Горазеев Владимир Иванович. Магаданский Мичурин

Опытный участок В.И. Горазеева при школе №11, г. Магадан.В.И. Горазеев со школьниками на опытном участке при школе №11, г. Магадан.

«Сад далекой мечты» – так назывался очерк Л. Глушковой в газете «Магаданский комсомолец» (14.01.1982) о человеке, судьба которого вошла в историю Магадана плодотворной деятельностью.

Газетные строки сообщали: «Далекой предвоенной осенью впервые ступил на магаданскую землю Владимир Иванович Горазеев. За плечами долгая педагогическая работа…».

Так более 30 лет назад камуфлировалась жизнь бывшего заключенного Севвостлага, ставшего известным в нашем городе как колымский Мичурин.

До очередной волны массовой реабилитации репрессированных по политическим мотивам и реальной гласности в обществе еще нужно было дожить.

В.И. Горазеев родился в 1897 году в Казани в многодетной семье царского офицера. Мать имела хорошее образование – высшие женские курсы в Санкт-Петербурге, владела тремя языками, имела музыкальную подготовку. С детства родители воспитывали в своих детях любовь к знаниям, культуре и дисциплине.

Полковник в отставке Иван Горазеев служил капельмейстером в Воронежском оркестре при яхт-клубе. Элитное дворянское, чисто мужское общество, собственный дом на берегу Воронежа, казалось, обеспечивали нормальную семейную жизнь. Но, когда Владимиру исполнилось четыре года, отец умер, и его матери, Юлии Алексеевне, пришлось завести свое дело – она открыла женскую гимназию, ставшую вскоре достаточно известной в Воронеже.

Володя же пошел по стопам отца. Закончив кадетскую школу, юнкерское училище в Москве в 1915 году, 19-летним подпоручиком он увидел фронт. Служил в штабе полка, но после февраля 1917 года в армии не остался. Повлияла буржуазно-демократическая революция, отказ от самодержавия, крах династии Романовых.

Любознательный, начитанный молодой офицер решил заняться мирным трудом и поступил в Новочеркасский сельхозинститут. К земле с детства был приучен, даже экспериментировал на домашнем огороде, интересуясь лечебными свойствами ягод и овощей.

В 1922 году после нескольких лет мытарств по югу России (в период гражданской войны бывшему офицеру было нелегко), бросил институт и уехал со своей семьей в Урюпинск, где устроился инспектором народного образования в уезде. Опыт преподавания к тому времени имел, так как, еще, будучи курсантом, много репетиторствовал, помогал матери в обучении гимназисток. А в 1929 году Владимир Иванович переходит на работу в станице Алексеевская Ново-Анненского района (ныне Волгоградская область) директором школы крестьянской молодежи. Там же он создает товарищество по совместной обработке земли, в последующие годы преобразованное в крепкий колхоз.

Это была казачья станица, где к иногородним относились недоверчиво. Надо было выживать, надеясь только на собственные силы и знания, и обеспечивать семью, жену и двух детей. Домашнее хозяйство явилось хорошим подспорьем.

Кроме того, он много читал, выписывал газеты, брошюры, где публиковались различные советы для сельских жителей, авторами которых часто выступали известные ученые. Этими советами Владимир Иванович успешно пользовался в своей работе.

Обычно казаки картофель хранили в ямах, но теплая зима повлияла на сохранность урожая. Горазеев показал своим ученикам, как сохранить клубни сухими и здоровыми. И к рачительному хозяину, учителю стали прислушиваться.

Зима выдалась трудная, все зерно съели, тягловый скот голодал. Владимир Иванович купил немного овса, добавил жмых, тем и кормил волов. Но быки жмых не едят, казаки это знали, а Горазеев настаивал: «Возьмите овес, смешайте со жмыхом, посмотрите на результаты». Действительно, к концу посевной волы не только не похудели, но даже прибавили в весе.

К педагогу пришло заслуженное уважение. Накапливался опыт работы в крестьянской школе, он–то и был в основе двух методических статей, опубликованных в журнале «На путях к новой жизни», издаваемым Наркоматом просвещения страны.

Эти публикации привлекли внимание заместителя наркома Н.К. Крупской, которая высоко оценила усилия сельского учителя по воспитанию и образованию крестьян. Но в период массовой коллективизации к сельской интеллигенции относились неоднозначно.

Завхоз школы написал донос на Горазеева, пришлось ему уволиться и уехать в Москву, где стал работать учителем школы при авиазаводе. Преподавал химию и биологию, был завучем школы № 155 с 1936 по 1938 годы. Кроме того, заведовал районным методическим кабинетом.

Должность требовала творчества. В это время Горазеев и создает особую тетрадь для первоклассников – лист с наклонной линеечкой. Впоследствии Наркомпрос утвердил такую тетрадь как государственный стандарт.

Хорошо владея игрой на фортепьяно и духовых инструментах, он был активным участником самодеятельности.

Блестящий рассказчик, он часто импровизировал на учебных занятиях. Например, утверждал, что бывал в Африке и видел баобаб, далее следовало занимательное повествование о южной африканской природе. Причем, чтобы ученики внимательно слушали урок, он в начале занятий говорил: «Если вы хорошо будете себя вести, то я расскажу в конце урока случай из своей жизни».

Ребятам очень нравились эти рассказы и они сидели как завороженные, слушая о необыкновенных путешествиях своего учителя.

Свой кругозор Горазеев пополнял самообразованием, чему помогало его увлечение эсперанто. Еще в Урюпинске Владимир Иванович занялся изучением этого международного языка. Эсперанто в переводе – «надеющийся», эмблемой его – зеленая пятиконечная звезда, смысл которой – надежда на пяти континентах. Его пропагандировали выдающиеся деятели мировой и отечественной культуры: композитор С. Танеев, литераторы Л. Толстой и Ж. Верн, ученые К. Циолковский и С. Обручев, поэты М. Исаковский и Ю. Тувим.

Владимир Горазеев стал активным участником эсперантистского движения, переписываясь с его представителями из разных стран мира. Но он тогда не понимал, что в советском обществе эти связи с зарубежными странами осуждались и оценивались как антигосударственные поступки, особенно в период поиска «врагов народа».

В 1938 году он все-таки окончил институт, но перед защитой диплома его арестовали как шпиона, работавшего в пользу трех стран, хотя адресаты Горазеева были более чем из 50 государств. Особое Совещание НКВД приговорило его к 8 годам исправительно-трудовых лагерей.

В бухту Нагаева его привезли на пароходе «Дальстрой», бывшем «Ягода» 7 октября 1938 года. В своем дневнике он смог записать позже: «Не понравился Север мне. Ну что хорошего – полуголые сопки, сине – голубое, а то и фиолетовое небо. Холод. Где «материковские» золотисто – красные цвета? Щебет птиц, аромат цветов? И лишь чисто профессиональное любопытство заставило внимательнее приглядеться к земле…».

Только спустя 10 лет смог подарить магаданцам яркие, душистые цветы, выращенные им на северной земле. Но до этой свободы были годы заключения и труд на угольных шахтах Колымы, где он быстро стал доходягой. Рядом часто умирали здоровые, сильные мужчины от голода и холода, болезней. В 1940 году и до него добрался тиф.

Горазеева содержали на лечении в Центральной больнице УСВИТЛа на 23 километре Колымской трассы. Повезло, что в период выздоровления его назначили там огородником, пригодились приобретенные на «материке» знания и умения. Однако этот труд продолжался недолго, расконвоированного Горазеева привезли в Магадан.

Чтобы выжить, менял положенную норму табака на хлеб, селедочные головы, так как сам не курил, переписывал от руки по памяти или из книг Л. Толстого главы из Библии, мастерил карманные молитвенники. При малейшей возможности читал, любил Л. Толстого, Н. Лескова, Л. Леонова, особенно их описания природы.

Как-то он спас друга, рискуя быть строго наказанным и лишиться права ходить в город без конвоя. Вопреки запретам начальства, он пронес в лагерь за колючую проволоку под фуфайкой булку хлеба, чем в буквальном смысле, спас от голодной смерти товарища по несчастью.

Часто вспоминал о семье, жене и детях, но никакой информации от них не имел. Только знал, что жена, чтобы спасти семью, отказалась от него.

В 1945 году его перевели на должность агронома подсобного хозяйства городского коммунального отдела, через год досрочно – 12 марта 1946 года получил освобождение от срока заключения.

К тому времени Дальстрой имел большой положительный опыт организации сельского хозяйства на Колыме. Только за 1936 г. в 10 совхозах и одной опытной станции освоили 1800 га земли, заготовили 10720 тонн сена. Впервые совхозы дали 1480 тонн картофеля и овощей для снабжения жителей Магадана и районов Колымы. Между тем на этих сельскозяйственных предприятиях работало 6172 рабочих, из которых 5278 являлись заключенными – сообщает исследователь И.Д. Бацаев.

В результате ужесточения военного времени расширяются посевные площади на Колыме под картофель, капусту, овощи, даже табак. Этим занимались в совхозах «Дукча», «Тауйск» с отделениями в Балаганном и Талоне, колхозы «Красный богатырь», «Сталинец», «Искра» в районах Колымы.

В подсобном хозяйстве УСВИТЛа (в районе п. Инвалидка – ныне п. Солнечный) изучались возможности местных растений противостоять заболеваниям, возможности выращивания в Магадане лекарственных растений и сравнивались их качества с завезенными травами. Кстати, было выяснено, что при выращивании той же валерианы в Магадане ее качества резко улучшались по сравнению с тем же сортом, выращенным в европейской части России

За годы войны сельскохозяйственная продукция на Колыме составила 78419 тонн овощей, в том числе 50782 тонн картофеля,4094 тонн молока,2833 тонн мяса,3697 тыс. штук яиц.

Солидная добавка к столу северян. Немалую роль в этом играли и подсобные хозяйства, созданные в районах Колымы.

Любопытную информацию передает В. Успенский в книге «Тайный советник Вождя». Казалось, художественное произведение, но в устах бывшего секретаря Сталина – это свидетельство интереса вождя к проблемам сельского хозяйства на Колыме: «Я удивлялся широте интересов Сталина. Сегодня, например, заслушивался вопрос о снабжении продовольствием Дальстроя. Сталин говорил о том, сколько стоит перевозка пуда хлеба морем через Владивосток, во что обходится поставка килограмма моркови или яблок. Называл фамилии агрономов, которые выращивали в условиях Колымы (в совхозах НКВД) лук, картошку, карликовые огурцы, указывал на резервы оленеводства и рыболовства, на возможность создания птице – и свиноферм. На столе его кабинета я видел подшивку тоненького журнала, издававшегося в Магадане, стопку местных газет, пачку писем с Колымы».

В таких подсобных хозяйствах, в каком работал Горазеев, получали не только обычный урожай, но уникальный опыт выращивания культур в суровых условиях Севера.

Именно здесь он совершенствовал свою практику селекционирования садовых и дикорастущих овощей, цветов, ягод, кустарников и деревьев.

«Я практически занимаюсь растениеводством с 7 лет. С ранних лет меня интересовали растения – как они называются, какие у них полезные, а какие вредные. И мне всегда казалось, что нет вредных растений, уж очень они хороши, – рассказывал Владимир Иванович.

В Магадане он сделал удивительные открытия. Оказывается, шикша, устилающая сопки, – не просто декоративное украшение полян. Ее южные «братья» почти ничего не в себе не содержат. Здесь же в ней витаминов столько, сколько в грунтовом редисе, выращенном тоже на севере.

В городе он познакомился с Гизой Максовной Лихтенштейн, своей буду- щей женой, бывшей активной деятельницей Австрийской компартии и Комин- терна, работавшей в подсобном хозяйстве рамщицей. Она родилась в 1907 году в городе Грац (Австрия). Берлинской студенткой, приняла участие в вооруженном восстании Шуцбунда в Австрии против национал-социалистов (фашистов), в 1934 году бежала в СССР, продолжив образование в Коммунистическом университете малых народов Европы в Москве. Через два года в Харькове арестовали семью брата и сестры, таких же эмигрантов, как и она. За недоносительство Гизу исключили из университета как «неблагонадежную». Пришлось уехать в город Энгельс, в республику немцев Поволжья, где устроилась работать птичницей на птицефабрике. Но здесь в 1936 г. члена Компартии Австрии, не говорящей по-русски, обвинили в уголовном преступлении – мол, травила и воровала кур, вредила советской власти.

Тюремное общение стало ее университетом, ибо год длилось следствие. Уголовное дело развалилось во время суда, но «Особое совещание» «оценило» ее вклад в развитие Коминтерна восемью годами исправительно – трудовых работ.

Затем был Хабаровск, Угольная, Находка. Там констатировали у Гизы порок сердца и оставили работать в местной больнице. Однако в 1940 году попала на Колыму.

Как многие заключенные писала жалобы на имя Берия, Сталина, но безрезультатно. Работала на лесоповалах Сплавной, Клепки, находясь в отдельных женских лагпунктах – ЖенОЛПах.

Чтобы выжить, забеременела, родила в 1942 году дочь Ларису. Через три месяца врач в Магадане ей напишет: «Практически здорова» и Гизу Лихтенштейн отправят в подсобное хозяйство Бутугычага, а дочь в деткомбинат.

Срок свободы должен был наступить в 1941 году, но началась война и заключенных Севвостлага оставили в лагерях «до особого распоряжения».

Последние годы до освобождения Гиза работала в Магадане на швейной фабрике (тогда – Промкомбинат), которая обслуживалась женОЛПом, трудилась и в подсобном хозяйстве горкоммунотдела. Там и познакомилась с 49-летним Владимиром Ивановичем Горазеевым.

В Дальстрое Горазеева приняли на должность агронома административно-гражданского отдела (АГО), через год он – садовод клуба горкома профсоюза, агроном сануправления и отец мальчика Николая, родившегося у Гизы в Магадане в 1947 году.

Новая семья жила дружно в полуземлянке, что располагалась в хозяйственном дворе городского Парка культуры и отдыха под большой лиственницей. Трудолюбивые родители не покладали рук, обеспечивая детей всем необходимым. К тому времени Гиза нашла свою дочь Ларису, и дети росли вместе. Гиза часто болела, но работала билетершей в парке. Выручали несколько грядок при цветочном хозяйстве, созданном на территории городского парка, рядом с летним кинотеатром.

Владимир Иванович с первых дней свободы решил посвятить себя садоводству и огородничеству, мечтал озеленить Магадан. Однако ему запретили заниматься своим любимым делом (в 1950 году был издан указ о запрете на некоторые виды деятельности тем, кто отбывал ранее наказание в лагерях и тюрьмах). Отдел кадров Дальстроя особого выбора не представлял, и потому Горазеев стал работать бухгалтером дровосклада, но продолжая свою деятельность по выращиванию в суровых условиях новых растений.

Один из первых в Магадане, он выдвинул идею северного садоводства, утверждая, что возможно только ягодное садоводство, кроме черной смородины.

«У нас вполне могут расти и давать достаточный урожай садовая земляника, крыжовник, красная смородина и др.»,- говорил Горазеев.

Свои слова он подтверждал делами. Им были оккультивированы дикие формы северных цветов и ягод, многие из которых перекочевали из его участка на площадки других магаданских любителей и предприятий города.

После смерти Сталина он был переведен десятником, агрономом – садоводом, инженером конторы по благоустройству.

Осенью 1953 года под его руководством около здания аптеки № 3 на площади М. Горького в Магадане впервые произвели посадки крупновозрастных деревьев – берез.

В следующем году на проспекте Ленина, бывшем Колымском шоссе, стали высаживать лиственницы, до сих пор украшающие главную улицу города.

Но кто сегодня помнит о том, что технологию озеленения и благоустройства Магадана разработал Владимир Иванович Горазеев?

Он не был одинок в своих экспериментах. С 1956 года начальником отдела науки Магаданского областного сельскохозяйственного управления работал Константин Григорьевич Шульмейстер, такой же, как и Горазеев, бывший заключенный, освободившийся из колымских лагерей в 1948 году и имевший за плечами опыт научно – исследовательской и педагогической работы.

Выпускник Петровско – Разумовской (ныне Тимирязевской сельхозакадемии), Шульмейстер работал с 1918 по 1931 год директором Камы- шинской сельскохозяйственной опытной станции, затем до 1935 года возглавлял кафедру агротехники отделения механизации и электрофикации Саратовского сельскохо- зяйственного института, имел звание профессора. В течение последующих трех лет был заведующим кафедрой земледелия и заместителем директора по учебной и научной работе Саратовского сельхозинститута. Его творческий путь был прерван арестом 22 июля 1938 года, судом и 10- летним сроком заключения в лагерях НКВД.

В 1939 профессора К.Г. Шульмейстера привезли в Магадан. На Колыме он работал старшим агрономом в ряде подсобных хозяйств подразделений Севвостлага.

Свой вынужденный опыт работы он обобщил в книге «Растениеводство на Северо – Востоке», изданной в Магадане в 1958 году. За год до этого Константин Григорьевич выехал на «материк», где с 1960 года стал работать на кафедре общего земледелия Волгоградского сельскохозяйственного института. Он – автор 165 научных работ, в том числе 7 монографий, подготовил 25 кандидатов и 2 докторов наук. Его труд оценили, наградив орденами Трудового Красного Знамени и Знак Почета. В доме Горазеева его книга была настольной, с целым рядом пометок и дополнений.

Уйдя на пенсию, вскоре после реабилитации 4 июля 1956 года, Владимир Иванович стал работать руководителем кружка областной станции юных натуралистов. На склоне лет вновь вернулся к любимой педагогической работе. С детьми проводил интересные экспериментальные селекционные исследования.

Опыты с растениями он начал в Магадане с 1948 года, выписывал семена плодовых, ягодных, овощных культур. Наладил переписку с Ботаническим садом Москвы, Новосибирска, переписывался с Президентом ВАСХНИЛ академиком Н. Цициным.

Увлечение трудами Мичурина передавал своим воспитанникам и единомышленникам.

В городе Горазеева приметили и в 1950 году выделили опытный участок в районе школы № 11, на улице 1-я Верхняя, где семья сразу начала строить свое жилье – рубленый домик с полом из горбыля.

Еще в 1947 году Владимиру Ивановичу удалось без укрытия вырастить маленькие саженцы яблонь, через четыре года их перенесли на 1-ю Верхнюю улицу, там же высадили крыжовник, ревень, смородину. Причем впервые на Колыме у Горазеева заплодоносил крыжовник!

Чего это стоило, поймет любой огородник: с сопки нужно было убрать камни, расчистить свалку мусора, осушить территорию. Когда к осени пересыхал колодец, воду носили за 100 -150 метров, а зимой топили снег.

Гиза Максовна к тому времени не работала, воспитывала детей, вела хозяйство.

Владимир Иванович часто заходил по соседству в школу № 13, располагавшуюся в бывшей солдатской казарме, выступал перед школьниками, приглашал к себе на участок, делился посадочным материалом, саженцами. В 1966 году он подарил свой опытный участок в 0,5 га и дом другим новоселам – соседней школе № 11.

Дом был маленький, большая печка перегораживала комнату пополам. Вдоль стен полки с книгами, газетами, журналами, вырезками из публикаций.

Подоконники и стол завалены какими – то горшочками, баночками с рассадой. На другой половине комнаты – стеллажи. Именно здесь располагалась его знаменитая картотека, где на 200 тысячах тематических карточек разместилась уникальная информация о растительности Магаданской области – итог почти тридцатилетней исследовательской деятельности ученого и экспериментатора.

Каждое лето я приводил к нему на сельскохозяйственную практику своих учеников, где под руководством Горазеева, учителей биологии и химии школы ребята знакомились с навыками огородничества и овощеводства в северных магаданских условиях. Старшеклассников занимали магаданские издания – особенно такие брошюры, как «В помощь краеведам Колымы» (Магадан, 1941) с советами как собирать и сушить растения, собирать насекомых, вести фенологические наблюдения. Для них были интересны рекомендации Н.Р. Ухатина «Северный сад», где бывшим магаданским педагогом был представлен опыт акклиматизации плодово-ягодных культур на приусадебном участке краеведческого музея (Магадан,1956), «Календарь – справочник огородника Магаданской области», изданного В.О Шадынским и Г.С. Терентьевым в 1959 году.

Они и сами вели регулярные наблюдения, составляя собственный календарь огородника. Вот только Владимир Иванович не рассказывал нам тогда об агрономе Шадынском, выпускнике Житомирского сельскохозяйственного института, с 1926 года работавшего преподавателем, завучем и директором нескольких сельхозтехникумов Украины. С 1934 года он работал в районном земельном отделе Житомирской области, через три года арестованном, необоснованно репрессированном, в 1941 году доставленном на Колыму, где, будучи заключенным, работал до 1950 года в совхозе «Тауйск» бригадиром, заведующим сельскохозяйственным участком и старшим агрономом.

Освободившись, но в качестве ссыльнопоселенца, устроился старшим агрономом свиносовхоза и совхоза « Дукча».

В ноябре 1956 г. Владимир Онуфриевич получил реабилитацию, через три года вступает в ряды КПСС – вера в социальную справедливость была сильной. Участвует во Всесоюзном совещании специалистов сельского хозяйства в 1960 году в Кремле.

Он часто выступал со своими статьями в средствах массовой информации, рассказывая об истории растениеводства на Колыме, о людях, создавших колымскую агротехнику.

В марте 1963 года ему, главному агроному сельскохозяйственного отдела Управления рабочего снабжения Северо – Восточного совнархоза, присвоили звание «Заслуженный агроном РСФСР». Но он так и остался на Колыме, умерший спустя два года в Магадане, но оставивший о себе добрую память.

Владимир Иванович рассказывал не только о своих опытах, но и наблюдениях, сделанных профессором К. Шульмейстер, о трудах Аронова, одного из первых кандидатов сельскохозяйственных наук на Колыме, П. Пасечника, А. Васьковского, изучавших почвы Магаданской области и особенности сезонных изменений, климата Северо – Востока.

Вспоминал о своей статье «Снега и розы», опубликованной в «Магаданской правде» в 1963 году, в которой он делился опытом выращивания черемухи в Магадане.

Интерес педагогов школы был таков, что историки и филологи с удовольствием проводили на участке свое свободное время. Предметные кабинеты Р. Парфеновой, Л. Орловой и В. Сотниковой всегда утопали в цветах, а школьные коридоры – в зелени.

На участке можно было любоваться кустом крыжовника, выращенного не в теплице, а в открытом грунте, бобами, высотой в метр, с красивыми голубовато – фиолетовыми цветами. Большие, сочные, похожие на лопух, листья ревеня. Горазеев с юннатами испытывал более тридцати сортов этой культуры из различных стран мира. После многолетних опытов лучшую зимостойкость, выносливость показали образцы из Чехословакии – городов Праги и Брно. Эту культуру удобно обрабатывать механизмами.

Владимир Иванович рассказывал, что листовые пластинки ревеня идут для приготовления зеленых щей. Из черенков листа можно делать кисель, желе, компот, квас, варенье.

Зачастую учебные и практические занятия школьников заканчивались ароматным, витаминизированным чаепитием.

Ревеня за лето можно было снять в три укоса, то есть сорока тонн с гектара. Первый урожай ревеня Горазеев рекомендовал использовать как пищевую продукцию, а второй и третий – на силос для скота.

Уникальное растение Владимир Иванович поставлял в овощной магазин по проспекту Ленина в конце июня, когда на рынке еще нет никакой зелени. Причем, поставки шли по договору с магазином в целях пропаганды этой культуры.

В 1968 году работники Магаданского механического завода получили от Горазеева две машины посадочного материала. Они решили заложить коллективный сад.

Николай Владимирович Горазеев вспоминает, что его маму, Гизу Максовну, соседи спрашивали: сколько завод за семена заплатил.

-Да ни копейки! Ни разу, никогда в своей жизни не брал он денег за то, что выросло на его участке.

Являясь заместителем председателя Магаданского общества охраны природы, он много делал по благоустройству города. Советы и консультации Горазеева использовали при организации зимнего сада Дворца культуры профсоюзов, массовой посадки кустарников и деревьев на улицах Магадана.

Северное садоводство развивалось благодаря энтузиазму работников областного краеведческого музея А. Хмелинина, Н. Ухатина, любителей А. Кудрина, Л. Сапицкой, К. Збаращенко и В. Горазеева.

От Владимира Ивановича магаданцы узнали о преимуществах не только ревеня, но и брокколи – цветной капусты, мангольда – листовой свеклы, с которыми он экспериментировал на своем участке и нередко просто дарил жителям и для предприятий города.

Урожай брокколи он снимал несколько раз в лето, к тому же на открытом грунте. Высаживал эту культуру семенами, и, несмотря на это, снимал два – три среза за короткое северное лето.

Брокколи хороша еще и тем, что высаженная зимой в подвал, она и там продолжает «плодоносить» – на концах листьев завязываются соцветия.

Мангольд даже в сентябре поражала своей яркой, сочной зеленью. Горазеев рекомендовал использовать в пище черешки и толстые жилки листьев.

Он выращивал особую магаданскую смородину. В бассейне реки Колымы растет черная смородина, но она кислая, быстро осыпается и не обладает характерным для этой ягоды вкусом. Путем селекционирования, ему удалось вырастить из гибридных семян, различных северных опытных станций, свою черную смородину, сладкую, душистую, со специфическим приятным вкусом и не дающим оскомины.

Любил Владимир Иванович и декоративные растения. У него были и окультуренные сенеции, что растет у нас на побережье, крупноцветная ромашка, и бурно и рано цветущая аквилегия.

Со всем своим природным богатством садовод щедро делился с магаданцами.

Советы Владимира Ивановича с благодарностью принимали и дети, и их родители, и педагоги – частые посетители школьного приусадебного участка.

Горазеев обобщал многолетние наблюдения, создавая картотеку северных растений, полезных советов в течение нескольких десятилетий. Он помогал составителям «Сельскохозяйственной энциклопедии». Его мечтой было создание книги «Ботаника для неботаников», но, к сожалению, труд остался незавершенным.

В 1962 году Владимир Иванович выступил на 3 съезде Всероссийского общества охраны природы с инициативой организовать в Магадане… Ботанический сад. Его поддержал академик Н. Цицин. И, видимо, не случайно. Академику, очевидно, были известны труды колымских растениеводов, научных сотрудников Колымской опытной станции по акклиматизации различных культур в северных условиях. И уже совершенно точно, он был информирован о том, что Горазеев создал уникальную научную картотеку – более 200 тысяч карточек с информацией об условиях жизни ботанических объектов на Северо-Востоке.

Горазеев был в числе первых, выступивших с инициативой организовать в Магаданской области государственные заказники, он надеялся на создание в Магадане ботанического научно-исследовательского центра. И в этих целях городские власти выделили ему участок земли. А вскоре в областном центре организовали Институт биологических проблем Севера и Зональный научно-исследовательский институт сельского хозяйства Северо – Востока.

Только Владимиру Ивановичу не пришлось там работать. Ему уже было за 70, когда по приглашению друзей он с женой выехал в 1969 году в Краснодарский край.

Сегодня лишь аллеи лиственниц на улицах Ленина, Портовой, Парковой, посадки в городском парке живым памятником напоминают о его труде.

Сын Горазеева – Николай продолжил дело отца, много лет он был заместителем председателя Магаданского городского совета Всероссийского общества охраны природы, избран член – корреспондентом Международной академии наук экологии, безопасности человека и природы.

Семья Горазеевых.

Семья Горазеевых.

Магаданское областное правление МАНЭБа представило его к званию «Заслуженный эколог России», чему был бы рад и Владимир Иванович.

Н.В. Горазеев говорит, что посадки кустарников и деревьев до сих пор идут по технологии, разработанной Владимиром Ивановичем и утвержденной Правилами озеленения городов (Хабаровск, 1950), а затем и ГОСТАми, но зачастую благоустройство нашего города реализуется с массой нарушений, в сущности, уничтожающих зеленые насаждения. С горечью Николай Владимирович отмечал: «Продолжается применение солей для посыпки тротуаров и дорог, механизированная уборка снега зимой нужна, но не на газонах, между деревьями и кустами. Важно убирать снег с дорог и тротуаров, но не сдвигать его на обочины, не наваливать на деревья».

В очередной раз молодой Горазеев напомнил, что посадка одного дерева стоит городскому бюджету тысячи рублей, а погонного метра кустарника – более пятисот рублей. Ежегодное восстановление дернового покрова, сломанных насаждений, уборка территории от «загула» собак и мусора – тоже немалого стоит.

Как это не парадоксально, но снижение уровня культуры населения Магадана ощущается, прежде всего, природой и окружающей средой, ибо традиции уходят одновременно с миграцией северян.

Прошли годы, выехали на пенсию педагоги-энтузиасты и пришкольный участок, подарок Горазеева, оказался бесхозный. Уничтожены те уникальные яблони, которые зацвели после смерти В.И. Горазеева, нет той сладкой смородины, крыжовника, и только высокие стволы лиственниц, тополей да березы укоризненно напоминают о былых заслугах. Можно лишь надеяться, что найдутся люди, которые возродят мечту колымского селекционера об организации Магаданского Ботанического сада, о том, что уникальная природа, уникальные местные растения могут еще много дать народу, экономике края.

Почему бы не отметить труд магаданского Мичурина мемориальной доской: будь-то на здании школы, где он часто встречался с молодыми магаданцами, или на улицах нашего города, украшенных и благоустроенных с помощью Владимира Ивановича Горазеева? Он это заслужил.

Чтобы получить пенсию, Гиза Максовна устроилась работать в банно – прачечный комбинат кассиром, оставаясь верной помощницей Владимиру Ивановичу в его селекционной работе. Человек скромный, как и сам Горазеев, она не рассчитывала на слова благодарности за свой труд от государства, дети и муж любили ее, заботились друг о друге. Для них было удивительно решение исполкома Магаданского городского совета депутатов трудящихся № 630 от 13 ноября 1967 года «О представлении к награждению медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.», где фамилии Владимира Горазеева и Гизы Лихтенштейн были названы в числе 39 «реабилитированных граждан, которые своим самоотверженным и добросовестным трудом способствовали разгрому фашистской Германии».

Однако инициативу председателя Магаданского городского Совета депутатов трудящихся А.Н. Карпова не поддержали в облисполкоме, посчитав, что война окончилась больше двадцати лет назад, и награждение не состоялось.

Теперь отсутствие правительственной награды является препятствием к увековечиванию жизни и деятельности магаданского Мичурина.

В том 1967 году ему исполнилось 70 лет. В одном из писем к магаданскому журналисту Н. Иванову он писал об этом событии: «Все было так неожиданно. Меня поздравлял весь город. Вы знаете, я не тщеславен, я слишком увлечен любимым делом, чтобы заботиться о почестях. И все же я очень тронут. Никогда не думал, что своим скромным трудом заслужу такую горячую человеческую благодарность».

Не случайно свою публикацию о В.И. Горазееве в газете «Магаданская правда» почти сорок лет назад Н. Иванов назвал: «Человек, украшающий землю».

Через несколько месяцев жизни в теплом климате Кубани, в 1970 году Владимир Иванович после короткой болезни скончался. Гиза Максовна уехала к дочери в Москву, где жизненный путь бывшей политэмигрантки оборвался в 1981 году.

Сегодня мы вправе просить об увековечивании памяти людей, внесших особый вклад в историю и культуру нашего северного города, в том числе о Владимире Горазееве.

Автор статьи: Давид Райзман.