В продолжение повествования о работе на станции Кирас расскажу я ещё о наших четвероногих друзьях, про которых совсем забыл упомянуть в прошлой статье. Да и дочка, как мне сказала.
— А что ты обо всех написал, а про Бурана забыл.
Так вот, за весь период работы на стации собак там перебывало огромное количество. Привозили туда собак различных пород и вообще беспородных. Это были любимые собачки жён, тёщ, родственников и просто знакомых и главное, почему-то считалось, что они нужнее всего на станции. С какой целью их туда привозили, трудно сказать, продуктов для их пропитания никто не привозил. Надеялись, что мяса и рыбы там достаточно. Тайга прокормит. Жизнь этих собак была скоротечна. И что характерно, слёз в дальнейшем об их исчезновении никто не проливал.
Но были собаки, которые оставили после себя добрую память. Они были верными помощниками, охраной и заботой для всего коллектива станции. Про одну из таких собак я и хочу рассказать. Звали эту собаку Буран. И прожил он станции без малого лет 7–8, практически до полной остановки и ликвидации станции.
Бурана привёз на станцию мой кум, он же электромеханик ДЭС РТЦ 5 (Егоров А.Н.). Бывший хозяин этой собаки уезжал на материк и оставил её своему сыну, которому собака была не нужна. Буран, естественно, в соответствии с кличкой был кобелём, лайкой. Причём пёс был породистый и, по словам прежнего хозяина, из Новосибирского питомника.
Это была крупная собака и с интересной окраской: белого цвета с чёрными пятнами. Причём одно тёмное пятно у него было на морде, вокруг глаза. Буран обладал прекрасными качествами, он был преданный, смелый и относился с большой любовью ко всем работникам смен. Бурана баловали, хорошо кормили. Для Бурана готовили специально консервы на зиму. Ну и, конечно, со стола ему тоже много что перепадало.
С медведями он обращался, исключительно с той позиции, чтобы обезопасить людей от внезапной встречи с ними, а встречаться с ними приходилось часто: и на самой станции, и во время поездок за водой к ручью Анмандыхан, на рыбалке и других местах. Мы даже иногда его сравнивали с пастухом, который гоняет коров на пастбище. Страха у собаки перед медведями не было абсолютно. Количество медведей его также никогда не смущало, он был всегда уверен в своей силе и храбрости.
Частенько на рыбалке, подбежит в темноте к нам, сидящим у костра, поласкается, напьется воды из лимана (вода соленая, морская) и опять в темноту. Только и слышен лай, то приближающийся, то отдаляющийся. Рыбачить приходилось в основном вечером (после смены) и в зависимости от приливов иногда задерживались до темноты, а то и до утра. Приехав с рыбалки, Буран частенько ложился на веранде возле выхода на улицу и спокойно отдыхал. Собачью смену сдал. Все аккуратно его перешагивали, чтобы не нарушить тревожный сон собаки.
— Ну, что, Буран, навоевался? — Обращались к нему.
К чужим людям он относился избирательно, не любил панибратства и грубого отношения. Мог даже и цапнуть неприятеля. Рыбаки-промысловики, приходящие на станцию, знали его и относились к нему с уважением и лишнего себе не позволяли.
Буран был любимцем обеих смен. Как-то я даже слышал от одной дамы-супруги нашего работника выражение. Звучало это примерно так: «Хорошо им на смене, у них там есть Буран, они и домой не спешат».
Это, конечно, было всё не так. После месяца дежурства на сопке все стремились побыстрее попасть домой и увидеть своих близких.
Собака была настолько смелая и сильная, что в одиночку он мог ворваться в собачью стаю, которые были в посёлке Сиглан и легко разделаться с любой из них.
Был случай, что стая волков ходила вокруг посёлка Сиглан и вблизи нашей станции. С собаками в посёлке они разделались на раз-два. Добрались они и до Бурана. В один момент он исчез со станции и мы уже подумали, что волки его загрызли. Так нет, вернулся наш Буранчик, потрёпанный, худой и морально подавленный. После этого он, наверное, сутки отсыпался на веранде и приходил в себя.
Бурана брали на охоту на уток, гусей, на крупного зверя. Он прекрасно облаивал белок, соболей. Был случай, что он пригнал на станцию соболя на дерево. Принёс как-то даже лисицу.
Был такой случай, что на станции уже заканчивалась провизия. Ну, и ему, соответственно, из пищи перепадало немного. Так вот, Буран самостоятельно отправился охотиться на лиман. Это было в ноябре. Пришёл он сытый и весь испачканный в крови. Пошли смотреть в бинокль на лиман и увидели, что на льду кровавое пятно. Это он подкараулил нерпу возле майны, задавил её и наелся нормального мяса. Останки мы, конечно, привезли на станцию.
Вспоминаю ещё один случай, характеризующий исключительные качества Бурана. Случай произошёл с одной собакой с Сиглана, которую привёл на станцию один охотник-промысловик. Медведь ей просто-напросто снял скальп. Хозяин пострадавшей собаки пришил лоскут к голове. Всё это делалось суровыми нитками и без всяких обезболивающих и обеззараживающих средств. Естественно, началось загноение у собаки. Буран разгрыз все нитки и зализал рану, хотя симпатии у него к этому псу не было никакой. Рана вскоре зажила.
После того как предупредили работников станции о сокращении в связи с закрытием станции, стал вопрос: куда девать Бурана? Я, не раздумывая, забрал собаку к себе в город, на дачу. Бурану, естественно, дача, после бывшей его свободной жизни, не понравилась. Ввиду отсутствия привычного для него питания, Буран начал охотиться на своих сородичей. Я сначала не придал этому значения, но потом, когда начали жаловаться соседи по дачам, я понял — что оно так и есть. Буран ко всему еще страдал каннибализмом.
Далее события разворачивались так. Пока решалась дальнейшая судьба станции, на станции дежурили по два человека. Меня попросили дать на время Бурана подежурить, чтобы им там не было так грустно и страшно.
О, какой он был счастливый, когда снова вернулся на своё прежнее ПМЖ.
И вскоре случилась беда. Попал он в капкан. Причём в капкан попал он не потому, что решил полакомиться привадой, которую приготовил один промысловик на лис, а потому, что у него на тот момент появилась подруга — лайка, и та на приваде попала в капкан. Второй, на этой же приваде достался ему. Горе-охотник, увидев, что в капкане сидит Буран, а он его знал, отцепил собаку и отпустил. У Бурана была обморожена подушка лапы. Казалось бы, что такому мощному псу, который мог бы справиться с любыми трудностями, всё нипочём. Так нет, железные скобы капкана его намертво схватили и покалечили.
В то время я приехал на станцию подежурить и как раз застал это событие. Случилось так, что Буран ночью разгрыз себе лапу и сдох от большой потери крови. Утром, когда я это всё увидел, долго не мог прийти в себя. Терзал себя за то, что не смог уберечь собаку. А надо было-то всего одеть ему на голову крышку с отверстием, чтобы он не дотянулся до лапы. Потеря была очень болезненна.
Похоронил я Бурана среди каменных развалин, недалеко от тех мест, где он часто бегал, встречал и провожал на смену работников станции Кирас.
Автор статьи Олег Цейтва.
