За годы своей жизни на Колыме, в Ягоднинском районе, Магаданской области, я исходил немало троп по таежным распадкам, сухим гривам сопок, каменистым руслам ручьев. Почти каждый год намечал себе новый маршрут для похода, чтобы посмотреть новые места, увидеть что-то необычное, интересное. Переезжая на новое место жительства из одного горняцкого поселка в другой, не успокаивался до тех пор, пока не обследовал все окрестности, узнавая ягодные и грибные места, рыболовные и охотничьи угодья.
Хорошо помню свои первые маршруты в районе Эсчана. Сейчас многие ягоднинцы и не знают, что был такой горняцкий поселок в изумительно красивом месте на впадении ручья Эсчан в речку Мылгу. Микроклимат той местности позволял людям зимой легко переносить морозы в минус 55 градусов, летом было полным-полно ягод и грибов, круглый год была отличная рыбалка. Там было так хорошо, что одно время на базе Эсчана даже планировали построить пионерский лагерь.
Это я все рассказываю к тому, чтобы подчеркнуть — там у жителей не было чисто потребительской нужды ходить куда-то далеко за ягодами или грибами, все было под боком, но все же я делал походы и в пятнадцать, и в двадцать километров.
Потом были в моей жизни другие поселки, а когда я переехал в Бурхалу, то уже настолько увлекся походами, что не представлял себе жизни без таких путешествий.
Обычно я составлял маршрут по карте-двухверстке, прослышав от кого-нибудь из знакомых о каком-то необычном месте — ручье, богатом рыбой, крутых скалах, родниках или еще какой-нибудь «приманке». И вот за все годы жизни в Бурхале как-то не удавалось мне совершить поход в одно место, которое почему-то необъяснимо влекло. И круговой маршрут в голове как-то сложился уже, но вот на практике его пройти все не получалось.
Но вот однажды зашел ко мне в гости друг, мой неизменный бурхалинский товарищ по дальним походам, с которым мы не раз ночевали у таежных костров на рыбалке и охоте. Поговорили о том о сем, а я возьми да и скажи ему: давай, мол, сходим туда, где ни разу не были, может быть, вообще больше не придется нам вместе путешествовать. Показал на карте, уговорил. Посмотрели, посчитали — получилось, за двое суток управимся.
В утро, когда мы вышли в поход, погода стояла отличная. На дворе – август, но днем еще тепло и солнечно, ночью в низинках был заморозок, который прижал комаров и мошку, поэтому с утра их не видно. Идем вверх по ручью Надежному, правому притоку речки Бурхала. Первый бивак собираемся устроить на плато, где находится водораздел трех, вернее, даже четырех ручьев — Петера, Заветного, Надежного и Темного.
По Надежному для нас ничего нового нет. Мы здесь бывали и осенью, и зимой. Пока тропа знакомая, стараемся пройти этот отрезок пути поскорее. Вот и склон сопки, по которому собираемся подниматься на плато. Он весь зарос стлаником, и только самый краешек хребта, вдоль обрыва, каменистый, покрытый сухим хрустящим ягелем.
Чем выше поднимаемся по хребту сопки, тем шире разворачивается великолепная панорама. Наконец мы в самой верхней точке водораздела, откуда хорошо видны и основные ручьи, и их притоки, сопки — голые и поросшие лесом, глухие медвежьи распадки и обширные ягельники, правда, без единого оленя. Прямо в лицо со стороны высоких скалистых сопок дует ровный прохладный ветер. С наслаждением сбрасываем с плеч рюкзаки. Пока товарищ перекуривает, достаю карту. Дальнейший путь нам незнаком, теперь придется идти по ориентирам, привязывая их к карте. Впрочем, есть кое-что знакомое. Две почти одинаковые сопки, очень красивой формы, разделенные седловинкой, на противоположной от нас стороне ручья. Жители поселка Джелгалы (его тоже нет давно. А я в нем бывал, когда работал взрывником на прииске) называли эти сопки «Девичьи груди». На моей нарте они обозначены только высотами.
Решаем спуститься вниз, пообедать на Заветном, а потом уже идти к сопкам. Перспектива обедать внизу, в русле ручья, меня не особо радует. Промсезон еще не окончен, вполне вероятно, что нас увидит кто-нибудь из тех, кто наблюдает за золотодобытчиками, подумают, что мы «хищники», неприятностей не оберешься. Но все проходит благополучно. Через час с небольшим мы уже у подножия нашего первого ориентира.
Да, вблизи наша «тропа» совсем не та, какой показалась сверху. Ноги проваливаются то между торфяными кочками, то между глыбами гранита, облепленными скользким лишайником. На ходу корректируем маршрут, вместо русла ручья пойдем через седловину на хребты.
Через полчаса опять приходится доставать карту. Очень прихотливый рельеф, ручьи и ручейки буквально переплетены, сопки разбросаны в беспорядке, ограничивают обзор, трудно ориентироваться. Выясняем, что через несколько сот метров пути нас ждет скалистый обрыв. Но мы его пока почему-то не видим. Перебираемся через какой-то безымянный ручей, потом другой. Вот этот-то «другой» и пропилил в скальном массиве глубокую расселину. Мы пересекаем ручей выше ущелья, по склону водораздельной сопки, а когда оборачиваемся к обрыву — невольно замираем.
В ярком свете солнца из темно-зеленой стланиковой и ольховой глубины ущелья вертикально вверх вздымаются столбы охристых скал с зубчатыми вершинами. Абсолютно голые стены обрыва кажутся нарисованными на фоне дымчатой голубизны внезапно открывшейся широкой долины ручья, невысоких бархатистых дальних прирусловых сопок. Недалеко от вершины одной из скал замечаем небольшой карниз с длинными известковыми потеками. На карнизе видны торчащие небольшие сухие сучья, какие-то серые, на взгляд мягкие комки. Орлиное гнездо! Правда, разглядеть, есть ли кто в гнезде, трудно. Слишком высоко и далеко. По карте обрыв смыкает две горизонтали, значит, высота скал никак не меньше восьмидесяти метров.
Долго любоваться пейзажем некогда. Надо успеть до вечера добраться до цели нашего путешествия, а для этого нужно преодолеть еще один крупный водораздел. Да, я еще не сказал, куда же мы направляемся. Идем на ручей Ветровой, правый приток реки Сусуман. Хотим выйти в верховье, чтобы потом, спускаясь вниз по течению, ловить рыбу. Я и товарища соблазнил тем, что, по рассказам одного нашего общего знакомого, в Ветровом полно крупного хариуса, а старатели золото там не моют.
Начинаем подниматься на водораздел. Солнце бьет прямо в глаза, мешает смотреть вперед, идем, опустив головы. Вдруг слышу над собой клекот. Высоко над нами кружит большая птица. Царственно раскинув неподвижные мощные крылья, она описывает широкие круги и, паря, отлетает в сторону скал. Через несколько минут со стороны солнца появляется еще один крылатый планерист. Мне так и не удалось определить, кто же это был. Солнце слепило, на фоне сверкающего неба силуэт птицы был абсолютно черным, так что для нас осталось загадкой, был ли это орел-беркут, или орлан-белохвост. Впрочем, какая разница? Это был орел!
И вот, наконец, перед нами с высоты широкоспинной сопки открылась панорама долины Ветрового. Какое разочарование! Сразу в двух местах видны уродливые отметины горных выработок, котлованы с грязной водой, черные, навороченные бульдозерами торфяные пласты. Неужели моют? Кажется, техники не видно. На душе немного полегчало. Когда спустились ниже, и стало видно, что вода в ручье бежит чистая, появилась надежда: рыбы мы наловим…
Судя по карте, где-то в среднем течении ручья должны быть старые бараки. Поэтому решаем начинать ловить рыбу, а потом, ближе к ночи, идти искать ночлег.
Ноги от усталости гудят. Мы уже прошагали десять часов по каменистым тропам, болотам и таежным зарослям. Поэтому сейчас для бодрости нам так нужна рыбацкая удача! А ее все нет и нет. Клев идет неплохой, но ловится одна мелочь, хариуски длиной с человеческую ладонь. Нет, что-то мне не нравится Ветровой! Какой-то не такой…
Пью воду прямо из ручья. Она отдает железом. Или это кажется? Солнце уже село за горизонт, надо готовить ночлег, рыбы не наловили… Настроение начинает портиться. Решаем быстро идти к середине ручья, там горняцкие полигоны, может, найдем какой-нибудь балок, переночуем.
…Только вышли на бульдозерную дорогу, взобрались на пригорок, как увидели впереди, метров за пятьсот, нагромождение демонтированных промприборов, старую мониторку и трактор. Оттуда не доносилось ни звука. Может, никого нет? И собаки не лают. Мы уже почти уверены, что рабочих на полигоне нет, если и есть, то только один сторож, значит, ночлег для нас найдется. Ночевать у костра неохота. Ночи уже холодные, дров поблизости не видно.
Дошли до трактора, дорога свернула за невысокий отвал, и за поворотом, на берегу ручья, мы видим небольшой старательский стан. Вокруг по-прежнему стоит тишина. Подходим осторожно, громко спрашивая неизвестно у кого: «Есть кто живой?». Из одного балка слышим грубый сонный мужской голос: «У нас даже баба есть!».
«Баба» — это повариха. Она выходит из другого, соседствующего с кухней вагончика, зябко кутается в розовый халат и, мило улыбаясь, вопрошающе смотрит на нас. Объясняем, кто мы и откуда. Пока рассказываем, из балка подходит старатель (как оказалось – кто-то вроде бригадира). Похоже, наш рассказ хозяев удивляет. Они радушно предлагают нам ужин и ночлег на лавках в столовой. Но мы от ужина отказываемся (потому что давно мечтаем разжечь костер и приготовить на углях куриные окорочка, которые маринуются вот уже столько часов в рюкзаке за спиной моего товарища), а ночевать просимся в баню. На том и порешили.
Ночь пролетела незаметно. Ужин, короткий сон — и мы снова в пути. Вторая половина нашего кругового маршрута проходила в основном по руслу реки Сусуман. Мы шли, ловили рыбу, обследовали боковые притоки, потом взбирались на сопки… Через четырнадцать часов после того, как мы вышли от стана гостеприимных старателей, усталые, небритые, запыленные, мы вышли на трассу на Бурхалинском перевале. Еще часок прошлепали по трассе, а потом нас подобрал попутный «углевоз». Вжик — и маршрут замкнулся в кольцо. За сорок часов бурхалинской «кругосветки» было пройдено примерно восемьдесят пять километров, преодолено четыре крупных перевала, выпито два литра чаю и потеряна одна мельхиоровая ложка (между прочим, мой рыбацкий талисман) И увиден полет двух орлов над сопками в небесном море сияющей голубизны и солнца.
…Ночью, после возвращения домой, мне приснился сон. Я снова видел парящих царственных птиц, но теперь уже ясно разглядел их блестящее коричнево-бурое оперение, четко увидел ярко-желтые надклювья и красные, змеино-длинные клекочущие языки. Вдруг я сам разбежался и, подпрыгнув, взлетел с вершины сопки. Я не видел своих крыльев, но чувствовал, что они есть. Все круче и круче я забирал вверх, пока, наконец, не запарил кругами, все более увеличивая радиус полета. Внизу не было никого, только блестела под солнцем какая-то широкая река, в которой косяками ходила рыба.
Камнем упал я вниз, в самую гущу косяка, и прямо руками ухватил одного трепещущего красавца… С шумом бились мои крылья, во все стороны летели потоки воды, но я никак не мог вырвать исполинского хариуса из его родной стихии… Проснулся с бешено бьющимся сердцем и не сразу сообразил, кто я и где я… Потом все вспомнил и, улыбнувшись, повернулся на другой бок и снова крепко заснул…
Автор: Анатолий Петин.