Глушак

По левому высокому берегу реки, заросшего разным кустарником и молодым лиственничным подлеском, пролегала-вилась зверовая тропа, которая заканчивалась рядом с устьем, впадением Сибита в Таскан.

Вот в этом глухом таежном медвежьем углу, спрятанная от любопытных глаз, находилась маленькая полуземлянка, полунора, вырытая в откосе крутого берега.

Весенние паводковые воды не заливали её, но подходили почти вплотную к двери, сколоченной из досок, нанесённых в заторах, на галечных косах Таскана, где можно было найти всё: доски, листы железа, бочки в изобилии, скобы в брёвнах, навесы вместе с дверями, и даже гробы, вымытые из захоронения крещённых якутов, которые жили на берегах этой реки с древних времён.

Кроме дверки в это логово-землянку, имелось крошечное стеклышко-оконце. Внутри сложена печурка из скального плиточного бутового камня. Труба из жести выведена наружу, выходит, землянка отапливалась «по-белому». У стеклышка-оконца полочка с посудой: алюминиевой кружкой, миской, ложками и черпачком, вырезанным из дерева.

Высокие нары-лежанка из досок, на столбиках. Вот и вся мебель. Кой-какие тряпки-одежины залатанные, перелатанные. Куски полувыделанных шкур сохатого, зайцев, белок. Снаружи, невдалеке от входа в землянку, сложён из такого же камня-бута комелек-кострище, с рогульками для подвешивания чугунного котелка. Рядом с землянкой, спиленная лиственница, на этом пне рубились дрова и делались разные хозподелки — затески топором, тесались колья для запруды изгороди в речке. От этого пня-верстака протоптана тропа к землянке и вниз по крутяку, к плетённой запруде: там, в «окошках», стояли морды-вентеря из лозы. Пойманная в морды рыба выпускалась в плетёный ставок и при потребности доставалась всегда свежей на еду.

Жил в этой землянке-хибарке таёжный отшельник Глушак — неопределённых лет, ссутулившийся тощий, с редкой бородкой, малого росточка, одетый в тощую заплатанную одежку, в душегрейку из шкуры. Приспособивший шкуры и на самодельную шапку, и обутку. Полностью беззубый.

Имел ли Глушак ранее семью, кем был, кем работал? Никто не знал ничего о его прежней жизни. Видимо, освободившись из лагеря, подался в тайгу, где и прожил многие годы, как-то раздобыв старый «самопал»-ружьё.

Сашка Метла привёл меня в первый раз на хижину Глушака в 1956 году. Видно было, что с хозяином они давно знакомы.

— Ну, что Глушак приходит невеста? — кричит Метла ещё на подходе к землянке, вышедшему на лай собаки, Глушаку.

— Проходит часто мимо, вместе с семьёй, веснянкой и нянькой-пестуном. Здорова-та! В дыбки встанет, метра два росту. Сама справна, гладкая и ребятёнки — оба шустрые, особенно малышка.

— Чего не женишься на ней Глушак? – кричит Метла.

— А зачем мне жена? Медведи проходят, не шкодят у меня. Запруду, ставок не ломают, меня не забижают. Живём всё лето миром.

— Ну, корми нас Глушак ухой, коли так-все хорошо – говорит Метла

— Счас, счас сбегаю в ставок за рыбой, сёдним утром запускал туда харюсов. А вы ставьте котелок, зачерпните водицы в ручье. Подкиньте хворостину в костерок.

Развязываем свои «спальные» по размерам рюкзаки, набитые продуктами на неделю. Наши жёнки всегда над нами, издеваясь, шуткуют:
«Не оголодайте в тайге, берите ещё съестных припасов!»

В рюкзаках скатерть-самобранка, консервы, крупы, вермишель, соль, специи — всё, чего давно не отведывал отшельник. Иногда, по осени приносим свежие огурцы, помидоры — угощаем Глушака.

Уха готова! Отброшена пару раз из юшки варёная рыба на досточку. Уха жирная от печени налима и самих налимов. Отваренный харьюзок со специями захватывает дух, нагоняя аппетит у нас молодых здоровяков, протопавших изрядно пешим ходом по таёжным, тропам-дорогам.

Вся еда разложена на куске брезента. Налита в чашки уха. Первому, как хозяину, Метла, по старому знакомству, наливает в кружку Глушаку мерку неразведённого спирта. Так отмеряется всем, а там каждый разводит спирт по своему усмотрению и здоровью. Или пьёт неразведённым — это личное дело каждого. Закон тайги! Вытягиваем из захмелевшего Глушака пару фраз, интересующих нас о поведении хариуса в настоящий момент. Отдохнув, собираемся к скале на яму-водоворот, на рыбалку.

Оставляем, что считаем лишним из провианта Глушаку — особо он ценит хлеб и соль. От скалы пойдем домой берегом Таскана, сплавляя лодку. Оставляем его одного, так ничего и не вытянув из отшельника о его прошлой жизни.

Промысловым охотником-таежником Глушак не был, из-за плохого состояния здоровья. Так потихоньку, по малости браконьерствовал, для того чтобы прожить, не померев с голоду.

Имел Глушак одноствольное ружьишко, перевязанное в ложе и прикладе проволокой. Видимо, без мяса зимой не сидел. Сохатого здесь было много, самое кормовое место, веточное. Ловил петлями зайцев, их здесь тоже несметное количество, ставь на тропы силки и петли и снимай зайчишек. А куропаток в этих местах — огромные табуны всю зиму. Особо «нахальны» куропатки в марте. Сидят на деревьях, как хлопья снега и не обращают внимания, проходи рядом — не взлетят.

Ягоды, грибов, стланиковых шишек за Тасканом в распадках, как в кедровых лесах. Бери, собирай, суши, морозь — вот и запасы на всю долгую колымскую зиму.

Летом сохранить продукт скоропортящийся можно в тайге всегда, используя естественные холодильники. Отверни кочку, мох и вот она – мерзлота. Клади продукт, верни торф на место и всё будет лежать в холодильнике, если зверьё не порастаскивает. И такое может быть, всем есть надо.

Иногда Глушак перебирался на бывшую лесозаготовительную лагерную командировку, через речку Таскан, на так называемый 16 км. Там сохранились срубы домишек бывшего лагпункта. Была там и разрушенная баня. Вот в неё и переселялся Глушак в самые дикие морозы, с осени подремонтировав сруб.

Для этого надо было всего-то перейти Таскан по перекату, если это в малую воду. В половодье Таскан разливается на пару километров, заливая часть долины. В это время река бушует, кругом пенятся буруны, смываются вместе с большими деревьями берега. Смываются и опять наносятся заторы из коряг, корневищ деревьев, пней, сплетённые мелкими кустами, торфом, полузанесенные галькой. В такие половодья река меняет своё русло, прорывает новое, оставляя старицы.

Сплавляться в такое время, равносильно самоубийству. Даже 20-сильные «Вихри» не осиливают течения у заторов и лодку может затянуть под коряги. Одно спасение если вскарабкаешься, как обезьяна, на затор. Сиди мокрый и жди, когда через пару дней спадёт вода. Бывало и так, что отсиживались наши рыбачки, потеряв при крушении всё — лодку, ружья, рюкзаки с едой. Вот они дрова — целый затор, жги, а чем зажечь, если спички при купании размокли и пришли в негодность?

Вот так и проживал, в таких «удобствах», в тайге отшельником Глушак, в своей хижине. Все его так звали, кто имел с ним встречи, повстречавшись случайно или как мы в тайге. Документов никаких Глушак не имел — ни паспорта, ни справки. В выборы не голосовал. И никто из избирательных деятелей к нему не добирался в таёжные дебри, в километре от тракторной лесной дороги.

От государства Глушак тожё ничего не имел. Иногда появлялся с котомкой в посёлке, отоваривался за сданную пушнину, у якута-пушника Прокопа. Набирал хлеба, соли в свою котомку из старого мешка, если удавалось добыть у знакомых доброхотов пару-тройку рублей, и исчезал опять в «свои владенья». Пушнины тоже сдавал мало, в основном шкурки зайца, за которые якут платил копейки.

Кто он, Глушак? За что и как оказался на Кольме? Когда здесь появился? Об этом никто не знал. Даже наш Сашка Метла, таёжник, охотник-браконьер, втихую исходивший вокруг тайгу, вплоть до границ Якутии. Бывавший на охоте и рыбалке на реке Ясачной в Якутии.

Умер отшельник тихо в поселковой больнице, сильно высохшим. Приплёлся своим ходом в посёлок, когда приболел. Маленький, серенький, безвозвратно никому не нужный человечек, проживший в тайге и одиночестве долгие годы,  превозмогая одиночество голод и холод.

Кто он был? На дикаря — упомраченного непохож. Молчун тайги и жизни. Похоронили его в безымянной могиле, за счёт комендатуры совхоза. Вот так-то бывает в жизни!

Автор: Сергей Климов.

Один комментарий к “Глушак”

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *