Стальные крылья

«Мы бы не считали их такими красивыми, если бы они не летали. Или если бы они летали прямо и быстро, как пчёлы. Или если бы они кусались»
(Примо Леви)

Я не могу забыть это прикосновение, которым ты одарила меня при первой встрече. Прекрасное создание с синими крыльями – ты порхало перед моим лицом и щекотало кожу, будто нарочно раздразнивала любопытного мальчишку. Ты помнишь, раз или два я пытался поймать тебя, но мама останавливала меня и приговаривала, указывая пальцем: «Ни одно живое существо на свете не заслужило такого восхищения, как бабочка, и трогать их руками – это проявление неуважения не только к насекомым, но и ко всему человеческому роду». Будучи ребёнком, я не понимал, о чём она говорит, и лишь через десятки лет, взяв в руки книгу Рэя Брэдбери, понял, какую роль ты способна сыграть в нашей жизни.

За свою жизнь я встретился со многими из вас: Репейница, Монарх, Виктория, Омерус, Синяя морфа, Огневка, Махаон и даже обычная Капустница. У вас много имён. Я был ошеломлён, когда узнал, что существует столь огромное количество насекомых, объединённых одним простым словом «бабочка». Это слово есть в языке каждого народа мира. Если отбросить понятие «насекомое», то бабочка это: галстук, способ установки парусов, стиль плавания, звёздная туманность, знак психиатрических учреждений, как символ души и возрождений, поцелуй – когда влюблённые касаются друг друга ресницами, словно бабочки усиками… Разве это не прекрасно?.. Не так давно весь мир считал, что бабочка должна быть не только национальным символом Филиппин, но и всей планеты!

И мы настолько восхищались вами, что не заметили как не мы, а вы стали хозяевами этого мира.

Но настал день, когда триллионы гусениц были уничтожены огнём, так как угроза их распространения достигла критической отметки.

Они обгрызли все растения, оголили леса и повредили миллиарды лиственных деревьев. Полмира было обтянуто их паутиной, а уровень кислорода понижался, поскольку растений становилось всё меньше. Планету, на которой почти не осталось зелени, не спасали даже дожди – из-за ошибки человечества в связи с развязавшейся агроклиматической войной земля оказалась выжженной до опустошения, а с неё, не оставляя и следа, начали исчезать микроорганизмы и минералы. И всё это – из-за гусениц, которые съели почти всю флору планеты, чтобы превратиться в этих удивительных созданий – бабочек. Какая трагедия охватила наши жизни!

С тех пор прошло много лет. Потребовались долгие годы непосильных трудов, чтобы наука смогла скопировать ДНК известных человечеству растений, но те лишь видом дублировали оригиналы. В свободное от работы время я прихожу в этот парк, чтобы сесть на скамью и вдохнуть прохладный воздух, исходящий от кондиционера. Но сердце не знает покоя. В этом городе ему нет места. Насколько бы далеко ни продвинулась наука, мы живём на руинах старого времени, и вид полуразвалившихся зданий и выжженной земли всегда будет нагонять нескончаемую тоску. И очень скоро я понял, чего в мире не хватает.

Дети будущего никогда не увидят бабочек – тех изумительных созданий, которыми не так давно восхищались все и о которых теперь боятся даже вспомнить. Они не увидят их полёт и не смогут бежать следом, подражая и копируя их движения руками, всегда оставаясь в неведении, насколько хрупка в этом мире истинная красота, которую так легко уничтожить, лишь сомкнув пальцы в кулак. Они забудут все цвета природы, потому что больше нигде их не отыскать. Следы существования этих насекомых стёрты. Не осталось книг и коллекций высушенных экземпляров, которые люди безжалостно бросали в огонь.

Мой отец был охотником, и я не мог просто наблюдать – мне всегда хотелось схватить, пощупать, изучить до тонкостей каждую деталь и оставить на память трофей. Не могу сказать, что горжусь этим, загубив несколько тысяч бабочек, но если бы я не занимался таким подробным изучением всего, разве смог бы прийти к конечному результату своей работы, которой уделил почти половину века – остаток своей жизни?

Впервые я задумался над этим вопросом, когда пошёл на работу новым, более коротким путём, но опоздал на десять минут. Механический труд, которым я занимался уже много лет, изготавливая детали для жизнеобеспечивающей машины, что создана с целью возрождения флоры на планете, не обещал мне ни перспективы, ни карьеры, ни личностного роста – мой вклад в светлое будущее был настолько ничтожен, что даже я его не замечал. И, невзирая на это, меня ожидало наказание за нарушение дисциплины.

Идя на работу, я услышал крик из невысокого здания с облупившимися от выстрелов стенами, когда уже был готов повернуть и исчезнуть в тёмных лабиринтах старого города. Это был панический вопль, издаваемый самой суетливой женщиной в городе, известной своей манией преследования, которую сторонился каждый житель города, так как её истерика нередко доходила до нападений. Удивительно, что эту женщину ещё не лишили материнства. Но какой бы ни была причина, у неё было сильное потрясение – пронизывающее и внезапное, как и сам вопль для моих ушей, будто весь мир распался перед её глазами. С таким криком даже самые сдержанные люди находили мертвецов в своих домах и глохли от собственных голосов. Какое-то время я находился в ступоре, но опомнившись, со всех ног бросился на помощь, уже заранее приготовившись к жуткому зрелищу, ибо убийства не были редкостью в городе.

В подобии детской комнаты с обгоревшими стенами, пыльными коврами и обрушившимися стропилами, в окружении мебели и сломанных игрушек, я увидел лицо, отразившее нечеловеческий ужас. Женщина в панике отползала в угол и закрывала голову руками, защищаясь от невидимого моему взору монстра. Лишь позже я понял, что этим монстром был её собственный сын. Ребёнок выглядел напуганным не меньше матери. Он не понимал, что с ней происходит и пытался помочь, но с каждым приближением наносил удар по психике женщины. Я не успел отреагировать, как мать с обезумевшим воплем отбросила сына в сторону, и, не замечая моего присутствия, выскочила через дверь. Ребёнок остался один и зарыдал.

Пытаясь осмыслить увиденное, я поначалу растерялся, но потом мой взгляд опустился на старый клочок бумаги, на котором мальчик рисовал, и всё прояснилось. Этот мальчик где-то нашёл обрывок бумаги и изобразил на нём маленькую, по-детски неуклюжую, но ярко раскрашенную бабочку-монарха. В генах людей хранится память о мире, который видели наши предки – наследственная память. Мальчику никогда не приходилось видеть бабочек, ни вживую, ни на изображениях. Он увидел бабочку во сне и был также впечатлён, как и я в его возрасте. Я улыбнулся ему, спрятав рисунок в кармане, и в спешке покинул дом.

Его мать глядела на насекомое как на нечто неописуемое, отвратительное и мерзкое создание, какое могло возникнуть только в воображении душевнобольного человека. Такая судьба и ожидает этого бедного мальчика, и я не в силах ему помочь. Я надеялся, что смогу спасти его, но врачи психиатрической лечебницы поверили словам этой сумасшедшей женщины, которая с неумолкающим воплем ворвалась в отделение, описывая чудовище, созданное её ребёнком. Через двадцать минут его забрали в лечебницу, где маленькая надежда, отголосок светлого прошлого, безвозвратно потонула в бездне отчаяния.

Оказавшись на своём рабочем месте, я всерьёз задумался над тем, что мало кто на планете, кроме меня, может это понять. Каким будет мир через сто лет? Люди потеряли способность видеть красоту в обычных вещах, их восприятие исказилось. А я, молчаливый творец металлических деталей, угнетённый окружающей атмосферой, начал ощущать в себе чувство, словно включаюсь в серое общество и становлюсь похожим на бездушную машину, которую создают мои руки. Но если есть в моей жизни какая-то миссия, то для меня это – возможность что-то изменить…

До глубокой старости я трудился над крыльями, вырезая их из тонкого металла и расписывая несмываемой краской сложные узоры. Тонкие лапки с механическими изгибами терялись на моём столе, без увеличительного стекла я не мог их найти – ведь зрение с возрастом убывает. Было очень трудно. Лишённый сна, я становился утомлённым и очень раздражительным. Однако ни одна из пойманных мной в детстве бабочек не погибла напрасно, и поэтому изготовленные детали в абсолютной точности повторяли их натуральные размеры и оттенки. В каждой металлической фигурке родилось перевоплощение каждого вида, различной расцветки, размера, форм. Искусственные бабочки разбираются во времени, избегают препятствий и идут на запах цветочной пыльцы, а значит, будут разносить цветы по миру. У них есть только один отличительный признак – они не могут откладывать личинки и продолжать свой род. Но им это и не нужно. Они – бессмертны.

Что касается меня, то моя жизнь подошла к концу в третьем десятилетии двадцать первого века. Одержимый идеями о возрождении бабочек, я быстро сдался безумию. Будучи ребёнком, я иначе представлял счастье: семья, дети, причём один из них обязательно рыжий, как и его мать. Но когда весь мир перевернулся с ног на голову, и я потерял всех, кто был мне дорог, образ будущего раскололся на тысячи осколков. Я был близок к идее о суициде, но вовремя обрёл цель своей жизни. И сегодня я её достиг.

Когда меня, смеющегося от радости старика, связывали врачи психиатрической лечебницы, часовой механизм сработал точно по расписанию. Тысячи механических бабочек взлетели в воздух, издавая не машинный, а только самый естественный звук – лёгкий хлопок крыльев, пусть и стальных, но изящных маленьких созданий, что ловят ветер разноцветными крыльями и отражают солнечные лучи радужным дождём.

Я счастлив, ибо построил будущее для этого мира. Многие, закрыв лицо руками, слепо и беспомощно метались, ища спасения, натыкаясь на стены и сбивая друг друга, пока не исчезли с улиц.

Вы не поймёте, что я сделал это для вас, люди, и вы в страхе будете истреблять мои творения. Не знаю, как сложится судьба человечества, и могу лишь надеяться, что вы изучите тот клочок бумаги, который я сейчас сжимаю в руке. Да-да, тот самый, с рисунком бабочки, который я много лет назад спрятал и написал на нём предупреждение. Я уверен – вы не убьёте ни одной бабочки или, по крайней мере, не сможете убить их всех. Ещё не один век мамы будущего будут говорить своим детям:

– Ни одно живое существо не заслужило такого восхищения, как бабочка, и трогать её руками – проявление неуважения не только к насекомым, но и ко всему человеческому роду.

И эти слова запомнит любой ребёнок. Потому как помимо механизма наручных часов я в каждую бабочку встроил миниатюрное взрывное устройство. Так, на всякий случай.

17.05.2013 год.

Автор: Артём Деревянченко.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *