Пока я нахожусь в твердом уме и светлой памяти, я решилась на такой шаг. Не знаю: кто я, где родилась и когда? Примерно, в 5-ти месячном возрасте я попала на воспитание в семью наркома Николая Ивановича Ежова. Видимо, это было в декабре. У В. Гроссмана в рассказе «Мама» был описан целый спектакль, как меня забирала семья из Дома малютки.
Детство было сказочным: меня искренне любили, полон дом игрушек, множество спортивных сооружений, которые, кстати, отец сделал своими руками. Он мастерил, когда бывал дома. И со мной много занимался. И вообще, когда он был дома, это был праздник. К сожалению, маму я видела реже. Но она тоже старалась участвовать в моем воспитании.
В четыре года меня посадили за рояль. У меня, благодаря маме, было много интересных книг, домашний кинотеатр. Киноустановка у нас была настоящая. Привозили фильмы, только что вышедшие на экран. Мне не позволяли смотреть поздно вечером взрослое кино, но я ухитрялась.
Кожаные кресла были глубокими, я маленькая. Вот так я пряталась частенько, и когда меня «обнаруживали», попадало моей милой няне Марфе Григорьевне. Жили мы с ней все время на даче в Мещерино. В Кремль папа брал меня всего-то два-три раза. Особенно запомнилась елка в Кремле. Такого чуда даже у нас дома не было. Но, видно, всему хорошему приходит конец. Наступил он и для меня…
И завертелась моя жизнь, как в калейдоскопе. В апреле 1939 года на дачу приехали вооруженные люди в форме. Меня вырвали из няниных рук и потащили в машину. Я кусалась и царапалась, а они смеялись. Привезли в нашу кремлевскую квартиру. Там по всей комнате были разбросаны мои вещи.
Вскоре прибежала очень сердитая женщина, тоже схватила меня в охапку и потащила в машину. Приехали мы в какой-то детский сад. Ребятишек разобрали, а меня было приказано уложить. Нянечка стала рассказывать мне сказку и почему-то все время вытирала слезы. Я подумала: «Почему тетя плачет, ведь все сказки кончаются хорошо?».
И тут снова появилась сердитая тетка, приказала меня одеть, и снова мы поехали, но теперь уже на вокзал. Два дня ехали в пустом вагоне, где были только я, сердитая тетка и охранник с оружием. Она вышла курить в тамбур, а я подкралась сзади и подумала: «Дать бы ей сейчас, чтобы она вылетела из поезда».
Все эти два дня меня учили запоминать мою новую фамилию, но я упорно повторяла, что я Ежова. За что и получала по губам. Они по очереди ходили в ресторан, а про меня даже и не вспоминали. А мне очень хотелось есть и пить. А когда я об этом, наконец, сказала, тетка выложила на столик два больших красных яблока и сказала: «Скажешь, как твоя фамилия, — яблоки твои».
Я, естественно сказала: «Ежова» — и получила по губам, пошла кровь. На пальце у тетки был огромный перстень, он и явился причиной моей раны. Она, конечно же, немного струхнула, ведь она, как-никак, женщина, и, может, у нее тоже были дети, хотя я в этом очень сомневаюсь.
В те сумасшедшие моменты я не могла понять, что происходит? Почему меня увезли с дачи? Где няня, где папа? Тогда я еще не знала, какая должность моего отца. Знала, что папа военный, а мама — редактор. И, тем более, не могла знать, что в это время папу объявили «врагом народа». На какой-то станции мы вышли из поезда и оказались на очень грязном вокзале.
Там стояла запряженная телега. Кучер сказал, что лошадь зовут «Ларчик». Он дал мне кусочек сахара, чтобы я угостила лошадь. Меня посадили на телегу, и мы довольно долго тряслись по неровным дорогам.
Остановились у одноэтажного симпатичного дома. Во дворе нас встретила очень хорошая женщина. Я еще подумала: «Как моя нянечка». Она спросила, как меня зовут. Я не успела и рта раскрыть, как злая тетка быстро сунула ей бумаги и сказала, что там все написано. И, наконец-то, она исчезла из моей жизни.