Организация военного всеобуча предполагала не только знакомство с оборонными специальностями и овладение необходимыми умениями и навыками, но и хорошую физическую подготовку. Так еще в 1940 году, продолжая начатую два года назад спортивно-массовую работу среди вольнонаемных дальстроевцев, Главное и Политическое управление Дальстроя оформило создание двух массовых спортивных обществ – «Динамо» и «Кировец». С тех пор во всех национальных районах Колымы, горно–промышленных и отраслевых управлениях существовали районные Советы и коллективы этих обществ.
За 1941 – 1945 гг. 50 тысяч дальстроевцев участвовали в комсомольско–профсоюзном лыжном кроссе, а к 1946 году 23 тысячи участников традиционных массовых кроссов уложились в нормы ГТО («Готов к труду и обороне») 1-ой ступени и 11 тысяч 300 выполнили нормы ГТО 2-й ступени. Семь тысяч физкультурников сдали нормы по 3,2 и 1 разрядам. На спортинвентарь для профсоюзных курсов в 1945 г. израсходовали средств – 650 тысяч рублей против 195 тысяч рублей 1941 г. В обществах «Динамо» и «Кировец» регулярно работало 25 секций.
Магадан. Спортивный праздник на городском стадионе, 40-е годы.
Внимание Главного и политического управление Дальстроя к проблемам физической культуре и спорту среди своих сотрудников позволило в 1946 легкоатлетической команде Колымского окружкома профсоюзов занять в Чите первое место среди коллективов цветной металлургии.
Спортсмены Дальстроя провели летом 1946 года Всеколымскую спартакиаду по ряду видов спорта: футбол, легкая атлетика, теннис, задействовав существующие спортивные площадки и 7 стадионов.
В первые недели войны из трудящихся «Нагаево – Магаданского района» был сформирован «стрелковый полк самообороны», на всех предприятиях и учреждениях города организованы «команды местной противовоздушной обороны». Одновременно предписывалось «для обеспечения бесперебойной работы предприятий в ночное время» и «в случае налета самолетов» производить «светомаскировку производственных огней» и «внутреннего общего освещения рабочих мест».
Бойцы истребительного батальона народного ополчения в Магадане. Впереди – сотрудники газеты «Советская Колыма».
18 июля 1941 года «для улучшения дела местной противовоздушной обороны» Магадан был разбит на шесть районов. При штабе Магаданской противовоздушной обороны (МПВО) создавались специальные общегородские команды: команда связи и оповещения, команда охраны порядка и безопасности, восстановительная, химическая, медико–санитарная и противопожарная. Немного позднее в Магадане стали проводить учебные воздушнее тревоги, проверки светомаскировки в жилых домах и учреждениях.
Секретарь парторганизации рыбокомбината «Арманский» Галицкий.
К будущим военным действиям с соседней милитаристской Японией готовились серьезно. Все трудящиеся – дальнево сточники от 16 до 50 лет, способные носить оружие, прошли в годы войны воен ное обучение без отрыва от производства и учебы. В 1941-1945 годах на Охотском побережье военным всеобучем руководили, в частности, на Оле – колхозный бухгалтер Пронкин и в Армани – секретарь парторганизации рыбокомбината «Арманский» Галицкий. Население надо было готовить к обороне территории. К тому же была опасность выступления заключенных Севвостлага против режима содержания их в лагерях и ссылке, о чем свидетельствовали донесения политработников УСВИТЛа (управления Севвостлага) и ряд публикаций свидетелей тех событий.
Так писатель Игнатий Дворецкий, репрессированный в годы сталинского тоталитарного режима, написал в 1962 г. пьесу «Средь бела дня» («Колыма»), в которой передавал содержание разговоров – опасений колымских заключенных о предстоящих военных действиях на Дальнем Востоке. В 1963-64 годах эта пьеса репетировалась у режиссеров Охлопкова в Москве и у Вивьена в Ленинграде. Но в 1964 году постановку спектакля запретили. Только в 1987 г. И.М. Дворецкий вернулся к тексту пьесы, сделав новый вариант, однако, лишь в 1988 году первоначальный вариант пьесы был опубликован в журнале «Современная драматургия». Именно там И.М.Дворецкий, устами своего героя Алыпова, сообщает бытующую в среде заключенных мысль: « …Рим-Берлин – Токио. Если выступит Япония, а Япония может выступить в любую минуту, тогда Камчатка, Сахалин, Колыма – все окажется в полосе огня». Собеседник Алыпова, некто Химик, спрашивает: «Кто нам даст оружие? и получает ответ: «Ты чудак!». Убежденность Алыпова звучала в его словах: « Могут дать. При такой ситуации могут дать. А не дадут – сами возьмем. Нас здесь слишком много. Если начнется заваруха, мы спрашивать не станем. Вот этих крамольных мыслей и боялось руководство Дальстроя и Севвостлага НКВД СССР,
Д.М. Панин, прототип одного из главных персонажей романа А.И. Солженицина «В круге первом», в своих лагерных воспоминаниях, охватывающих период с 1940 по 1956 годы, свидетельствует, что среди заключенных подобные суждения распространялись, но они не нашли отражение в научной и публицистической литературе. Он приводит следующую версию: «Гитлер сделал ставку на завоевание. Так как русское правительство не было провозглашено, необходимо было кому–то решить непростую задачу выбора ориентации. Нашей первостепенной целью являлась непримиримая борьба со сталинской деспотией до полного ее ниспровержения на территории нашей страны; и, кроме того, констатация грубого просчета США и Англии, которые должны были уничтожить обе деспотии, но вместо этого сокрушили одну из них, укрепляя, благодаря своей помощи, другую, еще более опасную. Двадцать миллионов заключенных (здесь явное преувеличение. Д.Р.) были той грозной силой, которая решила бы эту задачу.
Для этого США должны были взять на себя дальневосточную, колымскую, сибирскую группы лагерей и флотом оказать помощь Англии, которой одной, без опорной помощи в Северной Европе, трудно было бы справиться с задачей обслуживания североевропейских, а также уральских лагерей. Под прикрытием сильного морского соединения, где – нибудь возле Нарвика, используя эффект неожиданности, которым ни Гитлер, ни Сталин, как известно, отнюдь не пренебрегали, следовало забросить с авиаматок в течение двух суток в управления главных лагерей группы парашютистов с достаточными на первых порах запасами легкого вооружения, боеприпасов и продовольствия. Приземлившись, десантники заявляют: «Режим Сталина низвергнут, объявляем вас солдатами временного русского правительства и берем на себя командование».
Далее Д.М. Панин комментирует: «Такое смелое решение США могло бы предупредить вступление Японии в войну. Во всяком случае, оно позволило бы значительно лучше подготовиться к японскому нападению… Сибирь, Урал и вся северная Россия оказалась бы в наших руках в первые несколько месяцев. Сталинский режим, сдавленный с запада, востока, севера и юга, прекратил бы свое существование до 1942 года. Армии заключенных обросли бы солдатами из советских воинских соединений и, направив свой удар на гитлеровцев, начали бы сражаться за Россию. Помощь США попала бы к друзьям, а не к скрытым врагам и ненавистникам. Гитлер был бы разгромлен».
Повод для подобных версий был. Начальник Политуправления Дальстроя И.К. Сидоров говорил летом 1941 г.: «…дезорганизаторы…есть не только среди заключенных и бывших заключенных, они есть и среди коммунистов и комсомольцев… Чрезвычайно много … сплетен, панических слухов. Начали говорить о том, что японцы высадились в Гижиге, на Сахалине, в Охотске, скоро высадятся на Колыме…, что получено указание о передаче Чукотки американцам…, чтобы не ходили в сберкассу – НКВД фотографирует всех и т.д.».
Удивительно, как близка версия Д.М. Панина к реалиям Колымы в 30-40-х годах прошлого века, где и когда также опасались восстания заключенных и их поддержки со стороны Японии.
Но были и другие предложения оборонительного характера, определенные, как конкретные задачи Дальстроя на территории Северо–Востока России и сформулированные ранними Постановлениями ЦК ВКП(б), Совнаркома и Совета Труда и Обороны СССР, по которым районы Колымы, наряду с Камчаткой, приобретали важное военно–стратегическое значение, как составная часть единого оборонного пространства Дальневосточного края, и армия заключенных Севвостлага ОГПУ – НКВД СССР этими решениями рассматривалась как потенциальный резерв Красной Армии на Дальнем Востоке.
Еще в 1937 г. начальнику УСВИТЛа капитану НКВД СССР Филиппову «был отдан приказ приступить немедленно к предварительному учету лучшей части з/к з/к из состава УСВИТЛа в количестве 7000 – 8000 человек на случай формирования воинской части». Мобилизационными планами предусматривалось в случае непосредственной угрозы со стороны сопредельных государств сформировать из числа заключенных стрелковую дивизию штатной численностью от 8 до 12 тысяч человек. Поэтому в годы войны в Дальстрое велся учет желающих попасть на фронт. Мало того, еще в 1937 г. начальнику УСВИТЛа Филиппову был отдан приказ приступить немедленно к предварительному учету лучшей части з/к з/к из состава УСВИТЛа в количестве 7000- 8000 чел. на случай формирования воинской части».
Актуальны были и рекомендации И.В. Сталина, высказанные им в беседе с Н.М. Пеговым, секретарем Приморского крайкома партии в октябре 1941 года в присутствии командующего Тихоокеанским флотом адмирала Ю.С. Юмашева, командующего Дальневосточным фронтом генерала армии И.Р. Апанасенко и члена Военного Совета Тихоокеанского флота С.Е. Захарова. Сталин спросил:
— Товарищ Юмашев, что будете делать, если японцы вступят в войну.
— Будем драться до конца, — ответил Юмашев.
— Ну и глупо. С сильным японским флотом ввязываться в драку не следует. Вам надо уходить на Север, спасать флот, а японцев громить на подступах береговой крепостной артиллерией, укреплением которой вам надлежит заняться незамедлительно. И к партизанской войне, товарищ Пегов, краю надо быть готовым.
61-му морпогранотряду, базирующемуся в Нагаево, предстояло усилить пограничную службу на побережье, но в то же время согласно советско-японскому пакту о нейтралитете погранвойска на Дальнем Востоке получили приказ: «Японские хищнические суда, появляющиеся в трехмильной зоне СССР, не задерживать. Категорически запрещается применять в дело оружие…».
Японский гидроавианосец «Камикава — мару».
Между тем, еще в 1942 году несколько японских гидросамолетов, базирующихся на гидроавианосце «Камикава-мару», начали проводить планомерную аэрофотосъемку территории Камчатки: сухопутный генеральный штаб Японии не имел подробных топографических карт полуострова, необходимых для ведения боевых действий.
С целью пресечения действий японских летчиков, неоднократно вторгавшихся в воздушное пространство Советского Союза, были подняты истребители. Через несколько дней по дипломатическим каналам было передано в Японию соболезнование по поводу гибели двух японских гидропланов, «которые, потеряв ориентировку во время полетов, разбились при пробивании облачности на склонах Ключевской сопки». Останки японских пилотов были с почестями переданы на борт японского судна «Камикава-мару», которое покинуло прибрежные воды Камчатки.
Разведывательная деятельность соседнего государства на Охотском побережье велась довольно активно, особенно с 1940 года, когда на промысловые участки Охотоморья приезжали рыбаки, участвуя в концессионной добыче и заготовке рыбы.
Бывший пограничник военных лет А.К. Веркин, служивший на погранзаставе Олы с 1937 по 1948 годы, вспоминал: «… Летом 1942 года появились в наших водах совсем другие «рыбачки». По трапу спускались парни, как на подбор: стриженые затылки, прямые спины, одинаковые у всех чемоданчики. Послушание старшему беспрекословное, ну только что честь не отдают, а так вылитая армейская часть, хотя и небольшая. Как положено, опечатали судовую радиостанцию. Но служба докладывает: кто-то выходит на связь с Японией. Передатчик обнаружили в одном из патефонов, привезенных с собой концессионерами… Привозили к нам бедноту самую отъявленную, оборвышей. А десятник их, начальник, сходил с парохода со своими курами, поросятами. Бедняки же вокруг своих палаток все до ягодки выщипали. За плохую работу их наказывали плетьми. Лишь после вмешательства пограничников японцы перестали применять телесные наказания».
И.Н. Кочеров, 1928 год.
Активную работу по организации действенной обороны на побережье вели офицеры – пограничники: Иннокентий Кочеров, старший лейтенант, заместитель командира по разведке 2-ой комендатуры 61-го морпогран- отряда и Павел Андреевич Ломакин, начальник политотдела НМПО. К сожалению, один из первых ольских комсомольцев И.Н. Кочеров рано ушел из жизни. Он умер после продолжительной болезни от туберкулеза легких 10 декабря 1944 года в Магаданской больнице.
В.Г. Жеребцов.
Оставил о себе достойную память Василий Григорьевич Жеребцов. Участник боев с японцами на Хасане, служил с 1938 по 1940 годы инструктором политработы маневренной группы Нагаево–Магаданского морпогранотряда №61 в Магадане. В числе ряда пограничников Дальнего Востока он был направлен в действующую армию, где с 1942 года был назначен заместителем командира полка 226-й стрелковой дивизии 60-й армии. 19 августа 1943 года майор В.Г.Жеребцов в районе города Глухов Сумской области (Украина) во время одной из атак противника погиб. Звание Героя Советского Союза ему присвоили посмертно 17 октября 1943 года.
Г.В. Десятов и А.Г. Захаров, ольские пограничники.
С 1937 года служили на Ольской погранзаставе Григорий Десятов и Андрей Захаров. Их командир М.М. Журавлев вспоминал о пограничной службе на Охотском побережье в военные годы: «…На заставу я прибыл 18 октября 1942 года. Прислали меня из бухты Нагаева. Ранее работал я в гражданской жизни на рации в Хабаровске, поэтому мне поручили отремонтировать Нагаевскую рацию, а потом с этим же заданием направили на Олу. Дозорная служба шла – как полагается. Дождь ли, пурга – круглые сутки обходили мы свой участок границы. Правда, без служебных собак, но ездовая упряжка собак у нас имелась, как и на каждой заставе побережья. Вот едешь зимой по берегу на нартах или вглубь материковой части, вдруг вдали человек идет на лыжах. Вожак сам, без команды, к нему упряжку поворачивает и обязательно догоняет. И пока у того человека документы я не проверю или не поговорю несколько минут, пса нашего со снега не поднимешь. Привык, что пограничники всех повстречавшихся у границы людей проверяют, и сам бдительным стал!», – смеется Журавлев.
Ольские пограничники несли свою службу, одновременно обустраивая жилье и боевые порядки заставы. Создали оборонительные сооружения – окопы, подземные переходы, огневые точки. Поставили вышку наблюдательную, определили пограничный участок. Срубили казарму из лиственницы, склады. Начали подсобным хозяйством обзаводиться. Завели корову, свиней, своими силами заготовляли рыбу – для питания себе и собакам.
Нарушители границы встречались часто. Капитаны японских рыболовных судов оправдывались: «Заблудились», «Отказал двигатель», «Подвел мотор»…Но пограничников привлекали и к выявлению беглецов из исправительно-трудовых лагерей – Севвостлага НКВД СССР.