На Тихом океане, кроме наших четырёх китобойных флотилий, китов били шесть японских. Японские флотилии значительно уступали русским как в тоннаже плавбаз, так и в количестве «малышей» – китобойных судов, но намного превосходили наши китобойцы в скорости и до неприличия в гидроакустике. Встречаться с ними в одном районе охоты русские китобои не любили.
Имея преимущество в скорости, японские китобои нагло и постоянно нарушали все международные законы мореплавания. Японцы могли часами просто следовать за нашим китобойцем, а когда наш гарпунёр, сумевший без всякой гидроакустики точно рассчитать выход крупного кита, направлял туда китобоец. Японец обгонял наш и, сбавив ход, подставлял свою корму.
По законам мореплавания при столкновении в корму всегда виновен тот, кто ударил. Наши китобойцы, избегая столкновения, резко уходили в сторону, а японец брал кита. После чего японские капитаны обязательно выходили в эфир и на ломаном русском языке благодарили русских за их подарок.
Вот эта любезность за явную подлость, сильно раздражала советских китобоев. Капитан-директора флотилий отлично понимали, что когда-нибудь в азарте охоты у кого-то не выдержат нервы. И русский китобоец протаранит японца, и всегда уводили свои флотилии в сторону.
Но в тот раз японцы нагло вторглись в район нашей охоты уже под вечер, и мы не могли просто уйти. Во-первых, каждый из китобойцев уже имел на «флаге» пять–шесть китов. Во-вторых, прямо в район охоты подошло приличное стадо крупных кашалотов.
Японцы тоже успели засечь эту группу и китобои двух стран одновременно ринулись на неё. Когда база поняла всю сложность ситуации, докричаться до китобойцев было уже невозможно. Эфир был заполнен криком и матом звучавших на двух языках.
Тут уместно заметить, что благодаря тому, что все японские суда были оснащены первокласснейшим прибором «Фуруно», определяющий месторасположение кита на расстоянии до 1,5 морских миль и до глубины в 200 метров, японские гарпунёры были порядка на два, а то и три, послабее русских гарпунёров. Да и стреляли они, чуть ли не в упор, а наши, наоборот, как правило, на пределе дальности выстрела.
Но вся японская техника была бесполезна при групповых охотах. Шум кильватерной струи от прошедшего китобойца взрывалась в наушниках акустика адским треском.
Когда прибор бессилен, решающее слово за опытом гарпунёра. Ориентируясь по тому, как кит лежал, как изгибал своё тело перед уходом в глубину, сколько фонтанов дал после выхода, они определяют место, где и когда кит должен вынырнуть. Японские гарпунёры, полностью надеющиеся на приборы, такого опыта не имели. Очень скоро это поняли и японцы, группа таяла на глазах, а китов били только русские. И японцы начали хамить.
Произошло то, чего всегда боялись капитан-директора флотилий. Дважды от жесточайших столкновений спасло то, что нервы не выдержали у японских капитанов и они, а не русские, уступали дорогу. Затем японский китобоец навалился бортом на наш так, что смял борт спасательной шлюпки. Наглеца тут же «припечатали» с обоих бортов два наших, причём с такой силой, что от трения загорелась краска бортов, скрыв, китобоец в клубах дыма.
Это отрезвило горячие самурайские головы. Они поняли, русские в этот раз будут отвечать ударом на удар, а это полное поражение.
У японцев китобойцы были разделены на «бойцов» и буксировщиков. Одни били китов, другие тащили их после обработки к плавбазе. А у нас кто бил, тот и таскал, поэтому наши китобойцы минимум на треть превосходили в тоннаже и вдвое в мощности. В силу этому, любое столкновение было бы только в пользу русских. Тогда японцы, позабыв о традиционной вежливости, стали орать в мегафоны исковерканным русским матом. А острое соперничество перешло на предмет охоты.
Оставалось ещё более десятка хороших китов, но их никто не замечал. Внимание всех было приковано к очень крупному киту с редким белым пятном на голове. Видимо, он и дорос до таких размеров потому, что очень тонко чувствовал дистанцию и всегда успевал нырнуть до предельного выстрела.
Но когда на одного кита разом охотятся около трёх десятков китобойцев, ему долго не протянуть. Он будет просто вынужден лечь на поверхность, чтобы отдышаться, и он лёг.
С двух сторон к киту ринулись два китобойца: наш и японский. У японцев было большое преимущество в скорости. Это отлично понимал русский гарпунёр, задрав ствол пушки под углом вверх, он выстрелил на предельной дистанции. Пролетев 90 метров, уже на самом излёте, сверху вниз, гарпун вошёл точно под сердце. Граната разорвалась и кит «дал ласта», то есть лёг на бок, выставив ласт вверх. Это означало мгновенную смерть.
Ещё в самом начале охоты все свободные от вахт моряки заполнили мостики своих судов, чтобы видеть как наши «сделают» японцев. Могучее трёхкратное российское «ура» прогремело над океаном.
А затем японцы продемонстрировали акт беспрецедентной подлости. Один китобоец, подойдя к киту на полной скорости, обрезал винтом линь русского китобойца, а второй всадил в уже мёртвого кита свой гарпун. Все замерли в шоке.
В онемевший эфир ворвался голос капитана-директора флотилии:
— Всем немедленно прекратить охоту. Начать сбор флагов. За любой инцидент с японцами, капитан и вахтенный штурман положат свои дипломы на мой стол.
В океане темнеет быстро. Китобои ещё не начали сбор «флагов», как непроницаемая чёрная мгла ночи накрыла район охоты. Добытых китов, а значит и флагов, было так много, что прежде чем китобоец подходил к своему, то неизменно натыкался на несколько чужих.
Определял принадлежность кита боцман, стоящий на полубаке:
— Машина, стоп. Лево на борт и полный назад. Стоп.
Китобоец замер точно у плавающей туши кита, а с мостика насмешливо произнесли в мегафон:
— Боцман проснись, потри глаза. Ведь это не наша вешка. Да и вообще это японский кит, посмотри на радиобуй.
Но боцман по-прежнему отдавал команды матросам для швартовки кита под борт и только потом ответил мостику:
— Буй японский, а кит наш, российский. Посмотрите на это белое пятно, узнаёте? А вон и гарпун русский из-под сердца торчит. Значит так. Я не капитан, ты — штурман с мостика, чей кит не видел. А я подпишу на хвосте номер того китобойца, кто его добыл.
Часа через полтора наш китобоец догнал японец. Киты под бортом у нашего служили отличным кранцем, и, сблизившись бортами метра на три–четыре, китобои двух китобойцев начали диалог.
— Руска китобой плохо. Японский кит украла. Отдавай надо назад.
— Пошел к черту. Мы слабых не обижаем.
— Совсем руска плохо. Воровать не умеет. Моя радио слушал. Японска Пи-Пи на руска китобоец говорит пи-пи-пи, меня руска украл.
Вот это прокол. В горячке позабыли японский радиобуй выключить. На мостике нашего китобойца возникло замешательство. Что же теперь делать? Международный скандал.
Но боцман взял бразды в свои руки. Оглушительно свистнув, он добился того, что все японские китобои стали смотреть на него:
— Слушайте вы — самураи. Этого кита взял русский гарпунёр. Взял классно, на самом пределе выстрела. А вы подло украли у него его выстрел. Сейчас мы сбавим ход, и я спущу с кормы ваше Пи-Пи. Но кит наш, его добыл русский гарпунёр и мы его никому не отдадим.
Привлечённые тем, что японский китобоец подошёл вплотную к нашему, сразу два русских китобойца стали разворачиваться, чтобы прийти на помощь.
Или у японцев прорезалась совесть, ведь выстрел был из разряда фантастики, или они побоялись того, что на помощь направлялись еще два русских китобойца. Но, подобрав своё Пи-Пи, японский китобоец развернулся, и, дав полный ход, исчез в ночи.
Автор: Юрий Маленко.