Перед моим мысленным взором встают события теперь уже далекого прошлого, события сороковых годов. Как молоды мы были…
Как наша судьба изменилась в течение одного дня. Нас, три группы выпускников Горного факультета, пригласили в кабинет ректора института. За столом сидело несколько человек, среди них военный. В петлицах его гимнастерки было по три шпалы. Когда все расселись, и наступила тишина, ректор встал и произнес короткую речь.
– Товарищи! Через несколько дней вы получите дипломы инженеров. Мы посмотрели ваши документы и пришли к заключению, что ни у кого из вас нет причин, препятствующих ехать на работу на Дальний Север. Указ Президиума Верховного Совета, недавно вышедший, видимо, вам известен. Напоминаю! Лица, окончившие высшие и средние технические учебные заведения, направляются работать по приказу на предприятия, указанные в приказе. Лица, уклонившиеся от выполнения приказа, а так же руководители, принявшие молодых специалистов вопреки назначения, подлежат уголовной ответственности. Приказ и деньги для проезда к месту работы получите в городе Новосибирске.
Военный добавил, что мы поедем на Дальний Север на три года, увидим и Дальний Восток и моря и Север, где природа очень интересная. В заключение назвал адрес Новосибирского представительства Дальстроя. Заканчивая собрание ректор сказал:
– Вопросы есть? Нет! Все свободны.
Итак, ехать на Дальний Север! Что мы знали о нем? Я, например, на географической карте видел, на большой территории Северо-Востока страны была надпись; районы подчиненные непосредственно Хабаровскому Крайисполкому. На карте не было железнодорожных путей сообщения, ни воздушных авиалиний. Знал, что из Владивостока морским путем нужно прибыть в порт Нагаево. На этом кончались мои познания, да, наверное, и у других ребят тоже. Что там добывают, кто работает, что за люди, что нас ждет, об этом никто из нас не имел ни какого представления.
В Новосибирске в представительстве Дальстроя каждый получил приказ и деньги на дорогу. Во Владивосток все прибыли своевременно.
В ожидании парохода несколько дней все жили в Дальстроевском городке. Кроме нас в городке жили несколько выпускников других институтов и много возвращающихся из отпуска дальстроевцев. Их сразу можно было отличить по разговору между собой. Как то раз я вслушался в их разговор:
– Ты где отдыхал – спросил один другого.
– В Сочи по санаторной путёвке, потом там же «дикарем» два месяца купался, загорал, жил дома, ездил к родственникам. Всё надоело.
– А я по путёвке отдыхал в Кисловодске, загорал «дикарём» на черноморском побережье Крыма, был дома, в Москве погулял. Пришлось посетить Гоголевский бульвар. На материке хорошо, но, в самом деле, надоедает, тянет обратно на Север. Разве вытерпишь восемь месяцев без работы.
Их разговор, оказывается, слушал не только я, но и другие, близко находившиеся, наши ребята. Сразу к отпускникам посыпались вопросы.
– Скажите, пожалуйста, почему вы говорите на материке?
– Это условный, но официальный термин. Раз в Магадан можно попасть только Морским путём, то территория Дальстроя считается как бы островом. И когда дают отпуск в приказе пишут; предоставить с выездом на «материк»
– А почему вы упомянули восемь месяцев?
-Отпуск нам дают один раз в три года. За это время шесть месяцев отпуска и два месяца в пути – туда и обратно. Время в пути нам оплачивается, стоимость проезда – тоже.
– А что особенного в Гоголевском бульваре?
Отпускники рассмеялись.
– Там находится наше главное представительство в Москве. Проработаете три года, получите отпуск и вам его не миновать. Представительств Дальстроя на «материке» несколько. Мне, например, известно, что кроме Москвы они есть в Новосибирске, во Владивостоке.
– А зачем нужны эти представительства?
– Представительство в Москве называется Дальстройснаб, то есть занимается снабжением Дальстроя. Там же можно оформиться на работу, получить деньги. Мы, приехав в отпуск, получаем там путёвки в санатории. А вот здесь, например, во Владивостоке, кончились у нас деньги идём в соседний домик к окошечку подаём отпускное удостоверение и говорим, нужны деньги. Кассир записывает в удостоверение сумму, ставит штампик, заносит в ведомость, даёт в ней расписаться и выдаёт деньги. Получишь, опять можно жить. Рассказчик для убедительности показал своё отпускное удостоверение, где стояла уже не одна запись. А вернёмся на работу, сдадим документы, сделают перерасчет и ещё нам причтётся что ни будь. Время ожидания парохода – тоже оплачивается. Здесь же в городке мы будем приобретать билеты на пароход. Так что эти представительства очень нужны.
– А что добывают на Дальстрое?
– Разное, но главное золото. Вот и вы тоже будете работать на добыче золота.
Сыпались ещё разные вопросы. Беседа затянулась за полночь, пока наши собеседники не сказали – ну хватит, ребята, пора спать
Наконец стала известна дата отплытия парохода. Мы приобрели билеты, а вечером посетили ресторан. Из ресторана «Золотой рог» мы, несколько выпускников из группы 345, вышли не очень поздно, но прохожих на улице уже не было. У всех было приподнятое настроение. Ведь завтра отплытие. Колька Горбунов, высокий, статный, голубоглазый блондин, хорошо пел. Вот и теперь он запел.
Маленький, синий платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забыла
Ласковых, радостных встреч.
Да, эта песня, которая всех взволновала во время войны, родилась до войны и Колька ее знал. Только он начал второй куплет, откуда ни возьмись, появился милиционер. Почему нарушаете тишину? А как же петь, не нарушая тишину? – заметил кто-то из наших остряков. Я вас оштрафую – возмутился милиционер.
Аркадий Рогозин, проявляя благоразумие ответил:
– Товарищ милиционер, мы завтра отплываем на Дальний Север на три года, поэтому сегодня выпили, нам весело и мы поем.
– Я вас понимаю, но тишину нарушать нельзя, идите спокойно спать,- ответил милиционер. Мы пошли в Дальстроевский городок и все-таки тихонько пели.
На утро шестого июня все явились на берег и стали ждать посадку на пароход. Этот день был понедельник. Вначале было объявлено, что отплытие откладывается до четырнадцати часов, затем до восемнадцати, потом до двадцати двух, наконец, объявили посадку. И только после двадцати четырех часов, а это был уже вторник, наш корабль «Феликс Дзержинский» вышел в рейс. Традиция есть традиция, в понедельник корабли не отплывают. Она существовала столетия, а двадцать четыре года Советской власти, конечно же, не могли повлиять на ее изменение.
На пароходе нас разместили в трюме на нижней, которая по-английски называлась твиндек, а русские перекрестили ее в свиндек, хотя условия быта были вполне терпимыми. В трюме было тепло, мало ощущалась качка, но душно и недостаточно света.
Кроме нас, томичей, было несколько выпускников других институтов. На средней палубе находилось несколько кают, где помещались часть отпускников, на ней же находилась столовая.
Выйдя из бухты Золотой Рог и пройдя залив Петра Великого, корабль вошел в воды Японского моря. Первые дни в трюме царило оживление, кто-то толкал анекдоты и слышался дружный смех, кто-то пел, некоторые играли в шахматы, собирали вокруг себя болельщиков, были и карточные игры. Наши играли в преферанс, старые дальстроевцы в свои игры. Постепенно оживление угасло, однообразие утомляло. Мы редко выходили на верхнюю палубу, штормило, да и качка там чувствовалась сильнее. В Японском море все же было тепло. Через несколько дней утром в тумане, вдали мы увидели берега Японии. В каком-то порту была произведена загрузка угля, но выход на верхнюю палубу нам был запрещен.
Прошли пролив Лаперуза, и вышли в Охотское море. Сразу повеяло холодом. Волны и холодный ветер сопутствовали нам. Еще с неделю болтанки и с левого борта показались почти отвесные серые скалы. Через несколько часов корабль вошел в бухту Нагаево и бросил якоря в порту того же названия. Было четыре часа утра.
На берегу нас уже ждали автомашины, оборудованные для перевозки людей. Разгрузка с парохода и посадка в автомашины прошли быстро организованно.
Нас доставили в посёлок городского типа Магадан к зданию средней школы. Там в классах были установлены железные кровати, застланные постелями, на которых с удовольствием и безотлагательно мы растянулись спать.
Мне показалось, что я только уснул, когда услышал шум и почувствовал дерганье за ногу. С трудом открыв глаза, я увидел группу ребят, в числе их Вовку Стульникова, который тянул меня за ногу, говоря:
– Сашка, вставай, война.
Ударив его левой ногой в живот, я повернулся на правый бок, успев заметить, что удар получился удовлетворительный – Вовка сел на пол.
– Ты что дерешься, закричали все. Вставай, тебе говорят. На нас напала Германия без объявления войны.
– Не говорите глупости! Кто посмеет на нас напасть?! –Насколько сильна была во мне вера, что нас никто не посмеет тронуть.
– Иди быстрее в коридор к репродуктору – сказал Аркадий Рогозин – по радио выступает Молотов.
Все вышли из комнаты. Я понял, что это не розыгрыш. Быстро надел брюки и выскочил в коридор. Там у репродуктора тихо стояла и слушала толпа людей, действительно – война. Все-таки посмели. Не стало слышно обычного шума, смеха, переговаривались редко тихо. Такая же обстановка была на улицах. Весть о начале войны быстро облетела весь поселок.
На утро, в понедельник нас собрали в просторном деревянном здании Главного управления. Выступил кто-то из руководителей Дальстроя. Из его короткого выступления мне запомнилось только одно
-Товарищи! Вы там, на «материке», привыкли к демократии, выборам и прочее. Забудьте об этом. Здесь на Дальстроее вся власть принадлежит Главному и Политическому управлениям Дальстроя. На приисках, куда вы отправитесь на работу, эта власть осуществляется начальником прииска и его заместителем по политической работе – замполитом. Путевки с назначением получите в отделе кадров. Машины уже вас ждут.
И разбросало нас руководство Дальстроя по всем горно-промышленным управлениям. Венко Идова и меня – эксплуатационников, Ивана Чижика и Вовку Стульникова- электромехаников, направили в Чай-Урьинское Горно-промышленное управление (ЧГПУ).
Через несколько лет после войны я работал в Главном управлении Дальстроя. Бывал в командировках во всех горно-промышленных управлениях и встретил только двух товарищей по институту: эксплуатационника Горбунова и маркшейдера Суханова, да и те вскоре уехали на «материк». А томичи на Дальстрое не прижились.