Деревня. Фото из свободных источников.
Дядя Олег работал на бойне. Она обеспечивала мясом свой район и ещё областной промышленный город, который находился поблизости. Не то чтобы дяде Олегу здесь нравилось, но когда наверху посчитали совхозы невыгодными и стали перестраивать, люди соглашались на любой приработок.
Платили хорошо, больше, чем в иных местах. Зарплату не задерживали, а часть её разрешали получать мясными продуктами. Поскольку не каждый согласится на такое — по сути исполнять приговор и лишать жизни животных. Даже если их и выращивали для цели, которая предусматривала такой исход.
Но дядя Олег согласился, так как считал, что всё равно кому-то этим нужно заниматься. И уж лучше он, чем кто-то другой. Тем более, вдруг какой-нибудь молодой придёт, научится в глаза смотреть убиваемой скотине, а потом испортит себе психику и станет маньяком. Дядя Олег сталкивался с такими, когда служил в Афганистане. Сам он скотине, которую привозили и приводили на бойню, в глаза не смотрел.
Однажды, перед самой Масленицей, по совхозу пронеслась весть, что на конном дворе упала лошадь. Директор был из старых хозяйственников, не как многие нынешние, которые только деньги умеют распределять. Он подсчитал, что в том положении, в какое поставили предприятие, держать конный двор выгоднее, чем машинный. Потому как лошадь не только хозяина, но и себя прокормит. И никаких проблем с запчастями, что было в хозяйстве всегда больным местом, особенно в последние годы. Коллектив своего начальника поддержал, а из желающих работать на конном дворе образовалась очередь — многие сельчане имели крепкие деревенские корни, и от дедов и прадедов им передалось, что лошадь в семье и помощник, и друг. А сколько будут платить здесь никто даже и не спрашивал. Благодаря этому и многому другому хорошо забытому старому, что сделал директор, большинство старых работников смогло доработать до пенсии, а молодых закрепиться в жизни в годы непонятных реформ. Поэтому его и уважали, а труднопроизносимые имя и отчество директора — Галиф Мусинович — могли выговорить даже детсадовцы.
Когда новость о происшествии на конном дворе дошла до дяди Олега, он задумался. Работать с лошадьми, как он работал на бойне, ему ещё не приходилось. А у него тоже были деревенские корни. Когда в фильмах показывали, как гибнут лошади, дядя Олег не мог на это смотреть. Отворачивался или совсем уходил из комнаты.
Всякие идеи приходили ему в голову на тот случай, если вдруг эту лошадь привезут на бойню. Больше всего дядя Олег боялся того, что из-за своей любви к лошадям не сможет сделать сразу всё правильно и причинит животному лишние страдания.
И он решил, что в крайнем случае, если не найдёт иных поводов отказаться от этой работы, напишет заявление на увольнение. Пойдёт к фермеру, посевы сторожить. Там в вагончике чай, кофе с печеньем бесплатно можно пить. Но во время службы в Афганистане он усвоил ещё две заповеди — «своих не бросают» и «никто, кроме нас».
Лошадь привезли в тракторной тележке. Её звали Ласка. Дядя Олег про себя отметил — как кошку у его боевого товарища, недавно переехавшего жить из Украины в Германию, к которому он недавно ездил в гости. Правда, для оплаты этой поездки пришлось сдать бычка.
Совхозный ветеринар уже привык к тому, что в последнее время списывать животных заниматься ему приходилось всё больше. Стада сокращались, а животноводство, как один из видов деятельности предприятия, ликвидировалось. Поэтому при осмотре Ласки он особо не утруждался. В акте отметил сильное истощение на фоне общей ослабленности и потери аппетита. Причину не нашёл, да особо искать и не стал, а в заключении написал — «на убой». По хозяйственным меркам в случае, если лошадь не пойдёт на поправку, иной вывод предполагал больший ущерб совхозу, чем её забой. Но тогда пришлось бы отвечать и ветеринару.
Лошадь лежала в тележке и смотрела на всех виноватыми глазами. Или не знала, что её ждёт, или была готова ко всему, лишь бы всё побыстрее закончилось.
У дяди Олега затряслись пальцы и, кажется, поднялось давление. Он подошёл к бригадиру, попросил без него лошадь не трогать, а сам побежал в контору. Бригадир с фамилией, как у любимой дяди Олега актрисы, Фатеев в ответ то ли хмыкнул, то ли что-то пробурчал. Он был из бывших инструкторов райкома, которому после запрета партии не смогли найти должность в банке или каком-нибудь другом тёплом месте. И был, многие в этом убедились, больше способен разваливать, а не организовывать, за что за глаза получил прозвище, которое детям произносить нельзя. Из-за своей никчёмности он в те годы только в парторганах и мог сделать карьеру. Но не получилось. Правда в последнее время начал ходить в церковь и там вроде стал членом какого-то актива.
Галиф Мусинович, почти как всегда, был занят — ждал приезда кого-то из района и правил какие-то документы. Но секретаря с заявлением дяди Олега принял. У директора вообще было правило — рабочие должны работать, а не ждать очереди в приёмной.
Содержание обращения его сильно не удивило — мало ли человеку для чего нужно сто пятьдесят килограмм мяса. Может, свадьба, а может, кто из городских родственников попросил — так делали некоторые, но не часто. Тем более, в счёт зарплаты. Какая разница, откуда прибыль совхозу поступит. И он написал на углу заявления: «Выдать». Но решил попозже, когда будет время, поговорить с дядей Олегом, которого хорошо знал ещё с детства. Мало ли — может, какие проблемы у человека.
Лошадь взвесили. Получилось полтора центнера и два килограмма живого веса. Хотя, какого живого — полуживого: так она сильно исхудала.
То, что дядя Олег привёз домой больную лошадь, Римму, его жену, не удивило. Она, казалось, даже ждала этого, поскольку очень хорошо знала своего мужа, угадывала его поступки и поддерживала дядю Олега. И что он примерно так поступит, ей было ясно ещё тогда, когда она услышала ту неприятную новость, и до того, как вникла в переживания мужа.
Оба друг друга поняли без слов и молча согласились, что с возникшими в семье неожиданными финансовыми проблемами как-нибудь да справятся. Ведь на поездку в Германию деньги нашли и в долги не влезли. А поездку дяди Олега в Молдавию, ещё к одному боевому товарищу, придётся отложить.
Римма уже успела сбегать к соседке — Раиле. Та долгое время, когда в совхозе ещё не закрыли больницу, работала там медсестрой в палате интенсивной терапии, а сейчас в фельдшерском пункте. Знала и умела многое, поскольку деревенский или, как их раньше называли, земской, лекарь всегда опытнее городского и смелее принимает решение. У него нет времени рассчитывать на лабораторные анализы или данные медицинской техники, так как эти кабинеты находятся далеко, в районе, да и больного туда надо как-то довезти по тряской дороге, что иногда противопоказано, особенно при сердечных заболеваниях. А однажды она даже спасла дяде Олегу жизнь, когда у него сильно понизилась давление, и он упал возле водоколонки.
Раиля тоже знала про происшествие и тоже думала, что в личном хозяйстве лошадь можно было бы выходить, даже хотела об этом поговорить с соседями. И, на всякий случай проверила, что у неё есть дома из лечебных препаратов, размышляя, как бы она лечила не известно от чего больную лошадь. И когда из окна увидела, как в соседний двор заворачивает трактор с тележкой, уже через несколько минут стояла там с тазиком своих снадобий в руках и наблюдала за разгрузкой.
Лошадь поместили в гараж, который дядя Олег построил для своего мотоцикла, и где не было сквозняков. Мотоцикл пришлось перегнать в сарай и накрыть брезентом, чтоб вездесущие куры не запачкали. Пол устлали соломой, а сверху положили старый палас.
Раиля вошла в гараж и осмотрела лошадь, всё время что-то приговаривая на смеси русского с башкирским. Заглянула Ласке в глаза, в уши, потрогала шерсть и даже приложилась ухом к её туловищу, что-то там послушав и услышав. Потом растолкла в пиале какую-то таблетку, перелила её в бутылку с водой и они вместе с дядей Олегом, который держал голову лошади, вылили всю эту смесь Ласке в рот. Потом то же самое проделали с другой бутылочкой.
Проглотив всё, что в неё насильно вливали, Ласка осторожно положила голову на пол и глубоко вздохнула. И вздохнула так, как это делают, завершив тяжёлую работу или по окончании каких-либо серьёзных неприятностей. Увидев в глубоком вздохе Ласки некий благоприятный знак, Раиля с уверенностью произнесла:
— Выживет!
Эта уверенность передалась и дяде Олегу. Сказав, что ближе к вечеру ещё зайдёт, Раиля удалилась.
О поступке дяди Олега заговорили в совхозе. Он привнёс в повседневную, в последнее время больше наполненную плохими новостями, жизнь сельчан оптимизма, надежды и даже уверенности в завтрашнем.
После обеда пришёл ветеринар и, узнав, что осмотром больной занималась Раиля, удовлетворённо кивнул, сходил к ней, поговорил, дал дополнительно ещё каких-то порошков и инъекций для уколов. Приезжал фермер Серёга, к которому дядя Олег хотел идти работать, если б вдруг уволился с бойни. Привёз три мешка овса и сказал, где дядя Олег может забрать две копны хорошего листового сена, если организует мужиков для погрузки. Подходили другие сельчане, спрашивали, чем могут помочь, и заверяли, что в случае чего на них можно рассчитывать. А дядя Олег даже зарубил петуха — поить больную куриным бульоном.
На третий день Ласка смогла поднимать и держать голову. Чтобы её мышцы не застоялись, Раиля и дядя Олег передвигали и переваливали Ласку с места на место, делали ей массаж.
На десятый день она попыталась встать на ноги, и ей с помощью дяди Олега это удалось.
На одиннадцатый дядя Олег вывел Ласку на прогулку и они сделали небольшой круг по двору. С этого дня прогулки стали регулярными, а маршруты выходили за пределы двора и сопровождались сельчанами. С каждым разом процессия увеличивалась, а сопровождавшие в ходе прогулок успевали и наговориться, и договориться, если было о чём.
Однажды Раиля прибежала не как обычно, утром или вечером, а в середине дня. Быстро пролетела от калитки к гаражу, немного побыла внутри и на такой же скорости пробежала обратно, отмахнувшись от попыток дяди Олега что-то спросить.
Вернулась через полчаса с ветеринаром и они долго, по крайней мере так показалось дяде Олегу, вдвоём делали Ласке какие-то процедуры и что-то обсуждали. Посторонних в гараж не пускали, чтоб не мешали — он хотя и большой, но если войдут несколько человек, в нём будет не протолкнуться. Потом ветеринар ушёл, а Раиля зашла в дом, приняв приглашение хозяев попить чаю. Лицо её почему-то было довольным и даже как-то светилось.
— Ну что, хозяин, готовься! — Улыбаясь, сказала она. — Беременна твоя Ласка!
Здесь глубоко и облегчённо вздохнуть пришлось уже дяде Олегу — причина болезни лошади и как её дальше лечить стало ещё более ясным.
Начиналась весна, и это внушало надежды на то, что острота всех проблем с Лаской будет снижаться. На холмах появились проталины, и уже пробивалась зелёная трава. С каждым разом рвать её было легче и быстрее, а содержание зелёных добавок в сене и овсе в рационе больной увеличивалось. отсутствием аппетита, как в дни перед бойней, Ласка не страдала. Более того, дядя Олег иногда даже стал называть её в шутку «проглотом» и «обжорой».
Лето в том году, по крестьянским меркам, выдалось очень благоприятным. Дожди перемежались с тёплой солнечной погодой. Уродились и зерновые, и зелень на сенаж. В огородах и садах вырос большой урожай. Благодаря этому, для больной Ласки был составлен специальный рацион, согласованный ветеринаром с главным зоотехником совхоза. Понятно, что это были не искусственные, а, как говорят сейчас, экологически чистые добавки.
Лето и осень — пора заготовок, время для сельчан, когда один день год кормит — пролетают быстро. А снег в средней полосе России всегда выпадает неожиданно. Так случилось и в этом году.
По заключению ветеринара на основании постоянных осмотров, плод развивался нормально, только был крупнее, чем обычно. Однако это связали с малым телосложением Ласки, её сильным аппетитом в последнее время и излишней заботой, в результате чего лошадь будто бы перекормили. Посчитав это опасным, дяде Олегу дали указание немного сократить рацион.
Срок, когда должен был появиться жеребёнок, волновал многих сельчан, не только дядю Олега и тех, кто принимал непосредственное участие в спасении Ласки. Большинство сходилось во мнении, что, по логике развития событий или, как ещё говорят, сюжета, и потому, что много людей вложило душу в этот добрый поступок, всё должно случиться именно в Рождество. Справлялись и у бабушки Акулины, местной знахарки и ясновидящей, о которой в своё время даже писала районка. И она подтвердила эти предположения.
Дядя Олег, согласившись с общественным мнением, ждал Рождество, но уже с конца декабря вставал среди каждой ночи и ходил с проверкой в гараж.
Однако, человек предполагает, а Бог располагает, и развязка случилась не так, как все ожидали и надеялись.
Новогодняя ночь, время не только радости, надежд, но и роста вероятности всякого рода неожиданных, чрезвычайных и криминальных происшествий — не зря МЧС предупреждает — как всегда выдалась бурной и шумной. Громкие разговоры на улице, музыка, хождение народа, фейерверки не затихали почти до самого утра. Резкие яркие вспышки, разрывы петард заставили дядю Олега снова вспомнить Афганистан — нынешние огненные забавы могут имитировать не только миномётный обстрел, но и стрельбу крупнокалиберного пулемёта, подствольного гранатомёта, противопехотной пушки…
Дядя Олег налил полную рюмку водки, выпил в память о невернувшихся братишках, сел, закурил и мыслями ненадолго вернулся в прошлое. Решил, что друзьям в Европу позвонит на следующий день — разница во времени большая, и там Новый год встречают позже. Домашние уже спали. Перед тем, как тоже лечь, дядя Олег решил ещё раз сходить в гараж. Но быстро выскочил оттуда и побежал по двору, на ходу стуча поленом по стене дома, с криком:
— Вставайте! Все вставайте!
— Что случилось? — Высунула голову в дверь Римма.
— Началось! Ласка рожает!
У соседей стали зажигаться окна. Откуда-то быстро появились и ветеринар, и Раиля — дядя Олег даже не мог вспомнить, посылал ли он кого-нибудь за ними. Как потом выяснилось, Раиля в последнее время тоже вставала среди ночи и в окно следила за соседом, проверяя его реакцию, как он возвращается из гаража после проверки. Только убедившись, что он был спокоен, ложилась.
Специалисты делали свою работу в гараже, а дядя Олег в растерянности стоял посреди двора, только два раза выполнив указание Раили быстро принести тёплой воды и, ожидая других указаний.
Наконец, суета внутри гаража завершилась. Все необходимые медицинские процедуры были проведены, а Раиля вышла, чтобы позвать дядю Олега:
— Заходи, хозяин, полюбуйся!
Посредине гаража стояли два маленьких, но полных жизни жеребёнка. Ласка, утолив жажду ранее принесённой дядей Олегом водой, уже похрустывала фермерским листовым сеном, однако вела себя как-то неспокойно. Подрагивала и поворачивала голову на каждый шорох. Раиля, чтобы её успокоить, похлопывала Ласку по спине. И лишь только когда не очень далеко на улице кто-то, то ли заканчивая праздновать Новый год, то ли уже проснувшись, запустил очередной фейерверк, а Ласка от свиста и грохота даже присела на задние ноги, стали понятны и её беспокойство, и то, что её потомство появилось на свет чуть раньше ожидаемого.
Дядя Олег обошёл соседние дворы и, кого смог, попросил не зажигать и не запускать фейерверки поблизости. Упрашивать никого не пришлось, а к вечеру первого января все фейерверки были перенесены за речку, на самую высокую гору, куда несколько лет назад, когда в совхозе ещё не построили вышку мобильной связи, все ходили после вечерней дойки звонить по сотовому. Молодёжь даже зажгла на горе костры и пыталась выложить ими какие-то буквы и цифры, но не получилось. Всем было радостно. И не только по случаю Нового года, но и от осознания того, что в жизни всё-таки есть и добро, и счастье.
А дядя Олег подумал, что те лошади, которых показывают в кино про войну, были предками Ласки, и все их страхи с генами передались ей.
Но не зря, наверное, все говорили про Рождество, не зря на него указывала бабка Акулина, и не зря малые народности, живущие ближе к природе, учат нас обращать внимание на знаки. В этот день мужики в совхозной стройчасти случайно обнаружили в завалах старые, но ещё годные расписные сани. Как сказал местный старожил дед Игнатьев, он помнит их ещё с тридцатых годов, а может, они вообще с дореволюционного времени. Сани кое-где немножко подправили, чуть-чуть подкрасили. В них Ласка была торжественно запряжена в ближайшую Масленицу и в сопровождении своих жеребят покатала всех деревенских ребятишек.
Однако не всем праздник оказался по душе. Есть люди, которым плохо, когда другим хорошо. Но на то оно и зло, чтобы добрые поступки на его фоне были ещё более заметны.
От бригадира Фатеева поступило заявление о хищении. Вначале местному участковому, потом нагрянула бригада из районного отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Приезжие поговорили с директором, посмотрели документы и уехали. Даже с дядей Олегом не побеседовали. Вроде как не нашли оснований для проверки.
Но после отъезда полицейских дядей Олегом вдруг заинтересовалось республиканское телевидение. Прибыли корреспондент с оператором, сняли сюжет, который показали не только по местному, но и по федеральному каналу. Произошедшая история заинтересовала режиссёра из Санкт-Петербурга. Он сказал, что будет писать по ней сценарий и снимать художественный фильм, возможно, поставит и спектакль.
А о Фатееве кто-то из деревенских острословов пошутил — будто когда он идёт, то за ним отпечатываются не подошвы обуви, а копыта.
Галиф Мусинович всё-таки нашёл возможность поговорить с дядей Олегом. Даже выделил для этого время в своём плотном графике. Напоил чаем, угостил дорогим коньяком, который всегда стоял в его сейфе для особых случаев. Посетовал, как перед старейшиной совхоза, на определённые трудности в работе, поделился, как они преодолеваются. Извинился, что из-за большой загруженности не сразу понял смысл заявления дяди Олега и его намерения: тут не только о лошадях — о людях думать забываешь. По тону и содержанию разговора сложилось впечатление, что Галиф Мусинович извинялся не только перед дядей Олегом, но и перед Лаской.
Дня через три дядю Олега позвали в контору, получить премию. По распоряжению директора.
А мотоцикл свой он продал. Мотоцикл в деревне теперь стоит дешевле лошади.
Автор: Пётр Ив. Цыбулькин.
