Александр Лепявский

Репрессивная сущность Советского государства в 30-50-е годы

Представляя статью Александра Лепявского, обратим внимание читателя на неточности в оценке периода репрессий, свойственные многим материалам на подобную тему. Так, на наш взгляд, не совсем верно в отношении этого периода определение «массовые нарушения законности». Ниже мы увидим, что внешне репрессии облекались в форму законов и ведомственных нормативных актов. Также не совсем правильно винить в указанных репрессиях только правоохранительные органы, а тем более ОГПУ-МГБ-КГБ (НКВД, кстати, расшифровывается как Наркомат Внутренних Дел), которым предписывалось исполнять указанные законы и нормативные акты (как и сейчас), то есть соблюдать законность. Ответственны за репрессии в первую очередь те, кто эти законы готовил, писал, кто за них голосовал на различных заседаниях, пленумах, сессиях. Кто, используя в том числе партийное влияние, формировал нужный контингент репрессивного аппарата. А именно значительно более мощные в количественном отношении партийно-государственные органы, включая выборные. Кроме того, некоторые исследователи допускают сравнение системы ГУЛАГа с фашистскими концентрационными лагерями. Заметим, что ГУЛАГ, как таковой, не был создан как машина уничтожения, «чистки расы». Он, как справедливо замечает Александр Лепявский, нёс карательно-экономическую функцию. Статья иллюстрирована фотографиями со стенда, сохранившегося в УФСИН России по Магаданской области с периода существования Дальстроя.

Рассмотрение сущности советского государства через призму политических репрессий, имевших место в 1930-1950-е годы XX века, представляет интерес для научного изучения. Несмотря на то что в науке имеется множество различных исследований исторических условий и причин массовых политических репрессий, истории ГУЛАГа, многие вопросы остаются нераскрытыми. В частности, вопросы историкоправового анализа политических репрессий во взаимосвязи с освоением Северо-Востока России, Магаданской области в частности.

Сущность государства в общей теории права – это смысл, главное, глубинное в нем, что определяет его содержание, назначение и функционирование. В период массовых политических репрессий 1930-1950-х годов сущность Советского государства можно проследить через изданные им нормативно-правовые акты и систему государственных органов, являющихся основным инструментом и проводником репрессивной политики.

Современное понятие «политические репрессии» впервые получило юридическую регламентацию в Законе Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г. 1761-1, который, безусловно, является уникальным и не имеющим аналогов в истории российского права.

В соответствии со ст. 1 данного Закона «Политическими репрессиями признаются различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями».

Законодательная база, на которую опиралась репрессивная политика государства, включала различные нормативно-правовые акты как общеуголовного, так и политического характера. Исторически репрессии 1930-1950 гг. являются логическим продолжением так называемого «красного террора» 1918-1922 гг., начало которого на правовом уровне было закреплено принятием 5 сентября 1918 г. постановления СНК «О красном терроре», где указывалось: «необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, …подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам». Этот документ давал юридическое основание для применения репрессий фактически к неопределенному кругу лиц, что послужило появлению новой прослойки советского общества – «классовых врагов», под понятие которых подпадали даже родственные связи осужденного. Жертвами репрессий «красного террора» становились не только активные политические противники большевиков, но и люди, просто выражавшие несогласие с политическим режимом.

В то же время «красный террор», в отличие от сталинских репрессий, происходил в условиях Гражданской войны, способствовавших ожесточению всех политических сил, экономического кризиса, голода. Жертвами репрессий в данный период, помимо политических противников, становились бывшие полицейские, жандармы, чиновники царского правительства, священники, помещики, купцы и другие категории граждан.

1-го января 1927 г. был введен в действие Уголовный кодекс РСФСР в новой редакции 1926 г. Контрреволюционные преступления были предусмотрены в рамках одной статьи 58, в которой имелись подпункты с конкретными составами преступлений 5–81–58–18.

Поправками в Кодекс от 6 июня 1927 г. глава 1 была названа «Преступления государственные» и была разделена на две части: контрреволюционные преступления (ст.ст. 5–81–58–18) и преступления против порядка управления (ст.ст. 5–91–59–13).

Статья 58–1 определяла, что «контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти Рабоче-Крестьянских Советов и существующего на основании Конституции РСФСР Рабоче-Крестьянского Правительства, а также действия в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к её свержению путём интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т.п.». Контрреволюционным признавалось также и такое действие, которое, «не будучи непосредственно направлено на достижение вышеуказанных целей, тем не менее, заведомо для совершившего его содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции».

Наиболее известной, по которой были осуждены сотни тысяч человек, являлась статья 58–10 – «антисоветская агитация и пропаганда, выражающаяся в призыве к свержению власти Советов путем насильственных или изменнических действий или путем активного или пассивного противодействия Рабоче-Крестьянскому Правительству, или массового невыполнения возлагаемых на граждан воинской или налоговой повинностей».

Стержень концепции новой политики репрессий был сформулирован на пленуме ЦК ВКП(б), состоявшемся 9 июля 1928 г., где И.В. Сталин в своей речи отметил: «…по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать всё больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров, создавая базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основных масс крестьянства».

Позднее, по инициативе И.В. Сталина, началось резкое ужесточение уголовного законодательства, которое предполагалось направить на крестьянство, не желавшее мириться с насильственной коллективизацией. В связи с этим 7- го августа 1932 г. был принят закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Следует отметить, что данный Закон был подготовлен И.В. Сталиным лично. Он не только идеологически обосновал необходимость его издания, но и самостоятельно разработал его структуру и содержание. Например, за хищение общественного имущества даже в незначительных размерах предусматривалось рассматривать виновных лиц как «врагов народа» и применять к ним в качестве меры наказания «расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже десяти лет с конфискацией имущества». Любое сопротивление объединению в колхозы приравнивалось к государственному преступлению и каралось лишением свободы от пяти до десяти лет с заключением в концентрационный лагерь. При этом запрещалось применение к осужденным амнистии.

И.В. Сталин называл этот Закон «основой революционной за­конности». Свое же народное название «закон о трёх колосках» он получил из-за того, что по нему осуждались крестьяне, занимавшиеся срезкой неспелых колосьев зерновых колхозного или совхозного поля и их присвоением.

Такое внимание И.В. Сталина к формальной стороне вопроса объяснялось тем, что до этого, 25 июня 1932 г., ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О революционной законности». Как указывает Г.М. Иванова: «Дабы не входить в противоречие с самим собой, потребовалось дать репрессивным органам «легальное прикрытие» в форме закона».

Таким образом, репрессии получили официальный законодательный акт, они уже не осуществлялись привычны­ми до этого методами внесудебной расправы, а были легализованы на законодательном уровне.

Правовое поле репрессий также характеризовалось тем, что все изданные законы подкреплялись всевозможными партийными и ведомственными директива­ми, инструкциями и разъяснениями, в которых более подробно разъяснялись методы и инструменты борьбы против «врагов народа». Предполагалось, что, реализовав свою волю в законе, партия не будет вмешиваться в судебный процесс и предрешать исход конкретных судебных дел. Но на практике всё складывалось иначе, судебный аппарат на местах превратился в придаток админи­стративного механизма.

В 1934 году И.В. Сталин добился внесения новых изменений в уголовное законодательство, которое было призвано расширить правовую основу политических репрессий. Так, 8 июня 1934 г. ЦИК СССР принял решение дополнить Положение о государственных преступлениях статьями об измене Родине. Согласно этому постановлению, в случае побега или перелёта военнослужащего за границу совершеннолетние члены его семьи совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении, подлежали ссылке в отдалённые места Сибири сроком на пять лет.

Тем самым впервые была введена норма, совершенно необычная для советского права, – наказание для членов семьи, даже в том случае, если они не только не способствовали совершённому или готовящемуся преступлению, но и не знали о нём. Эта норма была расширена Законом «О членах семьи изменников Родины», принятым 30 марта 1935 года. Отныне ближайшие родственники лиц, осуждённых за попытку покинуть страну или за невозвращение из зарубежных стран (не только военнослужащих, как это было ранее), подлежали ссылке в отдалённые регионы.

Таким образом, во-первых, понятием измены Родине стали охватываться не только воинские преступления и шпионаж, но и отказ гражданина СССР вернуться из-за рубежа и его самовольный переход за границу. Во-вторых, неотъемлемой частью законодательства стала система т.н. «заложничества». «Введение института заложников, – пишет В.З. Роговин, – имело целью свести к минимуму число граждан, которые в условиях массовых репрессий и грозящей им лично расправы решились бы покинуть страну или не пожелали бы вернуться в неё из-за границы». Также строго каралось недонесение о готовящейся измене, дополнительные статьи об этом вошли в УК РСФСР под номерами 58–1а, 58–1б, 58–1в, 58–1г.

Крайне жестоким было постановление ЦИК и СНК от 7 апреля 1935 года, которое предписывало «несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, уличённых в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, в убийстве или попытках к убийству, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». Одним из назначений этого закона было вымогательство ложных показаний у жертв будущих процессов, стремившихся, естественно, уберечь своих детей от «всех мер уголовного наказания», включая смертную казнь.

Тысячи рабочих, служащих, крестьян, подростков были осуждены на основе иных, не менее жестоких, нормативных актов. Правовой основой к тому служили специальные указы Президиума Верховного Совета СССР.

Так, 2 октября 1937 г. постановлением «О лишении свободы по делам шпионажа, вредительства и диверсионных актов» ЦИК СССР предельный срок лишения свободы увеличивался с 10 до 25 лет, что было равнозначно пожизненному заключению. 10 августа 1940 г. был издан Указ «Об ответственности за мелкие кражи на производстве и хулиганство», согласно которому мелкие кражи и хулиганство на рабочем месте наказывались лишением свободы сроком на один год. 28 декабря 1940 г. вышел в свет Указ «Об ответственности учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО за нарушения дисциплины и за самовольный уход из училища (школы)», которым несовершеннолетние ученики наказывались заключением в трудовые колонии сроком до одного года.

В 1940 г. был признан преступлением выпуск недоброкачественной и некомплектной продукции или с нарушением стандартов, и виновные лица (директор, главный инженер, начальник ОТК) наказывались лишением свободы на срок от 5 до 8 лет. Указом Президиума ВС СССР от 6 июля 1941 г. была введена уголовная ответственность за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения. Подобные действия карались тюремным заключением на срок от 2 до 5 лет.

19 апреля 1943 г. был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О борьбе с наиболее тяжкими видами преступлений, угрожающими основам Советской власти и советского строя», по которому карались главным образом «пособники немецко-фашистских преступников». В качестве меры наказания для них были введены каторжные работы и (кроме расстрела) казнь через повешение.

Следует отметить, что указанные выше нормативно-правовые акты отнюдь не полный перечень документов, которыми обосновывалась и обеспечивалась репрессивная политика государства.

Таким образом, нормативно-правовые акты, служившие основанием для политических репрессий 1930-1950 гг., грубо нарушали основные нормы и принципы международного права, при этом расходились и с провозглашенными нормами социалистической законности. Они грубо нарушались фактическими исполнителями, которые зачастую руководствовались личным усмотрением. Действовавшее законодательство корректировалось в сторону ужесточения секретными приказами и директивами, различными инструкциями, негласными распоряжениями руководства. Можно констатировать, что фактически в стране право, призванное защищать права граждан, не действовало.

Новое репрессивное политическое направление привело к необходимости реорганизации карательных государственных органов.

10 июля 1934 г. были приняты постановления ЦИК «Об образовании общесоюзного Народного Комиссариата Внутренних Дел» и «О рассмотрении дел о преступлениях, расследуемых НКВД СССР и его местными органами». Этими постановлениями было ликвидировано ОГПУ, а вместо него было образовано Главное управление государственной безопасности НКВД. Судебная коллегия ОГПУ была упразднена, а НКВД и его местным органам поручалось направлять дела по расследованным ими преступлениям в судебные органы.

Структура НКВД включала в себя Главное управление исправительно-трудовых лагерей и трудовых поселений (ГУЛАГ), Главное управление рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ), а также ряд иных подразделений. В союзных республиках создавались республиканские НКВД, в автономных республиках и краях – управления НКВД, а в СССР вводилась должность Уполномоченного НКВД СССР. Народными комиссарами в довоенный период был Г.Г. Ягода (1934-1936 гг.), Н.И. Ежов (1936 -1938 гг.), Л.П. Берия (1938-1945 гг.).

Вместе с тем при Наркоме внутренних дел было образовано Особое совещание (ОСО). Это был внесудебный орган, имевший полномочия рассматривать уголовные дела по обвинениям в деяниях, угрожающих советскому строю (контрреволюционная пропаганда и агитация, измена Родине, дезертирство в военное время, вредительство и т. д.), и выносить приговоры по результатам расследования, а также пересматривать решения Военной коллегии Верховного суда СССР. Особое совещание имело право выносить приговоры о тюремном заключении, ссылке или высылке обвиняемых, а также о применении других мер наказания. В 1941-1945 гг. ОСО могло приговаривать к смертной казни. Ещ¸ раз подчеркнём, что особое совещание не входило в судебную систему, приговоры выносились во внесудебном порядке. Совещание не было связано процессуальными нормами, рассмотрение дела велось без соблюдения принципа состязательности и беспристрастности, обвиняемому не полагался адвокат. Допускалось рассмотрение дела и вынесение приговора в отсутствие обвиняемого (на практике абсолютное большинство дел рассматривались заочно). По официальной версии жертвами Особого совещания стали 442 531 человек, из них к высшей мере было приговорено 10 101 человек.

31 июля 1937 г. был принят одобренный Политбюро ЦК КПСС приказ НКВД СССР №0447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», в котором определялась задача разгрома «антисоветских элементов». Приказом определялся состав специальных «оперативных троек» по ускоренному рассмотрению дел такого рода. В состав тройки обычно входили: председатель – местный начальник НКВД, члены – местные прокурор и первый секретарь областного, краевого или республиканского комитета ВКП(б). Для каждого региона Советского Союза устанавливались лимиты по «первой категории» (расстрел), и по «второй категории» (заключение в лагерь на срок от 8 до 10 лет). Общий лимит на репрессии по всей стране составлял 268 950 человек, из них расстрелу подлежали 75 950 человек.

Тройки рассматривали десятки дел на каждом заседании. Порядок работы «тройки» обычно был следующий: составлялась повестка, или так называемый «альбом», на каждой странице которого значились имя, отчество, фамилия, год рождения и совершённое «преступление» арестованного. После чего начальник областного управления НКВД красным карандашом писал на каждой странице большую букву «Р» и расписывался, что означало «расстрел». Протоколы заседания тройки направлялись начальникам оперативных групп НКВД для приведения приговоров в исполнение. Приказ устанавливал, что приговоры по «первой категории» приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников областных управлений и отделов НКВД, с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение. Часть репрессий проводилась в отношении лиц, уже осуждённых и находившихся в лагерях. Для них выделялись лимиты «первой категории».

Наряду с «тройками» в течение 1937-1938 гг. активно осуществляли свою деятельность так называемые «двойки», то есть наркомы внутренних дел республик или начальники краевых, областных управлений НКВД совместно с республиканскими, краевыми и областными прокурорами. Создание этих внесудебных структур было предусмотрено Приказом НКВД от 11 августа 1937 г. «Об операции по репрессированию членов польской военной организации в СССР». Согласно документу двойки должны были каждые 10 дней составлять списки обвиняемых, которые затем с кратким изложением обвинения направлялись для утверждения в НКВД СССР. После утверждения списка приговор немедленно приводился в исполнение, осужденные по первой категории расстреливались, а по второй направлялись в тюрьмы и лагеря. На основе этого приказа было репрессировано 106 666 поляков, из них расстреляно 84 471 человек. Аналогичным образом осуществлялись репрессии в отношении немцев, латышей и других национальностей.

Таким образом, «тройки» и «двойки» являлись наиболее действенным инструментом при проведении массовых политических репрессий. В 1937 –1938 годах в среднем приходилось 25 процентов дел на лиц, осуждённых судебными органами, и 75 процентов – на внесудебные органы.

Решением Политбюро ЦК ВКП(б) № П65/116 от 17 ноября 1938 года судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях милиции были ликвидированы.

Дела передавались на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД СССР. Дела об измене родине, шпионаже, терроре, взрывах, поджогах и иных видах диверсий направлялись на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР и военных трибуналов округов. Судебная практика Военной коллегии мало чем отлича­лась от внесудебных расправ «троек», особых совещаний и т.д. Военная коллегия Верховного суда СССР из высшего судебного органа, призванного стоять на страже советской законности, превратилась в судилище, осуществлявшее расправу с тысячами советских людей. К такому выводу пришла в 1956 г. Комиссия ЦК КПСС, зани­мавшаяся установлением причин массовых репрессий. С 1934 г. по 1955 г. Военная коллегия осудила 47 459 человек, из них 39 167 человек в 1937-1938 гг.

Таким образом, основным инструментом политических репрессий являлись внесудебные органы. Несмотря на то что в отношении их издавались нормативные акты о компетенции, порядке деятельности, их создание противоречило основным правовым основам, в силу которых всякий человек имеет право на рассмотрение дела объективным и беспристрастным судом, имеет право защищаться против предъявленного обвинения и обжаловать вынесенный приговор.

Теоретические и практические основы советской лагерной системы были заложены в первые годы Октябрьской революции в 1918 г., когда для изоляции активных классовых противников стали использоваться концентрационные лагеря, в которых ранее содержались военнопленные Первой мировой войны. Главным инициатором использования концлагерей в качестве репрессивной меры был Председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский. Именно он разработал концепцию советской лагерной системы и до конца жизни последовательно претворял её в жизнь.

Днём зарождения лагерной системы можно считать 13 октября 1923 г. Постановлением СНК СССР от этого числа был образован Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения с двумя пересыльно-распределительными пунктами в Архангельске и Коми. Управление лагерем было возложено на ОГПУ.

25 апреля 1930 г. приказом ОГПУ № 130/63, во исполнение постановления СНК СССР «Положение об исправительно-трудовых лагерях» от 7 апреля 1930 г., было организовано Управление лагерями ОГПУ (УЛАГ). С ноября 1930 г. стало появляться название ГУЛаг (Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ), а 27 октября 1934 в ГУЛаг перешли все исправительно-трудовые учреждения Наркомата юстиции (НКЮ) РСФСР. Ведомственная принадлежность ГУЛага после 1934 г. менялась всего один раз – в марте 1953 г. ГУЛаг был передан в ведение Министерства юстиции СССР, но в январе 1954 г. вновь возвращён в МВД СССР.

Нормативные документы о местах заключения ОГПУ, как правило, официально не публиковались, хотя и утверждались постановлениями СНК СССР. В принятом 1 августа 1933 г. новом Исправительно-трудовом кодексе РСФСР34, действовавшем вплоть до 1971 г., также не было ни слова о системе лагерей ОГПУ. Кодекс лишь описывал легальную систему НКЮ и по вполне понятным причинам не касался такой деликатной сферы, как система мест заключения ОГПУ, в существовании которой никто и не сомневался. Определенным образом возник, а в дальнейшем расширился разрыв между официальным законодательством и реальной практикой, оставляя широкое поле для произвола. Нельзя сказать, что деятельность лагерей и политизоляторов системы ОГПУ – НКВД никак не регламентировалась. Существовали различные подзаконные акты: ведомственные приказы и циркуляры, но они были секретными. Таким образом, получалось, что официально всего этого как бы и не существовало.

Согласно официальным данным, всего в системе лагерей, тюрем и колоний ОГПУ и НКВД в 1930-1956 гг. единовременно содержалось более 2,5 млн человек (максимум был достигнут в начале 1950-х в результате послевоенного ужесточения уголовного законодательства).

В качестве примера деятельности ГУЛага остановимся в нашем исследовании на СевероВосточном исправительно-трудовом лагере (Севвостлаг).

Основной особенностью Севвостлага была неразрывная связь с Главным управлением строительства Дальнего Севера (Дальстрой), который был создан 13 ноября 1931 г. постановлением Совета труда и обороны СССР № 516 «Об организации государственного треста по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы «Дальстрой». Трест располагался в районе Верхней Колымы. Его главными задачами были поиски и разработка золоторудных месторождений на территории Ольско-Сеймчанского района Дальневосточного края, а также строительство автомобильной дороги от бухты Нагаева до района золотодобычи. Территория Дальстроя выделялась в самостоятельную административную единицу с особым управлением.

В силу производственных задач Дальстроя возникла необходимость максимально быстро сформировать трудовые ресурсы в регионе. Руководство страны решает, что основной рабочей силой в регионе станут заключенные. 16 марта 1932 г. ОГПУ получило от Политбюро ЦК ВКП (б) задание: немедленно, по открытии навигации, перебросить на Колыму 5 000 вполне снаряженных заключенных, а в дальнейшем еще 20 000 человек.

Приказ № 287/с «Об организации Северо-Восточного лагеря ОГПУ».

В соответствии с этим, 1-го апреля 1932 г. заместитель председателя ОГПУ СССР Г. Ягода подписал приказ № 287/с «Об организации Северо-Восточного лагеря ОГПУ», который, в частности, предписывал:

«1. Организовать Северо-Восточный лагерь ОГПУ с расположением его в Среднекане.

4. В 1932 г., в сроки и в количествах, определяемых Дальстроем и сообщаемых ГУЛагу заранее (не менее чем за один месяц), выделить для вновь формируемого Севвостлага 16 000 вполне здоровых заключенных с соответствующим количеством административно-хозяйственного лагерного персонала и охраны из заключенных. Укомплектование производить за счет контингентов Дальлага ОГПУ.

5. Необ­ходимых Севвостлагу заключенных специалистов выделить тоже из Дальлага ОГПУ. 6. Направляемые в Севвостлаг ОГПУ заключенные должны быть соответствующим образом одеты, снабжены на весь путь следования предметами довольствия и хозяйственного обихода, а также с ними должны быть направлены их личные дела и все другие необхо­димые документы.

7. Все расходы как по перевозке аппарата и заклю­ченных в Севвостлаг, так и по дальнейшему их содержанию и обслужи­ванию на месте также по обратной перевозке освобождаемых заклю­ченных относятся на средства Дальстроя».

О масштабах деятельности Дальстроя говорят данные о соотношении вольнонаемных лиц и заключенных, представленные в нижеследующей таблице:

Численность работников Дальстроя на Колыме в 1932-1941 гг.

Как видно из таблицы, заключенные в рассматриваемый период составляли не менее 78 % всех работников Дальстроя.

Таким образом, на территории Северо-Востока развернули свою деятельность две фактически слитые воедино организации, хотя и подчинявшиеся разным государственным органам: гострест «Дальстрой», находившийся в ведении Совета труда и обороны СССР, и Севвостлаг ОГПУ.

В то же время уникальность Севвостлага заключалась в том, что, входя в ОГПУ, он во многом не подчинялся ГУЛагу, а лишь получал от него контингент заключенных. Это было логично, так как руководитель Дальстроя Э.П. Берзин при отъезде на Колыму к своему директорскому титулу получил дополнительную должность «уполномоченного ОГПУ». Таким образом, именно он от имени ОГПУ управлял Северо-Восточными лагерями.

Историческая справка по УСВИТЛУ.

Как отмечает А.И. Широков, данная «суперорганизация становилась на Северо-Востоке СССР микромоделью советского государства в колонизационном варианте, воспроизводившей все существенные черты его политического строя и структуры экономики».

Севвостлаг действовал на основании общего для всех подобных структур Положения об исправительно-трудовых лагерях, согласно которому в ИТЛ на­правлялись лица, приговоренные судом к лишению свободы, а также лица, осужденные во вне­судебном порядке.

«Положение об ИТЛ» классифицировало всех заклю­ченных по трем категориям в зависимости от их социаль­ного положения и характера совершенного преступления. К первой категории относились заключенные из трудя­щихся (рабочие, крестьяне и служащие), пользовавшиеся до вынесения приговора избирательными правами, осужденные впервые на сроки не выше 5 лет и не за контррево­люционные преступления. Ко второй категории относи­лись те же заключенные, но осужденные на сроки выше 5 лет. К третьей – все нетрудовые элементы и лица, осуж­денные за контрреволюционные преступления.

Документ устанавливал для заключенных три вида режи­ма: первоначальный (наиболее жесткий), облегченный и льготный. Заключенные, переведенные после отбытия части срока наказания (для первой категории – полгода, для вто­рой – год и для третьей – два года) на облегченный и льгот­ный режим, имели право работать в учреждениях, прожи­вать в общежитиях, выходить за пределы лагеря и даже занимать административно-хозяйственные должности в управлении лагерем и на производстве. Однако наряду с вводимыми правилами, Положение строго предписывало: «Нетрудовые элементы и лица, осужденные за контррево­люционные преступления, не могут занимать администра-тивнохозяйственных должностей».

В масштабах страны заключёнными ГУЛага в 1930-50-х годах было осуществлено строительство многих крупных промышленных и транспортных объектов: каналов (БеломороБалтийский канал имени Сталина, канал имени Москвы, Волго-Донской канал имени Ленина); ГЭС (Волжская, Жигулевская, Угличская, Рыбинская, Куйбышевская, Нижнетуломская, Усть-Каменогорская, Цимлянская и др.); металлургических предприятий (Норильский и Нижнетагильский МК и др.); объектов советской ядерной программы; ряда железных дорог (Трансполярной магистрали, Кольской железной дороги, тоннеля на Сахалин, Караганда-МоинтыБалхаш, Печорской магистрали, вторых путей Сибирской магистрали, Тайшет-Лена (начало БАМа) и др.) и автострад (Магадан – Сусуман – Усть-Нера, Москва – Минск).

Город Магадан и поселки Магаданской области, наряду с такими городами, как Комсомольск-на-Амуре, Советская Гавань, Дудинка, Воркута, Ухта, Инта, Печора, Дубна, Находка, фактически были основаны и построены учреждениями ГУЛага.

Магаданские лагеря в период с 1932 по 1956 год и места работы заключенных Севвостлага и Берлага.

В целом система ГУЛаг, как это показывает и пример Севвосталага, являлась не только карательной, но и экономической категорией. Государство решало две основные задачи: боролось с неугодными для него элементами и осваивало новые территории и направления хозяйственной деятельности. Труд заключенных являлся одним из основных экономических ресурсов страны.

По результатам настоящего исследования можно сделать вывод, что Советское государство в период 1930-1950 гг. фактически претворяло в жизнь марксистскую концепцию о классовой сущности государства. Суть названной концепции в свое время раскрыл В.И. Ленин, указав, что государство «есть машина для поддержания господства одного класса над другим». При этом отмечалось, что «если политическая власть в государстве находится в руках такого класса, интересы коего совпадают с интересами большинства, тогда управление государством действительно согласно воле большинства возможно. Если же политическая власть находится в руках класса, интересы коего с интересами большинства расходятся, тогда всякое правление по большинству неизбежно превращается в обман или подавление этого большинства». В СССР в 1930-1950-е гг. властные структуры проводили в жизнь политику, которая во многом расходилась с мнением большинства. Примером может служить крестьянство, активно сопротивлявшееся принудительной коллективизации. В итоге основным методом приведения в жизнь властных решений стала политика подавления путём политических репрессий.

Репрессивная политика проявилась через аресты, осуждения путём объективного вменения, приговоры к смертной казни. Судебная система фактически была отодвинута на последний план. Судьбы арестованных граждан решались внесудебными органами, наделёнными процессуальными правами через различные подзаконные акты – директивы, инструкции, разъяснения. Наиболее яркой иллюстрацией пренебрежения общепризнанными правовыми аксиомами является введение наказания для членов семьи «врага народа», даже в том случае, если они не только не способствовали совершённому или готовящемуся преступлению, но и не знали о нём.

ГУЛаг являлся основным органом, на который была возложена реализация карательной политики. Фактически же он являлся экономическим инструментом освоения незаселенных территорий, строительства масштабных строек, разработки месторождений полезных ископаемых и др. Одним из наиболее известных отделений данного органа являлся Севвостлаг, находившийся на территории Магаданской области. Особенностью последнего было то, что он был фактически слит с другим государственным учреждением – Дальстроем и являлся для него источником бесплатной рабочей силы в лице десятков тысяч заключенных. Таким образом, репрессивная сущность государства в 1930-1950 гг. проявилась через методы политического воздействия на население, немаловажную роль в котором сыграло право, окончательно оформившее тоталитарный режим. 

 Автор: Александр Лепявский.