Под занавес лета работы стало меньше и можно было позволить себе взять выходной. Угля в котельной хватало, да он и без надобности до холодов, столбы для телеграфных опор, тоже, завёз по отделениям предостаточно.
Наниматься под чужой груз особого желания не было, а тут услыхал, как слесарь с зоны технического обслуживания, давнишний друган – приятель, Юрка Шмаков, так смачно рассказывал про рыбалку, что поневоле захотелось по-участвовать.
Ну, Юрка, тот рыбак известный, заядлый. Порой складывалось ощущение, что он там – дома, а сюда – на работу, приходит так, по совмещению. Семьёй не обременён, работа по скользящему графику – два дня через два, вот он и отдавался полностью любимому делу. И что самое удивительное – в любое время года! Зимой – это крабы, подлёдный лов, вечно от него среди зимы, пахло свежими огурцами – от корюшки.
Весной всегда брал неделю в счёт отпуска, и в Мекку всех магаданских рыбаков – посёлок Балаганное, расположенном в устье реки Тауй, в центре Амахтонского залива, в удобнейшем в климатическом отношении месте.
Для рыбы разумеется! Всё та же корюшка – царица вкуснятины, шла на нерест! Мелководная бухта, отсутствие какого-либо судоходства, высокие приливы и отливы, ломающие лёд, создавали ей (рыбе), поистине царские условия.
И от города недалеко, всего-то сто двадцать километров. Тут, как у колхозников – день год кормит! Ловили умельцы на две, три удочки, солнечным днём и морозной ночью, в низовую пургу и шквалистый ветер. Туда, на весенний лёд, собирались настоящие гурманы рыбной ловли. И ничто не могло их, «вышибить из седла» – ни погода, ни предупреждения рыбоохраны об умеренном количестве выловленной на «один нос» рыбы, независимо от количества удочек, ни просьбы и предупреждения, категорические приказы «гаишников» о не выезде на лёд бухты на автомобилях! Весной, а это уже в первых числах мая, лёд начинал подтаивать, становился рыхлым, днём почти по всей ледяной поверхности бухты, расходились трещины и выступала вода, которая ещё в несколько раз увеличивала разрушительную силу солнечных лучей и огромного количества людей и техники, вышедших, выехавшей и выползших на этот, становившимся с каждым часом всё не надёжней, ледяной покров моря. Не говоря уже о неделе, дня не было, чтобы не утонула хотя бы одна машина! А уж люди…
Бывало, что и небольшие льдинки, размером с поле футбольное, уносило в открытое море. А бывало, что и большие! Людишек-то конечно спасали, а вот технику…Так и уплывали в небытие кровные, любимые, обожаемые и так безжалостно принесённые в жертву Нептуну, «Лады», «Москвичи», «Запорожцы» и другая личная, и государственная техника. Пару раз бывало, что идущие в порт Магадана корабли, натыкались на стоящие в одиночестве, в осколках льдин автомобили. И то ли смеху ради, то ли из сострадания, швартовались к ним и поднимали на палубу! Вот радости-то было у осиротевших хозяев, когда раздавался телефонный звонок дома и выстуженный всеми ветрами и штормами голос сообщал, что забрать своего, казалось навеки потерянного железного коня, можно в морском торговом или рыболовном порту! Ну, за определённую конечно, булькающую благодарность! На Северах – это было главным мерилом человечности!
А сколько сердец остановилось, в прямом смысле этого слова, на этом форуме рыбацкого торжества… Известное дело – рыбка плавает по дну, выпьем рюмочку одну! Недаром бытует присказка: – Кум, айда на рыбалку!
– Да у меня и удочки нет, и ловить я не умею!
– Тю, да шо там уметь – наливай, да пей!
И то правда, сколько водки с собой не возьми – а на опохмелку не хватает! На рыбалке ведь ночи нет. Кто упал – тот и поспал! Чем больше народу упало, тем больше водки другим достанется! А на утро – головная боль, сердечная недостаточность и как итог, … – кому повезёт. Хорошо, если успеешь до магазина добежать, а до него километров с десяток! Поэтому, в любой кампании, есть человек или должен быть, ну скажем, мало пьющий…и очень хозяйственный, чтобы не сказать прижимистый. Вот он и отвечает, чтобы на утро – было! Но эта малоприятная часть всеобщего торжества обычно вспоминалась редко и почти всегда в тех случаях, когда иссякала выпивка.
Вот только не касалось это Юрика – не пьющим он был.Совсем! Все беды у него были оттого! У нас же как говорят – «ежели не пьёт – либо хворый, либо подлюка!». А тут, полная нестыковка – и не бухает, и человек превосходный!
А вот поди ж ты это бабам докажи! Шарахались они от него, как чёрт от ладана! Но он верил, что всё у него впереди! Нет… Была у него одна зазноба, не один год любил он её, только она его – нет! Всё, как в тех толстенных романах, она – любила других! Кавалеры менялись, а незыблемым оставалась только она, Юрика любовь к ней.
А пока, всю свою энергию он отдавал рыбалке! Жил с матерью, отец его умер, когда он ещё в пацанятах ходил. Воспитывала мамка, как умела. И видимо умела хорошо. Нет, как мальчишка, парень он был распиз…, как парень! И подраться, и покурить, дважды просить было не надо. А вот пить – не приспособился, помнил, наверное, отчего без отца остался! А может и к лучшему.
Душ с пяток, точно молиться за него до конца дней должны были! Потому как, если бы не он, не выехать им с припайного льда посёлка Балаганный. Завсегда у него была припрятана заветная поллитровка! До сельпо поселкового далеко, а Юрик – вот он! Невысокий, креп-кий, жилистый, вечно небритый – начиная с юности.
Закончил он политехникум Магаданский, но начальником так и не стал, не его это было. Так и слесарил. Зато как слесарил! Все водители старались с ремонтом подгадать к его смене. И начальство его ценило. На «материк» он отродясь не ездил – нечего ему там делать было, а вот на рыбалки – это да… Особых препонов ему и не чинили. Первый раз он по весне брал часть отпуска, а второй – по осени, когда заканчивалась лососевая рыбалка и начинал хариус скатываться вниз по течению. Вот и Юрик, брал с собой лодку надувную, припасов кое-каких и пёхом пёр километров за пятьдесят от посёлка Гадля, через перевал, на речку Бараборку, а оттуда вверх по Ланковой. Лоси завидовали! Раз несколько, по малолетству, и Егор с ним хаживал, но дальше той Бараборки, не осиливал! Рыбачили там.
А там… рыбнадзора, как мошкары. Под каждым кустом! Как-то раз, попались даже, но обошлось, отпустили. Криминала не увидели в нескольких «хвостах» горбуши. Постращали только.
А раз – вообще хохма, «старшие товарищи» в компанию к ним попали. Они тогда производственную практику в автобазе проходили, ну и наставники, которые не один килограмм крови с них выпили подначками своими, попросились с Юриком на рыбалку, слыша, как он рассказывает во время перекура, о своих ощущениях во время приключений. Пошло двое – Володя Макрюха и Николай Панарин. Ну и Егор конечно, куда ж без него!
Просился ещё Лёха Гулый, но уж больно много раз он заставлял молодых практикантов краснеть, да не просто до корней волос, а гораздо глубже! Взять, например, случай с Егором. Только – только парня перевели на повышение, разрешили фильтра помыть автомобилю! И чего-то вдруг не заладилось – ну, не снималась центрифуга с того «ЗИЛа», как принёс чёрт того же Лёху Гулого, а ведь просто мимо шёл – глядь, пацан мается, он возьми и подскажи на полном серьёзе:
– Не получается? И не получится! На этой модели, чтобы снять фильтр тонкой очистки, надо кабину поднимать!
А там и впрямь, упирается деталь и никак парню не сладить! Вздохнул Егорка и полез кабину раскручивать! Благо, вскорости бригадир мимо шёл:
– Егор! Ты чего делаешь? Кто велел кабину курочить?
Уже понимая, что опять попался на розыгрыш, на ходу с импровизировал:
– Всё нормально, водила попросил крепления кабины подтянуть, говорит – постукивает что-то…
– Да ну?…. – не поверил бригадир, – Я ж тебя отправил фильтра мыть! Ничего не попутал? Своим делом занимайся!
Осознав пронёсшийся стороной «втык», Лёха, бочком-бочком, взгромоздился к Егору, и в два приёма снял злополучную железяку. Вроде как искупил вину. Да мало ли чего ещё было! Уж не говоря о «посылах» в магазин. Как только дело к обеду – Лёха тут, как тут:
– Студент, ну-ка, слётай в лабаз! И уже протягивает заранее приготовленные деньги – рубль, пятьдесят две копейки! Ровно столько стоила бутылка портвейна «Рубин». Так и приклеилась к слесарю прозвище, Лёха-рубинчик! Вот и не взяли его с собой ребята! Из вредности. За что потом, он и был им благодарен!
Получилось, как в песне у Высоцкого, с маленькой толикой перефразировки – «Автобусом до Гадли доезжаем, а там рысцой, и не стонать! Небось горбушу все мы уважаем, когда с пивком её намять!» – ну и далее по тексту. Добрались до конечной, раненько, первым автобусом, выгрузили свои харахуры рыбацкие, взвалили на плечи и пошли. Правда не долго…
Идти нужно было вдоль ЛЭП, вверх, в сопку. А ночью дождик прошёл, вот и развезло дорогу, или то, что на Севере принято считать ею. Ноги по щиколотку проваливались в вязкую, глинистую грязь, наполненную скользкими камнями. Пошли рядом, по мху – ещё хуже, уже почти по колено стали проваливаться. Через сто метров «дыхалка» у работяг кончилась! Егор ещё держал марку, сказывались занятия спортом – он ещё со школы всерьёз занимался боксом, а уже в техникуме и Юрика втянул в это дело. Панарин с Макрюхой ничком упали на более-менее сухое место и дышали, как загнанные кони. Только что пены на губах не было! Отдышались – пошли, метров через сто, опять та же история! Это ребятам смешно, а мужикам? Они такую нагрузку организму давали наверно лет двадцать назад! Забрали у них всю поклажу – сто метров и опять мордами в мох! Для приличия спросили: – Может быть хотят вернуться?
Хрипят, плюются, задыхаются, но башками качают: – Вперёд!
Юрка психанул, собрал поклажи на себя, сколько смог навесить, и пошёл:
– Егор, ты дорогу знаешь, приведёшь! Я пока мальмы надёргаю, кормить-то надо будет этих «гнедых»!
Подниматься в сопку надо было километров с пяток, потом примерно столько же на спуск и ещё столько, но в сторонку, а там тайга – тоже удовольствие ещё то! Ветки с корнями цепляются и за руки, и за ноги, не говоря уже про вещи – короче, на место пришли уже глубокой ночью. К концу перехода сил у мужиков не осталось совсем. Это было видно по мрачным лицам. Согревала лишь мысль, что без рыбы не останутся, которую Егор всячески поддерживал на должном уровне. Хотя сам в этом, и не был уверен на все сто. Рыбалка ведь дело скользкое, известно, что клюёт всегда вчера и завтра! Опять-таки тешила мысль, что название это, чисто условное, настоящая удочка только одна и пользоваться ею умеет тоже только один из «рыбаков». Остальные все надежды возлагали на другую удочку – клетчатую!
На рыбалке сухой закон не просто закон – аксиома! Случится в тайге может всякое, поэтому всегда нужно иметь трезвую голову, но глядя на приползших «рыбачков», железная Юркина душа не выдержала и достав из закромов бутылку спирта, он щедро плеснул в две кружки, мимоходом взглянув на Егора и поймав его удивлённый взгляд, не стал наливать в третью. К тому времени уху из наловленного свежего гольца пришлось уже подогревать, она давно остыла. Палатка была растянута, сети распущены, лодка накачена – оставалось самое малое, пойти и взять! Макрюха с Панариным сели трапезничать, а Егор, налив себе в кружку крепчайшего чая, тоже остывшего, быстро выпил его и побежал за Юркой, который уже выкладывал в строго определённом порядке, аккуратно сложенную сетку, на задний борт резиновой лодки.
С реки костра видно не было, они специально выбирали такие места, пёхом сюда рыбинспекция ночью вряд ли сунется, а вот на лодках они шастают частенько. Когда с низовьев поднимаются, в ночи мотор слышно издалека, а когда спускаются с «верхов», специально глушат и сплавом! А то ещё бывает, когда вверх идут, вторую лодку на буксире за собой тянут. В темноте-то не видно с берега, сколько их, слышно только, вот они – идут на моторе. Народ по берегам и ждёт, сидит не высовывается, покуда они не сплавятся!
А они, вороги, шасть – и спускаются на одной лодке. А вторая ещё часика через пол, как раз, когда рыбачки на середину реки выгребут, удочки свои клетчатые расставят! И как только попались – бах, ракета! Красная! И тут-как-тут, первая посудина возвращается. И пошла писанина!
Поэтому, торопиться на рыбалке нельзя. Сели в лодку, в тени кустов посидели, осмотрелись, покурили в рукава и быстрыми махами на середину реки! Там разворот, концевой мешок с грузом вниз, наплава вслед за грузилами плавно потекли по мягкому борту в воду, и быстро, стараясь не плюхать вёслами по волне, к берегу! Теперь ждать…Как услыхали всплесков несколько, опять на вёсла и к сетке. Погружая руки по локоть в воду, которая и в середине лета особой теплотой не отличается, а уж по осени… и вовсе, аж зубы судорогой сводит! Быстренько вытаскиваешь попавшуюся рыбу и в кусты. Только подальше от палатки – а ну, как попадёшься! Не моё, и всё! Попробуй, докажи!
– А ты здесь тогда, чего делаешь?
– Кто, я? Гербарий собираю!
– Гербарий?! Ночью?!
– А что! Мой гербарий, когда хочу, тогда и собираю!
Чем светлее ночь, тем больше шансов попасть «под раздачу».
В тот раз, удача была на их стороне. За пару часов, вытащили из реки «хвостов» тридцать! В основном попадалась кета. Больше было и не надо, тащить-то на себе! Но Колька с Вовкой вошли в раж, требуя от Егора с Юркой идти к сетке ещё и ещё!
– А нести кто будет? Опять я? Четыре «хвоста» на мешок – предел! Двадцать с гаком кило – глаза лопнут!
– А зачем столько тащить? Давай выпотрошим, икру возьмём, а рыбу в реку!
– Мужики, вы охренели? Зачем рыбу выбрасывать? Дома распотрошите, съедите, ещё сходим!
– Это ты охренел! Нам бы отсюда выйти, не говоря о том, чтобы ещё раз сюда! Давай пороть рыбу!
Это было уже хамство по отношению к Юрке, зная его отношение к рыбалке, рыбе и всему остальному! Погасил скандал Егор:
– Да в чём дело, болезные? Вот лодка, вон река! В реке рыба! Лови-те, потрошите! Нам, и этого – за глаза!
– А вы?
– А мы отдохнём, вещи пока соберём. Как вы управитесь, так до дому и тронемся. Завтра ж на работу, не забыли?
Пользоваться лодкой с вёслами, мужики мало-мальски умели, чай на Колыме жили, несколько заходов сделали, выволокли ещё с десяток рыбин. Окинув взглядом кучу в кустах решили – хватит! Собрав всю посуду, которая была с собой, уселись там же, в кустах, возле самой реки и принялись за дело. Время уже было под утро, небо серело, начали просыпаться птицы, ощутимо потянуло прохладой, которая отличается от ночной, вкусной свежестью. К тому же ещё и попёр свежий дух потрошёной рыбы! Это дома, на кухне, когда её чистишь она не пахнет, а на реке – ого-го!
Юрка с Егором занялись палаткой и лодкой – сдували, скатывали, собирали. Свою рыбу упаковали в целлофановые мешки, чтобы не потекла – и впрямь, получилось вместе с вещами килограмм под сорок! Рыбу мужики брать наотрез отказались, поэтому и пришлось кинуть себе «лишака» по паре «голов», а это ещё плюс с полпуда! Выбрасывать рука не поднялась, как раз «серебрянка» шла! Вроде собрались, туман чуть приподнялся над рекой, как навалились комары! Самое ихнее время! Верхний край тумана слегка порозовел, верный признак скорого дня.
Взвалили поклажу, каждый свою, как Юрка вспомнил: – А потроха куда дели?
– Как это куда?! Там и валяются!
– Закопать надо! Или в реку сбросить! Место наше, постоянное, чего медведей приваживать?
– Каких медведей? Они все, вон, по перекатам! Чего им по кустам шароёбиться?!
– Надо закопать! Пошли – скомандовал он, и первым, достав из-за спины сапёрную лопатку, направился по тропе в сторону разделочного места. Громко плюнув, мужики потянулись за ним не снимая рюкзаков. Егор шёл замыкающим.
От места стоянки прошли всего ничего – с десяток метров, как именно из тех кустов куда они и направлялись, раздалось утробное рычание, треск веток, и на поляну выскочила здоровенная медведица! А о том, что это именно медведица, сообщили трое очень похожих на неё мелких сородичей! Они спасались бегством! А за ними, походкой настоящего хозяина тайги, вышел такой огромный кусок медвежатины, что все присутствующие, вросли в землю по пояс. Чем бы не прогневали медведица с медвежатами этого исполина, видимо отдуваться придётся этим рыбачкам! И он, и они, это поняли! Оставив в покое свою сородичницу, загребая траву когтями, размерами с хорошую турецкую саблю, он направился к стоящим людям.
Первым к нему стоял Юрик, и он тоже сразу понял, кто будет первой жертвой, поэтому ни секунды не сомневаясь в правильности своих действий, а они в тот момент гласили: Каждый умирает как хочет! – кинулся туда, откуда пришли! Вторым был Николай Панарин! Сбросив рюкзак, набитый икрой, он ломанулся в кусты в след за Юркой, почище трёхлетнего сохатого, в самом расцвете сил! Следующим на тропе стоял Макрюха – бросать своё имущество он не собирался! Но и умирать тоже, поэтому крутанувшись на месте, схватил стоящего прямо за ним Егора и швырнул его, что было силы навстречу медведю, а сам прыгнул в сторону!
Ошалели оба! От неожиданности! Медведь думал, что он нападает, а тут бросились на него. Ох уж этот страх! Какая там смелость, которая города берёт! Враки всё! Все подвиги от страха! Егор ткнулся лицом в медвежье брюхо, пахнущее прошлогодним снегом и чужим дерьмом, не успевших убежать жертв, да мало ли чем пахнет брюхо у смерти. К тому времени мишка уже поднялся на задние лапы, готовясь оторвать этому двуногому безобразию верхний отросток, поросший редкой шёрсткой. Но, то ли Егор на лапу ему наступил, то ли он Егору – заорали оба! Один матом, другой рыком! Медведь к тому же сытый был, особо орать ему и не хотелось, но рыкнуть для приличия было просто необходимо – каков нахал! От негодования!
Но никто из рыбачков этого уже не слышал – неслись кто куда, не разбирая, где тропа, а где заросли! Да они и друг друга-то не видели! Один Юрец бежал рассудительно, вдоль сопки, памятуя наставления старых охотников, советовавших от медведя убегать, только вдоль косогора! И никак не вверх или вниз. Медведь на бегу лошадь догоняет, куда с ним тягаться! А по косогору – на бок заваливается, но это опять же, в теории. От медведя вообще редко кому удалось убежать, а уж если и убежал кто… Куда он бежал, вдоль или поперёк…Он и сам, только фантазировать мог!
Егор, как дал в гору – только свист в ушах стоял и треск! От сучьев с ветками, ломаемых молодым организмом, очень жить хотевшим! Бежал, а треск за ним по пятам! Медведь не отстаёт, что ли?! Нёсся, пока дышать мог. А когда силы закончились, упал носом в мох, закрыл голову руками и приготовился смерть принимать. Минуту лежит, другую, а смерти всё нет и нет… Приподнял голову, думая увидеть рядом сидящего и тоже уставшего медведя, а и нет никого! Перевернулся на спину, сел… Никого! А гнался кто? Страх постепенно отпускал. Вслушался в тишину – тишина! Только шум ветра в ветках лиственниц, птиц-то певчих на Колыме отродясь, окромя кедровок не было, а как они поют, слышно за версту! Как павлины, ежели слыхал кто! Но забег Егора сквозь заросли, разогнал и этих пташек. Рюкзака на нём не было и где он его снял, мягко говоря, не имел ни малейшего представления! Сколько же он бежал? А самое главное – куда? Осмотрелся. Стоял на вершине одной из сопок. Надо решить куда идти. Да и рюкзак бы найти не мешало! День уже был в самом разгаре – всё легче, чем по темноте.
Пошёл вниз. Дошёл до ручья. Широкий ручей! Осмотрел свои ноги, сухие. Интересно, он что, его не переходил? Надо идти по ручью, он впадает в реку, а там уже легче будет. Но ручей вёл вообще куда-то в другую сторону! Пробовал кричать, но что кричать, кому… да и стыдно! Ау – что ли? Срамота! Пошёл опять в верх по сопке, надо зайти на самый верх и осмотреться. Через часик вышел. И увидел – далеко внизу мелькнула излучина реки, но самое странное, что совсем в другом месте, оттого куда тёк ручей! Леший кружит! Ещё через пару часов вышел на реку, а там уже дело техники – ещё часик и нашёл место, облюбованное Юриком. Горел костерок, курчавилась паром водичка в котелке, дружбан сидел и уминал тушёнку!
– Привет, ты один чаёвничаешь или с медведями?
– Они уже попили и ушли, а тебя сколько ждать! Второй раз вода закипает!
– А мужики где?
– А я знаю? Пей чай и пошли искать! «Сидор» твой где?
– Хм…да, …там в кустах припрятал, чтобы не таскать за собой!
– В кустах? В каких?
-Там…- Егор неопределённо махнул рукой в сторону.
– А я думал косолапому отдал!
– Ага, щас! Ты ж не отдал?
– Он мне дорог, мамин подарок!
Посидели, позубоскалили, собрались и пошли. Егор старался идти примерно тем же маршрутом, каким драпал от медведя – не оставляла надежда найти свои вещи. И уже вскорости, на берегу того же ручья, про который думал – переходил его или нет – нашли и рюкзак, и скрученную штормовку! А уже оттуда, через часик и на ЛЭП вышли. Между делом, продираясь сквозь стланик и листвяк, не забывали покрикивать в разные стороны. С одной стороны, думая отпугнуть зверьё, с другой – может мужички услышат, откликнуться. Но сюрприз ждал их на ЛЭП! На одной из опор, свесив ноги и покуривая, сидел Николай Панарин. И судя по окуркам, сидел он там уже часов несколько!
– А Володьки с вами, что, нету? – встретил он ребят вопросом,
– Не сожрал его медведь?
– Сказал, в следующий раз, как придёт на рыбалку! В отместку, что ему Егора подсунул, а тот бегает быстрее! Да и сытый он, просто поговорить хотел! – Юрка уже был в курсе, что Мокрюха «подставил» Егора. Посидели, рассказали, кто как драпал…
– А вы мой мешок, случаем не прихватили? – на всякий случай поинтересовался Николай,
Юрка молча кинул ему потерю! Егор сразу внимание обратил на лишний «оклунок», как только вернулся к «стойбищу»! Подобрал дружище!
Ждать дольше смысла не было, до отхода последнего автобуса, оставалось всего ничего, только-только добраться до посёлка.
Наутро, Мокрюхи на было и на работе. Рассказали всё бригадиру, тот поехал к нему домой, приехал – ржёт в голос! Оказывается, рыбачок заявился домой под утро, без вещей, без рыбы, без шапки! Всё потерял в тайге, денег на автобус нет, да и автобусы уже не ходили, на дорогу он выбрался уже ночью, шёл пешком. Тридцать километров! Добрался только под утро, сразу забрался в холодильник, сожрал недельный запас продуктов, выпил литр водки, сидит плачет, говорит, что Егора медведю скормил! Увидев бригадира, порывался застрелиться, только не из чего! Узнав, что Егор живой, хлобыстнул ещё грамм триста и … И теперь спит мёртвым сном! Жена попросила написать за него заявление на отгул!
Больше на рыбалку они не напрашивались!
Теперь он и Егора сподобил поддаться соблазну – похлебать свежей ушицы на берегу океана, из собственноручно пойманной рыбы! Уж так интересно «заливал» Юрец на перекуре, что возьми он да и ляпни, сам того от себя не ожидая:
– Может меня с собой возьмёшь? Помнится, мы с тобой имеем опыт совместных походов по местам браконьерским! Давненько правда…
Воды с тех пор много утекло – армия, несколько мест работы, но воспоминания были только хорошими!
В техникуме они учились вместе, жили вообще напротив друг друга. Поэтому, они не то чтобы приятельствовали – дружили! Юрец рос худосочным парнишкой, Егор – напротив, пышнотелый крепыш. Вот как-то раз и предложил он дружбану, вместе с ним пойти в секцию бокса.
Сам он, к тому времени, уже третий год как вечерами молотил «грушу» во Дворце спорта, после того, как идя однажды домой с зимнего катка, залитого в парке, нарвался на местных «фулюганов» – как окрестила их соседка! Хотели денег, а он не дал – вот и дали ему! Назавтра пошёл во дворец спорта к знаменитому Борису Гитману. Лилово-красный фингал, говорил сам за себя о причинах, побудивших отрока встать на путь изучения «легального мордобоя». А потом и дружка сподобил!
Вот и Юрка – пять боёв уже за плечами, правда выиграл только три, ну да за одного битого, как известно… Маманя на это дело смотрела скептически, а сыну неожиданно понравилось! И уже через полгода, первый выигранный бой! Ну и что, что на внутреннем чемпионате! И реки с ручейков начинаются.
Один раз даже с мастерами получилось в спарринге схлестнуться! Не по своей воле, правда…Застукал их тренер курящими! Шли они по улице и дым пускали. А то! Чай, взрослые уже! И надо ж было случиться – тренер навстречу! Они те окурки, чуть не проглотили, когда знакомый голос их окликнул. Ругаться он особо не стал, просто пригласил, ну очень настойчиво, вечером на тренировку. А день не их был. Зал в то время ещё маленький был, приходилось тренироваться смены в три – четыре. Но мастера тренировались дважды в день – утром и вечером, остальных разбивали на группы, и кто три раза в неделю, кто больше… Вот на вечер тренер и позвал. Пришли, куда деваться…
Егора после разминки поставили в спарринг с Игорем Высоцким, знаменитым боксёром, который единственный в мире, два раза нокаутировал Теофила Стивенсона, Олимпийского чемпиона, с Кубы! А Юрика – с Виктором Рыбаковым, не менее известным – Чемпионом Европы! Как там дело было у друга, Егор не видел, но догадывался – развели их по разным рингам. Уже минуте на второй, Егор вспомнил, как пахнет пол ринга! Бодренько вскочил, показывая, что это была случайность, но уже через несколько секунд оказался там же. Тренировка, как таковая, прекратилась – всем было интересно, чем же закончится это «нравоучение о вреде курения»! Второй раунд начался так же. Еле – еле успевал перчатки отряхивать! А потом дошло! А на какой чёрт он поднимается?! Высоцкий бил в пол силы, но с ног сносило. Судья, он же тренер, считал до девяти, Егор поднимался, и экзекуция продолжалась! По его подсчётам, он уже проиграл раза четыре – «в виду явного преимущества», а бой всё не останавливали!
– Надо дождаться счёта – «десять» и вожделенного слова «аут»! И всё! – промелькнула мысль во время очередного полёта на пол!
Так и сделал!
– Восемь, девять, десять…. – Рефери молча смотрел на Егора, лежащего на полу, умиротворённо прищурив глаза, и ждавшего заветного слова, – одиннадцать, двенадцать…
– Вставай, «окурок»!… – тринадцать, четырнадцать…Вставай, сукин кот! Не хочешь? Игорь, бей его ногами! Ишь, разлёгся! По улицам шёл, как Аполлон Бельведерский! А тут, разлёгся, шалава – шалавой! Бей ногами!
Поняв, что номер не «катит», Егор подскочил и тут же получил прямым в челюсть… Всё, свет в голове выключился!
Когда «дали электричество», тренировка шла своим чередом, а они с Юриком, сидели рядышком на лавочке вдоль стены, и никто на них уже не обращал никакого внимания…Обменялись впечатлениями…у друга – примерно та же история!
Дело это было ещё в начале учёбы…
Известно – ничто так не сближает людей, как студенческие годы! А их было у них – целых четыре, полновесных четыре года. От звонка до звонка! Уж сколько пудов соли съедено – разве сосчитаешь?
Даже дипломные работы писали вместе, притом, что темы были разные. Новаторство никогда не было чуждо студенчеству! Вот и собралось их, трое дружков закадычных – один чертежи ваял, другой записки пояснительные рифмовал, а третий – все расчёты математические изготавливал. Вот это Юрка и был! То, что для остальных было тайной за семью печатями, арифметика имеется в виду, для Юрика – баловство одно. Сашка Граф – тот на каллиграфию налегал, а Егорке кульман оставался. Так и «защитились»! Не отличники конечно, а чего? Добрая, здоровая «четвёрка» чем хуже?
Тогда-то Егор и напился впервые. Отмечали, а как же! На пустых трибунах, рядом стоящего с техникумом стадионом. Благо хоть «менты» их вовремя попёрли оттуда! Не успели они под лавки попадать. И опять Юрка оказался козлом отпущения, на котором, как оказалось, можно ещё было и пахать! Впрягся он, и попёр на себе двух «отъехавших» друзей. Сначала Сашку Графа – он жил поблизости, а уж потом Егорку. Довёл до самой двери, вот только заходить постеснялся, а может и струсил. За дверью гудел шумный, нестройный рой голосов – родители созвали своих друзей, отметить окончание сыном учебного заведения. Прислонил он Егора к двери, позвонил и бегом домой. Вот так он и оказался, самым непредсказуемым, и главным подарком, всему прогрессивному человечеству, собравшимся чествовать пополнение своих рядов! И смех, и грех!
Как-то так случилось, что последнее время совместных походов не случалось и вот…
Юрец придирчиво осмотрел Егора и плохо скрытым сарказмом спросил:
– А дойдёшь?
– До Бараборки ж доходил!
– Ну, это посложнее будет…
«Посложнее» началось сразу за автобусной остановкой! И сюда, как и везде на начальном этапе, добирались общественным транспортом. Военные склады на «Старой Весёлой», были заключительной точкой приятного путешествия и отправной, путешествия злоключительного…
Вещей у них было как всегда – только зубы свободными и оставались! Тропа начиналась сразу за остановкой, просто ныряла в густющий, высокий стланик – как в омут! Впереди идущий, сразу пропадал из виду! О его существовании напоминал лишь скрежет веток о котелок, специально привязанный Юркой сбоку на рюкзаке. А ещё – умора, пока ехали в автобусе, он рассказал Егору недавно прочитанную статейку о медведе-людоеде, который съел почти всю геологическую партию. Он подстерегал их везде – на маршруте, при походе к реке за водой, даже когда они выходили ночью из палаток по нужде.
А всё до банального было просто – кто-то посоветовал геологам, ещё в начале «поля», чтобы избежать встречи с «хозяином тайги», всегда таскать с собой котелок. Он будет цепляться за ветки и тем самым отпугивать зверя! А всё оказалось в точности наоборот – медведь шёл именно на бряцание посудины! Только теперь Егор понял ехидную ухмылку друга, внимательно следившим за его реакцией на рассказ!
Протянув руку назад, расстегнул ремешок державший котелок и отцепил его, взяв в руки. Попытался на ходу повесить его куда-нибудь спереди, но из этого ничего не получилось, а останавливаться Юрик видимо не планировал. Так и нёс!
Поднявшись на одну из сопок, увидели расстилавшееся далеко впереди, синеющей океан. Теперь хоть видна была цель! Но до него было ещё море зарослей стланика, который становился всё гуще и гуще, а тропа всё незаметней. Порой приходилось ползти по земле, под низкими ветками. Когда объявлялись привалы, даже сесть было некуда от переплетённых корней, отпыхивались стоя. Вернее – не отпыхивались, а отпыхивался – Егор! Юрке, как с гуся вода! Он и останавливался, только чтобы покурить – на ходу никак не получалось, ветками папиросы прямо изо рта выхлёстывало. Так курить и не бросил! Егор, кстати, тоже. Уж может быть и не Юрка, но Егор, готов был подпрыгивать от радости, когда высокий морской берег, устав ждать долгожданных гостей, вышел к ним сам, прямо из кустов!
– Гляди, ползучее пресмыкающееся, вот она – Светлая! – провозгласил дружбан, – А ты говорил – промахнулись! Разве мимо моря промахнуться можно? Где палатку ставить будем – внизу или здесь, на бережку?
– Давай здесь, – пролепетал Егор, привалившись спиной с неснятым рюкзаком к вековой лиственнице, как одинокий пограничник стоящей на границе леса и моря. Последние метры, он преодолевал уже на четвереньках, уж больно густо разросся стланик на береговой кромке. А тут ещё этот котелок… Привязать его привязал, спереди на лямке рюкзачной, но и теперь, грохоту от него было ещё больше – сзади он хоть за отдельные ветки цеплялся, а спереди – за все! Плюс, об землю и корни бился, при движении в позе «пьющего оленя»! Но дошли…. Ура….
Поставить палатку было делом нескольких минут, костёр разжигать не стали – море манило своей синевой. Ни одного облачка! И впрямь – «Светлая»! Перебрали вещи, ненужное убрали в палатку, кое-что развесили, Юрка взял надувную лодку, снасти, приманку – чего уж там в неё входило, только он и знал. Егор взял вёсла, насос, пакет с небольшим перекусом, жрать-то уже хотелось, но терять время – нет, солнце и так уже было на второй своей половине. Подошли к кромке высокого берега… Вниз вела извилистая тропка, специально видимо огибавшая вросшие в берег здоровенные валуны и доисторические, вросшие наполовину, почти окаменевшие корни, от некогда исполинских деревьев.
– Да, напрямую здесь подняться проблематично – отметил про себя Егор, – а если ещё и дождиком окропит – то, как на колымском перевале, в первый снег!
Море приветливо ворчало, приветствуя гостей. Накат был не сильный, ветра почти совсем не было – курорт!
– А говорят, Охотское море, самое свирепое! – с улыбкой прокомментировал Егор, орудуя насосом, накачивая транспорт.
– Типун тебе на язык! Накличешь, говорун! Сплюнь…
– Да не в море! – уже заорал на него Юрка! – Точно разозлишь дядьку Посейдона!
– И чего ты в морфлот не пошёл? – спросил Егор, – Орёшь, как боцман, на пиратской шхуне!
Сравнение видимо пришлось по душе другану, ухмыльнувшись в усы и переложив папироску из одного угла рта в другой, снисходительно выдал:
– Плавали – знаем!
– То-то я гляжу, господин Врунгель, ваша личность мне знакома! – не остался в долгу и Егор, продемонстрировав знание детской литературы.
Юрка уселся на вёсла, в придерживаемой Егором лодке и дождавшись пока тот, оттолкнувшись от берега, запрыгнет сам, энергично погрёб в открытое море…
Отошли от берега далеко, лишь тоненькая полоска напоминала о его существовании, Егор особо не переживал, с таким капитаном и чудище морское не страшно! Но посчитал долгом поинтересоваться:
– Не далеко уплыли?
– Не дрейфь, рыбак салагу не обидит! Сейчас отлив, рыбалить часа два будем? Приливом, считай, на берег и вынесет! Пока Юрка грёб, Егор перекусил. Кусок колбасы с батоном, заботливо приготовленный мамкой, оказался как раз вовремя – кишка кишке уже давно дули крутила!
Бросили плавучий якорь, и за перекус взялся напарник. Егор тем временем достал и приготовил снасти. Как таковых, удочек и не было – мотки лески с крючками, на деревянных рогатинках. Наживили кусочки приманки, специально изготовленной Юркой из маленьких кусочков мяса, продержанных в тепле несколько дней, чтобы они набухли и приобрели специфический аромат!
– Юрка, а что, у рыбы нюх есть? На фиг ты мясо испоганил?
– А ты чего не наелся? Думал перекусить ещё?
– Смешно…
– Ага! Слушай, чего расскажу: у одного моего знакомого, супруга долгонько на рыбалку просилась. Взял. Так же, как я на вёслах – горбатился, горбатился, а вышли на точку он и говорит жене:
– Я пока буду снасти готовить, а ты мяско, мною взятое, порежь меленько!
– А я его съела, милый! Оно так вкусно пахло!
– Зря! Тогда будем ловить на хлебушек. Доставай…
– Так я с хлебушком мясо то…
– Да? … Ну тогда червей доедай, и поплыли до дому!
От гогота, чуть лодка не перевернулась! Закинули… не прошло и минуты – поклёвка, сразу у обоих. На крючках оказались небольшие, величиной с ладонь, колючие особи со злыми глазами!
– Это кто?
– Ершики!
И точно – ёршики! Пока снял, два раза укололся!
– Ты аккуратней! Проколешь руку, заживать долго будет, у них на концах плавников, что-то типа яда!
– Вот за что я люблю с тобой ходить, так это за неиссякаемый оптимизм! Умеешь ты привить любовь к процессу! То котелок посоветуешь привязать на виду, то припёр на край земли, заставив по пути пять раз пожалеть, что родился не птицей, и вдобавок показав, как поймать эту колючую тварь, призываешь не брать её в руки, чтобы не повторить судьбу Цезаря Борджиа! Ты так бы и сказал в самом начале нашей дружбы, что хочешь меня извести! Ну и подрезал бы мне тормозные шланги, когда я к тебе на ремонт становлюсь. На фиг меня сюда тащить-то?!
– Всё сказал, нытик?
Следующие полчаса времени не было не то что, поговорить – по ощущениям Егора, он и не дышал! Клёв был сумасшедший! Взятые с собой в лодку пара пластиковых ведёрок, были уже полны, а ерши никак не угомонялись! Самое интересное, что у Егора клевало в пять раз чаще! Юрка только посмеивался, глядя на разгорячённого друга: шапку тот давно скинул, перчатки надеть так и не удосужился – психоз в чистом виде!
– Угомонись, браконьерище! Хватит! Чистить замучаешься!
– Ты так специально говоришь, потому что у тебя не ловится!
– Да?! Того что ты «надёргал», хватит и мне, и тебе, и всем бабушкам в нашем районе! Просто мы на косяк напоролись! Вот попробуй бросить крючок с окурком!
Егор нанизал вынутый изо рта «бычок» и кинул за борт! Почти сразу последовал рывок лески и на вытащенном крючке появилась очередная рыбёшка!
– А теперь попробуй кинуть без всего!
Сказано – сделано! Всплеск, и из-под воды показались вытаращенные глаза очередной жертвы. Складывать её было уже просто некуда. Тара заполнена, на дне лодки и ноги не приткнуть, а друзья всё экспериментировали. Даже Юрик, обычно невозмутимый и хладнокровный, как та самая рыба, со смехом бросал пустой крючок за борт, вытаскивал рыбину, любовался ею и бросал в лодку.
В себя их привела волна, перехлестнувшая через борт. Огляделись – мама дорогая! А солнце где?! Небо затянуто серыми тучами, волны нешуточные поднимают неуклюжее надувное судёнышко уже на полметра, а берега вообще не видать! Видна возвышенность над морем, которая и была берегом, но так далеко, что серая размытая дымка, только по определению могла называться берегом. Схватились за вёсла, начали быстро грести, но накатывающие сзади волны, начали заливать лодку с кормы, а вычерпывать воду было и нечем! Ну не предусмотрели такого развития событий рыбаки. Юрка в своём «сидоре» отыскал какую-то плошку, дал Егору, чтобы тот вычерпывал Тихий океан, в наглую претендовавший на место в лодке! Океана было явно больше, и он был сильней. Уже мало-помалу поддаваясь панике, выбросили за борт рыбу из одного из ведёрок, потом из второго – всё равно лодка осаживалась всё глубже и глубже!
Собрали и выкинули всё остальное, включая и ведёрки, и собственные вещи. Юрка грёб, как механическая кукла, включённая на максимальные обороты, но приливная волна обгоняла тяжело осаженное водой, надувное судёнышко, и катила белые барашки своих волн, всё дальше и дальше. Быстро темнело, пошёл дождь, пока ещё не сильный, но противный в своей мелко-те, забиравшийся за шиворот, стекавший по спине холодными струйками в трусы и ниже! Там уже и так всё было мокро, сначала от пота, затем от захлёстывающей воды.
– Сапоги снимай! – прохрипел Юрка, не прекращая грести.
– С тебя? – вскинулся Егор,
– С себя сначала! Потом с меня! Ветровку тоже! – командовал он, – Кидай за борт!
– Жалко! – стараясь быть по возможности спокойным, прокричал сквозь шум волн и ветра Егор.
– Лучше снимай сам, чем потом снимут в морге!
– Чего мелешь, придурок?! Мама сказала – утонешь, домой не приходи! И на работе я никого не предупредил! Греби!
Но сапоги стянул, и с себя, и с друга – плавать в море в болотных сапогах, ещё никому не удавалось. Живьём во всяком случае! Вода уже не казалась такой холодной, мокрые были насквозь, но время от времени, чувствовал на лбу горячую испарину. Сквозь плотную стену дождя, берег просматривался уже отчётливо, но и лодка была полным-полна водой! Последние метров тридцать, пришлось бросив лодку, плыть самостоятельно, и только когда коленями ударился о камни, почувствовали облегчение… Добрались! Скептически относясь к кадрам фильмов, где главные герои из последних сил выползают на берег из морских пучин, сами оказались в шкуре тех героев. Еле двигая руками и ногами, подгоняемые совсем уже распоясавшимися волнами, выбрались на береговые камни, и только тогда увидели бегущих к ним людей.
– Я не понял, Юрик, это кто, ангелы что ли?! Откуда они здесь?
– Капитан Немо и его команда! – отплёвываясь от морской воды, нашёл в себе силы пошутить друг, – Или эти…как их – «Чешуёй как жар горя…»
Подбежавшие оказались рыбаками, стоявшими на другом конце бухты. Путина у них ещё не наступила, но вся бригада уже собралась – надо было готовиться к предстоящей работе. Они давно заметили терпящих бедствие, но помочь ничем не могли, единственный баркас стоял кверху килем на просмолке днища. Убедившись, что все живы-здоровы, помогли вытащить из воды болтающуюся в полосе прибоя резиновую лодку, ещё немного потолкались из вежливости и пошли к себе.
Ветер крепчал с каждой минутой, оставаться на берегу не было никакого смысла, снасти утонули, вещи тоже, лодку оттащили под самые скалы, привалили камнями. Ходить без сапог по крупному прибрежному галечнику, было более чем неприятно, и Егор с Юркой пошли к палатке, наверх. И опять неудобство – склон от дождя стал скользким, а босиком подниматься, чистое самоубийство!
– Эх, знал бы что так придётся горы штурмовать, ногти бы не стриг! – сокрушался Юрка, – Носки снял, и как на шипах! Ещё и тебя бы на закорки посадил!
– Надо передний привод подключать! – смеялся и Егор, становясь на «карачки».
Поднявшись, первым делом переоделись в сухое, начали разводить костёр, кто же мог предположить, что ясный солнечный день внезапно перерастёт в настоящий шторм. И пока набирали хворост, опять промокли. Но других вещей уже просто не было. Надо было сушиться. А чем ещё заниматься? В море не выйдешь, с берега ловить – удочек нет, Юрка сказал, что если погода будет, покажет нетронутые цивилизацией заросли жимолости. А пока – сушиться! К этому времени костёр уже горел, благо под густыми ветками стланика было сухо и дровишек набрали предостаточно, чтобы и высохнуть, и не замёрзнуть. Да и палатка не даст. А пока сидели возле костра и дымились паром от сохнущей одежды.
– А жрать будем, командир? – спросил Егор,
– А чего ж тогда сидишь, как столица не помню какой республики!
– Какой такой республики?
– Не помню, но столица её – Пнём Пень!
– Сам ты… А где мясо? – копаясь в рюкзаке спросил Юрка.
– Вот, ё- моё! Забыл совсем! Я ж его в ручей положил! Кто ж знал, что оно сегодня понадобится, я лично на уху рассчитывал! Пойду принесу! – вскочил, и как был в расшнурованных кедах, на босую ногу, так и побежал по обрыву, вниз!
– Осторожно, там темно ведь, как у негра в ж..желудке, смотри шею не сверни! – вслед прокричал ему Юрка.
– Вот не знал, что ты и там был! – ответил ему уже на бегу Егор, – Фонарик нужно было взять! – пронеслось в мозгу…
Зацепившись в темноте за торчащий из земли корень, он грохнулся на спину, потом перевернувшись, как кошка, упал на живот и вниз головой, как на салазках, заскользил вниз по склону! Ещё успел подумать:
– Там посередине тропы, валун торчит, башку бы не расшибить, надо вперёд ногами! Сказано – сделано! Чёрт! А вперёд ногами – вообще стрёмно, примета плохая!
Сгруппировавшись, ничего вокруг не видя, чудом изворачиваясь от торчащих камней и корней, Егор летел вниз по склону, со скоростью лавины! И уже слыша шум прибоя, чувствуя на зубах вкус мяса, предвкушая, как будет патентовать новый вид спуска с горных вершин, налетел на последний валун, возвышавшийся в самом конце тропы…
В себя пришёл от боли и холода. Опять дождь! А боль? Болела спина и то, что ниже! Попробовал шевельнуть ногами – прострелило в самую макушку! Поднял голову, полусидел – полулежал на громадном камне, уютно примостившись копчиком ровно посередине! Даже усмехнуться сил хватило:
– Вот дело было бы, если б не успел перевернуться головой вверх! Все корни в округе мозгами бы забрызгал! Какая прелесть, что нет сослагательного наклонения! Эта «бы» – бляха-муха…
Сверху послышались осторожные шаги:
– Эй, ты где?
– Осторожно, не наступи!
Вспыхнул жёлтый свет фонаря…
– Ну и чего лежим? Поскользнулся, сынок? Вставай, крошка, кушать очень хочется!
Боль была непереносимой…ног не чувствовал совсем, …непроизвольно застонал…сознание плыло…сквозь завесу боли, доносился голос Юрки:
– Э…, да ты нешуточно вляпался! Глаза-то не закрывай, Егор! Где больно?
А горячая волна уже поднималась по позвоночнику вверх, тисками сжимала сердце, туманила разум, заставляя непроизвольно под-даваться панике! Лицо друга становилось всё размытей, голос затихал и вскоре сознание Егора полетело в темноту космоса, лавируя между звёздами, как только что летело тело…
Снова пришёл в себя, и опять от боли! Его тянули, как мешок с картошкой, во время голодовки, кем-то очень ослабленным, многодневным воздержанием от пищи, отчего голова стукалась непонятно обо что, и непонятно чем, но это непонятное, отдавалось во всём теле, нетерпимой болью.
И когда больше услышал, чем почувствовал, что транспортировка приостановилась, спросил:
– Эй, Павлик Морозов, ты куда меня прёшь, как колоски с колхозного поля?
В ответ только яростное сопение…
– Брось, командир, не донесёшь! Дай мне парабеллум с одним патроном и иди! Пропадём оба…
– Очухался, калешный! Сделай милость – заткнись! Надо ж обогреть тебя сначала, чтобы если и сдох, то не от переохлаждения…Я между делом, пока ты в астрале оттопыривался, твои мощи ощупал – явных поломок нет, жопа у тебя мясистая, здорово удар смягчила! Чего ты так далеко улетел? Ближе шарахнуться не мог?
– Ладно, советы он давать будет, тащи, задвохлик… Лучше обезболивающего дай! Я знаю, у тебя есть…Я как очухаюсь, самолично награду тебе выхлопочу – Орден Сутулова! С закруткой на спине!
Юрка молча поднялся и ящерицей скользнул вверх по склону. Появился меньше чем через минуту с кружкой:
– Ага, если лаешься – жить будешь! Может недолго и не совсем счастливо, но до утра доживёшь точно! А если к утру, сам сандалии в угол не поставишь, я тебя самолично удавлю, потому как, тащить тебя до дому, у меня нет ни малейшего желания! А так скажу, пал смертью храбрых! На-ко, вот, хлобыстни… Осторожно, чистый…О, я всегда знал, что ты алкоголик тайный, ишь, тяпнул и не поморщился! Может хоть занюхаешь чем? Чего молчишь? Егор! Опять отъехал…Ёкараный бабай, какой же ты тяжёлый… Ладно, чуть-чуть осталось, попёрли…
Снова пришёл в себя возле костра. Темно. Видно только в круге, очерченном бликами костра. Низкие облака чувствовались даже сквозь ночь. Благо хоть ветра нет. В палатку Юрка его затаскивать не стал, рассудив, что сначала надо обогреть друга, освободив от кольев одну сторону, растянул над ним над ним, соорудив навес, чтобы моросящий дождь не создавал неудобств.
Тело было подозрительно лёгким, прямо невесомым, но попробовав шевельнуть ногами – раскаялся в содеянном, боль, проснувшейся змеёй, тут же нанесла удар! Заорал так, что шевельнулись ветки соседних деревьев!
– Ну чего ты природу пугаешь? – раздался сбоку Юркин голос,
– А…ты здесь…убийца…
– С какого это перепугу – я, убийца?
– Ага…я вот вспомнил…ты и на Бараборке специально нас на медведя вывел, не прошло, сюда вот меня заманил, сулил незабываемые ощущения…Сулил? Не бреши возле постели умирающего! Покайся, кто тебе меня «заказал»? Ленка? Это ей я обещал жениться…
– Всё! Теперь ты никогда не женишься! Инвалиды нынче не в моде! А с такой жопой, кому ты нужен! А уж ей-то…
– Какой, такой?!
– Каличной!
– Сам ты…каличный…А Ленка меня любит!
– Любит, любит…Вот жопа заживёт, свадьбу сыграете…если она опять к другому не сквозанёт!
– Юрка!
– Да молчу я, молчу! Только кто тебе, кроме меня скажет?
Это был больной вопрос… Егор, любил давно и безнадёжно! В этом они были похожи с другом. Но если Юрика не любили все девчонки, то Егора одна! История эта была давняя, ещё со школы…Классе в седьмом, когда ночные сны перестали быть просто снами, а превратились широкоформатные, цветные, эротические видения, в которых к нему приходили в гости, почти все известные красавицы, начиная с Джины Лоллобриджиды и заканчивая соседкой по парте Софьей Киржаковой, он начал смотреть на девчонок совсем иначе!
Нет, приклеить распущенные волосы к спинке стула, сидящей спереди Нинке Кузьминой, было делом святым. Или скажем, подложить в канун Нового года, под стул первой красавице класса, Вальке Хлебниковой, взрывпакет, самолично сконструированный из обыкновенной хлопушки, было тоже свято, как и то, что во второй четверти, по английском будет «трояк»!
Вот в это время и подкралась к Егору первая любовь… А началось всё с поцелуя. Да! Именно поцелуя! Дело было зимой, на городском катке. Катался он ещё плохо, старался далеко от обочины не отходить, вот тут-то и увидел, как трое ребят пристают к одной девчонке. Можно было и внимания не обратить, но девчонка была из его же школы, только училась в другом классе и на пару лет старше. Но к тому времени Егор уже занимался боксом и заступиться за слабого, а уж тем более – девчонку, было делом чести.
Кто кому тогда «накостылял», осталось глубоко в прошлом. Егор отделался рассечённой бровью, разбитой губой и парой шишек на голове. Возились на льду долго, пытаясь устоять на разъезжающихся ногах, от этого удары получались не ахти какие. Но из пары носов, юшку он пустил! И так как неписаное правило – всякая драка до первой крови, никто не отменял, обе потерпевшие стороны, разошлись по разным углам катка, обещая друг другу, всенепременно встретиться.
Вот в качестве поощрения Егор и был удостоен права проводить спасённую девчонку до её дома, где был представлен семье, обласкан и первично обработан. И в медицинском смысле тоже! А уже на выходе, попив чаю, пересмотрев семейные реликвии с фотографиями и выслушав массу комплиментов от мамы и бабушки Иришки, так оказывается звали его Пятницу, удостоился первого в своей жизни поцелуя! Девочка Ирочка была всё-таки на пару лет его постарше, и надо полагать, какой-никакой первичный опыт, у неё имелся, а вот Егор был первопроходцем на ниве любовных взаимоотношений…
Наверное поэтому, в эту ночь, он так и не смог спать на живо-те! Потом пару раз они ещё встречались, но к себе Ирка его уже не подпускала, решив, что одного раза пока достаточно. Но червь Адамов, был уже запущен в плодородное тело! Совсем другими глазами с тех самых пор стал Егор смотреть на противоположный пол. Следующим шагом к познанию мира, была покупка колоды карт, с такими картинками, что и у более старших ребят при просмотре, неприлично начинали топорщиться брюки, чуть пониже пряжки поясного ремня…
Вот именно этим взглядом и зацепился Егор за Ленку Чернышеву, одноклассницу! Сам себе удивлялся! Ничего выдающегося, а поди ж ты, зацепила! Выпирающая из кофточки, как перестоявшая опара из горшка, девичья грудь, напрочь лишила его покоя, а стройневшие с каждой четвертью ножки, заставляли его глаза страдать косоглазием! С тех пор он жил двойной жизнью – любил одну, а встречался с другой! Жизнь – она штука интересная, всё взаимосвязано. Если где-то много, в другом месте, завсегда прореха образуется. Ленка с ним играла, как кошка с мышкой – вроде уже и коготки выпустил, чтобы схватить – глядь, а её и нету!
Но он оставался честен – клятв и обещаний Ирке никаких не давал. Да и не была ничего у них…серьёзного. В конце концов ей это надоело, и он был с позором изгнан. Последней каплей послужила встреча в театре, куда он пригласил одну, а встретился там с другой. Наверное взгляд у него был такой, что Ирке ничего и объяснять не надо было…
Особых угрызений совести он не испытывал, но первый рубец на ней появился. Канитель с Ленкой продолжалась долго – до конца школы, потом в техникуме, куда она поступила тоже, правда на другое отделение. И у неё были мужчины, и он монахом не жил, но вот тянуло его к ней…Придя с армии, он узнал, что она вышла замуж за их одноклассника – Сашку Плугатырёва, а тот ушёл служить годом позже Егора, и она осталась одна. Он приложил героические усилия и соблазнил её, уведя из дома, а она, пообещав ему райские кущи, уехала с приезжими столичными артистами! Страдал он недолго, около года, затем женился, а года через два Ленка снова появилась в городе. И закрутилась эта карусель по новой… То встречались, то расставались…Прекрасно понимая, что предавший однажды, предаст и дважды, ничего не мог с собой поделать! Но в тот момент, казалось, что до счастья – один шаг! А тут эта…
– Что ты заладил – жопа, жопа! У меня нерв седалищный ушиблен!
– Жаль, что не мозги! Идти было бы легче!
– А у тебя мозги на месте?
– Не сомневайся!
– Вот и думай, как меня эвакуировать!
– Как ты сказал, эвакуировать? Ай, молодца! Не зря ты жо…, пар-дон, головой не ударился! У рыбачков, ведь наверняка рация есть! Сейчас рассветёт, пойду, на Большую землю «sos» подавать!
Мы давеча с одним ба-а-альшим человеком за хариуском бегали, так вот, он в «конторе» подвизается, не последним надо полагать организмом. Должон помочь…
– Это в какой такой конторе?
– А у нас, дружище, одна контора! Имени Феликса Эдмундовича!
– Ага, разбежался он…
– Не по себе суди, и не судим будешь!
После обеда снова поднялся ветер, волны не преминули воспользоваться такой оказией и снова пошли в перепляс. Прибой с шумом обрушивался на прибрежные камни, швырял в лицо брызгами солёной воды вперемешку с листьями морских огурцов, шипел, отползая к линии прибоя, словно опасаясь, что накажут за незаконное пересечение границы. От этой границы, до прибрежных скал, было метров тридцать – вот там, под самым козырьком, и устроились со всеми пожитками Егор с Юрием. Брызги сюда не доставали, зато всю бухту было видно, как на ладони. Уже часа два, как завершился большой переход «Суворова через Альпы», – так окрестил бригадир рыбаков, супер экстремальный спуск Егора, с горы вниз. Четверо дюжих мужиков, минут сорок корячились под тяжестью его тела, спуская пострадавшего вниз, почти по отвесной, скользкой тропе, стараясь и самим не грохнуться, и страдальца ещё разок, теперь уже башкой об камни не пригреть! Потому как опускали головой вперёд! Болезный так заказал… Обошлось, слава Богу…
– Давай, давай, пробуй…уговаривал его Юрка, держа под руки, как младенца, учащегося ходить. А Егор, закусив губу от боли, пытался самостоятельно сделать хотя бы пару шагов. Боль была неимоверной, каждый шаг отдавался во всём теле! Но расхаживаться было надо!
В бригаде рыбаков, оказался бывший доктор, несколько лет назад специализировавшийся именно на травмах позвоночника, вот он-то, ощупав и осмотрев Егора, выдал окончательный диагноз, подтвердивший первоначальный, Юркин – ушиб крестца, никаких переломов! Но рентген сделать надо обязательно. Но это всё при условии, возврата в цивилизацию.
А как туда добраться – вот вопрос! Своим ходом – вариантов нет, переход по сопкам с таким ушибом, дело немыслимое, воздухом – тоже не выход, ни самолёту, ни вертолёту сесть некуда – остаётся морем. На экстренном сеансе радиосвязи, бригадир связался с «Большой землёй», объяснил ситуацию, и выслушав в адрес этих… «туристов» кучу непечатных афоризмов, в конце концов дождался обещания прислать катер за «подранком», идущий с метеостанции. Да и Юрик внёс свой скромный вклад – дозвонился-таки «организму» своему знакомому. Обещал поспособствовать… Весь вопрос – как попасть на тот катер! Шлюпки на нём нет, на своей «резинке» дойти до него, невозможно – слишком большая волна. Как? Только на рыболовецком вельботе! Матюкаясь на чём свет стоит, бригадир распорядился спустить на воду, стоящий кверху килем дредноут, так полностью и не закончив просмолку днища. Лишь только слегка початая бутылка спирта, чуть-чуть смягчила бригадиру горечь невыполненного производственного задания…
Но самое интересное заключалось в другом: во-первых – до этого плавсредства надо добраться, с его-то жо… желанием попасть домой! Пешком, по каменистому берегу, прыгая по валунам, а во-вторых – надо умудриться перебраться с баркаса на катер, при волне баллов в пять, высоте борта с полметра и самое интересное – это, взобраться по трапу! И как сказал бригадир:
– И моли Бога, если будет откидной, а не верёвочный!
Вот и постигал Егор азы ходьбы, сквозь проступавшие от боли слёзы, под увещевания друга. Так бы может и замучил, лиходей, да за дождевой марью показался сантранспорт, пляшущий на высоких волнах! У Егора аж дух перехватило, как представил он процесс загрузки! И не зря, как оказалось…
Пароход этот санитарный, оказался обыкновенным старым буксиром, приспособленным под доставку дежурной смены на маяк. Единственным утешением была настоящая лестница – трап по мореманскому! Но и по нему подняться одному Егору было бы не под силу, выручил бригадир рыбаков – глядя на хромающего на обе ноги Егора. В баркас-то его подсадили, а вот как перебраться с него на кораблик, на ум никому не шло.
Похоже это было на цирковой номер по перепрыгиванию с одних воздушных качелей на другие. Только качались они в разные стороны, гимнаста обдавало брызгами, ветром норовило сдуть в воду и шибануть башкой об один из бортов! И самое главное – у него болела ж…жизненно важная часть тела! Вот и презентовал старый морской волк, в чине бригадира рыбаков, недавний Юркин подарунок – початую бутылку спирта. Прямо переходящий вымпел какой-то! Но дело пошло! Сказать, что было не больно – промолчать! Главное – ушёл страх! Боль – это ведь не всегда боль физическая, боль зарождается в сознании. Ведь, как часто бывает – саданёшь по пальцу молотком и ещё секунду – другую стоишь, глазеешь на меняющий цвет отросток, и только потом, горяча волна дикой боли накрывает! И во время войны перед атакой не зря спирт давали! Это в книжках умных пишут, что по сто граммов, а как оно на самом деле было? Получали на складе на весь списочный состав, а покуда на передний край подоспеет – там от состава того…половина, в лучшем случае!
Уже лёжа в кубрике, гордо называвшимся каютой, далеко в недрах этого ковчега, Егор только дух и перевёл. Капли воды с лица вытер, которые то ли ветром с глаз вышибло, то ли брызги воды морской попали, но что солёные они были – точно! Юрка друга определил, а сам кинулся за вещами – хозяйственный…
На санитарный рейс эта прогулка походила мало. Скорее – на последний день Помпеи! На этой шхуне уместились сразу две смены рабочих маяка, три человека с метеостанции, и их много-численная родня! Оказывается, они с этой оказией, рванули по грибы с ягодами! А что? День воскресный, погодка стояла великолепная, во всяком случае, когда из дома выдвигались. Ну и экипаж – три человека! Капитан, моторист и рулевой! Жалко, стюардессы не было. Бросили Егора на кушетку, как хлам какой-то, и не дозовёшься никого! А вот была бы стюардесса….
Погода спутала все планы – спугнула заготовителей даров природы! Поэтому, всё что с собой брали из харчей, оказалось категорически ненужным. Ну не везти же домой! И выбрасывать жалко! А у них с собой кроме харчей, ещё кое-что было. Места на этой яхте – не особо, чай не «Титаник», поэтому, располагались без обиняков, в проходах. Чтобы Егору дать пройти, пришлось все яства, обратно по авоськам рассовать.
В руках удержать, было не вариант. Качало и швыряло, так что руки были нужны для другого, чтобы упираться в переборки! Вот они и пристроились пировать сидя. На поднявшихся на борт, внимания обратили не больше чем на пару чаек, усевшихся на мачту. Поважнее дела есть! Поначалу даже танцевать пытались! Но после того как вышли в открытое море и одного из танцоров приложило об стенку так, что Егор услыхал, как у того кости хрустнули, и танцевать стали сидя, под аккомпанемент старенького баяна, уж неизвестно где раздобытого. Но играть толком никто не умел, да и не толком тоже! А качало так, что на ногах и без баяна не устоишь. Поступили радикально – играли вдвоём! Сидя! Один растягивает за одну лямку, второй за другую, и играет на «басах». Видать недолго обучался в лицеях музыкальных, да по-пёрли оттуда неизвестно за что. Но пару уроков, где темой и была, «игра на басах», усвоил! И теперь воплощал в жизнь. «Жарили» «Барыню»!
Ну и хор ещё конечно подпевал, так что веселуха, та ещё была! И «па» танцевальные выдавали! И это всё, сидя на пятой точке! Эх, жаль чужим был Егор, на этом празднике жизни! Если бы не та заветная бутылка – так бы и зачах в одиночестве! А вдвоём сдюжили! А потом и Юрик подтянулся, оказывается ходил к капитану, просил порулить. Не дал – жмот! По-хорошему, ходу со «Светлой» до города, пара часов, но в этакой катавасии, телепались шесть с гаком. Взъярился Пацифик!
Выгружались в рыбном порту. Видно таким океанским лайнерам в приличные порта, дорога была заказана! А может место приписки нарушать нельзя, кто поймёт этих водоплавающих. А Егор губу раскатал, что в самом торговом порту высадка будет производиться – парочка «скорых» встречать будет, эскулапов с пяток. Ага! Пришвартовались к задней стенке самого дальнего причала, где даже собак было не видно. Потом уж пояснили друзьям, что такой десант, ни к чему лишний раз рекламировать! Да и капитан к концу плавания, мало чем от простого грибника отличался, и то, если бы не штурвал, давно упал бы, как рулевой ранее… Ну а судя по во-время заглохшему двигателю, и моторист ещё живой был, но на палубу так и не показался, вещей наверно много, собирался…
Так что трап себе подавали сами! Кто мог… Свет прожекторов отражался в чёрной воде. Пахло чем угодно, только не морем: мазутом, солёной капустой, смоляными верёвками и конечно же рыбой, но не свежей, а «медвежьего засола» – с душком! Но порт был пуст…
Цыганским табором вылилась за ворота шумная компания попутчиков. Без баяна задор был не тот, да и выдохлись уже, наверное. Дождавшись, пока освободится трап, медленно, держась за друга, Егор начал схождение с «Олимпа»! Только сейчас и разглядел, каравеллу – то спасительницу, именно так звали!
В ночи, шаги отдавались гулким эхом, будто и не по асфальту шли, а по пустому барабану. Сонным фонарём подмигнула проходная, обитатель её, даже ухом не повёл, ни на цыганскую фиесту, ни на шаркающие шаги обессиленных бойцов, возвращающихся с линии фронта. Металлическим лязгом попрощалась калитка рыбного порта, с двумя запоздавшими прохожими. Стараясь громко не выражаться, темнота отличный проводник звука, а в возгласах Егора только предлоги с междометиями и были приличными, друзья со скоростью курьерской черепахи, меньше чем за час, преодолев метров триста, домчались до ближайшей автобусной остановки.
– Ну что, нытик, парабеллум с одним патроном доставать?
– Себе оставь! Вот позовёшь меня в следующий раз на свою очередную авантюру, ведь сто процентов опять гадость замутишь, и чтобы не ждать, покуда я тебя кончу, сам застрелишься!
– Эх, подхалимская твоя душонка! Ты домой дойди сначала, а потом снова просись на рыбалку!
– Кто?! Я?! На рыбалку?! Я теперь рыбный вегетарианец! Вечный! А вот на счёт, «дойди домой», я чегой-то недопонял! Ты что, куда-то уходишь? Как это – «сначала дойди»?! А ну-ка, отдавай парабеллум обратно! Или зови извозчика! Хочу к маме!
– Раскудахтался…Ты на часы глянь, сынок маменькин! Спят усталые игрушки, мамки спят! И автобусы с таксями, тоже спят! Нет, сейчас больше подходит песня – «И мы по шпалам, опять по шпалам, пойдём домой по привычке!»
– Совесть у тебя есть? От Марчекана до Пионерного, сколько, километров с десять будет? И если мы стометровку час шли, это ж когда мы домой попадём? Давай сразу здесь и на работу устраиваться! Надеюсь в этой шарашке гараж есть? Дадут мне автомобиль, вот домой и уедем…По ходу, раньше не получится!
– Умный! Стой, жди, пойду поищу кого-нибудь…
– Чего ты обзываешься? Сам умный! Можно подумать, я сесть смогу! Стой!
-… Стою…
Вся прелесть была в том, что ходить – с трудом, но Егор мало-мальски мог, а вот сидеть…Лежать – будьте любезны, но сидеть…Было такое ощущение, что от удара об тот перст земли, копчик – то бишь окончание позвоночника, вошёл в глубь организма, выбрав до предела зазоры между сочленениями, превратив Егора в подобие памятника! И вот теперь, на счёт того, чтобы сесть, можно было смело вспоминать знаменитую фразу «Косого», из «Джентльменов удачи»: – Он же памятник! Кто ж его посадит?!
Вот об этом и размышлял Егор, стоя возле автобусной остановки. Ни с того, ни с сего, ещё одна дурацкая мысль посетила его: – Интересно… а лошади стоя спят?
От раздумий отвлёк шум мотора. Из глубины дворов, дребезжа даже тем, что в принципе дребезжать не должно, выехала древнегреческая дрезина, в образе старенького автобуса на базе ГАЗ-51! Последний раз такой раритет, Егор видел лет двадцать назад. В посёлке горняков, где они жили до того, как переехать в Магадан, на таком возили обеды на полигоны для рабочих.
– Ты что, музей ограбил? – встретил он друга словами, – Среди ночи, в глубинах Марчеканского шанхая, ты обокрал сокровищницу госфильмофонда? Покайся, падший ангел! У тебя ведь только-только, нимб светиться начал! На таком «Фердинанде» ещё Глеб Жеглов за бандитами гонялся!
– Всё, оратор? Закончил сольное выступление? Тогда грузимся…
Внутри автобуса, как и положено раритету, пахло мышами и луком! Егор почти угадал, на этом автобусе возили кино в посёлки Среднеканского района, а здесь он оказался по воле случая. Яков, так звали водителя, приехал в областной центр за новой киноустановкой, но не один – с начальством. Директор, как водится, работяге не товарищ, поэтому и время свободное проводили порознь – один в ресторане «Берёзка», второй в «Приморском».
Человеком Яков был компанейским, долго в одиночестве не прозябал, быстренько познакомился с очаровательной девицей, а уж продолжение банкета было у неё дома, куда они и попали, на мирно дожи-давшемся своего загулявшего хозяина, стареньком автобусе. Ну не на такси же настоящему колымскому волку, рассекать по Магадану, когда собственное авто под руками! Но утром надо было быть на месте, а объяснять командному составу, изменения в статусе личной жизни, хотелось меньше всего, поэтому и надо было успеть ни свет, ни заря, привести себя в первозданный вид передовика производства, чурающегося буржуазных развлечений и проводящего время в своём гостиничном номере, с журналом «Коммунист», зубрящим бессмертные, тезисные решения партии!
До дома, киномеханик Яша, довезти конечно мог, но…весёлый дух «Приморского» выветриваться и не думал, напротив, было ощущение, что Юрик выдернул его из-за стола в самый разгар веселья! Определённый риск, конечно был! И уж конечно не за жизнь Яши! Уж на что непривередлив был Егор к запахам! Главное – Яков так не думал! Узнав, что свой брат, водила, попал в беду, он не раздумывая ни минуты, свернул в сторону, нужную ребятам.
– Ох и наживёшь ты себе неприятностей, брат лихой! – с укоризной сказал ему Егор, – Это ж тебе не Сеймчанская трасса! Здесь враз «гаишники» «лапти» свяжут! Не гони хоть так, боль зубная, а то у меня позвоночник в трусы высыплется!
– Да?! – откликнулся тот, лихо выкручивая баранку, не обратив внимания на последние слова, – Ну тогда они и будут, в наших «медвежьих углах» сами киномеханиками подрабатывать! Кто, когда у меня в наших краях «права» спрашивал? Ну разве что оленевод какой остановит где-нибудь на пути в Глухариный, да прикажет показать?
Вот я анекдот в тему знаю: – Сделали как-то чукчу гаишником, а как же – малая народность, надо, вот он и останавливает на тракте грузовик! Машина большая, тяжёлая, тормоза – пневматика, стал – пцсс! Чукча вокруг обошёл, осмотрел, глядь – труба выхлопная точит здоровенная, он подошедшему водиле и говорит: – Холосая масина, самец однако! – показывая на трубу, – И пцсс делает, маладеса! Ходи дальсе!
А тут вторая машинёшка едет – газончик, хлебовозка! Он и её останавливает… Она подкатилась и стала! А тормоза-то – гидравлические! Тишина вокруг и хлебным духом прёт! А чукчи, они, хлеб – не очень… вот он походил, походил вокруг, носом поводил и к водителю:- Цё такая масина?
– Какая? – не понял тот,
– Пахнет плохо, непонятно самец не самец, пцсс нету – давай документ!
Ну, водила глядит – делов не будет, «права» отдавать жалко, он ему и суёт профсоюзный билет! А тому до фонаря! Крутил в руках крутил, да и говорит: – Ага, вот, нашёл! – и показывает страницу, где марки за взносы наклеиваются, и продолжает: – Машина неисправная, пцсс нету, пахнет плохо – январь отрываем!
И давай первый хохотать! Друзья переглянулись, анекдот был не просто «с бородой», а очень с длинной, но промолчали…
– О! Вот и ваш Пионерный! Куда дальше?
Показали дом Егора, подкатили прямо под крылечко. Приехали!
Утренний поход в поликлинику ничего нового не дал, ещё раз сказали то, что Егор знал и так. Больше всего волновал вопрос о больничном! На его лесовозе с такой жо…травмой работать – ну, никак! А доктор – трубка клистирная, ни в какую, только лёгкий труд!
– Интересно, и как это будет выглядеть? Порожняком по городу кататься? И, ни колёса спускать не будут, ни машина не ломаться? Вот только неудобно, в кабине стоя…
– Вы меня удивляете, молодой человек. Если мы будем на каждый ушиб, выдавать по больничному листу, некому социализм строить будет! Вот вам направление на физиопроцедуры, ходите каждый день, прогревайте вашу … хм, это место. И благодарите провидение – вы легко отделались! Даже трещины нет!
И началась у Егора вольготная жизнь! Поначалу главный инженер автобазы, никак в толк взять не мог, что с ним делать – ходить больно, сидеть больно, каждый день на два с лишним часа отлучается на процедуры, послать с поручением никуда нельзя – не работник, сплошное недоразумение! Пару дней Егор так и проработал, никто его не тревожил – искурил пять пачек сигарет, переговорил со всеми работниками, чаю ведро выпил, посетил все кабине-ты, даже к директору на планёрку попал! Ох и тяжёлая работа! Даром, что лёгкой зовётся! Представить себе невозможно, неужели все десять дней так?! На третий день, он уже присаживаться на уголок стула начал – одной из полужопиц! Тут-то он на глаза главному инженеру и попался – сидит, байки травит!
– Егор, помнится у тебя образование, техническое?
– Да… техникум… – ещё не чуя беды признался он,
– Вот и хорошо! Раз сидеть уже можешь, пойдёшь в помощь к начальнику мастерских! Ему на выписку запчастей, как раз механик нужен!
– Тимур Магомедович, – взмолился Егор, – Ну не лежит у меня душа к командирству! Какой из меня механик!
– Да ты не переживай, там ума большого не надо! Будешь нашим водителям да слесарям, требования на склад выписывать! Всё начальнику мастерских полегше будет, а то он, как многоликий Янус! Ему одному ж, не разорваться! И от тебя прок…Вот так и назначили Егора механиком.
Как и с десяток лет назад, сразу после окончания техникума, в самую крупную автоколонну области! Пришлось там пару лет, вкусить нелёгкого начальственного хлебушка. Да и какой начальник из восемнадцатилетнего юнца? Смех, и только! Но на удивление всем, он оказался толковым механиком – сказалась работа слесарем в юные годы и производственная практика.
Конечно не обошлось и без курьёзов, на которые уж очень горазда шоферская братия. Егор старался не поддаваться на провокации, тем более, что работа водителем всегда манила его, более чем кабинетная, и ссориться с мужичками из-за этого не стоило! И курс «молодого бойца» был давно пройден! Вот когда он впервые с благодарностью вспомнил Лёху Гулого, первого трудового наставника! Подначки новых товарищей, выглядели болтовнёй детсадовской.
Через годик, он уже подменял своих загулявших друзей в недалёких поездках, в свободное время. А вот профессионально, он сел за руль, уже после армии. И сразу попал на трассу! Редко кто из сверстников мог похвалиться этим. На дальние рейсы брали водителей со стажем, знающие автомобиль, как содержимое собственного кармана, потому что в дороге, когда ртутный столбик термометра, совсем исчезает из вида, случись неисправность, на раздумья есть минута, не больше! Но сознание того, что кроме тебя эту работу никто сделать не может, делает тебя сильней в десятки раз. Поэтому Егор с радостью променял чистый костюм, на пропахшую соляркой, копотью и пылью дорог, спецовку водителя!
И вот теперь, его снова пытаются усадить в командирское кресло! Осознавая необходимость, он смирился, но не покорился… Правда работать приходилось стоя! Не тащить же из дома мягкий стул? А на автобазовских, долго не усидишь. Только ради такого зрелища, мужики приходили. Выписывали разную ерунду, лишь бы поглазеть, как Егор надувая щёки и морщась от боли, выискивает номер детали в каталоге, аккуратно вписывает его в накладную. В кабинете ещё крепились, а как выходили на улицу, давали волю эмоциям! К тому времени уже все были в курсе, где Егор такой болячкой разжился! И уже через пару дней, по гаражу его звали не иначе, как Ваше Светлейшество! Вот правда в глаза сказать никто не решался, все знали его боксёрское прошлое! Да и не только поэтому. Как ни крути, а теперь запасными частями, распоряжался именно он! Да и подпись начальника мастерских, у него получалась один в один…
И вскоре насмешки сменились подхалимством. Явным или тайным, но Егор оказался к этому не готов. Оказалось, что друзей у него, гораздо больше, чем он думал. И всем были нужны дефицитные детали, даже тем, кто и на ремонте не стоял! Шофера мужики прижимистые, если их «загашники» тряхнуть – гаражный склад, пустым амбаром покажется! Философия одна – пусть лучше у меня пылится, до поры до времени, чем в мороз, на трассе, с рукой протянутой стоять. Поэтому они всеми правдами и не правдами, стремились пополнять свои «закрома», дефицитными железяками, мало чем отличаясь от своих жён, впадающих в лёгкий ступор, попадая в магазин с посудой! И если их порывы сдерживало содержимое кошелька, то мужиков должен был сдерживать Егор. А как это сделать, если он сам из этого же теста? Ведь каждый раз попадая в склад, он ловил себя на мысли, что хочет всё и сразу! Так что понять он мог всех, а вот выполнить …
За последнюю неделю, его пять раз пригласили на день рожденья, два раз на новоселье, а уж просто посидеть за одной – другой рюмочкой – Егор и со счёта сбился. Ох и слаб человек! Так в трудах праведных и прошло это время. Может быть и дальше продолжал «трудиться» новоиспечённый механик на блага родного гегемона, да только на вечерней планёрке, заведующая складом озвучила остатки запчастей, в подотчётном хозяйстве.
Гром среди ясного неба, был бы шорохом упавшего осеннего листочка, когда она зачитала свои данные. Директор автобазы с недоумением глядел на главного инженера, тот на начальника мастерских, а последний, лишь растерянно моргал глазами и недоумевая разводил руками! Вот тогда и грянула катаклизма! На «ковёр» были тут же вызваны все подозреваемые в единственном Егоровом лице, и устроен допрос с пристрастием. А чего там?! Всё было ясно, как Божий день! Злоупотребление положением! Самая мягкая из формулировок! Всё остальное заканчивалось на …ядь, …уй и пожелание даль-него путешествия в п…рекрасное – далёко! Послали даже за начальником отдела кадров, чтобы она принесла трудовую книжку Егора, для того, чтобы руководство, её самолично уничтожило, а обрывки были выброшены в форточку и развеяны по ветру, без права на восстановление! Спасло документ то, что время уже перевалило за отведённые восемь часов рабочего распорядка и вызываемые люди, покинули производство. Тогда решили вновь взяться за непосредственного виновника! Но даже слова последнего, ему предоставлено не было! Он просто был изгнан из кабинетов начальственных, после ещё одного фонтанирующего словесными изысками монолога директора, дабы ожидал решения судьбы своей он, вдали от взоров царственных.
Смех-то смехом, но Егор действительно струсил! Таким разъярённым, директора он ещё не видел – шутка ли, за неделю, автобаза исчерпала полугодовалый лимит на запчасти. Еле сдерживая себя, чтобы не побежать от страха, спустился на первый этаж, и прислонясь к такой же бледной стене, трясущимися руками, достал сигарету. На территории автобазы стояла гробовая тишина, хотя он точно знал – почти все шофера ещё здесь! Весть о собрании разнеслась сразу, как только Егора вызвали! Падающей звездой пыхнула сигарета, а через минуту, уже горящий фильтр обжёг пальцы. С недоумением поглядев на окурок, поискав взглядом урну, щелчком швырнул его туда, лишь тогда заметив внимательно смотревшие на него с десяток пар глаз. Вымученно улыбнулся. Из-за ближайшего прицепа к нему шагнул бригадир водителей – сдельщиков Геннадий:
– Егор, ну чего там? Отгавкался?
– Удивительно точное слово, Семёныч! Похоже – точно, отгавкался! Сейчас «трудовую» в форточку скинут! Казнить, говорят, нельзя помиловать! – процитировал мультик Егор.
– Да… Шухер знатный был! На весь гараж слышно! И что, так всё серьёзно?
– По-моему, даже очень… Растратчик, говорят…
Бригадир крякнув от неожиданности, махнул кому-то рукой. С той-же стороны, откуда пришёл и он, подошло ещё пару человек. Все из его бригады:
– Ну-ка, пошли, мужики, со мной!
– Эх, Семёныч, попадём под раздачу!
– А что, лучше, если парня с работы попрут? За нас ведь попал!
– Может не надо…
– Надо, не надо! Пошли, я сказал! – и загромыхал сапожищами по лестнице. Вслед за ним потянулись и подошедшие.
Помаявшись в одиночестве возле входа, Егор потихонечку заковылял на выход с автобазы. Видеть никого не хотелось, сострадания он не жаждал, на душе было муторно, рабочее время давно вышло, а стоять и ждать у «моря погоды», хотелось меньше всего. О решении административной комиссии можно узнать и завтра, рассудил он, и чтобы лишний раз не «злить гусей», надо просто пойти домой.
Дорога к остановке была под горку, доковылял быстро. А тут и автобус…
Утро и вправду оказалось мудренее вечера! А самым умным – телефон! Он и принёс Егору благую весть – срочно на работу… Пока не появился директор! Включив внутренние, скрытые до поры и времени, резервы организма, он «помчался» в гараж. Город ещё спал, августовский день не начинаясь утром, просто продолжая не слишком тёмную ночь, без разбега включил тусклое дневное светило.
Тепла от него было столько же, сколько и света – самое главное, все поняли – старт дан. Поговорка приезжих – июнь ещё не лето, а август уже – идеально подходила к сегодняшнему утру. Серая промозглость, моросящий туман и желание поплотнее закутаться в собственный воротник, гармонировала с настроением. Как ни странно, минорность того самого настроения, успокаивала и настраивала на благополучие. А тут и ещё один добрый знак – счастливый билет, купленный в подоспевшем автобусе! Несколько раз просчитав цифры, убедился в правильности, неожиданно сам для себя, клацнув зубами, проглотил ни в чём неповинный кусочек бумаги! Дородная тётка – кондукторша, аж подпрыгнула от неожиданности!
– Во даёт! А если контроль? Оштрафуют и тебя, и меня! Охламон!
– Давайте ещё один! – рассмеялся Егор,
– Да хоть пять! – отрывая следующий билет, заулыбалась в ответ тётка, – Смотри, и этот не съешь! Впредь знай, на выходе съедать надо! А так, смотри, тебе ещё один признак – встреча!
– Какая встреча? – не понял Егор, – С кем?
– Примета такая, – пояснила кондукторша, – До и после счастливого билета, следуют чуть менее счастливые, знаменующие встречу!
– Вот как-то не хотелось бы встреч, с утра пораньше… Загнали бы меня сейчас куда-нибудь на делянку, в глухомань тьмутараканную! – размечтался Егор, – Не зря же высвистали в такую рань! Ох и чует моё сердце, добром это не закончится!
Как в воду глядел… Прямо возле диспетчерской стоял автобазовский «Пазик», возле которого ёжась от утренней мороси, позёвывая и почёсываясь стояло несколько человек, бичеватой наружности. Чуть в сторонке стояло начальство из местных – главный инженер, начальник мастерских и пара водителей, собирающихся в утренний рейс. Егор подошёл, поздоровался:
– Вызывали?
– Визивали…визивали… С неподражаемым кавказским акцентом проговорил ожидающий, – Слющай сюда…
Главный инженер был кавказских кровей, человеком эмоциональным, сначала говорил – потом думал, но беззлобным и отходчивым. Жизнь на «северах» у него была долгой, повидал всякого и в людях разбираться научился. Последнее время часто болел горлом, никто не мог взять в толк, что с ним, а голос становился всё тише и тише. Видно накричался в своё время, не первый год в начальстве, а может и простуда простая дала осложнение. Но на умственных способностях это не отражалось.
Так и в этот раз, понимая, что Егор – стрелочник, решил спасти парня. И дело было не в альтруизме – простой, трезвый расчёт. «Загнобить водилу» – дело простое, ума много не надо, а вот что на это другие скажут, вопрос интересный. А уж тем более – парень и вправду был неплохой. Во всяком случае, с рабочей точки зрения…Но и спускать дело «на тормозах» было нельзя, никто не понял бы его, директор в первую очередь. Надо было его убрать с глаз долой, хотя бы на недельку. А потом, он опять с командировок вылезать не будет! Когда ещё о нём вспомнят! Этих «столбов» с делянок – таскать не перетаскать! А тут эта оказия подвернулась, о которой Егору и поведали…
В последнее время, в свете решения партии и правительства, было решено усилить местные животноводческие совхозы, заготовителями кормов в летний период! А проще сказать – направить рабочих на сенокос! Только вот желающих поехать туда не находилось. Добровольно. Ну кому приятно месяц жить в тайге, откуда до ближайшей «цивилизации», добрых полста километров? Терпеть лишения, несоизмеримые с заработной платой за проведённое вдали от семьи, друзей и нормальных условий жизни, охотников было мало. Обычно туда напрашивались отъявленные рыбаки, неисправимые браконьеры и желающие устроиться на более выгодную работу. Бытовала практика – хочешь прибавку к жалованью или получение каких-либо других привилегий, будь любезен в тайгу на сенокос! И косили сочную травушку-муравушку, доктора и кандидаты наук, ведущие специалисты государственных предприятий, простые шофера и почтальоны. Стационарные бригады забрасывались в глубинку на два месяца. Помимо этого, каждую неделю, почти все предприятия города направлялись трудовые десанты на выходные. Сенокос требовал жертв! А вообще – загнать нормального работягу, пусть даже и на выходные, дело почти бесперспективное. Отговорок – масса! Следующим контингентом, отправляемых в «ссылку», были провинившиеся. Вот им и выбирать особо не приходилось – или в тайгу, или «за ворота»! Ну, и эти… Где их взяли?
– Значит так… – повторил главный инженер, – Вот тебе контингент, вижу – не сахар, но и тебе с ними детей не крестить, твоя задача – чтобы не разбежались до Талона! «Фрукты» ещё те! По распределению, нам выделили. С центра реабилитации недавно освобождённых! Народ буйный, мы тут подумали – подумали и решили, выделить тебе в помощь ящик успокоительно! Думается, километров на двести вам хватит! Смотри сам не злоупотребляй! Задача у тебя трудная, но…выполнимая! Главное – без приключений добраться до Талона! Там, сдашь архаровцев бригадиру совхоза по фамилии Лыхман, поможешь обустроиться и домой! Понял? Не вздымай брови, за рулём – не ты! У тебя лёгкий труд! Сопровождать и наблюдать! Пару – тройку дней, и назад! И всё – к тебе претензий не будет! А там, сам смотри…
Егор переступил с ноги на ногу: – Тимур Магомедович, да я и не против! Понимаю – провинился…
– Ладно, давай не будем пеплом голову посыпать! Сделаешь дело, работай смело, как говорится!
– Вопрос, автобус меня ждать будет?
– Не борзей, обратно доберёшься на «перекладных»!
– А командировочные?
– Ага! И ключи от квартиры, где они лежат? От мёртвого осла уши! Егор, ты меня ни с кем не спутал? Марш с глаз долой! Иди, вон, знакомься… Разговорился…. Я ему в шесть утра командировочные побегу выдавать! Рублей сто, вот дам, на харч. Купишь по дороге…
Парень понял, что разговор окончен, за деньги расстроился – с финансами были проблемы, на днях должна была быть зарплата, он на неё рассчитывал… Подошёл к переминающимся на утреннем холодке:
– Привет, работяги!
В ответ, в его сторону полетел мастерски сделанный плевок, сквозь сомкнутые зубы:
– От работяги слышим!
Егор смутился, ему конечно приходилось сталкиваться с хамством, но вот так, с первых секунд знакомства…
– Слышь, попкарь, ты чьих будешь? Обзовись! Случаем не из «цветных»? А то сразу удавку себе мастырь!
Обернувшись, он увидел, что и главный инженер, и водители, стоявшие рядом с ним, наблюдают, поэтому сделал вид, что не расслышал, а продолжал подходить к этой гоп – компании. И уже подойдя вплотную, резко, без замаха ударил плюнувшего! Почему плюнувшего? А чёрт его знает. Наверное, ближе всех стоял. Тот отлетел к своим друзьям, ударом он был сбит, но не упал, был поддержан! А Егор не давая ни одной секунды на размышления, шагнул ещё пару шагов вперёд, схватил за ухо, того кто первый подал голос. Ну а вот этого – точно, никто и предположить не мог! А второй рукой, он влепил в прямо стоящего перед ним, ещё одного бугаину! Вот тот уже упал, так упал – врезавшись в борт автобуса, как пилот – камикадзе, на Пёрл – Харборе, в авианосец! С руками у Егора был полный порядок, а вот с манёвренностью были проблемы!
– Э, ты чё творишь?! – заверещал тот чьё ухо было ещё в цепких пальцах!
– Начальник! – Загомонили и остальные,- Ты где этого обезбашенного выписал?
– Обезбашенным, братан, по-моему, сейчас будешь ты! По ходу, бестолковка твоя, сейчас треснет у меня в руках!
За свои двадцать пять лет, редко кому из парней, удаётся не подраться по-настоящему. Так, чтобы с выбитыми зубами, расквашенными носам, лилово – жёлтыми разводами на лице! И не на ринге, под присмотром добрых рефери, а вот так, до смертного боя! До хрипоты в глотке, когда кровь заливает глаза, ноги трусятся от боли и усталости, а дух крепчает! Тросами канатными становятся жилы, вспухшие на руках и висках! Этот миг и называется – жизнь. Кто не сломался – будет жить, где угодно – «на зоне», в тайге и на ночных улицах обезлюдевшего города. Да ещё и за товарища вступится, если надо! А тут? Плюнули, нахамили, да ещё и перед начальством хотели «опарафинить»! Нельзя такого спускать! Не отпуская верещавшего, переступив через упавшего, Егор ввинтился в автобус! Такого поворота, уже не ожидали не только эти оборванцы, а и наблюдающие! За ним туда же, начали ломиться бродяги, оставшиеся на улице, но там он был один на один, пускай и с каждым! Что такое бой в ограниченном пространстве, слыхивали? Так что, когда подоспела помощь, все пятеро хануриков уже лежала мордами вниз! Главный инженер только руками развёл:
– Ну, удивил! Не часто на такое можно поглядеть! Что дальше, господа присяжные заседатели? Мы поедем сегодня хоть куда-нибудь, или уже нет?! Слышишь ты, легкотруженник? Мне теперь-то что с ними делать?
– Ничего и не надо! Консенсус мы уже установили, самозванцем нам не надо, командиром буду я! Вы сказали сопроводить их к месту отбывания почётного звания «сенокосчик», за это мне будет объявлена амнистия, так?
И увидев жизнеутверждающий кивок своего начальника, продолжал,
– Поэтому, мы наверное, сразу и тронемся! А? Как, «тимуровцы»? – и сразу сам расхохотался, ну надо же какая игра слов получилась! Тимур Магомедович привёз работяг, так тому и быть – «Тимуровцы»!
– Вы там ещё что-то говорили о социальном обеспечении трудящихся в виде ящика поллитровок?
– Ты особо губы не раскатывай! Это не тебе, а им…. Я слово дал!
Возразить было нечего, Егор знал, если начальник слово дал – дело верное. Он выбрался из автобуса, в котором и проходили дебаты.
– Ты чего огорчился, Мясников? Прибудешь благополучно обратно, лично чарку поднесу!
– Чего мне огорчаться? Сказали – поглядим! А что, можно благополучно и не вернуться? – уже на ходу спросил он,
– Пойду у себя в машине хоть шмотку какую возьму в дорогу, а то как Чацкий! В сюртуке и шортах…а галстук забыл!
– Каких шортах? – не понял начальник,
– В которых, как юный пионэр, по первому зову партии, примчался на работу!
– А….шутишь… – успокоился Тимур Магомедович, – Ну шути, шути! Володя, заводи – обратился он уже к подошедшему с опаской водителю автобуса, – Увози их пожалуйста побыстрей с глаз моих! Скоро начальство прибудет, а здесь – Белорусский вокзал!
– Постой, паровоз, не стучите, колёса, кондуктора на борт возьми-те! – ковыляя к автобусу, успел огрызнуться Егор, – Вот, кентяра удружил, вот сходил на рыбалку! Ну, Юрка, погоди!
Тяжело вздыхая, «пазик» карабкался на очередной перевал трассы, ведущей к затерянному таёжном посёлку Талон. «Тимуровцы» мирно посапывали, развалившись на автобусных сиденьях, после вынесения приговора очередной «белоголовой». Памятуя наказ начальства, Егор старался экономить «наркоз», выдавая очередную порцию только тогда, когда нытьё «работяг» становилось совсем уже невмоготу. Хлобыстнув по полстакана, они угомонялись на некоторое время. О том чтобы закусить, разговора не было, но как известно, пьющий едящему не товарищ, поэтому и водителю, и Егору всё сильнее хотелось и себя родненьких побаловать.
На полу в салоне стояли и тушёнка, и сгущёнка – это ещё на автобазе облагодетельствовали. При выезде из города, в последнем магазинчике, прикупили с десяток булок хлеба, целую коробку грузинского чая, макароны, специи – короче, всё то, что может понадобиться в далёком походе, дней этак на двадцать! Получилось столько, что даже вспотели таская. Попробовали усовестить потенциальных потребителей купленного, ага, не тут-то было! Кроме заветных поллитровок их мало что интересовало. А уж тем более еда, ну может быть, только что в виде закуски… Да и той они не злоупотребляли, больше налегая на «курятину» – знаменитые папиросы «Север»! Переехав через мостик небольшой речушки Окса, свернули с дороги:
– Ну чего, война-войной, а обед по распорядку?
– Какой к чёрту распорядок? До обеда ещё, как до Парижа раком, а жрать хочется, как из ружья!
– Костерок делать будем?
– А как же! Надо же какой – никакой похлёбки сварганить! Да и чайку сгоношить! Следующая остановка, дай Бог, на переправе будет, а там кто его знает, получится горячее похлебать или нет…Давай «тимуровцев» разбудим, пусть хоть дровишек малость натаскают.
– Пусть спят, от греха подальше… Разбуди – сразу водки требовать начнут. Чего нам – пару полешек…сами наберём…
И правда, по берегу речушки было полным-полно сухих веток и дровишек, размером поболее. Стараясь не брать крупные и мокрые, управились минут за десять, а ещё через пяток, уже и огонёк под котелком весело потрескивал.
Рецепт супчика под названием «полигонный», был навеки сохранён в памяти детства, в котором он, Егор, приходя к матери на работу, стараясь подгадать именно к обеду, с удовольствием уплетал «шедевр кулинарии» приисковой столовой. Они жили тогда в далёком колымском посёлке, так глубоко в недрах, что город Магадан казался центром вселенной. И привозили на обед, в металлических алюминиевых термосах, тот самый супчик, приготовленный из сухой картошки, сухого лука, мясных кубиков и настоящих макарон, носивший гордое название смысла всей этой затерянной жизни, «полигонный»!
Ведь весь посёлочек тот, был один сплошной полигон, на котором добывался самый нужный Родине, полезный ископаемый. Так что с минимумом затрат на кулинарные фантазии, было изобретено блюдо, соответствующее всем нормативам и гостам. И вкусное, между прочим! Правда, по прошествии многих лет, с кубиков мясных перешли на тушёнку. Ох и лучше стал жить народ… Некоторые порой даже перебирали – с говяжьей делать или со свиной?! Да и сухой картошки с луком не сыщешь – нет, однозначно, лучше жить стали!
Затратив на обед час с небольшим, двинулись дальше. Но это для Егорки, было делом привычным, «наматывать мили на кардан», независимо от времени суток, а вот Володьке, водителю автобуса, после обеда захотелось подремать. Да настолько захотелось, что Егор пару раз окрикивал его во весь голос, когда голова начинала явно склоняться к рулю! В конце концов, окончательно встали на одном из подходящих участков:
– Всё, не могу дальше! – взмолился автобусник, – Надо покемарить часик, пока беды не случилось!
– Да-а-а, братка, не взял бы я тебя в напарники! – пригорюнился Егор, – Полдня не проехал, а уже дрыхнуть намылился! Эка ты пригрелся на улицах городских! Час спишь, два стоишь, а зряплата идёт! Да тебя на сдельщину – ты с голоду ноги протянешь! Что с тобой делать, спи! Пойду погуляю.
«Тимуровцы» тоже вышли из автобуса размяться: – Братан, а далеко ещё «пылить»? В смысле, по времени?
– По времени – далеко, по километражу – не очень. Мы проехали всего-то километров с тридцать. А полторы сотни пилить. Трасса тяжёлая для этой «зажигалки», – Егор с пренебрежением кивнул на понуро стоящий «Пазик»,
– Не привык он к таким дорогам! Что он, что «водила» евоный!
– Ну дык садись, да сам «поливай»! – захохотал один из бродяг, – Нам наливай, а сам – поливай!
– А чё, в натуре! – поддержали его «тимуровцы», какая разница кто рулит?
Ну не объяснять же им, что у него – «лёгкий труд»! Очень сильно сомневался Егор, что они поверят в его подорванное здоровье… Услыхав предложение, загомонили и остальные:
– Командир, ясен пень, двигай за баранку, а водила если начнёт бузотёрить, мы ему вмиг салазки завернём!
Первый бойцовский был у Егора уже давно прошёл, он прекрасно понимал, что ехать в тайгу и скандалить, дело гиблое. Как известно, в тайге медведь и за прокурора, и за настоятеля… Дадут по темечку и пожаловаться некому будет, кроме Косолапова. Поэтому и не торопился с ответом. Опыта езды на автобусах у него не было никакого. Но он прекрасно помнил заповедь настоящего водителя, которая гласила, что он должен уметь ездить на всём, что движется, а после пяти минут известных стараний – и на том, что в принципе никогда и не двигалось…
– Ну чего ты межуешься, кишка тонка? – стараясь задеть за живое наседала гопота.
– Ладно вам, разговорились…А если я вас угроблю? Это ж мне надо будет на кривой сосне повеситься! Да и в путевой лист я не вписан, – продолжал выдумывать причины Егор. Ну как им объяснить, что травма у него…седалищная…
Выручил Володька – автобусник. Выйдя из автобуса, где он крепко спал на капоте двигателя, пока шли дебаты и прикрывая рукой раздирающий зевотой рот, предложил:
– Правда, Егорка, попробуй! Ты такие шаланды по трассе таскаешь, неужели с «пазиком» не справишься?
– Ты забыл, отчего я здесь оказался? Да и с путёвкой как?
– А чего тебе путёвка! Когда в последний раз на трассе инспектора видел? А на переправе я сам сяду. Ты ж на «газоне» ездил? Тут всё так же. Я ж говорю – попробуй…Фуфаечку подложим, – попробовал «смягчить» суровую прозу Володька.
– А нет – давайте я поеду. Только вы меня развлекайте, чтобы не уснул! Песни петь будете?
– Ага! Может тебе ещё и сплясать? – сразу откликнулись «сидельцы»
Стараясь особо не выкручивать свой сустав, Егор полез на водительское место. Да…это тебе не кабина лесовоза! Сидишь зажатый между мотором и дверью, рычаг переключения передач где-то под правой коленкой, левой упираешься в переключатель поворотов… Разберёмся потихонечку… Повернул ключ в замке зажигания, мотор загудел, братва полезла в салон.
Володька пристроился рядом, на кондукторское место. Правильно, там и поспать можно, нужно только чуть-чуть вперёд податься, и храпи на здоровье. Прислушался к ощущениям – нормально. Главное, чтобы ухабов было поменьше. Первые пару километров осторожничал, тянул на второй-третьей, потом дело пошло резвей. Братва, притихшая было, снова загомонила, потянуло дымком. Закурил и Егор. Володька особо и не переживая, почти сразу полез на капот двигателя, не успев приклонить голову к свернутому скаткой одеялу, начал насвистывать носом одну из арий «Спящего красавца». Покатили…
«Тимуровцы» особых хлопот не доставляли. Егор дал им на «откуп» пять бутылок водки, честно предупредив, что до конца дороги больше им ничего «не отломится». На удивление, особых споров это не вызвало. Постепенно власть, в этой «дикой» бригаде, сконцентрировалась в одних руках. Седой, невзрачный мужичок-с-ноготок, оказался этаким серым кардиналом. Ни разу не повысив голос, он каким-то образом сумел прекратить нездоровые брожения внутри коллектива. Гопота успокоилась, видимо поняв – попала собака в колесо, пищи, но беги! А тут и бежать никуда не надо. Сиди и жди! А чего – дело привычное…в смысле, сидеть…
Пару раз просили остановить. «Бугор» – такое погоняло присвоили седому, с присущим «сидельцам» юмору, объявлял очередную «охоту на тигров»! Поначалу Егор переживал – а ну-ка разбегутся! Но они же и объяснили: – А куда бежать? А главное зачем?
После лагерных харчей и строгих порядков, нужно было прийти в себя, жирок нагулять. Самое главное – надо было получить документы! Со справкой об освобождении, в Магаданской области, долго не проживёшь. Отправят вновь на лесосеку! А туда особо никому не хотелось.
Поэтому тихо и мирно доплелись до переправы через Яну. К тому времени и Володька проснулся, хотя по всем приметам пора было ложиться спать, время было к полуночи…
Совхозная управа, как и водится, находилась в самом центре посёлка. На вновь прибывшую делегацию, местные внимания особого не обращали – в сезон здесь кого только не увидишь. Поэтому не дождавшись ковровой дорожки с хлебом-солью, Егор сам пошёл внутрь. Походкой бывалого матроса, всё-таки натрудил он свой нерв седалищный, долго рыскал по длинным коридорам, пока не упёрся в застеклённую дверь с вывеской «приёмная». С известной опаской притормозил перед ней, успев подумать:
– Рановато заявились, что ли?
Но судя по крикам, доносившимся оттуда, руководство совхозом было на месте в полном составе. Обороты речи удивительно напоминали родную автобазу, даже паузы между междометиями были те же!
– Может и родня какая нашего директора, здесь работает – успел ещё подумал Егор, как дверь выстрелила стеклянным дребезжанием и из кабинета пулей вылетел невысокий мужичонка, весь в бороде, больших очках и вспотевший, будто только что из сауны. Только вместо веника, прижимал он к себе, как самое дорогое, здоровенный портфель с оторванной ручкой. Подгоняемый попутным напутствием вышестоящего руководства, бородатый пронёсся мимо Егора, явно с намерением выполнить продовольственную программу, поставленную партией не за три, а за два года!
– Простите, а вы не подскажите, как Лыхмана найти? – уже вслед, спросил его Егор.
Тот, только рукой махнул…видно торопился очень… Наверное, в нужное место послали!
Вздохнув поглубже, снова взялся за дверную ручку,
– Лыхман, это я, – донеслось с конца коридора, – вы от Тимура Магометовича? Не надо туда ходить, мы вас ещё с вечера ждём, пойдёмте со мной…
Не успев удивиться неожиданности встречи, пришлось удивиться, куда больше! Оказывается, посёлок Талон, был не последней точкой их путешествия. Памятуя просьбу руководства автобазы, совхоз выделил вновь прибывшей бригаде, особо урожайный участок сенокосных угодий. Только вот находился он на острове, название которого не могло присниться и в страшном сне – Улухтур! Даже от самого названия, веяло затерянностью в диких мирах! Невольно проводились параллели с известной книжкой академика Обручева.
Накануне, Егору как специально, попалась под руки книжка Вячеслава Пальмана «Кратер Эршота». Вообще, Егор любил читать, особенно о севере. А несколько книг, среди них «Карьера Русанова» и «За линией Габерландта» были особо почитаемы. Поэтому увидев на полке библиотеки ранее не читанную, но знакомого автора, тут же ухватился за неё. Книжонка оказалось для ребятишек, но уж больно интересная, читалась на одном дыхании и повествовала, ни много, ни мало о приключениях в колымских дебрях! Прочитанным не терпелось поделиться, а с кем? Вот и декламировал он дорогой, дремящему Володьке.
Потом и Бугор поближе подсел, а позже и ещё пару человек интерес проявили. Так что, нескучно ехали. И тут – здрасьте! Когда узнали, что добираться туда надо ещё пару часов на моторной лодке, даже у невозмутимого автобусника, изменилось лицо. Всё по законам жанра! Интересно, может на острове том, и мамонты водятся? И затерянное в лесах, племя первобытных аборигенов…и дочь вождя…красавица…
– А почему Улухтур, а не Земля Санникова или остров Святого Лаврентия? – едва проглотив подступивший к горлу ком, только и смог выдавить из себя обескураженный Егор.
– Да по большому счёту, какая вам разница? – возразил Лыхман, – Угодья там заливные, травы – в пояс, быстрее план сделаете, быстрее домой поедете! Гвозди сейчас подвезут, рубероида пару рулонов кинем – и вперёд!
– Чего сейчас подвезут?! – с нарастающим негодованием спросил Бугор, – Начальнички, вы часом ухи не объелись? Слышишь, ты, кучерявый, – обращаясь к Лыхману, наступал «тимуровец», – Какие на хер гвозди?! Мы к тебе что, коровники мастырить заявились? Ты на нас глянь! Мы чего, на шабаёв смахиваем?! Про стройку «базара» не было! С нами поедешь, сам будешь молотком наяривать! А то ещё и кухарить! Ни фига себе – клуб весёлых и находчивых! Чего ты молчишь, Жора? – обращаясь уже к Егору, продолжал «бугор». Жорой, с молчаливого согласия Егора стали звать все «тимуровцы».
А тот и впрямь стоял, не зная, что возразить. Мысли путались, скакали, налетая одна на другую, но путёвого ничего на ум не шло.
– Надо в автобазу позвонить, – выдавил он из себя, – может посоветуют, чего… – выдавил он из себя.
– Чего зря время тратить? – ответил Лыхман, – Всё уже договорено. Сегодня всё утро, только и делаем, что разговариваем. Тебе велено передать, чтобы сам на острове осмотрелся, обустроил людей, показал, что и как. Через день – другой, моторку за тобой пришлём! Этот остров мы вам и держали. Мне вон с утра в честь чего головомойка? Из-за вас! Трава-то перестаивает! Ещё день-два, а потом под ветром ляжет и чего с ней делать? Или дожди зарядят! По-хорошему, вы вчера ещё, должны были первый прокос сделать! Начальник управления связи, специально просил, чтобы вас направили подальше от посёлка. Мол, контингент, специфический, чтобы потом претензий не было, выделить вам участок получше и подальше! И на счёт гвоздей…чего вы возмущаетесь? Мне кажется в домике, который вы сделаете из листвяка, будет гораздо лучше, чем в палатке. Я не думаю, что надо много ума, чтобы сколотить несколько деревьев и жить в приличном жилище, чем ютиться в продуваемой и промокаемой палатке? Нет, если вы против, берите палатку… – Лыхман сняв круглые очки, начал старательно протирать их, изображая из себя оскорблённую невинность.
На это возразить было нечего.
Егор с Бугром пошли стоявшем возле автобуса остальным «тимуровцам», куда те отошли, чтоб не «путаться под ногами», да заодно и по стакашке «принять на грудь». Как раз под утро, пятую откупорили. «Бугрову» пайку налили и на ступеньку автобуса поставили, себе по чуть-чуть плеснули, чувствовали ответственность момента. К концу рейса уже успели несколько раз почувствовать на себе его тяжёлую руку. Но никто не роптал, признавая лидерство. Впервые Егор взял протянутый ему стакан. Наверное, и налили, зная на сто процентов, что он откажется, смеха ради, с «горкой», так чтобы выпить не пролив, было невозможно! Не тут-то было!
– Эти «примочки», мы ещё в школе проходили! – подумал Егор. Взяв не дрогнувшей рукой стакан, «ахнул» его почти одним глотком! Братва одобрительно загудела, а Бугор, многозначительно вновь взглянул на пустую посуду. «Разводящий» вновь взялся за бутылку, но Егор перевернул стакан верх дном, давая понять, что ему достаточно. Надо было принимать решение. Лыхман, дипломатично отвернулся, ожидая дальнейших действий.
– Ну что, командир? – спросил Егора Бугор, – Будем траву косить или «косить под непонимашку?» Чего думаешь?
– Да я вот и думаю, с каких дел я в косари попал?! У меня приказ был вас доставить. А теперь выходит, что и я в «тимуровцах»?
– Ну ты сам всё и сказал! Чего тут добавить?! – хохотнул Бугор.
Вы когда-нибудь ездили на лошади без седла и к тому-же без всякого опыта? А верхом на камнедробилке не пробовали? Ну или спускались с пятого этажа на ж… задней точке? Нет? Ну тогда вы никогда не поймёте прелесть плавания на плоскодонной «казанке» по колымской реке!
Волна бьёт в дно так, что зубы клацают не переставая, позвоночник давно бы высыпался – не дают две пары штанов, крепко подпоясанных солдатским ремнём! Мотор орёт – не слышишь собственных стонов, а в лицо без конца плещет холодными, колючими брызгами. Шли вверх по течению, поэтому держали «полный газ». По-другому было никак, иначе плелись бы сутки. Больно Егору было непередаваемо! Он и на лавке, называемом сиденьем, держась обоими руками за края, сидел. И на днище лодки сползал, но быстро пересел обратно – там воды по щиколотку плескалось. Пробовал даже примоститься в позе «пьющего оленя» – но манёвр в лодке ограничен, его перемещения могли закончиться за бортом. Попутчики видя его мучения, выделили ему отдельную скамейку, где он и елозил, под сочувствующие взгляды – к тому времени пришлось уже рассказать о причинах «лёгкого труда». Странно – даже тени насмешки ни в ком не углядел. Каждый удар волны, выбивал из него очередную порцию не нормативной лексики! Хорошо хоть брызги в лицо – пойди, разбери от чего оно мокрое. Да что там лицо – через пол часа, мокрые были все и насквозь! Не помогли и прорезиненные плащи, которыми снабдили всех работяг из совхозных закромов. Много чего оттуда выдали им. И гвозди те треклятые, и рубероид – язви его в селезёнку, несколько мотков крепкой верёвки, пара ножовок, двуручная пила, молотки, скобы стальные, литовок то бишь кос, ежели по-русски, с десяток, брусочков для их заточки с пяток штук. Не дали только ручек для этих самых кос! Сказали, что в лес едете, там на свой вкус, сколько хотите и настрогаете! Ага! Ещё бы показали, как это делается, цены бы им не было! Шли на двух лодках, оказалось столько всего нужно взять, что впору и третью было брать, но не было… Палатку Егор всё же выпросил – мало ли что там с домиком этим?! А с палаткой…будет надежда и домиком заняться!
Когда вот-вот на обоих посудинах уже должен был вспыхнуть бунт, подняться пиратский «Роджер» и взят курс на остров Барбадос, вместо какого-то Улухтура, моторки свернули с основного русла в одну из проток и по тихой заводи, скользнув по гладкой воде, ткнулись в заросший высокой травой берег. С минуту сидели в тишине, не веря, что путешествие подошло к концу. Скрипя всеми частями тела, как железные дровосеки, заржавевшие от непомерной влаги, начали высадку на этот «необитаемый остров», ничуть не ощущая себя последователями Жюля Верна. Очень хотелось тёплой водки и…под ватное одеяло…даже одному!
Ликованию не было предела! Как малые дети, здоровенные бугаи резвились на берегу, куда поначалу еле выползли после водного путешествия. Но тёплое солнышко и отсутствие рычащих, трясущихся на волнах этих проклятых моторных лодок, быстро сделало своё дело – жизнь снова становилась прекрасной!
Дело было уже под вечер, но об этом мало что напоминало. Всё также ярко светило солнце, воздух был наполнен ароматами таёжного леса и звенящей тишиной. Хотя…звенящей, тишина может быть где-нибудь в Поволжье или на Кубани, а здесь, тишина звенела от комаров! Возле реки о них никто и не вспоминал, но только-только удалились от неё, они выскочили из засады, как конница Будённого! Но комары была лишь малая часть неприятностей, в основном досаждал гнус.
О, это отдельная песня! Недаром самых гадких людей называют гнусами! От этих бестий вообще спасения не было. Вот злыдни! Они забирались под одежду, в волосы, уши, забивали глаза, а стоило открыть рот, как они немедленно были и там! Комары по сравнению с ними были просто добрейшими существами. Поэтому свидание с природой пришлось ненадолго отложить и срочно вернуться на берег, где с воды тянул свежий ветерок, да и вещи выгрузить – лодки надо было отпускать. «Ездовые» терпеливо ждали, когда пассажиры вкусят первый восторг твёрдой почвы под ногами.
С самого начала путешествия, капитаны маломерных судёнышек, казались настоящими сфинксами, этакие замороженные «тутенхамончики», которых не касалось абсолютно ничего, кроме своей работы. И трубки. С этим раритетом, было такое ощущение, померло по крайней мере, пару поколений! Егор за всё путешествие несколько раз обращал на них внимание – ни брызги, ни колющий ветер не мешали им регулярно попыхивать чуть заметным дымком. Невозмутимость – одна из основных достоинств местного населения. Будь ты каюром или лоцманом, пастухом-оленеводом или охотником-промысловиком – прищуренный взгляд, тонкие, узкие, всё видящие глаза, обветренная, дублёная всеми ветрами и солнцами кожа, и конечно трубка-носогрейка! И бесконечное терпение… Вот и сейчас. Вернувшись на берег, они застали своих каюров, мирно беседующих друг с другом возле маленького, но дымного костерка, сооружённого из нескольких веток, над которыми пускал пар крошечный котелок.
Первым делом достали накомарники и банки с репеллентами, к которым поначалу отнеслись без должного уважения. Натёрлись, намазались, побрызгались под насмешливыми взглядами лоцманов, которые если и пользовались этими снадобьями, то только в промежутках между набиванием трубки табаком или перед сном. Потом уже взялись за груз. Лагерь решили ставить здесь же, возле реки, а с домиком не торопиться – лучше пройти до покоса лишнюю сотню метров, чем быть сожранными комарами с гнусом заживо, в густых зарослях тайги. Надо осмотреть свои владения, а уж потом принимать окончательные решения.
К удивлению Егора, «сачков» в бригаде не оказалось. Работали все, быстро и слажено. Как только последняя поклажа была перенесена на берег, каюры засобирались. Мужики попросили их не тушить костёр, уж больно в грамотном месте они его расположили – на песчаной косе, под высоким берегом. Что в лес за дровами, что на речку по воду – несколько шагов! Попрощались быстро, особых тем для разговоров не было, да и поторапливаться было нужно, что тем, что другим. И домой далеко, хоть и по течению, и вечер скоро, хоть и совсем темно не становится, но ночлег всё равно готовить было надо – день был нелёгкий.
Как не хотелось есть, первым делом решили поставить палатку. «Тимуровцы» оказались калачами тёртыми, особых проблем возня с палаткой ни у кого не вызвала. Как-то сами собой распределились обязанности. Егор оказался «на подхвате», то топор подай, то верёвку подержи. Через пол часа, теремок оказался готов. Срубив в орешнике пару стволов, соорудили и рукоятки к косам, нырнули в лес и уже через мгновенья послышалось мерное «вжиканье», а ещё через несколько минут, на расстеленной плащ-палатке, вывезли из леса, маленький стожок обалденно пахнущей травы, которую сразу в палатку и заволокли! Сверху застелили той же палаткой. Перина была готова к употреблению! Можно было и об ужине подумать. Егор показал свой рецепт знаменитого супчика, чем особо никого и не удивил – народ подобрался бывалый, «материком» не балованный, всякое едали…
За ужином не грех было и по маленькой пропустить, без всякой спешки, по-людски, с подобием тостов, под разговоры «за жисть», где наконец и познакомились, как и полагается, с претензией на официальность, с рукопожатиями, перечислениями имён и отчеств. Не такими уж и упырями оказались «тимуровцы». Сидельцы конечно знатные, «ходок» у каждого – за глаза, но в «блатари» никто не выбился. «Мужики» – что в «зоне», что по жизни. Сами признавались, что сесть стоит только первый раз, потом попробуй остановись! Знаменитое «украл, выпил – в тюрьму!» – в жизни имело точное место! На работу не берут, потому что судим, а жить надо. А как? И напрасно Егор надрывая голос доказывал, что в «жизни всегда есть место подвигу», работяги посмеивались над ним, но не злобно. Чего и на кого злиться? Один вот только уж больно «доставал», Вадим – из молодых, с яркой наглинкой в глазах, дерзкий, ему слово – он два!
– Вот ты, передовик производства, да?
– Ну…да… Был.
– А кукуешь вместе нами! Ты ж ещё поди и член ВКПБ?
– Упаси Бог!
– А чего так? Безыдейный? Али нигилист?
– Ни фига себе какие слова вы знаете!
– А ты думал мы только по матерному лаяться умеем? – вступил в разговор самый пожилой из «тимуровцев» – Степан Тимофеевич.
Егор почему-то думал, что с ним будут самые большие проблемы. Из-за возраста. Оказалось, он пахарь, каких поискать. Ни минуты без дела. Косить взялся – за пять махов ушёл вперёд на десять корпусов! И за дровами, и по воду, и палатку ставить помогает, и кашевару советы даёт. «Бугор» – помладше, но только по годам, житейского опыта может и поболее будет. Крученый, как хвост у поросёнка, на одном месте не уделаешь, всё время перетаскивать надо! Самым умным, однако, Василь Палыч был. Энциклопедия ходячая! Со всеми вопросами к нему обращались, и ни разу он «не знаю» не ответил.
Егор его прямо спросил: – Откуда такие познания?
– А я во всех пяти «ходках», в библиотеке «подъедался», – без тени смущения сказал он, – Я читать люблю, а работать не очень… – под хохот мужиков закончил он.
– Как же в эту бригаду попал? – тоже смеясь спросил Егор.
– Да кто моего мнения спрашивал? Мы все здесь впервые увиделись. Нас со всей Колымы в Магадан перевели по окончании сроков. Сейчас же перестройка! Просто так нас не отпускают, только через реабилитацию. Мы должны проникнуться трудовым подвигом народа и принять посильное участие в…строительстве новой жизни! Вот только для кого – ума не приложу! Для коров, что ли?!
– Почему же для коров? – удивился Егор, – Сено для коров, молоко для детей!
– Прокурорских? – встрял Вадим,
– С чего ты взял? – Не понял Егор, – Да хотя бы и их?! Дети тебе в чём виноваты?
– Потому что из них прокурорчики получатся.
– А из твоих детей, стало быть, воры получатся? Так что ли? – вступился за Егора Бугор, – Вот если бы у меня были дети, я не хотел, чтобы они пошли по моей дорожке.
– А кем у тебя будут дети? – не унимался Вадим,
– Да по ходу, у меня их уже и не будет…Мне этой осенью полтос стукнет! Какие дети? А воспитывать я их как буду? На лук мандро, на козу падла? В уме я красиво всё излагаю, а как говорить начинаю с нормальными людьми, не могу себя остановить, «фенечку» пропихиваю! А матюкнуть, такую лярву как ты, вообще одно удовольствие! А выведешь меня, вот при всех говорю, я тебе язык гвоздём к лиственнице приколочу! Веришь? – под общий смех спросил он у Вадима.
– Ты как Солженицын, книги пиши! – вступил в разговор неприметный мужичонка, отзывавшийся на Кнута. Он всё время держался особнячком, тоже в годах, лет за сорок, крепенький такой, правда лысый, как глобус!
– Вот на бумаге и будешь мысли излагать по умному!
– А кто тебе сказал, что Солженицын умный?! – неожиданно разозлился Палыч, – Дерьмовее человечишка я ещё не встречал!
– Вы что, встречались? Слились в один вопрос несколько голосов,
– Бог миловал! Уж не знаю в каком году он последний раз «откинулся», знаю только, что если бы комбайнёр ставропольский к власти не пришёл, хрен бы кто его в Союз пустил! Голимая, брехливая кобелина!
– Во! Ты и до «меченого» добрался! Этот тебе чем не угодил? Вона – амнистия за амнистией! А вам чего товарищ, опять наша власть не нравится? – кривляясь подначил Палыча Бугор.
– И ты веришь в его реформы?! Знаешь, у моего деда, ещё до революции, был бордель. Так вот, когда у него плохо шли дела, он менял ****ей, а не переставлял кровати! Меркуешь к чему я?
– Может тебе и виднее, с высоты прожитых лет, спорить не берусь. Скажи, чего ты напраслину на честного фраера катишь, Палыч? Это я опять о Солженицыне, он хоть и масти не воровской, политический, но не ссученый, и не из пидорков. Они чего то с Гуталином ещё во время войны не поделили!
– Точняк! Грузин всю Рассею «колючкой» опутал! Если кто и без-предельщик – он из первых! – зло проговорил Вадим.
– Ты Сталина не тронь! Мы все – вша лагерная! Если бы не он, где бы ты сейчас был? Или я! Может быть, также сено и косил, только вопрос – на кого? И на каком языке, тебе всё это объясняли!
Жестокий? Да! Но разве с нами можно иначе? Вот сейчас тебе лично волю дай, ты же как тот Солженицын всех грязью обольёшь и карманы вывернешь! У тебя на морде всё написано! Хоть одна «ходка» у тебя есть путёвая? Все фраерские, бытовуха галимая! А я чем лучше?! У меня на фронте пятеро братьев сгинуло! Это я один рас****яй! Как же – самый младший в семье, с меня пылинки сдували! Все на фронт, а мне бронь. Как на третьего похоронка пришла, мать и померла, а батя, хотя ему в то время уже за семьдесят было в ездовые на фронт ушёл! На меня младших оставили! А я что? Через полгода и сел!
– А за что?
– С завода подшипник вынес.
– И за это срок?!
– Завод-то, оружейный! Поди, докажи, зачем слямзил!
– И на какой член, тебе тот подшипник облокотился?
– Нож хотел сделать. Там сталь классная была. А меня вломил кто-то. Из своих же! И вломил, сука! Время такое было – сучье. Прямо на проходной и взяли. Хотели под трибунал, война ж, но пожалели. Гражданским судили. Но всё равно, на пятерик в цугундер.
– Подожди, подожди, Палыч! Чего ты так волосья на себе рвёшь? Через чего ты так Солженицына-то не любишь? – спросил Егор.
– Что он, баба, чтобы я его любил? Я его презираю! И его счастье, что наши дорожки в «зонах» не пересеклись!
Мне наша власть хорошего мало сделала. Но и я её не жаловал. Но никогда, слышите, никогда и нигде не говорил, что у нас страна херовая! Какой народ, такие и правители! Всё оттого, что мы не привыкли в зеркало смотреться, прежде чем начнём другого грязью поливать. Сами как черти рогатые!
– Тормози Палыч! За чертей и ответить можно! – начал «наезжать» на него оскорбившийся и посмурневший Вадим, – Ты если хочешь рассказать, говори, но базар фильтруй! Я конечно не в такой уважухе, как ты, но не посмотрю на твои года, салазки тебе заверну! По делу говори, про этого писаку. Чем он тебе не потрафил? Он по какой статье чалился?
– Ты на меня хлебало не раскрывай! Я за каждое слово своё ответ держать могу! Я тебе лично предъявил чего? Нет? Ну и нишкни! Голос у него прорезался!
– Ты и взаправду, Василь, не хипишуй! И ты, Вадик, сядь и не баклань! – Бугор решил навести порядок в своей артели…
– Давай, начал, так доскажи! Затравил и прикусил жало, разматывай, кто кого и где парафинил в застенках! – подсел поближе Тимофеич, – Я такую бодягу уже слыхал разок. Я тогда на Талой чалился, там и вольную получал. Ну и сидели мы как-то раз честной компанией, обмывали справку. Вот один «духарик» и разговорился про этого вражину.
– Ничего не пойму! – помотал головой Егор, – Какой же он вражина? Он пострадал за свои убеждения!
– Сынок…. – усмехнулся Василий Павлович, – сколько ж тебе годов? Тридцатник разменял? Ну, я так и думал, – увидев покачивание Егора головой, – Тебе лет столько, сколько я отсидел, а может и меньше. Вы ж в курсах, что я в библиотечках почти все сроки подъедался? – обращаясь ко всем спросил он, – Так вот, один раз, уж не знаю почему, попала к нам газета. На аглицком. Наверное специально кинули, на самокрутки, может конечно и по недосмотру. Вертухаи ведь тоже, академиев не заканчивали, откуда они знали, чего там накалякано. А у нас один «зяблик» отдыхал – языков с пяток знал! Вот я её и отдал ему. Он как ту газетёнку увидал, схватил, руки трясутся, глаза пылають! Давай талдычить по ихнему! А мне чудно! Чтобы другие не отобрали, спрятал её, и читал по ночам. А днём нам рассказывал. Вот там он и вычитал, что этот супостат, уговаривал американцев, скинуть на нас, ну на Советский Союз, атомную бомбу! Прикиньте, мудила! На каком-то конгрессе, выступал. Так прямо с трибуны и заявил!
– Гонишь, Палыч! – убеждённо сказал Егор.
– В ёлочку! – поддержал сидельца Тимофеич, – я про это тоже слыхивал. А вы вообще в курсах за что он первый раз сел? Нет? Он ещё с фронта письма своим друзьям писал с разной хернёй! И ведь знал, козлина, что вся почта НКВД контролируется! А он распотякивал в своих «малявах» про Сталина, Ленина, про советскую власть… Ну не придурок? Погоняла выдумал – Сталин – «пахан», Ленин – «Вовка»! Его с фронта и загребли! И кентов его повязали! Один, по-моему, даже сгинул где-то в «зоне» или лоб зелёнкой намазали. Не буду брехать, не помню. Но вот зачем ему это надо было – ума не приложу! Тачку он самую малость покатал. Болезным оказался. Чего-то у него отрезали. Он как Палыч, с бумажками кантовался.
– Да, – продолжал тот, – И писал голимую лажу. Отвечаю. Вы читали его «Архипелаг Гулаг»? Нет? И правильно. Дерьмовая книженция. Рассчитанная на домохозяек или интеллигенцию сопливую. Вся книга, чтобы вызвать отвращение к своей стране! Всё ему не в масть! А брешет как! Оказывается, смертность в наших лагерях была огромная, что-то около одного процента, от всего списка! В день! Ну не фуфло? А то все дураки! Землю копать кто будет?! Кум с Хозяином? Ага! А вертухаи бы тачки катали! Я не спорю, тяжко всегда и везде нашему брату, особливо «мужикам». «Паханы» – по любому в шоколаде… Но и гробить за здорово живёшь, работяг было не нужно. Я всю войну по зонам! И лично знаю, что работягам пайку никогда не урезали! Лодырям – да. Вот прикиньте – доставка «зэков» на Колыму – раз в год, в навигацию. Потом десять месяцев только пахота. А если один процент в день потери? Не нужно быть Капицей, чтобы понять – брехня это всё! С ним из-за этой книжонки, Твардовский поругался. За малым в рыло не въехал!
– Нету, говорит, у тебя ничего святого! Озлобленность вредит твоему творчеству! Шолохов – руки ему не подал. А ведь оба лауреаты Нобелевской премии! А, вот ещё, вспомнил! Он ведь, образина, зассал даже премию ехать получать в Стокгольм! Побоялся, что обратно в Союз не пустят! Но его всё равно в семьдесят четвёртом выперли! И правильно! Вот мы все здесь негодяи, но никто из нас не говорит плохого о своей стране! Извини Егорка, тебя это не касается, это я в пылу! Нельзя быть плохим или хорошим наполовину. Быть, к примеру, комсомольцем и парафинить свою страну! Если ты отрицаешь – отрицай! Стой до конца за свои убеждения! Убеждения! А Солженицын – космополит! Это моё мнение – уже под общий громкий хохот закончил своё сольное выступление Василий Павлович!
– Наливай! Ажник пересохло в горле всё!
Через неделю Егор уже и не вспоминал о своей болячке. Первые пару дней он всё прислушивался, ждал, когда послышится стрекотание мотора на реке, чтобы отправиться восвояси, но потом, видя насмешливые взгляды, бросил это дело. Глобус, или в быту Кнут, оказался толковым доктором. Два раза, на ночь, приложил он к Егоровой … спине, самим изготовленные примочки из трав, как боль стала проходить. Спала и опухоль, выскочившая после водно-го путешествия. В самое первое утро, Бугор, глядя, как Егор выползает из палатки, оставил его дежурным по лагерю, вместе с Палычем.
– Может я гляну? – предложил Кнут, тоже глядя на скривившегося от боли парня.
Егор вопросительно взглянул на Бугра. Тот, усмехнувшись, кивнул головой,
– Про Кнута, как про «лепилу», много хорошего по пересылкам болтали. Давай попробуем…
– И что, док, вылечишь? – уже Кнута спросил Егор.
– Мне и самому интересно! – хохотнул тот.
– Да стрёмно задницей светить, давай хоть в палатку зайдём, а то смеху будет…
– Малый, не страшно, если смеются над тобой, хуже – когда над тобой плачут!
– Ага, а ещё – если смеются под ним! – ввернул Вадик, – Особливо, если ржёт баба!
– У голодной кумы, всё одно на уме! – неприязненно покосился на него Кнут, – Ну что, смотреть будем?
Работа сенокосчика, не такая уж и адская, если разобраться. Неудобство только в ранней побудке. Часы были только у Егора, но Тимофеич проснулся первым, по одному ему ведомым причинам. Толкнул Палыча. Раздалось первое за день ругательство – нужно было разжигать костёр, ставить чай! Назвался груздем – вставай, шуруй костерок! Пока Палыч придумывал новые идиомы, проснулись все. Зашевелились, потянулись на выход. Ночью, даже если очень кому и хотелось, не рискнули – место новое, кусты густые, кто его знает, кому ещё там не спится. Хотя, первый, пусть даже и поверхностный обход, и осмотр, не показали присутствие на острове зверья. Даже медведей… Кроме горластых кедровок. Изредка над рекой проносились чайки. До основного подхода рыбы ещё оставалось время, поэтому и царило здесь каркающее королевство.
После надышенного в палатке тепла, воздух снаружи, показался более чем свежим! Будто из тёплой комнаты, зашли в большой холодильник. Даже пар шёл из рта.
Только сейчас поняли оплошность. Вместе с палаткой, надо было строить сразу отхожее место. Не дело, когда все по кустам шарахаются! Непорядок…
Над рекой стоял густой туман, все звуки слышались глухо. Речного переката вообще слышно не было. Как внутри облака. Пару шагов по высокой траве – и мокрый по колено, вот это роса! Капли воды, гроздьями висели на листьях деревьев, даже на паутине. Сверкая в утренних солнечных лучах, опоясывая кустарник переливающимися бисеринками. Плохо натянутая впопыхах палатка, местами прогнулась под скопившейся водой. Можно было пить её, прямо оттуда. Тут же выяснилось ещё одно неудобство – не было умывальника. Остатки костра тоже были насквозь промокшими.
– Братва, по ходу, без чифира утрешнего мантулить придётся?
– Не гунди! Рыло сначала сполосни! – прорычал как медведь, выходя из орешника Степан Тимофеич, уже с охапкой сухих дров.
– Волшебник! Тимофеич, ты спас бродяжье братство от сушняка! А может по «чемергесу» загуляем? И на фиг нам тот сенокос!
– Закрыли хавальники! «Чемергес» только после работы. И только по стакашке! – Бугор взялся за руководство непререкаемым голосом, – Каптенармус! Сахар под особый контроль! Щас с покосом разберёмся, бражку замутим! Чай можно и вприглядку попить! Варенья вон у нас банок несколько есть. Дрожжи, пока суть да дело, я успел на складе притырить. Так что без «чемергеса» не останемся. Потом, по ходу, разберёмся. Лыхман обещал снабжать харчами. Закажем ещё дрожжей, скажем – хлеб печь сами будем.
Пока он рулил побудкой, поспел чай. Особо не рассиживались, девиз «Коси коса, пока роса», никто не отменял. На сегодня планировали выкосить прилегающие поляны. Нужно было и руку набить, и посмотреть, кто чего стоит. Оказалось, что с процессом, в общих чертах, знакомы все, но как ни странно, больше всего навыков, кроме Тимофеевича разумеется, оказалось у Вадима.
Ларчик открывался просто – в одну из его «ходок», у них в «зоне» было подсобное хозяйство, в котором ему и пришлось получить «корочки» косаря. Егор просто диву давался, насколько жизнь сельского пахаря, захватила простого уголовника. Он даже стал просыпаться раньше Палыча, ответственного за утренний чай! Траву, только что сам на вкус не пробовал, определяя степень её готовности.
Егор понятия не имел, что скошенную траву нужно время от времени несколько раз переворачивать, пока она не примет нужную консистенцию. А искусство «метать» её в копны, вообще не поддавалось никакому описанию! Смех – на полянах, Бугор, ходил в подчинённых у Вадима! И ничего. В самый первый раз только, хамовито пошутив, получил от него в туже секунду оплеуху, от которой минут пять сидел в холодке мотая головой.
Через неделю первый «зарод» был готов, а моторки за Егором всё не было. Аванс, выданный Тимуром Магомедовичем, закончился, правда подоспела бражка, но вместе с брожением внутри молочного бидона, начиналось брожение в умах! Кончился хлеб, чая осталось тоже, на несколько заварок. В свободное время, у кого была охота шарахаться по кустам, натаскали с ведро ягод, но ведь чифирную душу компотом не обманешь!
Болячка Егорова зажила, он даже выходил пару раз покосить, но сломав инвентарь был обруган и отправлен в отставку. Поэтому, чтобы быть полезным, занялся строительством хижины. Здесь большого ума было не надо – пили да колоти, как выразился Бугор. К вечеру скелет глобальной постройки уже был готов. Закончив, Егор пошёл к реке, неподалёку от их стойбища, нашёлся отличный песчаный пляж, продуваемый речным ветерком. Купаться было холодно, а вот просто обмыться и понежиться на солнышке, было приятно, не пренебрегая защитой от кровососущих злодеев. К ним привыкли, как к неизбежному злу. Просто перестали заострять на них внимание, но мазями пользовались регулярно!
Все мужики были на вечернем покосе, Палыч кошеварил, почему было и не доставить себе удовольствие. За неделю пребывания в ссылке, Егор загорел как на курорте. Конец августа выдался яркий и безоблачный. О дожде уже начинали мечтать. Река здорово обмелела, перекат, обычно скрытый под водой, выставил наружу свои каменные, щербатые рёбра, осязаемо приблизив противоположный берег. Опёршись на локоть, лёжа на песке, пополам с речной галькой, Егор, глядя на противоположный берег, прикидывал в каких плоскостях, расположен этот затерянный остров.
Мысль, мелькнувшая ненароком, всё больше захватывала… Взяв в руки пруток, начал рисовать по памяти карту. Посёлок, река, хорошо помнил, что когда отплывали, солнце было справа по носу лодки. Так, значит и посёлок оставался на правом берегу…пошли вверх по течению… сейчас мы на левом берегу… время обед, солнце в зените… Да… ясно одно, Марко Поло с меня не получится. Но если перебраться на правый берег и пойти вниз по течению, рано или поздно, в посёлок попадёшь… А может и нет…но сидеть на острове смыла не было. Ждать ещё? Ещё пару дней, и мужики начнут бузить. Гонца из «тимуровцев», посылать было опасно. Во-первых, почти все были пожилого возраста, а во-вторых, каких – либо полномочий у них не было. Егор с трудом мог себе представить, разговор «ходока» и либо бригадира, либо председателя совхоза. Наверняка, дело бы закончилось мордобоем…
Бугор, идею Егора принял, как должное:
– А чего, командир, в ёлочку! Ты ж за нас в ответе? Во! Болячку тебе Кнут подлечил, по возрасту ты самый молодой, а кого в первую очередь в наряд посылают? Молодого! Мне – «западло», со Стёпы песок сыплется, он до морковкиного заговенья по кустам шарахаться будет. Вадика послать, он пол посёлка на «перо» поставит, потом магазин «ломанёт» и в бега! А, вот ещё Василь Палыча послать можно! Ну, это только если в деревне библиотеке, али книжного магазина нету! – со смехом продолжал Бугор, – Так что, шурши лохмотьями, пока ветер без камней! Вкурил, «золотое копытце»?
На голосование вопрос выносить не стали, обошлись простым доведением до сведения. Новостью это ни для кого не стало. По правде говоря, никто и не рвался. Сытая, размеренная жизнь затягивала. Вопрос просто был в том, сколько она ещё продлится. Ружьеца, даже плохонького, не было, и с окончанием запасов тушёнки, сам по себе стал бы вопрос о пропитании. День-другой на макаронах, может быть и продержались, но не долго.
ставалась рыба. Кнут оказался неплохим рыболовом. Чудом, в запасах выданных Лыхманом, оказались несколько мотков лески и крючки. Вечерами, просто из спортивного интереса пробовали свои силы. Лучше всех получалось у лысого Кнута.
Так постепенно каждый из бродяг, стал приносить посильный вклад в общий рацион. Ленивый и пожилой кошевар, в свободное время бродил по лесу, собирая грибы и ягоды. Рядом с кухней уже висело с десяток «растяжек» с сушащимися грибами. Компот у них не переводился, правда кислющий как муравьиная задница, если кто пробовал в детстве, запрет на сахар действовал строго. Рядом с грибами болтались на верёвке и несколько рыбёшек. Поначалу набросились на уху, но она быстро приелась, да и вообще, первое, спросом не пользовалось. После него, было тяжело махать косой или граблями. В общем – надо идти… Вопрос только один – как перебраться на другой берег.
– А если плот? – подал идею Тимофеич, – на нём можно до самого посёлка, как на такси!
– Умный? – прищурился Бугор, – Мы, по ходу, в самых верховьях. А перекаты? Раскатает по брёвнышку! Лови потом Егорку в море Охотском!
– Не…будет мимо посёлка проплывать, багром зацепят, вытянут! – хохотнул Вадим, – Только молчаливым он будет! А может зря хипишуем? – уже по серьёзному, добавил он, – Скоро рыба на нерест пойдёт, здесь от рыбаков и егерей, не протолкнуться будет.
– Всё дело в том, что мы не на основном русле, – взял слово Егор, – Мы уже неделю здесь, как шестеро Робинзонов, а мимо нас не прошло ни одной моторки. Это о чём-то вам говорит? Нас запёрли, куда Макар телят не гонял! И ждать здесь, пока или Лыхман разродится, или рыбнадзор начнёт браконьеров по протокам искать и на нас наткнётся, дело гиблое, к тому времени мы уже друг друга жрать начнём!
– А у нас в лагере… – начал Палыч,
– Так, заткнулись все! – рявкнул Бугор, – Здесь по серьёзному меркуют, а он в воспоминания ударился! Мы уже десяток раз слыхали, как ты человечину жрал!
– Я не жрал! – взвился Палыч!
– Ша! Петух гамбургский! Кудахтаешь, как на насесте! Вам мужик дело говорит! Надо иметь «железное очко», чтобы переть в тайгу, даже без перочинного ножика! А у вас всё смехуёчки! Давайте вместе обмозгуем, чего-да-как…
– Сейчас вода упала, – опять начал Егор, – по перекатам можно попытаться пройти. Ну, а где нет – вплавь… обсохну потом, на ходу…
С острова выбрался по приглянувшейся зубастой, щербатой отмели. Обвязали за пояс верёвкой, для подстраховки, и держали пока не ступил на противоположный берег. Из ста процентов риска – минус один… Отцепил конец, бросил в воду, мужики потянули обратно. Всё, как космонавт! И Землю видно, и не дотянешься! Ладно… Поехали!
Продираясь в первобытных зарослях, никем никогда не тревоженного кустарника, молодых лиственниц и просто бурелома, первым делом вспомнил своего другана – Юрика!
– Вот кого сюда надо! Рыба в воде чувствовала себя бы хуже! Тем более, что и здесь он оказался благодаря той незабываемой рыбалке, в бухте Светлая.
Тут же спросил сам себя: – А чего попёрся?! Ну и сиди дома! И на острове бы не оказался!
Сам себе и ответил: – А кто кенором разливался перед сидельцами, мол, в жизни всегда есть место подвигу! И что?
Когда – то, когда деревья были большими, а вода вкусной, и мок-рой, когда жил с мамой и папой, и не надо было думать о хлебе насущном, висел у них на стене календарь отрывной. И отрывая листочки с циферками, родители подкладывали ему на письменный стол мудрые мысли, сказанные разными людьми в разные годы. Вот однажды и прочитал он, что сказала Фаина Раневская о людях:- В одних, живут ангелы, в других демоны, а в третьих – просто глисты!
Ох как не хотелось, относить себя к третьей группе лиц!
В первый день, прошёл – всего ничего… Но устал, как за два перехода Суворова через Альпы! Первый брод и взаправду оказался малой протокой. Основное русло было дальше. Здесь верёвку держать было некому! Да и не полез бы он! Слишком широко! И течение быстрое. Пошёл берегом вниз по течению, пока вывороченные с корнем коряги не преградили дорогу.
Пришлось идти лесом. Даже звериных тропок не было! Настоящая сельва! С собой ничего не брал – ни топора, ни пилы. Лишняя тяжесть, но и без них – беда! Внутри леса жарко, мошкара, пот заливает глаза, вытереть не даёт накомарник. Без него – верная смерть! Пару укусов в область глаз и всё. Заплывает моментально. Намазался репеллентом – хоть с полчаса можно идти, и надо мазать снова – смывает потом! Когда было совсем невмоготу, выползал к реке. Отдыхал, и опять в лес…
Когда начало смеркаться, хочешь-не хочешь, пришлось искать место для ночёвки. Приглянулась отмель почти посередине реки. В лесу, да и на берегу, было небезопасно. А здесь – хоть была возможность вовремя увидеть того, кто решит им поужинать. И сушняка было предостаточно. Ночью высушит замоченную переправой одёжу. Можно правда попробовать держать над головой. Если не глубоко… Сложил всё в рюкзак, поднял и пошёл. Уже почти возле заветной цели, подвернулась нога, поскользнувшись на камне. Ухнулся с головой! Но вскочил быстро, испугавшись до коликов! Представил себя со сломанной ногой на этом островке! Хорошо хоть вокруг никого – орал, как потерпевший на пожаре! Может быть заодно и отпугнул кого!
Вечером над водой слышно далеко! Его крик, долго отдавался в прибрежных деревьях, перелетая от одного берега к другому. Успокоившись, сел и ощупал ногу… вроде цела. Хорошо, что не послушал мужиков и не одел просторные сапоги, а старые высокие ботинки, на обыкновенных шнурках. Он всегда их брал с собой. Сапоги – сапогами, а не всегда нужны, даже на рыбалке. Малость прихрамывая, больше для перестраховки, быстро набрал сухих плавунов, достал из спрятанного в два целлофановых пакета спички и сигареты. Закурил, святое дело делается первым, поджёг кучу сушняка, заранее подтащив ней поближе толстое бревно – сухостой прогорит быстро, а от толстого комеля, всю ночь будет и свет, и тепло… На ужин у него была сушёная рыба и закостеневшая, забытая в чужом «сидоре», горбушка хлеба. С чаем особо не злодействовал, сыпанул в кружку самую малость – надо было выспаться. Хотя, после такого перехода, трудно было не уснуть, даже не закончив ужин. Ещё и мягко текущая вода добавляла расслабухи. Убаюкивала темнота, стоящая по берегам деревьев и звонко кричащая тишина. Сопротивляться не хотелось категорически. Потрескивающее пламя костра, журчащая текучесть реки и обступившая с берегов немота, невольно вводили Егора в транс. На автоматизме закончил вечернюю трапезу, похожую по скудности на трапезу монаха на диете, квёло оглядел развешенную где попало одежду, завернулся во взятый с собой большой кусок целлофана, и провалился в чёрную пустоту…
Из мира грёз его безжалостно вырвала мокрая реальность – проснулся Егор уже почти плывущим! Сколько прошло времени, он определить не мог, было не настолько светло, чтобы разглядеть на руке часы, но то, что вокруг него плескалась вода, видно было отчётливо! Завёрнутый в целлофан, как в кокон, не обладая плаву-честью Буратино, Егор благополучно тонул, раз за разом делая неудачные попытки вырваться из скользяще – шуршащего плена!
– Твою мать! Это когда – нибудь закончится?! – заорал он с перепуга, – Владыка всемогущий, чем я тебя так прогневал? Ты меня уже топил в море! И опять?! Дай хоть с мешка вылезти, не дай утонуть, как последняя мокрощелка!
Страх сменился яростью, он смог вызволить руки и уже осознанно пытался сам себя освободить. Скользкий спальный мешок, в который Егор завернулся перед сном для того чтобы не намокнуть в случае дождя, превращался в саван. На его счастье, удача улыбнулась ему сквозь моросящий дождь и набегавшую волну – его ловушка поддалась, плотный облегающий всё тело материал, намоченный всё той же водой, стал разматываться уже сам по себе, скользя и разъезжаясь. Попробовал стать на ноги – да куда там, его уже выносило на стремнину. Повертел головой по сторонам, стараясь определить, в какую сторону хоть плыть. А плыть надо было туда, куда несло течением, потому как любая попытка манёвра, пресекалась накрывающей волной. Первый шок, от которого не смотря на холодную воду, было ощущение потливости, проходил. Наступал второй! Вспышки ярости хватило ненадолго, животный страх, скорее даже инстинкт, заставил уже замерзающие ноги и руки, колотить по воде со всех сил! Странно устроен человеческий мозг, в минуты наивысшей опасности, подсовывал воспоминания, ну никак не вяжущиеся с нынешней обстановкой. Так и Егору – нет чтобы маму вспомнить или долги неоплаченные, его серое вещество, охлаждённое студёной водой, включило последние кадры фильма «Чапаев»! Только что с берега из пулемёта не садили. И голос, ну это уже точно Владыка сжалился: – Не ссы, кому суждено быть повешенным, тот никогда не утонет! Греби!
Зацепившись мёртвой хваткой за корягу, торчащую из берега, попытался перевести дух, повернувшись спиной к течению. Осмотрелся. Почти отвесная стена из мокрой травы, ни одного кустика, абсолютно не за что зацепиться. Разжал руки, течением сразу потянуло дальше. Впереди, белыми барашками вскипала вода на перекате, за ним, виднелась каменистая коса. Со всего размаха, как «горбыль» на нересте, сдирая в кровь локти, колени и брюхо, вылетел на отмель! С прибытием! Встав на карачки, шатаясь как недоспавший медведь, побрёл на берег…
Забившись под разлапистую лиственницу, поскуливая от жалости к самому себе, как побитая собачонка, попытался зарыться в прошлогодние иголки, чтобы хоть немного согреться – зубы «на бис» выбивали уже который раз «Танец с саблями»!
Спал долго и крепко, нервы взяли длительный тайм-аут, но даже проснувшись, лежал крепко зажмурив глаза, отгоняя от себя мысль, что всё равно надо вставать и идти.
– Что это было? – думал он, – Откуда взялась вода? Неужели этот хлипкий дождик, вызвал такой подъём воды? Навряд ли… Скорее всего в верховьях прошёл настоящий дождь, вот она и поднялась.
Вылез из своего убежища, огляделся. Уже давно рассвело, солнца не было, но не было и дождя. Из одежды на Егоре осталось старое, поношенное трико, которое он одевал всегда под брюки, и которое одел вместо сушащихся штанов, перед тем как завернуться в кокон и лечь спать. Куртки и рубашки лишился тоже, на нём осталась только легкомысленная футболка с рисунком из мультика, да толстые шерстяные носки, которые всегда брал с собой в рейсы, зимой и летом.
– Очень символично! Хорошо хоть не трусы и каска! Сейчас самоевремя на медведя охотится, умер бы от смеха увидев меня! А мне шкуру! Всё хорошо, но что делать дальше? Вернуться? Не вариант… И дорогу не найти, и далеко. Значит – вниз по течению!
На завтрак у Егора была пригорошня шикши, ещё не спелой, вяжущей рот, красящей руки и вдоволь воды из реки, большего найти ничего не удалось. Сейчас старался идти больше по лесу, по береговым камням, носки быстро истреплются, тогда – край! Босиком далеко не уйдёшь… Терять уже было нечего, несколько раз пускался в плавь, на берегу заедал гнус. Выскакивал на берег и сколько мог бежал, затем снова в воду. Сколько времени он шёл, уже не ориентировался. Часы, полные воды, выбросил сразу, чтобы не мешали, солнца не было, о предстоящем отдыхе напоминал только организм. Мокро или сухо, тепло или холодно – он уже не думал, надо было просто идти, бежать, плыть – двигаться! И выбросить все мысли из головы, абсолютно все! Кроме одной – вперёд! Лишь только начало смеркаться, начал искать ночлег. Так же, как и первый раз, устроился под большущим вывороченным пнём, прямо рядом с речным плёсом, только место выбрал повыше, не дай Господь, опять дождь! Нагрёб в яму побольше прошлогодних иголок с лиственниц, надёргал мха, отломил от кустов не-сколько веток, заранее измазал в речном иле лицо и руки – всё меньше мошкара досаждать будет и забылся тяжёлой, беспокой-ной дрёмой.
В себя пришёл от хруста гальки. Лежал, боясь пошевелиться!
Осторожненько выглянул из своей берлоги – над рекой серел рассвет, все тени сливались и разглядеть хоть что-то, было невозможно. Стараясь особо не высовываться, пытался отрегулировать резкость в слезящихся глазах. До лица, даже дотронуться было больно, оно не просто опухло – вздулось, как у утопленника пяти-дневной давности! Вместо глазниц, были бойницы – узкие щели, в которые и пытался Егор хоть что-то рассмотреть. Ничего не получалось – всё сливалось, слёзы текли не переставая, пальцы на руках тоже опухли от укусов, Егор тёр ими глаза, стараясь хоть на мгновенье увидеть происходящее на берегу – никак… Зато услышал! Тихое покашливание… Человек? Медведь? Он замер, как бегун в низком старте – медведь? Ага, простывший! И уже отчётливо услыхал: – Серёга, сукин ты сын, хорош дрыхнуть, вставай, ты на рыбалку приехал, или как?
Пружина, взведённая нервным напряжением, распрямилась! Егор ломанулся из своего укрытия, как сохатый на случку. Завывая от радости, он кубарем скатился с косогора на берег…
Да, наверное он кого-то напомнил рыбакам! Первый – бросив и лодку, и не спешащего на рыбалку «сукиного сына», в мгновенье ока оказался на противоположном берегу, а второй, упав на дно лодки, попытался прогрызть днище и спрятаться под ним! Спотыкаясь, хромая на обе ноги, размазывая по лицу слёзы, слюни и сопли, Егор доковылял до лодки и только там, взявшись руками за борт, перевёл дух:
– Эй, команда, до посёлка не подкинете?
А в ответ тишина….
– Мужики, ну чего вы всполошились?! Дайте пожрать чего-нибудь!
Снова ни гу-гу…
– Ну ладно вам, Посейдоном клянусь, я не утопленник! Они жрать не хотят, а я хочу! И если вы не прекратите строить из себя невидимок, я откушу кусок мяса от этой жопы, что торчит из-под лавки!
Лёжа на постеленных рыбацких шмотках, Егор наслаждался встречным ветром, обдуваемым лодку, идущую на полном ходу в посёлок. Съев две банки тушёнки, с буханкой свежего хлеба, вспомнил, что с голодухи много есть нельзя, поэтому запил это дело кружкой чая из рыбацкого термоса, и предавался неге и созерцательству. На ходу, в лодке особо не поговоришь, да и рассказал он в общих чертах уже всё. Мужики оказались понятливы-ми, два раза повторять было не надо, быстро «въехали в тему» и собрав не разложенные рыбацкие снасти, попёрли обратно в Талон. Умываться и приводить себя в порядок, Егор не стал из принципа! Уж очень хотелось ему показаться директору, бригадирам и другим власть имущим, совхозным деятелям! Жалко было, что не кто-то из них оказался в это раннее утро на речном плёсе – а то вон Николай, так звали первого рыбака, сиганувшего через реку, только через час, перестал икать и плеваться! Ну хоть своим видом, Егор хотел попытаться нагнать «жути» на начальство! Серёга сбегал за своим мотоциклом и когда уже возле конторы Егор вылезал из коляски, у выходившего из дверей управы завхоза, подозрительно обвисли штаны и вспотели очки!
С директором совхоза, Егор знаком был заочно, слыхал как в первый день своего приезда, он распетрушивал своих нерадивых подчинённых, но в лицо не видел. Поэтому удивился, увидев маленького, толстенького человечка, прямо сошедшего со страниц героя в образе Знайки, из книжки Николая Носова. Вот только голосом тот обладал знатным! Шаляпин таёжный! И волшебник, потому как, через пару мгновений в кабинете появился и Лыхман, и завхоз, уже подтянувший штаны, и ещё пару незнакомых человек. После короткого рассказа Егора о положении дел на острове, слово взял сам директор. А он говорить умел! Ох, как умел!
– «…образина козлобородая» в адрес Лыхмана и «…мешок с пищевыми отходами», для завхоза. Одно слово – хозяйственник!
На всё, про всё было дано два часа! А потом в поход! Ну а Егора к эскулапам!
В амбулатории, над Егором долго колдовала симпатичная, длинноногая докторша, ахая и охая. Но серьёзных проблем со здоровьем у него выявлено не было и в домашней госпитализации у работницы медицины, ему было отказано. Зато были выданы забытые кем-то кеды, подходящего размера, а легкомысленная и порванная в нескольких местах майка, великодушно была замене-на на больничную пижаму. Хорошо хоть нашлась не полосатая, а однотонная. Из прежней жизни оставались только штаны, пузырящиеся на коленях и растянутой резинкой. В таком виде, только ещё и намазанный всеми маслами и мазями, которые нашла по всем сусекам местная мать – Тереза, он и явился под очи ясные и строгие, директорские.
– Ну что, душа горемычная, на остров пойдёшь с провизией или домой? – с улыбкой осмотрев его, спросил председатель.
– А что, можно и домой? – с надеждой спросил Егор,
– Да. Звонил я твоему руководству, пояснил, где собака порылась… Ответ даден – на твоё усмотрение! Чуешь? Решай…
– Знаете, я пожалуй присмотрю, чтобы харчи на остров доставили, а уж потом, домой! Мне перед мужиками неудобно, вроде как гонцом послан. Только Лыхмана тоже со мной отправьте!
Брови директора совхоза взлетели вверх: – Зачем?!
– Чтобы знал, где остров и больше не допускал такого! И ребята хотели с ним пообщаться. С глазу на глаз…
– Да? А мне потом нового бригадира ищи?!
– Ну что вы, не такие они и кровожадные! Он после этого только работать лучше станет, ручаюсь! И объём работ ему самому поглядеть надо – что, как, куда… Не бойтесь, с него не убудет!
– Хорошо, под твою ответственность.
И снова брызги волн в лицо, пляшущее днище под ногами, снова изгибы, протоки и перекаты Чоломджи – реки, протянувшейся почти от Хабаровского края до побережья Охотского моря.
– Надо будет Юрику сказать, что здесь места не хуже чем на Ланковой.
Только без меня, а то как в том в том анекдоте: – Ну ни фига себе, сходил за хлебушком!
Эх, скорей бы сдать провиант и домой! Ну не рыбак я…
Автор: Игорь Израильянц .