Семья Погожельских.
– Войну надо прочувствовать. В кино да рассказах не то…
Не многие в 90 лет, как Андрей Алексеевич, могут похвастать такой цепкой, ясной памятью. Он до сих пор помнит по именам своих командиров, названия населенных пунктов, у которых проходили военные операции, даты, лица, звуки, запахи и свои ощущения. Помнит, хотя давно хотел бы забыть. Потому что война – не азартная игра в солдатики и не парадные марши под звон медалей и фанфары. Это тяжелая, изнуряющая, черная мужская работа, на которой и убивать приходится, и из окружения выходить, и товарищей хоронить, и голод-холод-боль терпеть, мир спасая, и… роды принимать.
– Переправлялись мы поздней осенью 41-го через реку Березину (Брянская область). Деревянный мост запружен беженцами, не протолкнуться. А тут – женщина надумала рожать. Страсть божья! Что с ней делать? Ну, у нас шофер был, Яценко, мужик тертый, ему не впервой. Огляделся. За мостом потемкинский сосновый лес. Распорядился: туда ее! Отвезли женщину к лесу. Пока Яценко с ней возился, я воды нагрел, достал чистое белье из вещмешка, разорвал на тряпки. Роды благополучно разрешились. Мальчишка родился. Солдат. Мамка немного оклемалась, мы ее с ребенком на проезжую повозку посадили, а сами – своей дорогой. Машину пришлось бросить: бензин закончился.
Война войной, а жизнь продолжалась, – заключает ветеран. – Любили, рожали… И уж во всяком случае не бросали детей, как сейчас.
Андрей Алексеевич Погажельский родился в Саратове в 1920 году в семье простого грузчика. В 1932-м Поволжье накрыл страшный голод, во время которого из пятерых детей Погажельских умерло двое. Вскоре не стало и отца: придавило грузом. Чтобы выжить, Андрей с сестрой и братом работали с 14 лет на стройках, за пайку – 400 граммов хлеба.
В 1939 году А.А. Погажельский закончил курсы связистов, получил должность надсмотрщика городских телефонных сетей 3 разряда.
– Мог прослушивать всю телефонную сеть Саратова, оттого и приравнивалась моя работа к службе в спецорганах, и был я под постоянным контролем, – объясняет ветеран.
Через год, осенью 1940-го, Андрея по специальному набору призвали в ряды Рабоче-Крестьянской Красной армии. Служил при штабе 240 стрелкового полка, что располагался в Куйбышеве (Самара), заведовал картотекой на весь офицерский состав. Начало войны застало Андрея в Пензе, куда он с товарищами прибыл в качестве сопровождения железнодорожного состава с армейским оборудованием.
– В вагон зашел политрук и рубанул с ходу: «Германия без объявления войны напала на наши границы». Старшина вскрыл выданную цинковую коробку, раздал каждому по три обоймы патронов к винтовкам. Чуть ли не наши первые патроны за все время службы! – невесело усмехается А.А. Погажельский. – Нас ведь обучали со старыми «драгунками» образца 1897 года, из которых мы стреляли «условно», а с боевыми патронами было всего три выстрела – это в стрелковом-то полку! Ограничивали солдат во всем: не хватало оружия, боеприпасов. Да еще репрессии в высшем командовании армии. Потому и такие сумасшедшие потери были в первый год войны.
Полк Андрея Погажельского в составе 21-й армии воевал на Центральном, затем на Брянском фронтах, обороняя подступы к Москве.
– Наша задача была: во что бы то ни стало не пускать немцев на левый берег Днепра, чтобы они не ударили во фланг частям, оборонявшим Ельню, Рогачев, Могилев. Население эвакуировали, города сжигали дотла. Такая мясорубка была… Крепко досталось нашему брату. Наверное, и половина погибших до сих пор не похоронена. Это в кино показывают, как раненых тащили на себе, а тогда тащить некому было. И с убитыми долго не церемонились. Отойдем на 50 м от дороги, выкопаем саперными лопатами яму, закопаем трупы. На бугорке каску оставим, в каске – записка с фамилиями похороненных солдат. Или пилотку с запиской под камешек. И дальше идем: надо было любой ценой задержать врага. Любой. Некогда было о себе думать, не то что об убитых, когда приказ: сдержать танки, дать возможность отправить эшелоны с эвакуированными. Слишком дорогой оказалась эта цена. Только за первые месяцы войны в плен попало 6 миллионов наших солдат. Был в плену и Андрей Алексеевич, из-за чего до 1959 года находился «под колпаком» НКВД…
Воевал А.А. Погажельский в артразведке: чертил карты для стрельбы. Не было в то время навигационных, спутниковых систем, рации появились только в 1944-м. Бинокль с крестовиной-дальномером и голова – вот и вся «навигация». Даже топографические карты были еще царские, рассчитанные на версты. Ходили в разведку группами по два-три человека, редко отделениями. Проберутся ночью на вражью сторону, ждут дня.
– В условленное время наши начинают стрельбу – провоцируют противника, тот, понятно, отвечает. А мы сечем: ага, за тем кустом пулемет, в той ложбинке пушка, – вспоминает Андрей Алексеевич. – Писать, зарисовывать местность не разрешали, не давали бумагу и карандаш: а вдруг к немцам попадешь? Запоминали все, что увидели. Потом в штабе артиллерии рисовали планы: синими полосками – немцы, красными – наши, давали дистанции по квадратам.
Два раза 21-ю армию – около сотни тысяч человек – фашисты брали в кольцо.
– Тяжко было в окружении, – признается собеседник. – Пожалуй, самый тяжелый период. Фронт не так страшен. Был момент, когда командиры растерялись, кто-то запаниковал…
Но, тем не менее, с боями, яростными, отчаянными, неся огромные потери, армия прорывалась к своим, выходила из окружения. «Многое в войне на удачу. Мне везло», – говорит А.А. Погажельский.
До 1943 года он был на передовой. В разгар битвы за Сталинград воинское соединение Андрея Алексеевича стояло на станции Петров Вал (г. Камышин, до Сталинграда около 90 км). Перед конференцией в Тегеране 21-ю армию расформировали, часть бойцов, в числе которых оказался и наш герой, отправили в Иран на охрану вождей, а остальные охраняли туркмено-турецкую границу в Гасан-Кули, предотвращая провокации со стороны немецкого союзника. Родные Андрея в то время получили сообщение, что он пропал без вести.
– Такие извещения получили все семьи отправленных в Тегеран, чтобы никто не знал, где мы. Долго запрещали письма писать.
Позже А.А. Погажельский, обладающий отличной зрительной памятью и неприметной внешностью, попал в число 20 тысяч разведчиков, засылаемых в Германию. Под видом военнопленных они поднимали восстания в концентрационных лагерях, в том числе в Бухенвальде, готовили различные диверсии.
Одним из самых памятных заданий Андрея Алексеевича стал поиск уникального сверхсекретного телефонного кабеля, соединяющего берлинский рейхстаг со ставкой Гитлера под Винницей, известной как Werwolf («Вервольф» – оборотень).
До сих пор этот загадочный объект притягивает к себе внимание историков, краеведов и просто любопытных людей. За минувшие десятилетия легенды о гитлеровской ставке превратились в клубок фантастических историй. Каких только слухов о ней было – от разработок за 3-метровыми железобетонными стенами ядерного оружия до выращивания солдат-мутантов. Предположения и, соответственно, выводы – один ярче другого. Где истина, где полуправда, а где откровенный вымысел, разобраться не в силах даже специалисты, которые в свое время активно работали с архивными документами, касающимися бункера. И он по сей день остается для историков тайной за семью печатями.
Винница была оккупирована гитлеровскими войсками 19 июля 1941 года. Уже через пару месяцев в районе села Стрижавка в сосновом лесу немецкая организация «Тодт» развернула строительство секретного объекта, на которое согнали более 14 тысяч военнопленных. Из Европы привезли инженеров, метростроителей, мостостроителей, плотников и других специалистов: немцев, чехов, поляков, норвежцев, итальянцев. Из концлагерей отобрали электриков, теплотехников, монтажников и геологов. Потом все строители были уничтожены… В начале строительства ставка носила название «Айхенгайм» – «Дубовая роща». Там и сейчас стоят ресторан и гостиница «Дубовый гай». Но фюрер дал другое ей название – «Вервольф».
В ставке – это документальные данные – имелась автономная электростанция, несколько продовольственных складов, наземные жилые объекты, штабная комендатура, баня, канцелярия, бомбоубежища, отдельная телефонная станция, казино для офицеров, бассейн и отделение гестапо. В общедоступной зоне находилась церковь. Всего насчитывалось около 80 объектов.
«Вервольф» стал почти копией ставки Гитлера в Восточной Пруссии «Вольфшанце». Железобетонные стены подземного бункера делали убежище недоступным для бомбежки. Все помещения имели центральное отопление, радиосвязь и электричество, водопровод и канализацию. Питьевая и техническая вода подавались отдельно из двух 12-метровых артезианских колодцев. Для иных нужд бралась вода из Южного Буга. А канализационные отходы проходили двойную очистку и только после этого сбрасывались в реку. Штаб-квартиру обслуживали крестьяне, несколько колхозов. Режим охраны полевой штаб-квартиры вождя – самый суровый.
В 44-м при отступлении немцы взорвали бункер. Советские войска застали еще дымящиеся руины… Но телефонный кабель сохранился и, кстати, до сих пор используется операторами международных коммуникационных сетей на участке Украина-Чехия-Германия. А.А. Погажельский утверждает, что найти его на оккупированной территории стоило их группе гибели трехсот человек.
Весть о Победе застала Андрея Алексеевича в Дрездене. Но домой его не отпустили: надо было добивать остатки разрозненных отрядов власовцев на территории Западной Польши. А после еще задержаться в Европе – для того чтобы комплектовать и отправлять электростанции на Дальний Восток, где продолжалось строительство Байкало-Амурской магистрали.
Погожельский А.А. Наши дни.
В мирное время А.А. Погажельский трудился энергетиком на БАМе, на урановых рудниках на Урале, в Киргизии, в Узбекистане, где познакомился со своей супругой Ниной Васильевной, с которой живут душа в душу уж сколько десятилетий. Построили домик в горах, разбили садик, развели пчел…
В 2003 году чета Погажельских переехала к дочери в поселок Ола.
Не любит вспоминать о войне ветеран Великой Отечественной, ветеран труда Андрей Алексеевич, и медали одевает редко:
– Не медали мне дороги, а здоровье. Что медали? Железки и железки. Хотя медалью Жукова дорожу: это самая почетная награда для солдата. А вообще никакие ордена и медали не заменят человеческой жизни. Хочу верить, что мы не зря гибли, не зря отвоевали эту землю. Будет ли именно так – зависит уже от вас, молодые.
Автор статьи: Саша Осенева.