Ручей Этэрикэ (старичок) сравнительно не большой и впадает он с левой стороны в реку Вархалам. В двух километрах от устья вверх по течению ручья обосновалось наше стойбище. Время было осеннее, сентябрь. Ночью морозец сковывал льдинками по краям лужи, да и сам ручей. Холодно не было, небо, словно одеялом, укрывало туманом. Однажды утром выдалась плохая погода с пронизывающим ветром и обильным дождем, сменяющимся мелкой моросью. Мы, собирая оленей, блуждали на прилегающих сопках в тумане. Иногда прояснялось, но ветер гнал со стороны моря всё новые порции грозовых туч, сопровождающихся туманом. Здесь, на сопках, в отличии от низины, где тек ручей, видимость была нулевая. Гонять оленей в тумане – пустое дело, можно расколоть стадо так, что потом будешь долго собирать его. И я решил подняться на торчащую среди сопки скалу – Нюлкандю и, прячась из-под ветреной стороны, переждать туман. Пробираясь среди кустарников ольхи, чтобы не тревожить оленей, обходил их. Через пятнадцать минут был уже на подходе к Нюлканде. Камень-скала возвышалась среди сопки, словно богатырь боролась с пронзительным ветром и то открывалась, показывая свой могучий вид, то мигом накрывалась туманом, пригоняемым ветром. Наблюдая за схваткой стихий, я медленно и верно приближался к скале. Добравшись до неё, я увидел сидящего под скалой бригадира дядю Ваню. Поздоровался, сел рядом.
– Олени скоро уйдут в сторону Хивэгчана, – молвил дядя Ваня. – Нужно перекочевать, корма на этом пастбище почти не осталось. Чтобы окончательно не вытоптали, нужно кочевать. Будем держать курс на верховье левого Хигичана, потом на Чотлову. Мэнэден (летняя стоянка для заготовки юколы) также перекочует с устья Хигичана на Чотлову. Там и соединимся. Нужно вызвать с Гижиги Лёху Жданова, чтобы перевёз мэнэден. За неделю-другую управимся. На каждой стоянке будем находиться два-три дня. Тебе скоро в школу, людей совсем не хватает, и ещё туманы мешают, выматываемся здорово. Соединимся с мэнэденом, и поедешь с дядей Лёхой в Гижигу, – закончил бригадир, закуривая сигарету.
– Тут вот медведь лежал, лежанка хорошая, – сказал я.
– Да, я видел, недавно лежал, свежая ещё, – поддержал дядя Ваня.
– Я когда ходил по Ирукалу, забирался на сопки правее Вархаламской горы, увидел камни, сложенные в ряд по прямой линии. Зачем так камни выложены и почему ручей Ирукалом назвали? – спросил я у бригадира.
– Давным-давно наши предки кочевали в этих местах. Путь проходил через этот перевал. Одна бедная бабушка кочевала следом за богатыми оленеводами и выронила ирука (жердь), так и назвали этот перевал и речку Ирукалом, – с задумчивостью рассказывал бригадир, вспоминая подробности услышанной когда-то легенды.
– А может было правильнее назвать речку Чора, а не Чира? – задал я вопрос о речки Чира, впадающую в реку Туромча и принимающую воды Ирукала, – может эта бабушка чори (жердь нижней части юрты) потеряла?
– Да нет, раньше называли чира нечто подобие огнива, – ответил на вопрос дядя Ваня, – конструкцию, напоминающую зажигалку, геологи пользовались ей.
А камни выложены так, потому что раньше же игрушек не было, и дети играли камнями. В данном случае изображаются олени в упряжке и на них кочуют, – закуривая новую сигарету, продолжил – ну, а завтра будем кочевать на Адынгаю, вроде бы распогоживается.
На следующий день мы, встав рано, начали собираться кочевать. Я остался помогать собирать вещи. А оленей ночная смена должна была собрать в районе будущей стоянки на Адынгае. Первым рейсом дядя Миша перевозил бочки с соляркой и часть вещей.
Мы уже всё собрали, пили чай, дожидаясь трактора. Нарубили веток для подстилки на будущую стоянку. Вдруг с сопки спустился медведь. Максим взял ружьё, заряженное жаканом, пошел вдогонку. Медведь спустился в тальник и скрылся в нем. Боясь заходить в кусты, Максим осматривал кустарники с пригорка. Пока парень забирался на пригорок, медведь ушел по впадающему справа ручью, протекающему за возвышенностью.
Молодой пастух, расстроенный неудачей, вернулся к костру. Издалека доносился рокот, приближающего трактора. Звук исходил чуть левее дороги. Что это, где же дядя Миша катается?
Из-за горизонта слева выбегает молодой сохатый, мы с Максимом ему наперерез, он взял с собой ту же двустволку, я прихватил пятизарядную мелкашку. Оказывается, дядя Миша уже давно гонит сохатого в нашу сторону, вот почему мы слышали трактор левее от дороги. Сохатый перебежал ручей и начал стремительный подъем на сопку. Трактор остановился возле впереди бегущего Максима. Дядя Миша передал сыну карабин, положил двустволку в кабину и поехал к ожидающим трактор на стоянку.
Перевалив через сопку, мы очутились в верховье ручья, заросшем густой ольхой. Лось, сбивая дыхание, прятался там же. Максим с карабином побежал на другую сторону. Я корректировал его движения. Максим, ориентируясь по движениям моих рук, вышел на лося. Он в первый раз был один на один с могучим животным и не знал его уязвимые места. Недолго думая, выстрелил в голову. Три раза. Самозарядный карабин Симонова не подводил.
Даже и не почувствовав пуль, лось, вышел на открытое место. Вот он появился и медленно идет, пошатываясь, в мою сторону. Тогда Максим, выбрав удобное положение, выстрелил три раза в область живота и лопаток. Лесной великан упал на колени, и когда Максим выстрелил ещё раз, повалился на бок.
– Не подходи, пусть умрет, – кричу я другу, – а то может затоптать в предсмертной агонии, сделав несколько шагов.
…Помню случай, происшедший в далеком детстве: стояли мы стойбищем на устье Нябуруга, впадающего в Вархалам. Забили на еду оленя. Тетя Марфа разделывать начала с шеи, сняв немного шкуры. Олень вдруг как подскочил и убежал от удивленной жены бригадира. Потом пришлось убивать его при помощи мелкашки…
Максим послушался меня, подождал немного, перезарядил карабин и выстрелил в упор для надежности. Сохатый лежал мертвый.
– Максим, у тебя есть с собой нож? А то я пока резал мясо, появился сохатый, так и оставил его у тарелки.
– Нет, свой перочинный я положил в карман другой куртки. Придется идти за ножами. А ты умеешь разделывать тушу?
– Да, оленя я всего могу разделывать, а тут внутренности только вынуть нужно – пустяки!
Прибежав в бригаду, взяли ножи, и обратно. Вещи уже были погружены на сани, и трактор ждал только нас. Нам не поверили, что мы завалили лося. Но видя наши серьёзные намерения отправиться обратно, спросили местонахождение туши.
Мы объяснили, где лежит добыча, и отправились в путь.
– Только срубите две рогатины ростом с вас и подоприте ноги, так удобнее будет разделывать, – напутствовал дядя Миша, – я попробую подняться наверх.
– Хорошо, мой хиркан (нож), как топор, из пареньской стали. Я всегда им таганы рублю, перед тем, как пить чай.
Дойдя до туши, начали разделку. Вдвоем подняли заднюю ногу, Максим подпер её рогатиной, то же сделали и с передней ногой. Распоров живот, я начал искать место среза, чтобы отделить желудочный мешок, наткнулся на что-то большое, вытаскиваю – почка.
– Ну, ничего себе! У оленя она с кулак да и меньше бывает, – засунув почку обратно, начал вытаскивать внутренности, предварительно срезав кишку. Кровь вычерпали ладонями. Далее, срубив прямой куст ольхи, обтесал его, сделал дырки на шкуре, начал сшивать брюхо. Трактор все-таки сумел взобраться на сопку со стороны перевала и остановился возле нас. Зацепив за сани сохатого, мы продолжили кочевку. На Адынгае на новой дюкче (стоянке) мы устроили праздник живота, вдоволь наелись сохатины.
– Молодцы, ребята, мяса теперь всем хватит. Нужно было либо важенку, либо чалыма забивать, корбы сейчас совсем худые, гон в самом разгаре, – сказал дед Федот.
В стаде разгорались не шуточные бои между корбами-быками, молодые же тренировались на кустарниках, да и шкурки с рог мешали, нужно было скорее содрать их.
– Ничего себе! – с удивлением произнес Максим, – пуля всмятку, кости мощные какие, – парень смотрел, как разделывают тушу, запоминал.
Через два дня перекочевали на верховье левого Хигичана. По воду ходили метров за четыреста вниз. Найдя ручей, выкопали яму, чтобы удобнее было набирать воду. Погода установилась, небо было чистым, зато на смену туману пришли морозы. Каждое утро мы ходили собирать оленей. Поиски заканчивали к обеду, и стадо передавали дневной смене.
Речка Хигичан (левый приток реки Вархалам), значит, заросшая чащей. Хиги в переводе на русский язык «чаща, тайга». Правый приток реки Туромча Хивэгчан означает «река, заросшая зарослями хвоща», в верховьях этого растения и в правду много.
– В районе Нюлканди, там, где вы убили лося, проходит дорога сохатых, переваливающих каждую осень, во время гона, с Хивэгчана на Вархалам, – сказал мне дядя Ваня во время очередного дежурства, – из Гижиги на мэнэден выехал Лёха Жданов, чтобы перекочевать на переезд зимника через Чотлову. Туда и мы перекочуем. И поедешь ты, Сеня, двойки получать в школу. Тебе ничего не будет? Ведь уже октябрь наступил?
Да не переживайте, дядя Ваня, догоню программу.
– А ты, чтоб не ругали, принеси тушу оленя в школу, на парту положи и ничего тебе не будет, – пошутил бригадир.
Во время кочевки вниз по Чотлове, глядя на сопки, я подумал: «Какая же у нас красивая природа: будь хоть горы, тундра, тайга, море – все это твое родное, и гордо звучит – Малая Родина. Мы здесь родились и должны беречь её, как себя, и дети наши поблагодарят нас за сохраненную красоту».
Автор: Семён Губичан.