Инна Грибанова у экспозиции.
Кто прячет прошлое ревниво,
Тот вряд ли с будущим в ладу…
Александр Твардовский, «По праву памяти»
«На золотом витке сидели…»
Про Инну Васильевну Грибанову я слышала задолго до личного знакомства с ней. Неудивительно: ее детище – историко-краеведческий выставочный зал (в просторечии – музей), расположенный в двух помещениях Центра досуга и народного творчества поселка Усть-Омчуг, – тенькинцы справедливо считают народным достоянием и гордятся им. Как и ее книгой «Виток спирали» – написанной, но еще не изданной в силу отсутствия финансовых возможностей.
Экспонаты колымских лагерей.
В книге кропотливо, по крупице собраны уникальные материалы об истории Тенькинского района со времен освоения края (30-е годы прошлого столетия) по наши дни, то есть о целом витке развития цивилизации здешних мест. Стержень витка золотой, а вот оплетка – двойная: в ней тесно переплелись боль, страх, ненависть, изнеможение, холод и смерть с мужеством, долгом, подвигом, надеждой и верой в жизнь. Основная часть повествования посвящена эпохе Дальстроя, описаны истории рождения и смерти более ста населенных пунктов, в разные годы существовавших на территории района, в том числе приисков и лагерных пунктов, приведены многочисленные выдержки из воспоминаний тенькинских «сидельцев» и «вольников», цитаты из ценнейших архивных документов.
Инна Грибанова.
Автор «Витка спирали» обязательно дождется своего часа, книга выйдет в свет. Потому что она одна из тех, что должны быть в каждой общественной и личной колымской библиотеке. Потому что мы не вправе предавать те дни забвению.
«И жизнь очищена от боли.
И только памятью полна»
Инна Грибанова родилась и выросла в Костромской области. После школы она два года отработала в геофизической партии, и это определило ее дальнейшую судьбу: выучившись на геофизика в Московском геологоразведочном институте, в 1968 году по направлению приехала на Колыму, работала сначала в Тенькинской, а затем в Детринской геологоразведочной экспедиции.
Однажды в районной газете «Ленинское знамя» Инна Васильевна наткнулась на статью Юрия Шалимова «Цветы «Вакханки» («Вакханка» – лагерный пункт системы «Бутугычаг»). Прочитала и… возмутилась:
– Журналист описывал, как он с группой ходил по кладбищу, видел кости и черепа похороненных там зэка. Неужели трудно было закидать их землей?! Бурное несогласие вызвала у меня также информация о том, что места эти запретные и просто так попасть туда нельзя, только со специального разрешения местных властей.
В музее.
И.В. Грибанова написала в газету ответную статью, которая стала, можно сказать, вектором, на долгие годы определившим направление ее интересов, взглядов, приоритетов.
Рос интерес к запретной ранее теме массовых репрессий и в обществе в целом. В 1989 году в стране началось движение «Мемориал». В Усть-Омчуге тоже собралась группа энтузиастов, желавших привести в порядок кладбища заключенных. Создали общественную организацию, выбрали председателем И.В. Грибанову. Однако, как ни бились, официально зарегистрировать общество им так и не удалось.
– Нас было человек пятнадцать, – вспоминает Инна Васильевна. – Мы успели совершить несколько экспедиций на места захоронений заключенных. Транспорт арендовали частным порядком у предприятий, чаще всего – у экспедиции. Но в начале 90-х, в разгар всеобщего развала, большая часть сподвижников покинула Север, кто-то умер, и я осталась практически одна.
Схема расположения лагеря Бутугычаг.
В 1992 году в связи с закрытием экспедиции И.В. Грибанова потеряла работу. Опытному геофизику пришлось менять профиль: она устроилась в районный Дом культуры – сначала уборщиком, затем делопроизводителем. Как-то, приводя в порядок клубные бумаги, она обнаружила проект создания музея «Бутугычаг». Как браться за это дело, никто из работников отдела культуры не представлял, и Инна Васильевна предложила свои услуги.
В Тенькинском музее.
– Я принесла имевшиеся у меня материалы: карты, фотографии, но тогдашний директор ДК распорядилась ими по своему разумению. Вот и получилось, что стенды были оформлены без подписей, без комментариев, карта Бутугычага оказалась перевернутой так, что я не узнала местность: по водоразделам потекли реки, вместо гор появились впадины… В общем, все было сделано достаточно безграмотно. Сам музей разместили в маленькой узкой комнате, осмотреть его можно было буквально за две минуты, – продолжает собеседница. – И только когда директор ДК уехала, меня допустили к фондам: «Делай с ними, что хочешь». Я и сделала…
Стенды музея.
Постепенно музею стало тесно в рамках одного «Бутугычага». Сегодня он охватывает практически все лагеря, имевшие место быть на территории Тенькинского района. И.В. Грибанова наладила контакт с московским «Мемориалом», благодаря чему музейные фонды значительно пополнились информацией о личностях заключенных.
Магистр исторических наук
Когда «Виток спирали» был написан, Инна Грибанова отослала экземпляр председателю регионального отделения общества «Мемориал» М.М. Этлису с просьбой найти спонсора на издание книги. Ответа не последовало (как выяснилось позже, Мирон Маркович просто никого не нашел). Но в 2006 году от него неожиданно пришел пакет.
– Мирон Маркович прислал мне ворох каких-то непонятных бумаг, среди которых я обнаружила заявку на грант фонда Форда. Грант предоставлял возможность выучиться на целый ряд гуманитарных профессий, в том числе социолога, историка, музейного специалиста. Сначала я посмеялась: учиться? Мне?? Когда за плечами шесть десятков, обучение, мягко говоря, перестает быть актуальным, – рассказывает Инна Васильевна. – Но потом задумалась. Дело в том, что в Подмосковье живет моя мама-инвалид, а в документах было сказано, что можно поехать в Москву на собеседование за счет Фонда. И я решила использовать эту возможность, чтобы повидаться с больной матерью. Довольно быстро собрала все необходимые документы и поехала.
Стенды музея.
Сама того не ожидая, Инна Васильевна успешно прошла собеседование и выиграла грант, который предоставил ей возможность выучиться в РГГУ на магистра исторических наук. Год назад она вернулась в Усть-Омчуг с ученой степенью и кипой новой информации по лагерной системе Дальстроя, которую «нагребла» в Государственных архивных фондах, работая над магистерской. Естественно, этой информацией пополнилась и книга Инны Грибановой.
«О, самородки
Незабытых дней
В пустых отвалах
Памяти моей!»
Согласно официальным данным, с 1932 по 1953 годы в колымские лагеря было завезено 740 434 человека. Из них, по документам ведомственных архивов Магаданской области, считаются умершими около 130 тысяч человек, расстрелянными – около 10 тысяч. Для скольких их них временным (а то и последним) пристанищем стали лагеря Теньки? И сколько их было – лагерей?
Лагерные зоны Теньки.
– Смотря что считать лагерем, – объясняет Инна Васильевна. – По большому счету, лагерей было два: ТЕНЬЛАГ (входящий в систему СЕВВОСТЛАГа) и БЕРЛАГ (особый, в его состав входили «Бутугычаг», «Хениканджа», «Матросова»). Но на территории района также действовали лагерные зоны ДОРЛАГа и ТРАНСЛАГа, а «Оротук» вообще относился к ЗАПЛАГу, базировавшемуся в Сусуманском районе. Каждый «ЛАГ», в свою очередь, делился на отдельные лагерные пункты (ОЛП), а они – на командировки и подкомандировки.
Например, на 1 сентября 1951 года зэка ТЕНЬЛАГа размещались в 15-ти ОЛПах, в их составе было 27 лагерных пунктов и 5 лагерных командировок. В другие годы их могло быть больше или меньше. Так что назвать конкретную цифру, сколько было лагерей, мне представляется делом затруднительным.
То же самое могу сказать и по заключенным. К примеру, в 1951 году в ТЕНЬЛАГе (самом, кстати, большом лагере Дальстроя) находилось 17990 человек, а в 1953-м их было уже 8,5 тысячи.
«Я видел разные погосты.
Но здесь особая черта»
После десятилетий забвения о массовых захоронениях заключенных вспомнили их потомки. По старым картам, воспоминаниям старожилов находились кладбища. Ставились православные кресты, возносились молитвы об упокоении, люди замирали, не нарушая дыханием скорбную минуту молчания… И еще вопрос, кому это нужнее: мертвым или живым?
В 2003 году установили православный крест и на кладбище «Бутугычага».
Фото с экспозиции. Бутугычаг.
– Участие в этой акции принимало очень много людей, в том числе школьники, – вспоминает И.В. Грибанова. – Тогда до лагеря была сносная дорога, можно было проехать даже на легковом авто. Теперь дороги нет совсем, все перемыло…
В архиве экспедиции Инна Васильевна нашла подробные планы с описанием местонахождения кладбища лагеря при прииске имени Буденного. Кладбище отыскали – оно оказалось совсем рядом с трассой. Решено было к 60-летию Великой Победы установить на этом месте крест, который сделали по просьбе энтузиастов умельцы рудника имени Матросова.
Фото с лагерного кладбища.
– Однако прошло уже пять лет, а крест мы так и не поставили, – сокрушается руководитель музея. – То слишком холодно, то нет транспорта, то у ребят из «Русича» подготовка к экзаменам, то бюрократические неувязки. Хотели поставить в этом апреле, уже к 65-летию Победы, но тут выяснилось, что земля, на которой расположено кладбище, находится в частном владении рудника «Павлик». Но я все равно надеюсь, что рано или поздно мы осуществим задуманное.
Из других планов на ближайшее будущее И.В. Грибановой – обновление музейной экспозиции.
– В своем нынешнем виде она меня уже не устраивает, пора все систематизировать. И потом, в музее появилось множество новых материалов, которые касаются не только нашего района, но и лагерей всего Северо-Востока. Музей, так сказать, расширил свой ареал, свой кругозор.
В Тенькинском музее.
– Инна Васильевна, а как домашние относятся к вашему… не могу сказать «увлечению», скорее, к образу жизни?
– У меня только сын, и он мне здорово помогает. Вместе мы ходили в экспедиции, он отвечал за фотографическую съемку. Кстати, по его снимкам на «Вакханке» мы обнаружили одно очень интересное явление. Вот смотрите! И.В. Грибанова протянула мне несколько фотографий могильных холмиков под разросшимся стлаником и лиственницами. Над могилками в прозрачном вечернем воздухе висят… светящиеся шары? Или блики?
– Нет, это не солнечные блики, на момент съемки солнце уже село за сопки, – пояснила И.В. Грибанова. – А что это… Когда я показываю эти фото людям, все в один голос говорят, что это освобожденные души умерших…
«Привет тебе,
Судьбы моей рычаг,
Урановый рудник
Бутугычаг!»
На этом бы и закончить повествование об интересном человеке и его деле, да есть одна попутно возникшая в процессе общения тема, не поднять которую я не вправе. Не зря же эпиграфом к статье взяты строки А. Твардовского «Кто прячет прошлое ревниво…» И хоть речь пойдет о совсем недалеком прошлом, но на наше будущее оно может повлиять весьма неприятным образом.
Схема территории обогатительной фабрики.
В Тенькинском музее на стенде, посвященном лагерю «Бутугычаг», среди прочих материалов есть подробная схема уранового рудника: вот фабрика, вот отвалы гранитного песка, вот бочки с урановым концентратом. Именно на этих объектах отмечен повышенный радиационный фон – от 350 до 700 микрорентген в час.
Хвосты (отвалы песка) обогатительной фабрики. 1997 год.
Отвалы – веселенький такой желтый песочек – хорошо видны и на фото, датированные 1997 годом. А рядом на стенде – снимок того же самого места, сделанный в прошлом году. На нем песочка нет! Речная галька есть, рукава ручья есть, промоины наблюдаются, а радиоактивного песка нет. Как нет и бочек с урановым концентратом. Унесло паводком.
– Куда???
– Ну, куда… Сначала в Теньку, потом в Колыму, – объясняет Инна Васильевна. – Я обнаружила это во время прошлогодней августовской экспедиции, в составе которой были немцы и магаданский католический священник отец Майкл. Пришли на место, я и остолбенела: здание фабрики залито водой, бочек и песка как не бывало. Немцы давай щелкать фотоаппаратами, а я не знаю, что делать.
Размытые радиоактивные отходы… 2009 год.
По возвращении в поселок И.В. Грибанова начала бить тревогу: пошла к главе районной администрации С.К. Симонову, обращалась к местному телевидению, в районный Роспотребнадзор. По непонятной причине никого эта информация не встревожила. С.К. Симонов в ответ промолчал, а в Роспотребнадзоре ее стали заверять, что ничего страшного не произошло, из чего Инна Васильевна сделала вывод:
– Данный факт хотят замолчать. Сейчас в районе все делается для того, чтобы «Бутугычаг» никто не посещал. В последнее время несколько иностранцев, приезжавших в Усть-Омчуг, поначалу изъявляли желание туда попасть, но потом вдруг резко «забывали» об этом. По всей видимости, их просто отговаривали туда ехать. Это лично мое мнение.
Второе: замалчивать данную ситуацию, делать вид, что ничего не произошло, нельзя! Нужна серьезная радиологическая экспертиза местности и воды в Теньке и ниже, куда могло паводком снести радиоактивные бочки и песок. Природные источники радиации имеют альфа-излучение, которое опасно для организма только при попадании вовнутрь. Например, с водой, с рыбой, выловленной в отравленной реке. Как раз наш случай. Я не утверждаю, что ситуация смертельно опасна, – сказала в заключение Инна Васильевна, – но это надо доказать проверкой.
Инна Грибанова в музее.
Полностью солидарна с мнением И.В. Грибановой. Экспертиза необходима, хотя бы для того, чтобы успокоить людей, показать им на фактах, что серьезной радиационной опасности нет (даром что период полураспада урана составляет четыре с половиной миллиарда лет), чтобы не множить страшные слухи и домыслы среди населения (я лично слышала их в Усть-Омчуге около года назад).
А если опасность все-таки есть?.. Такой вот неожиданный «активный» привет из прошлого. Символично, не правда ли?
Автор статьи: Саша Осенева, 2010 год.
Фото автора.
В материале использованы строки из стихотворений Анатолия Жигулина.
Сейчас читаю книгу А.Жигулина ,,Черные камни”. Период его нахождения в Бутугычаге. Под впечатлением.