Жизнь, даже на каком-то островке, когда ты при хороших деньгах, прекрасна. Ты молод, здоров, не обременен семьей, сам себе хозяин и иногда, чтобы не лететь в Магадан, заказывали себе бочку пива (в те времена пиво было еще пивом), закатывали бочонок в комнату и кайфовали. Как правило, пить сей божественный напиток, наслаждаясь в одиночку у нас не получалось, и жаждущих набивалось в комнату больше, чем нам хотелось бы. Мы никому не отказывали, пейте люди нектар божий, его нам не жалко пока много, пусть будет и у вас праздник. Но когда пивко кончалось, а аппетиты пропорцианально увеличивались, особо «борзые» могли запросто схлопотать и в «пятак».
Когда к концу пиршества нам надоедал шум, гам, пьяный базар и сигаретный дым, мы молча открывали широко двери, делали красноречивый жест и горе тому, кто по пьянке забывал, где он и у кого находится. А главное, что эта бочка не его, а наша!
Спасибо, ребята, что зашли к нам, осчастливили нас своим визитом, но валите отсель подобру, без вас как-то лучше, пора и честь знать.
Мало кто знал, что у меня под койкой стояла пара ящиков вина «Старый замок». Утром, сделав себе бутерброды из свежего, вкуснейшего хлеба (пекарня через дорогу), толстого слоя желтого сливочного масла, красной икры, которая падает с горки на хлебе, выпив для тонуса стакан «Старого замка», зажевав хорошее вино царской закусью, мы создавали себе прекрасное, бодрое настроение на весь день. Спасибо тебе, боженька, за хлеб насущный.
Работали весело, работа нас не тяготила, но все равно ждали вечера, конца рабочего дня, ведь работали для того, чтобы жить, а не жили для того, чтобы работать. Так что, работе время – потехе час! Развлечений особых на острове не было, в основном это пьянство, как вид спорта, походы на скалы птичьего базара, рыбалка, из чисто спортивного интереса, иногда – заплывы в ледяной воде, опять же по пьянке на спор. У Серого была еще одна спортивная дисциплина – это женщины, но об этом чуть позже. Это слишком обширная тема и в двух словах не расскажешь.
Поскольку я был доверенным лицом Сереги, ему не было нужды искать свободные уши, чтоб похвалиться очередной победой на любовном фронте или, наоборот, «поскулить» о своем поражении, ведь он считал себя неотразимым мачо. Чтоб как-то скрасить один из выходных дней, а Серому залечить душевную рану, нанесенную какой-то неуступчивой рыбачкой, мы решили не бухать, как плебеи в общаге, а «нажраться» благородно на собственной яхте.
С этой целью мы «увели» с причала четырехвесельный баркас, загрузили в него снасти, еду, выпивку, транзистор, гитару, Серегу и меня как бывшего речного капитана, смутно разумеющего, что такое норд, вест, зюйд, ост. Отчалили мы от причала (береговых валунов) под звуки марша «Прощание Славянки» в исполнении оркестра, то есть Серегиной гитары и моих губ, ведущих партию трубы. Руки были заняты, потому что я выгребал в открытое море, самым малым ходом, это для того, чтобы волной не смыло кого-нибудь из толпы провожающих, хотя на берегу кроме громадных валунов никого и не наблюдалось.
Наконец берег исчез в морской дали, и мы решили, что пора промочить горло старым, добрым «ромом». Открыли «Старый замок», «причастились», как положено, и Серый с пеной на губах стал доказывать мне, что среди зевак на берегу была и его «рыбачка Соня». Это она бросала в воздух лифчик и орала: «Вернись, Сережка, я вся твоя!» Я ему ответил, что, конечно, это видел, вот только в небо она кидала не лифчик, а трусы в горошек, которые я ей давеча подарил, поскольку на ней трусов не было в нашу последнюю ночь. Да и орала она: «Вова, вернись, я все прощу».
Что тут началось, словами не сказать. Отелло не бледнел так от ревности, как мой друган Серега. Наш круиз чуть не прервался, едва начавшись. А рыбачку Соню мы решили удавить вдвоем, как Дездемону, как только вернемся из морей. В общем, «спектакль» удался, хотя аплодисментов и всяких там «бисов» мы не услышали. Только сами «артисты», два великовозрастных балбеса, моряк и хулиган хохотали сами над собой. Идиоты!
Море было, как зеркало, полный штиль, солнышко в зените. Лепота! Течение вокруг острова уносило нас куда-то к горизонту, земля постепенно исчезала. Вот пронесло нас мимо «мальчиков» – это две громадные скалы, торчащие из моря, как клыки, высотой метров по 30. Жутковато, но до обалдения красиво! Представляю, как во время шторма здесь все кипит и грохочет.
После выпитого вина нам стало совсем хорошо, Серый «рвет» струны на гитаре и с подвыванием, со «слезой» в голосе стонет что-то о любви, зоне, вертухаях: о «…прости, мама, меня, сына непутевого…», ну и так далее. Меня это лагерная лирика мало трогает, и я наблюдаю за нерпами, их крутится вокруг нашей «яхты» штук шесть, выныривают рядом, в метре от нас, можно рукой достать (можно, но не нужно, у неё зубы, как ножи), глаза большие, круглые, любопытные. Мы с интересом наблюдали за ними, а они за нами, им тоже интересно, что это за придурки в деревянном корыте. Нерпы приплыли послушать музыку, они это любят, идут и просто на свист. Морды у них симпатичные, усатые, а их грациозности в воде и скорости можно позавидовать.
Все было так хорошо, спокойно, но нерпы вдруг исчезли, растаяли в глубине, как будто их и не было. Тут Серый кричит: «Смотри, смотри!» Спокойную как зеркало воду моря резал загнутый плавник какой-то рыбины или животного. Размеров было не определить, и единственное, что мы сразу поняли, это то, что нужно делать ноги, то есть весла! Если эта рыбка заденет нас хвостом или решит просто почесаться о наш славный кораблик, то нам труба. Не очень далеко от нас в воздух взлетела туша нерпы, а приземлилась, вернее, приводнилась, уже, кажется, в чью-то пасть.
В этот момент у нас глаза стали, как у тех нерп, и через мгновение мы в четыре весла гнали в сторону острова. Не знаю, за сколько мы «добежали» до острова, но, думаю, что в любой регате мы были бы чемпионами. Позднее аборигены объяснили нам, что это была касатка, кит-убийца, и наше счастье, что она не захотела с нами поиграть. Сказали, что там была не одна касатка, просто мы больше не увидели от страха. А касаткам спасибо, что шуганули нас, потому что почти сразу сорвался такой шквал, что навряд ли мы смогли бы выбраться из той передряги. Есть у нас ангел-хранитель, есть!