Я сначала не хотел рассказывать о наших, далеко не дружеских отношениях с бандой ханыг, с которыми нас с Серым свела судьба, но потом решил, что пару эпизодов рассказать стоит, ведь если из сотни хохлов, с которыми мне пришлось встречаться по жизни, дай бог если наберётся десяток нормальных парней, да и то потом оказывалось, что они с Донецкой или Луганской областей.
Хотим пива
Но вот один из эпизодов, я бы назвал его «Сага о пиве». Иногда у нас, молодых и неженатых, после бурной ночи, проведённой в объятиях какой- будь рыбачки, возникала сильная жажда, которая заставляла нас брать какой- нибудь баркас с мотором, но чаще, конечно, моторную лодку, чтобы сгонять в Магадан промочить горло в первой попавшейся пивной. Такое желание возникало спонтанно и несло в себе определённые проблемы. Даже то, что нужно было идти по морю до Магадана, и в этом тоже был определённый риск, море ведь оно разное бывает, и маленькая тучка на горизонте могла за очень короткое время прийти таким шквалом, что мало не покажется, и вместо бодрящего пивка вдруг появлялись все шансы наглотаться горько-солёной морской водицы по самое не хочу.
Поэтому мы сочли за лучшее – заранее заказывать себе бочонок пива, который благополучно и прибывал с катера прямо к нам в комнату, уж здесь-то менты не будут докапываться до документов, а небритые подозрительные личности не станут выдвигать свои требования и претензии, что мы якобы когда-то задолжали им болезным по паре кружек пива и никак не меньше. С наиболее наглыми просителями пива мы разбирались быстро, а вот с ментами дело обстояло немного хуже, что и повлияло на наше желание наслаждаться пивным нектаром в более спокойной обстановке. Правда, пару раз мы летали пить пиво на вертолёте, но те два часа свободного времени, что давали нам пилоты, было катастрофически мало, чтоб доехать до пивнушки, попить от души пива и опять добраться в аэропорт к вертушке. А высаживать нас прямо у пивнушки и забирать нас обратно пилоты почему-то категорически отказались, даже за те, очень хорошие деньги, которые мы им сулили.
Но вот наступает самая приятная минута – пришёл катер с продуктами, а с ними и долгожданный бочонок Жигулёвского, а это вам не пойло в пластмассовой таре. Торжественно и бережно катим его к общаге, а потом и в комнату, где пивной насос, взятый в магазине, дожидался своего часа, мы быстро, чтоб не потерять ни капли драгоценной влаги, закручиваем насос в отверстие. Наступает благоговейная тишина – и из крана насоса потекла, нагоняя пену и шибая в нос, янтарная жидкость, и мы опять кайфуем, как боги. Да куда им до нас – божественный нектар не у них, где-то там на Олимпе, он здесь, у нас, и мы им наслаждаемся. Мы с Серым и не заметили, как комната оказалась полна жаждущих, желающих приобщиться к пиршеству мужиков. Нам не жалко, пейте люди, наслаждайтесь, и пусть этот праздник пива станет не только нашим праздником.
Незваные гости
Самый хитрый и подлый из хохлов – это Толя, здесь один из первых он распоряжается и командует, будто именно он виновник и хозяин этого торжества. Ну ладно, пусть пока потешится: ему совсем скоро вылетать сквозь двери, а это зависит от того, насколько у нас с Серым хватит терпения. Нам ведь нужно не просто споить пойло всяким «Толям», нам нужно под разговоры, гитару и под пиво душевно провести вечер, иначе всё будет испорчено, и мы не получим должного удовольствия.
Но вот мужики прилично угостились, пора и честь знать, остаются самые близкие островные друзья, и только с этого момента всё и начинается. Мы настраиваемся на позитив, на лирику и ещё бог знает на что, но только на хорошее. Хохол Толя, посчитав себя вполне достойным нашего общества, обиженно ломится в незакрытые двери, ах, как он неосторожен, если двери и не на запоре, это ещё не значит, что в неё можно врываться и что-то требовать. Он не успел и рот открыть, как понял, что уже летит в обратную сторону и с приличным ускорением, а противоположная стена коридора остановила такой прекрасный полёт, но не мысли, а тела. Для него пир закончился по старой схеме, он знал, что так и будет, и воспринял, я думаю, как должное.
Все эти кумовья, браты, соседи, кумовья кумовьёв, пятиюродные братья – вся эта генеалогическая хохлятская поросль прибыла на заработки, оставив свои хозяйства, дома, сады и огороды, вместе с детьми на попечение второй, более слабой половины генеалогического древа и, конечно, сердобольных соседушек, которые рассуждают так: «У мэнэ свох трое, хай будэ бильше, догляжу и за ными. Одни заробляют гроши, други нянькают чужих дитэй, кормят скотыну, копают чужу картоху…», снимают урожай в саду, готовят на зиму сено и, конечно, каждый месяц шлют горячие приветы в ящиках, набитых под завязку отборным салом.
Захожу как-то в лавку, а там в глубоком раздумье у прилавка топчется а, спрашиваю его: «Чё, Толян, задумался, коньяк или водку брать?». С лышу в ответ: «Та ни, дытынам ридным треба гостинчику взяты, тай мабуть канхвет подушечок визьму, тай горошку, пряныкив теж визьму, а колы воны засохнут, угрызуть, зубы молодые». тут уже я начинаю закипать: «Ты что, совсем охренел, папаня? Возьми хороших, шоколадных конфет, вон трюфеля в коробках, я как-то брал к чаю, вкуснота». Но упёртый Толян не сдавался: «Так колы б я знал, шо тильки мои диты будут исты, там же ще сэстры пацаны, вона за домом дывытся, скотыну кормэ, моих дитэй обэрэгае».
Вот скот какой! Конфет-подушечек набрал детям, в благодарность за заботу о его хозяйстве и обо всём остальном, добрый брат и отец, сволочь. Не знаю, что на меня нашло, но набрал я дорогущих конфет, каких и сам не едал, и отдал хохлу: «Это всё для соседских короедов, а своим ты положи в посылку подушечек да окаменевшего горошку, пусть поймут, что их батько за козёл». От Толяна в ответ я услышал: «Ой, дякую тэбэ, я им напышу, шо це всэ вид тебэ». Плюнул я и ушёл, так ничего и не взяв.
Угощайся, братыку
В другой раз я, предупредив через Серого бригаду, остался дома: что-то спину прихватило, боль – спасу нет, думал отлежаться денёк, пройдёт. Ближе к обеду стук в дверь, и заходит Толян: «Давай, хлопче, выпьемо з тобою, добрий ты чоловик, вон и канхвет моим дитям купував, спасыби тоби». Ну ладно, раздавили мы на пару пузырь, и я его выпроводил, хотя он, зная меня, и рассчитывал на ответное угощение. Я уснул, и, видимо, во сне какой-то позвонок и встал на место, не стало боли, крутись как хочешь.
Тут через пару дней нам привезли зарплату, а вечером опять припёрся хохол, только вот за каким хером, я не мог понять, пока он не раскрыл свою вонючую пасть: «Хлопче, ты ж мэни довжен два карбованця». Я думал, что это у него шутка такая неудачная, хохлятский юмор, но нет. «Мы з тобою позавчёра выпылы водку, а вона стоить чотыре карбованця, значит, з тэбэ половыну, два карбованця».
Я сначала онемел от такой наглости, потом хотел взорваться, но потом внезапно успокоился и спросил ласково: «А сколько ты нам с Серым должен за четыре бочки пива, ведь так и засыпал обоссанный, обвившись, как удав вокруг бочки, пока мы у девок были?». И слышу в ответ: «Так я ж нэ одын був, колы пыво пылы». И я продолжил воспитание Толяна: «Да, не один, но никто не пришёл просить деньги за то, что выпил, а на сколько карбованцив я набрал твоим маленьким бандеровцам сладостей, которых они с таким папашей и в жизни не попробовали бы, ты случаем не помнишь? А сколько пачек сигарет ты у меня расстрелял, думая, что я не знаю, что у тебя есть свои? Ты ведь, Толя, шибко умный хохол, а нас с Серёгой за дурачков держал да похихикивал».
Давно зашедший в комнату Серёга с явным интересом слушал урок воспитания, и ему давно хотелось перейти от слов к делу: «За всё в жизни нужно отвечать». И Серёгин кулак влип в челюсть ханыги, ну а дальше -поехало. Мы его почти и не били, бить начали, когда, чуть погодя, через тонкую переборку мы услышали: «Клянусь дытыной, я их посажу, завтра будэ катер, поиду зныму побои и зразу в милыцию пиду». Ну что ж, хоть будем знать, за что сидим. Вернувшись к ним в комнату, мы его душевно помесили, и не один земляк не помешал нам, не заступился. Эх, мать ты наша, Украина! Всегда она с краю, ничего не знаю, самого не трогают и то ладно.
Но об этом лучше не продолжать, это противно, а с нашей стороны, думаю, что и не очень порядочно, какими бы они ни были. Этот последний случай и стечение обстоятельств и заставили нас подумать о перемене места жительства, и хотя мне до боли в сердце было жалко покидать остров, но то, что называют бытом, достало нас. И мы точно знали, что свой остров Недоразумения мы ещё найдём, и мы, оставив добрым людям все наши «подпольные» припасы и устроив самым оголтелым хохлам показательное мордобитие, внушив тем самым, чтобы они больше не попадались нам на нашем жизненном пути, мы отбыли в Армань.