Тяжел и опасен труд моряка, а рыбак это моряк вдвойне. Но даже в этом, изнурительно тяжком рыбацком труде, где для новых более тяжелых трудностей, казалось, уже не может быть места, труд ловцов и обработчиц краболовов, за свою воистину каторжную трудоёмкость, занимает особое место.
На краболове нет регламентированной рабочей смены, есть производственное задание на день. Для ловцов двенадцати мотоботов каждого из краболовов оно очень просто в изложении, но очень сложно и трудоёмко для его исполнения. За световой день каждый мотобот обязан успеть снять своё поле. Поле — это соединённые в одну 360 сетей, каждая по 50 метров, всего восемнадцать километров. Не успеть снять своё поле, оставить часть его на завтра, мотобот не в праве. После заката солнца краболов снимется с якоря и уйдёт за десятки миль к другому полю.
У каждого мотобота по три поля. Ставят поля сейнера. Каждая потерянная сеть удар по карману, ведь зарабатывали ловцы сдельно, штука краба 28 копеек. Все свои три поля они получали ещё на берегу перед выходом в море. В море ловцам новых сетей никогда не выдавали.
Охотское море по своему буйному нраву по праву считается самым непредсказуемым морем России. В три весенних месяца крабовой путины оно чудовищно непредсказуемо. Погода, направление ветра, осадки, течение меняются ни менее десяти раз за день, и, как правило, в считанные мгновения. А когда подует норд, это ещё и огромные дрейфующие ледовые поля способные утащить мотобот к Курильским проливам, а затем и в океан.
Мотобот краболова — это российский вариант знаменитой японской кавасаки, спокойно делающей свою работу в шестибальный шторм. На этой мореходной посудине, венце рационализма, нет ни одной пяди корпуса, предназначенного для защиты её экипажа. Все подчинено, тонко просчитано, исключительно под будущий улов. Носовая промысловая лебёдка с механическим приводом от кормового дизеля, два трюма, вместимостью три тонны каждый, закрываемые от попадания забортной воды лючинами, разборный промысловый стол. На самой корме, крохотная, чуть больше размеров самого дизеля, рубка, в которую, с великим трудом, согнувшись в трое, может протиснуться моторист. Поэтому все мотористы мотоботов, как правило, не более чем метр с кепкой высотой. Человеку даже среднего роста в дизельную рубку просто не протиснуться.
Для всех остальных десяти ловцов мотобота, включая старшину-рулевого единственная защита — их рыбацкие робы. Опора и надежда в бушующем море — поручни рубки и леерное ограждение бортов. А когда от ледяной воды, судорога скрючит их пальцы, они отогревают их на выхлопной трубе дизеля. И так, кроме штормовых дней, без единого выходного все три месяца крабовой путины. Каждый день, восемнадцатикилометровое поле.
Для шестерых распутчиков сетей каждого из мотоботов, длина поля увеличивается ровно в три раза. Именно столько раз им требуется протянуть сеть через «вешала», закреплённую выше человеческого роста пластиковую трубу, чтобы из бесформенной мешанины: водорослей, сетей, губки и прочих даров моря, можно было набрать «пятаки». Пять сетей, связанных в одну, готовую к постановке. У них производственное задание намного жестче, чем у ловцов мотобота. Те могут снимать поле до заката, а распутчики сетей обязаны подготовить поле к 18 ноль-ноль, и ни единой минуты позднее. Именно к этому сроку под борт плавзавода подойдут сейнера занятые постановкой полей. Ждать нерадивых, они ни будут, полчаса на погрузку, и, забрав сети, они отойдут от борта краболова.
Продолжительность рабочего дня для трехсот обработчиц краба прямо пропорциональна дневному улову. Едва на горизонте появиться первый мотобот, возвращающийся с уловом, а это не позднее семи часов утра, как по судовой трансляции раздаётся приказ: «Бригадам срывки и разрывки, крабоварам, работницам разделочного цеха занять свои рабочие места».
Именно бригада разрывки краболова, служит самым аргументированным доказательством полного физического превосходства женского организма над мужским, в монотонном и тяжелом физическом труде.
За пятьдесят лет работы управления краболовных флотилий, известен всего один единственный случай, когда после заключения немыслимо дорогого пари, мужчина рискнул встать за стол разрывки, с обязательством отработать десять дней. Но уже через два дня признал себя проигравшим, у него отказали обе руки. Он не был в состоянии, самостоятельно, одеть брюки. А ведь это был многолетний чемпион плавзавода по выжиманию двухпудовой гири и борьбы на руках! После этого случая ни один мужчина всего управления не посмел сказать грубого слова в адрес членов бригады разрывки. Бригады разрывщиц были предметом гордости, каждого из краболовов.
Учитывая то, что проходя через автоклав, краб доваривается в собственном соку, задача крабовара не сварить краб, а создать на его студенистом мясе защитную плёнку, чтобы при разделки не вытекал сок. Поэтому вода в крабоварке не более 81 градуса, и находится краб в крабоварке всего десять минут. Крабоварка, это вертикально – элипсная карусель. С одной стороны крабовар заполняет корзины идущим из срывающей панцири машины крабом, с другой, прошедший через ванну краб вываливается на стол разрывщиц.
Ровно через минуту на стол разрывщиц вываливается содержимое очередной корзины, тридцать — сорок килограмм полусырого краба. Задача шестерых разрывщиц, подняв краб до уровня груди, резким рывком разорвать мышцы, крепящие каждую ножку и клешни к мускульному поясу краба. И так, по двенадцать, четырнадцать часов в сутки без остановок, кроме 30 минут на обед, рывок за рывком во всю силу рук. Вот этой многочасовой монотонности предельной нагрузки мышц рук и груди мужской организм выдержать не в состоянии.
Очень часто, после того как разрывшицы уходили на обед, крепкие парни пробовали проверить себя, но более двадцати минут не выдерживал ни кто. Всем мужчинам требовался, пусть и короткий, но перерыв. Женщинам перерывов не требовалось. Они не только работали без подмены все три месяца путины, они ещё и постоянно пели.
Вообще, согласно регламенту, бригад разрывшиц должно быть две, но вторую линию запускали, исключительно в случае, когда идёт «большой краб», а это раз в пять лет.
Вот и получается, что улов двенадцати мотоботов ежедневно проходил через руки шести разрывщиц. На каждую – краб, снятый с 36 километров сетей! Как же их не уважать после этого, не гордиться ими?!!!
…Для двухсот укладчиц рабочий день начинался на час позже, но продолжался часов на пять – шесть дольше. И заканчивался лишь тогда, когда мясо последнего выловленного в этот день краба, будет уложено в баночку и отправлено, после закатки в автоклав, а часы уже показывают начало нового трудового дня. Такой монотонности ритмичности, без единой секундной заминки рабочего процесса, как на краболовах, не было больше нигде.
Но чем труднее проделанная работа, тем дороже и радостнее её завершение. По многолетней традиции, окончание крабовой путины, для плавзаводов, вошедших в первую тройку по итогам соревнования, ознаменовалось проведением банкета.
Плавзавод «Павел Постышев».
Я расскажу вам об одном из таких банкетов, прошедшем на борту краболова «Павел Постышев» в 1971 году.
Счастливчики сидели за празднично сервированными столами, «неудачники» десятками толпились у дверных проёмом входа в столовую обоих бортов. Ведь согласно судовой роли экипаж плавзавода 650-670 человек, а в столовую более 250 не втиснешь. Толпились они, по одной причине, пусть им и не посчастливилось попасть в число участников «банкета», но главную изюминку — музыкальный сюрприз, они посмотрят, обязательно.
По многолетней традиции, в порядке строгой очерёдности, каждая из судовых служб готовила к банкету, в условиях строжайшей секретности, музыкальный сюрприз. В этом году была очередь палубной команды.
Произносились тосты, звучали здравицы, менялись номера художественной самодеятельности. Желающие подходили к микрофону и смешили собравшихся шутками и песнями. Но вот к микрофону подошел руководитель судового ансамбля, которого ввиду его юного возраста, весь экипаж называл просто Петей, или Петюней. Он поднял вверх руки, добился тишины, достал из кармана бланк радиограммы и стал громко читать:
— Коллектив Большего театра, пролетая транзитом над Тихим Океаном в Монреаль, узнав о вашей трудовой победе, шлет вам привет и массу поздравлений. Ввиду того, что все артисты просто балдеют от крабовых салатов, проигнорировать «банкет» добытчиков краба, они просто не в праве.
Поэтому на борт «Постышева» была десантирована мужская труппа балета.
К огромному сожалению, из–за острой нехватки посадочных средств, оркестр высадиться не смог. Выступление мужской труппы балета будет проходить под «фанеру».
Теперь полнейшее внимание! Вы даже не в силах представить себе, как вам повезло. Впервые в мире, и всего только один раз, специально для вас, мужская труппа Большего театра исполнит танец маленьких лебедёв!
Буря восторга собравшихся, и крики сквозь всхлипы смеха: «Лебедей, Петенька, лебедей».
Петя сделал свирепое лицо и потребовал полнейшей тишины.
«Повторяю специально для тех, кто беспросветно туп, или очень редко моет свои уши. Это женщины танцуют танец маленьких лебедей. Женщины!!!
А это мужская труппа, и танцевать они будут танец, семерых маленьких лебедёв. Маэстро! Музыка!».
Прозвучали аккорды вступления, и из сумрака кухни, крепко держа друг друга за скрещённые руки, высоко вскидывая вверх колени и томно склонив к плечу голову, в столовую впорхнули семеро лебедей.
Миг оцепенения и лавинообразный взрыв восторга такой силы, словно вверху, над их головами, кто-то разом высыпал на палубу целый эшелон угля, и продолжал валить ещё больше и больше. Если бы в столовой, вместо толстых иллюминаторов, были обыкновенные стёкла, они бы, без всяких сомнений, вылетели вмести с рамами. В громком рёве и топоте ног не было слышно отдельных звуков. Восторг был единым, и всеобъемлющим. Ошеломлённые таким бурным приёмом, семеро Лебедев, смущённо застыли на месте.
Они были просто великолепны. На их больших и очень лохматых головах, непостижимым образом держались маленькие золотые короны. Парки юбок туго накрахмалены, а запястья рук и щиколотки ног, украшали пышные кружева. На ногах у всех лебедей были просто немыслимо смешные тапочки с огромными бантами. Наибольший восторг у зрителей вызывали бюстгальтеры в горошек и лица лебедей — огненно коричневые щёки, пунцовые губы и чудовищной длины ресницы.
Если на ведущем, огромном, с заросшей густой рыжей шерстью грудью детине, все это казалось игрушечным. Вздохни он полной грудью и всё его одеяние улетит прочь. То последний, седьмой лебедь, был так мал, что зрители видели только парящее в воздухе пышное кружевное облако.
Петя сорвал голос, требуя тишины, бесполезно, зрители неистовствовали в своём бурном восторге. Тогда он подошел к ведущему и что–то прокричал ему в ухо. Тот понял Петю, кивнул в знак согласия и семеро лебедей, подхватив двумя пальчиками оборки своих юбочек, вновь скрылись в сумраке камбуза.
Минут через десять, когда зрители успокоились, лебеди вновь попытались начать свой танец, но обвал смеха, заставил их вновь покинуть сцену. Так продолжалось четыре раза. Наконец присутствующие просто обессилили от смеха и с пятой попытки лебеди смогли начать свой танец.
Но когда в финале танца ведущий совершил прыжок, попытавшись взлететь вверх, а затем с грохотом стокилограммового тела рухнул на палубу, осиротевшая шестерка с диким воплем скорби свершив круг вокруг его тела, тоже рухнула рядом.
Отдохнувшие за время исполнения танца зрители, встав на ноги, наградили лебедей таким шквалом аплодисментов, что многие из заслуженных танцоров, сгорели бы от зависти при виде такого фурора.
А для всех кому посчастливилось, воочию, увидеть танец маленьких лебедей, до самого конца их жизни звуки мелодии этого танца будут вызывать улыбку и тёплые добрые воспоминания.
Ведь они видели своими глазами, единственное и уникально неповторимое, исполнение танца — Семерых маленьких лебедёв.
Автор: Юрий Маленко.