Активность действий магаданской бригады подводных лодок нарастала. Вслед за мной подлёдное плавание из бухты Нагаева в Охотское море совершил Литвинцев, перекрыв мой результат на 20 миль. А это значит, если наши дизель-электрические лодки способны добираться до свободных от льда районов, то в будущем атомным лодкам это будет – раз плюнуть.
И пополнение запасов топлива, масла и пресной воды в море мы освоили. Заходишь во Второй Курильский пролив; там у южного берега острова Шумшу три швартовые бочки и у каждой буй. Подходишь к соответствующей бочке, выбираешь на палубу буй, а за ним шланг, который и присоединяешь к соответствующему приемнику. Короткий сигнал прожектором на пост и нужное пошло в твою соответствующую цистерну.
А вот строительство оборудованного порта базирования ещё и не начиналось. Но наш вероятный противник об этом, видимо, не догадывался. Вероятно, он думал, что мы ловко маскируемся, а поскольку срок прошёл значительный, то скорее всего новая оборудованная военно-морская база уже есть, и её нужно только обнаружить. Думал, думал этот вероятный противник, как все это получше разведать и придумал. Однажды в кают-компании нашей плавбазы «Бирюса» шло совещание руководящего состава, проводимое комбригом и начальником политотдела. И здесь я прервусь на короткое время, отлучусь в прошлое, потому что требуется кое-то пояснить.
Ранее, начиная повествование о магаданском периоде службы, я упомянул, что там была плавбаза «Север», и вдруг сейчас я назвал какую-то «Бирюсу». А «Север» куда делся? Дело вот в чём. Ещё в начале 1964 года «Север» уже сильно износился, и ему понадобилась замена. В 1965 году, выходя из ремонта во Владивостоке, на пути в Магадан, когда я входил в пролив Лаперуза, получил радио от ОД флота, в котором мне предписывалось зайти в порт Корсаков на Сахалине и ждать там плавбазу «Кулу», а дождавшись, своим сопровождением привести её в Магадан. Что я и сделал. Мне просто не хочется тратить много времени на описание ещё одной своей Одиссеи, так похожей на все остальные. Поэтому только скажу, что трудно было довести этот тоже порядком устаревший пароход до места.
Пароход большой, в воде сидит высоко, а двигатель допотопный, нелегко ему с Охотским морем тягаться. Была глубокая осень, и всё время штормило. Видимости никакой. Сильный удар волны часто разворачивал бедную «Кулу» почти на обратный курс, а ещё у неё какую-то там кулису заклинивало, и пароход несколько раз терялся в волнах и в тумане. Мне приходилось его отыскивать и выводить на прежний курс. Но, однако, довёл я её. «Север» куда-то отправили, и «Кулу» стала нашим новым домом, скорее похожим на вертеп, так как отремонтирована она была наспех и по всем её внутренним поверхностям передвигались полчища тараканов, которые вели себя настолько разнузданно, что даже ухитрялись устраивать короткие замыкания в электропроводке. Потом и «Кулу» перестала удовлетворять наши запросы, так как количество лодок возросло, и нам стало тесно. Вот тогда и пришло к нам в качестве плавбазы большое грузопассажирское судно ледового класса «Бирюса», в кают-компании которой мы в тот раз и собрались на совещание.
Я вместе с другим командиром Колесниковым, тоже Владимиром Павловичем, сидел за одним столом у окна. Кстати, чтобы нас не путать, меня звали Павлыч первый, а Колесникова – Павлыч второй. Но не в этом дело. А дело в том, что в то окно была видна большая часть бухты вместе с морским портом на другой стороне. И вот, взглянув в это окно, Колесников вдруг вскакивает, прерывает выступление комбрига и громко докладывает: «Товарищ капитан 1 ранга, японское судно рядом с нами на якорь встало!» Все оторопели, потом повскакали с мест и к окнам. А комбриг со своей свитой бегом в рубку оперативного.
И что же там Колесников, а вслед за ним и мы, все остальные, увидели? Странную картину мы увидели. Всего метрах в полсотни от нашей плавбазы стоит на якоре ярко раскрашенное рыболовное судно с развевающимся на кормовом флагштоке японским флагом, а на его палубе, радостно улыбаясь широко, до ушей, разинутыми ртами, прищурив и так еле видные узкие глаза, стоят японские моряки. В общем, «мир-дружба».
Конечно, сразу, куда положено, доложили, примчались пограничники и особисты, на японское судно высадилась вооруженная охрана. И выяснилось, что у одного японского матроса в какой-то механизм мизинец попал и его оторвало наполовину. Ближайшим пунктом, где можно было получить квалифицированную медицинскую помощь, оказался Магадан, вот они сюда и зашли. В течение этого дня помощь такая была им оказана, и их вежливо выпроводили.
А через пару месяцев таким же образом опять зашло другое японское судно, на котором тоже одному матросу оторвало половину мизинца. И этим помогли, только после этого на входе в бухту стали выставлять дежурный корабль: или тральщик, или МПК, или военный буксир-спасатель. И своевременно, так как ещё через пару месяцев, глядим, третье японское судно ломится к нам точно с такой же проблемой. Ну, этому пришлось постоять далеко за входом, пока бедному очередному матросу палец залечивали.
После этого японцы, видимо, научилось пальцы беречь, так как больше подобного не повторялось. В общем, лишний раз пришлось убедиться, что восток, будь он хоть дальний, всё равно дело тонкое. Скорее же всего японцы просто убедились, что никакой тут новой военно-морской базы нет. Просто эти нехорошие русские всех обманули.
Мы же там привыкли и без военно-морской базы обходиться, по-прежнему всё лето бороздили окрестные моря, а к зиме возвращались в свой Магадан.
Из воспоминаний командира ПЛ С-288, капитана 2 ранга Щербавских В.П.