Эдуард Берзин на рабочем месте.
Художник по призванию, чекист, контрразведчик и строитель по долгу службы. Первый руководитель одного из печально знаменитых «островов архипелага ГУЛАГ». Первый директор государственного треста «Дальстрой». Основатель столицы Колымы, знаменитой колымской трассы, промышленного и сельскохозяйственного производства на территории современной Магаданской области. Обладатель нагрудного знака «Почетный работник ВЧК-ОГПУ» (1932 г.), кавалер ордена Ленина (1935 г.), дивизионный интендант (1937 г.).
Эдуард Петрович Берзин, бесспорно, был человеком своей эпохи, немыслимым образом сочетавшей не показной героизм, трудовое подвижничество и искреннюю веру в коммунистические идеалы с уродливыми вывертами тоталитарного бездушия. Он свято верил в возможность «перековки споткнувшихся» посредством добросовестного, честного труда и был непримирим с «врагами советского народа».
Латышский стрелок
Э.П. Берзин (Берзиньш, латыш.) родился в 1893 году в Старо-Пебальской волости Вольмарского уезда Лифляндской губернии (Латвия) в семье крестьянина. С пятилетнего возраста вместе с родителями жил на окраине Риги, учился в городской школе, изучал малярное дело. В 1910 году уехал в Германию, где окончил Берлинское королевское художественное училище.
По возвращении в Латвию был призван на военную службу. С января 1915 года в составе 4-го Видземского латышского стрелкового батальона участвовал в боях на фронтах Первой мировой войны.
В звании прапорщика был награжден серебряной нагрудной медалью на Станиславской ленте с надписью «За усердие», Георгиевским крестом 4-й степени, в 1917 году произведен в офицеры.
После Октябрьской революции участвовал в формировании 1-го легкого артдивизиона Латышской стрелковой советской дивизии, затем назначен его командиром. В 1918 году сыграл решающую роль в подавлении левоэсеровского мятежа в Москве, был одним из главных участников операции по «разоблачению заговора Локкарта».
Во время гражданской войны сражался с белогвардейцами на Западном, Юго-Западном и Восточном фронтах; был сотрудником Регистрационного управления полевого штаба РККА; принимал участие в боях под Каховкой и Перекопом, затем служил в штабе Армии, являлся сотрудником ИККИ. Был замечен и приближен Ф.Э. Дзержинским. С февраля 1921 года стал сотрудником Спецотдела ВЧК-ОГПУ.
В 1927 году Э.П. Берзин внес предложение в ВСНХ СССР о строительстве Вишерского целлюлозно-бумажного комбината (Северный Урал). В 1929 году выезжал в Германию и США для закупки оборудования. С 6 января 1931 года приступил к обязанностям начальника строительства Вишерской целлюлозно-бумажной фабрики ОГПУ.
Романтика «перековки душ».
При нем на Вишере отбывал заключение Варлам Шаламов, который позже напишет: «Дзержинский с его постоянным интересом к переделке людей, к разным коммунам беспризорникам внушил Берзину свою страсть, свою любовь. В это время из Соловков, из УСЛОНа приходили дурные вести о «Курилке», о «выстойке на комарах», о побоях, о произволе, о пьянстве лагерного начальства, и соловецкими делами занималось правительство. Было решено строить эти дела по-новому, найдя людей, которые понимали бы, как трудна наука помогать человеку, как опасна и тяжела власть над бесправными людьми. Ему, Берзину, был доверен первый эксперимент такого рода».
Судя по тому, что Вишерский ЦБК был построен в общей сложности за 18 месяцев, Э.П. Берзин оправдал доверие. А 14 ноября 1931 года был по рекомендации И.В. Сталина назначен первым директором Дальстроя — государственного треста по промышленному и дорожному строительству в районе Верхней Колымы, позже реорганизованного в «Главное управление строительства Дальнего Севера».
О необходимости создания этой, по сути, полувоенной строительной организации на советском Северо-Востоке, где недавно Первой Колымской геологоразведочной экспедицией под началом Ю.А. Билибина было подтверждено наличие золота в промышленных масштабах, говорится в постановлении Совета Труда и Обороны СССР от 1931 года: «Появилась необходимость создания мощной хозяйственной организации, способной в кратчайшие сроки, параллельно с дальнейшим изучением и разработкой недр, широким фронтом начать строительство дорог, морских и воздушных портов и населенных пунктов».
Первый директор Дальстроя Э. Берзин (третий слева в первом ряду) со стрелками военизированной охраны на борту парохода «Сахалин» следует к новому месту службы (январь 1932 г.).
В бухту Нагаева Эдуард Петрович прибыл на пароходе «Сахалин» 4 февраля 1932 года, вместе с вольнонаемными работниками треста, стрелками военизированной охраны и первым этапом заключенных, которых, по данным магаданского историка А.Г. Козлова, было не менее ста человек. В 1935 году на Колыме насчитывалось уже около 60 000 трудоспособного населения, из них 44,6 тысячи заключенных.
Хозяин жизни и смерти
Для выполнения поставленной руководством страны грандиозной задачи Э.П. Берзина наделили практически неограниченными полномочиями. Директор Дальстроя стал властелином огромного «государства в государстве», по территории превосходящего Германию, Бельгию и Голландию, вместе взятых, с правом карать и миловать. «Он был хозяином жизни и смерти десятков тысяч людей, высшей партийной инстанцией, главной советской властью золотого края, командующим пограничными войсками на границе с Японией и Америкой» (В. Шаламов, «Берзин»).
Неизвестный автор. Дружеское послание Привет с Колымы. Дальстрой. 1930-е.
«Ровно 5 лет, 10 месяцев и 15 дней было у Эдуарда Петровича на то, чтобы заложить город, построить первые причалы морского порта, промышленные предприятия, электростанцию, — пишет ягоднинский исследователь истории И.А. Паникаров в книге «Колымский ГУЛАГ в 30-е годы». — При нем открылись первая школа и школы-интернаты для детей местного населения, библиотека, появились киноустановки в двух добротных клубах из рубленого леса для показа немых, а потом и звуковых фильмов. Уже в год его приезда в системе Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей (УСВИТЛа) был создан небольшой театральный коллектив, с которого началась история Магаданского государственного музыкально-драматического театра. В центре будущего Магадана, по указанию Эдуарда Петровича, оставили нетронутым огромный таежный массив, чтобы превратить его в городской парк культуры и отдыха. Глядя сегодня на фотографии 30-х годов, с удивлением узнаешь в старых просеках парка современные асфальтовые дорожки, остатки строений тех лет и испытываешь чувство огромной благодарности к людям, которые еще в те страшные годы думали о нас… А через два года после приезда первого директора Дальстроя Колыма стала ведущим валютным цехом страны!»
Если в 1932 году на Колыме было добыто чуть больше 500 кг золота, то в 1934-м показатель вырос до 5,5 т, а в 1936-м он составлял уже 33,3 т (по данным с сайта Союза старателей России).
Товарищ Сталин в опубликованном 25 декабря 1933 года в «Нью-Йорк Таймс» интервью с удовлетворением отмечал: «Наша продукция уже вдвое превысила продукцию царского времени и дает сейчас более 100 миллионов рублей в год. Особенно за последние два года мы улучшили методы геологоразведочной работы и нашли большие запасы золота».
Эдуард Петрович Берзин.
А Э.П. Берзин в 1936 году в газете «Правда» привел такое сравнение: «В один день Колыма добывает золота столько, что на эти деньги можно прокормить один день целый мир». В это время, к слову, уже были построены 600 км колымской трассы, работали десятки приисков, сельских хозяйств, в многочисленных поселках функционировали электростанции, больницы, школы и… да, лагеря для заключенных. Но что это были за лагеря? Кто и каким образом в них содержался? Насколько они соответствуют привычному нам представлению как о местах планомерного и целенаправленного уничтожения «контингента»?
«Бежать с Колымы? Чепуха»
В исследовании «Колымский ГУЛАГ в З0-е годы» И.А. Паникаров пишет: «К середине 30-х годов в центральных районах Колымы уже существовали прииски: «Верхний Ат-Урях», имени Водопьянова, «Партизан», «Штурмовой», «Пятилетка» и другие. Основной их рабочей силой были, конечно, заключенные. По сути, каждый населенный пункт представлял собой лагерь. Заключенные середины 30-х годов содержались в лагерях, совсем не похожих на те, которые появились на Колыме в начале 1938 года».
Вот что рассказывает о лагере «Партизан» бывший заключенный М.Е. Выгон, содержавшийся там в 1937 году и позже: «Территория этого городка не была огорожена колючей проволокой. Да и на работу заключенных водили без конвоя. Работа обычная: добыча в забоях и транспортировка в отвалы золотоносных песков…»
В середине 30-х годов заключенные свободно передвигались по поселку-лагерю, могли покупать продукты в магазине для вольнонаемных, у каждого были счета в сберкассе, куда перечислялся заработок из лагеря (с учетом различных вычетов). Заключенные могли свободно писать письма, отправлять телеграммы и даже имели право вызывать на поселение свои семьи, чем многие и воспользовались.
До 1936 года осужденные по ст. 58 УК РСФСР (за государственные преступления) не составляли большинство заключенных Севвостлага . В лагерях Колымы преобладали так называемые «бытовики» и уголовники, а также «расхитители социалистической собственности», отбывающие наказание (преимущественно десятилетний срок) по Указу от 7 августа 1932 года».
Эдуард Берзин с женой Эльзой Берзин.
В том же ключе о «берзинском» периоде лагерной Колымы пишет Варлам Шаламов: «Почему колымские годы, с 1932 по 1937 год включительно, выпадают из летописи побегов? Это – время, когда там работал Эдуард Петрович Берзин… Он пытался, и весьма успешно, разрешить проблему колонизации сурового края и одновременно проблемы «перековки» и изоляции. Зачеты, позволявшие вернуться через два-три года десятилетникам. Отличное питание, одежда, рабочий день зимой 4-6 часов, летом — 10 часов, колоссальные заработки для заключенных, позволяющие им помогать семьям и возвращаться после срока на материк обеспеченными людьми. В перековку блатарей Эдуард Петрович не верил, он слишком хорошо знал этот зыбкий и подлый человеческий материал. На Колыму первых лет ворам было попасть трудно… Тогдашние кладбища заключенных настолько малочисленны, что можно было подумать, что колымчане — бессмертны. Бежать никто с Колымы и не бежал – это было бы бредом, чепухой…»
Эдуард Берзин осматривает строительные работы в бухте Нагаева.
Установленный в Севвостлаге щадящий режим принес свои несомненные плоды. По сведениям, опубликованным А.Г. Козловым, «к концу 1937 года в целом завершилось строительство опорной базы в Магадане и Нагаево, прокладка основного полотна Колымской трассы и ее ответвлений к приискам, создание Нагаевского морского порта, своего собственного морского и речного флотов, целого ряда аэропортов, автобаз, дизельных электростанций, совхозов, колхозов, рыбпромхозов и т.д. В период 1932-1937 гг. Дальстрой добыл почти 106 тонн химически чистого золота. С 1937 г. на рудниках «Кинжал» и «Бутугычаг» он стал добывать второй оборотный металл — олово. В общей сложности за период 1932-1937 гг. капитальные вложения на геологоразведочные работы Дальстроя составили 88,6 млн руб.»
«Главное в труде – не только ноги»
Понять, что за человек был первый директор Дальстроя, каким образом он добился ошеломительных успехов в деле освоения Колымского края, а также условия, в которых жило и работало в то время его население, помогают свидетельства современников Э.П. Берзина — и «зэка», и «вольняшек», которые кажутся нам весьма познавательными и которые считаем уместными привести.
Эдуард Берзин на строительстве Колымской трассы.
Петр Георгиевич Куприянов, начальник техотдела Зырянской эксплуатационной базы: «В 1936 году, объезжая Колымо-Индигирское пароходство, приехал Берзин сюда в первый раз. Высокий, начавший сутулиться человек. Поседевшая борода. Долго молча ходил по поселку, поскрипывая кожанкой, во все уголки заглядывал. А Зырянка-то наша была – страшно вспомнить. Построенная среди кочкарника, на болоте, бараки из неошкуренных бревен. Кругом грязь непролазная… Берзин лично искал новое место для поселка. Приказал строить в устье Ясачной, на взгорке, новый поселок. Там и место для затонов, и для перевалочной базы удобное. Когда уезжал, сказал: «Приеду на будущий год, чтобы от этого и следа не осталось. Подпалите с двух сторон. Приехал в июне, когда заканчивалось уже строительство второй очереди поселка и нового комплекса. Остался доволен…
Еще такой факт вспоминаю. Снабженцы шкивы новые не завезли, так мы наловчились их из фанеры делать. А она – дефицит дорогостоящий. Усмехнулся Эдуард Петрович и говорит: что ж, мол, материал дорогой транжирите, денег государственных не жалко? Огромные миллионы приводил он в движение здесь, на Севере, а любую копейку заставлял беречь…»
Василий Степанович Ан Ун-Сан, кузнец Зырянской автобазы: «В мае 1936 года жил в Магадане, работал в автомастерских. Как-то говорят: «Берзин приехал!». О нем у нас в городе целые легенды ходили. Входит в мастерскую, с каждым поздоровался. Постоял около меня, посмотрел, как я работаю, и предлагает вдруг переехать на жительство в Зырянку. «Трудно там очень с рабочими руками», — говорит. А я и не знаю, где эта самая Зырянка. Оказалось, больше тысячи километров от Магадана… Потом, через год, встретился с Эдуардом Петровичем уже здесь. Удивительный он был человек – ни гор златых не сулил, ни манны небесной. А жили мы поначалу в палатках. Это в нашу-то зиму…» (Опубликовано директором музея пос. Зырянка З.В. Лимоновой.)
Александр Федорович Гудименко. Житель Белгорода, в 1932 году был необоснованно арестован, осужден на заключение. Летом 1933 года привезен на Колыму. Срок отбывал в Управлении автотранспорта Дальстроя. Досрочно освобожден 11 июня 1935 года. С этого времени до 1945 года продолжал работать водителем по вольному найму на магаданских автобазах №1 и №6.
Первый директор Дальстроя Эдуард Берзин в Нагаева.
«О Берзине я был наслышан с первых дней приезда на Колыму, а лично встретился только в 1934 году. Произошло это тогда, когда директор Дальстроя ехал по трассе и остановился в нашей бригаде, которая была известна стабильными успехами в перевозке грузов. Поговорив с нами, расспросив о планах и трудностях в работе, узнав, что мы страдаем во время распутицы без хорошей обуви, он приказал всем выдать болотные сапоги с длинными голенищами. А их не так-то легко было выбить у снабженцев. «Носите на здоровье, — сказал Эдуард Петрович и шутливо добавил: — Но только не думайте, что главное в труде — это лишь ноги». Я был поражен его манерой разговора, той простотой, с которой он держался не только с бывшими заключенными, но и отбывавшими заключение…
В июне 1935 года меня досрочно освободили. Вскоре я женился, родилась дочь Тамара… Я уже включился в стахановское движение, соревнуясь с другими водителями, стал победителем в осенне-зимних перевозках 1935/36 года. Итоги были подведены где-то в первой половине мая. А спустя несколько дней ко мне пришла жена Эдуарда Петровича — Эльза Яновна. Тогда все знали, что она была прекрасным фотографом и делала снимки для газеты «Советская Колыма». Увидев ее, я сначала сильно смутился, но, переборов себя, как можно спокойнее ответил на все вопросы. «Ну, а теперь я вас сфотографирую», — неожиданно сказала Эльза Яновна и щелкнула фотоаппаратом. Через несколько дней сделанный ею снимок появился в «Советской Колыме», а затем и в журнале «Колыма». Моей жене этот снимок очень нравился, и она долгое время хранила вырезку из газеты…
Для строительства электростанции в поселке Спорном необходимо было перевезти котел «Финнер Гампер». Он весил 16 тонн. На Колыме тогда никто еще такой вес не перевозил. Котел находился в бухте Нагаева. Доставку его, учитывая предыдущие успешные перевозки, поручили мне. Трудно передать, как шел рейс, но вот я из Нагаева вместе с сопровождающим прибыл в Магадан. Остановился у моста через речку Магаданку. Здесь меня ожидало начальство автобазы, а также начальник Управления автотранспорта Дальстроя И.Е. Притулюк. Вскоре подошел и Э.П. Берзин. Поздоровавшись, он вместе со мной обошел вокруг котла, закрепленного на автомобиле с прицепом, все осмотрел, покачал головой и, пожав мне руку, сказал: «Хоть и тяжел груз, но я уверен, что вы благополучно доставите его по назначению». От таких слов у меня к горлу подступил комок, душили слезы.
В Дальстрое во времена Берзина существовала система перевоспитания, которая должна была вернуть сбившегося с пути человека на нормальную дорогу. Положительных примеров было немало. Бывшие уголовники (среди них и водители) становились стахановцами, рекордистами, они вызывали с материка своих жен, детей и продолжали жить и работать на Колыме по вольному найму.
… Последнее напутствие Э.П. Берзина я выполнил. Рейс до Спорного прошел очень трудно, но успешно». (А.Ф. Гудименко, «За рейсом рейс»).
Л.М. Тренин, один из первых топографов-геодезистов Дальстроя: «Память сохранила яркое морозное солнечное утро. Наша палатка гнездится на скале в десяти метрах выше уреза воды на западном крутом берегу бухты Нагаево. Я вышел из палатки совершить утренний туалет — обтереться до пояса снегом. Собрался будить своего напарника топографа Вольку Шавлова. Вдруг слышу — скрип полозьев, фырканье лошадей, людской говор. Из-за близкого мысочка вынесся возок с двумя седоками и остановился чуть ниже палатки. Набрасываю на себя полушубок и бегу навстречу гостю. Он снял тулуп и в кожаном реглане поднялся по ступенькам.
— Кто здесь живет? — мягкий прибалтийский говор. Объясняю: нас двое вольнонаемных и 17 зеков. Топографическая группа, ищем место для причала — промеряем глубины в бухте.
Приглашаю гостя в палатку. Берзин от завтрака отказывается. Интересуется техникой изысканий. Говорим о своих трудностях откровенно: слабосилье рабочих, голодная пайка хлеба, камса, морская капуста. В результате — цинга. Труд тяжелый, многие не выносят. Лежат вповалку, полубосые, обмороженные, в струпьях. В блокноте Берзин пишет распоряжение о выдаче группе десяти полярных пайков. Желает успеха. Натягивает красочные вязаные рукавицы. Медленной уверенной поступью, плотный и властный, спускается вниз. Садится в возок, приветствует нас взмахом руки. Через секунды скрывается в набежавшей с моря туманной дымке. На другой день нам привезли целый воз ценнейших продуктов. Началось спешное откармливание работяг» (Опубликовано директором краеведческого музея пос. Усть-Нера Еленой Арчаковой в газете «Северная заря» №5 от 17.01.08 г.).
Николай Эдуардович Гассельгрен, инженер-строитель. В 1934 году на пароходе «Сясьстрой» по договору приехал на Колыму. Строил дорогу через Утинский перевал, поселок Ягодное, Марчеканский судоремонтный завод (завод №2) и бензобазу в Магадане. В августе 1938 года по клеветническому навету был арестован.
«Я строил дорогу через Утинский перевал, что было объявлено сверхсложной задачей, так как руководство Дальстроя считало, что необходимо дать тракторный проезд буквально в считанные месяцы. На меня надеялись, говорили: «Ты строил Турксиб, ты прошел Метрострой! Неужели не справишься, подведешь? Чем можем, тем поможем!» Последнее выражалось в том, что мне выделили свыше тысячи человек, большинство из которых являлись заключенными.
Тогда-то я впервые увидел, как работают эти люди. А работали они словно львы, ибо в Дальстрое существовала система зачетов, которая фиксировала выполнение и перевыполнение дневной нормы выработки, количество рабочих часов, отсутствие замечаний, наказаний, наличие поощрений и т.д., что вело к досрочному освобождению.
В течение двух с половиной месяцев на Утинском перевале гремели мощные взрывы, было разработано и вытащено более 80 тысяч кубометров мерзлой и скальной породы. Все это делалось несмотря на снежные заносы, лютые ветры и морозы, на вспышки «популярной» в то время болезни — цинги, косившей без разбора вольнонаемных и заключенных…
В конечном итоге мы победили. Тракторный проезд был дан в кратчайшие сроки. Э.П. Берзин сам приехал поздравлять наиболее отличившихся. Все его встречали как желанного гостя. Уже тогда можно было говорить об огромном авторитете Эдуарда Петровича. Завоевал же он его своей твердостью, честностью, человечностью. Я не помню даже одного случая, когда бы Э.П. Берзин поступил несправедливо, отказался от своего обещания, хотя и принимал самые жесткие решения по отношению к нарушителям трудовой дисциплины. Он не был мягким, мягкость бы в то время не простили, панибратства между вольнонаемными и заключенными быть не могло, да его и не было.
… Меня перевели в Магадан. Там с весны 1936 года я стал возглавлять участок строительства завода №2, который возводился в поселке Марчекан, примыкающем к бухте Нагаева. Строительство завода тоже было очень трудоемким и сложным делом. Об этом опять же неоднократно говорил Э.П. Берзин, который приезжал сюда и даже приходил пешком по берегу Нагаевской бухты. При Э.П. Берзине мы сумели справиться только с половиной задания. Вскоре мы узнали, что он арестован как «враг народа»…
Властителем Колымы стал приехавший ему на смену начальник Дальстроя старший майор госбезопасности К.А. Павлов. Весь 1938 год в Магадане и далее по трассе происходили массовые аресты, репрессировали почти всех, кто работал с Э.П. Берзиным… С открытием навигации стали привозить новых «политических». Появились они и на строительстве бензобазы. Приезжал сам К.А. Павлов, кричал, обвинял за медлительность (Э.П. Берзин до этого только благодарил), торопил, грозился наказать. И так несколько раз.
Кое-кто говорил, что меня не арестовывают потому, что я являюсь неплохим специалистом, что без меня навряд ли кто справится. Наверно, так и было, потому что когда летом 1938 года мы наконец построили бензобазу, то мне сказали, что дадут время отдохнуть, а затем… арестовали» (Н.Э. Гассельгрен, «Пять лет на Колыме»).
Михаил Прокопьевич Белов, член Союза писателей СССР: «Подспудно он жил в моей памяти с момента первой встречи летом тридцать седьмого года во Владивостоке, на Первой Речке, где находились пересыльные колымского лагеря. В день отплытия теплохода «Феликс Дзержинский» в Магадан я переоделся в белоснежную морскую форму: во время ареста обыска в квартире не было, меня взяли на корабле, когда я вернулся из арктической экспедиции в Карском море. Мне было тогда двадцать пять лет.
Началась погрузка зэков. Колонны заключенных по узкому молу двигались к плашкоутам, на которых зэков перевозили на стоящий на рейде корабль. Я решил запечатлеть это шествие на пленку и полез в чемодан за «Лейкой».
Колонна растянулась. Мол был узковатый. Справа вода. Слева вода. Куда тут побежишь… Конвой далеко впереди. Замыкавший не обратил внимания на молодого моряка во всем белом. Я оказался один на молу. Берег был рядом. Сердце заколотилось. Там же свобода. Там жизнь. Беги! Никто тебя не задержит. Я не побежал, до сих пор не могу понять, почему.
Вдруг подъезжает роскошная легковая машина. И выходит из нее человек в габардиновом макинтоше. Высокий. Стройный. Классически строгое лицо. Аккуратно подстриженная бородка. Спросил: «Куда вас подвезти?». Выслушав, посмотрел на берег. А берег был рядом. Человек почему-то вздохнул и молча пригласил меня в машину…
Эдуард Берзин с дочерью Мирдзой.
В «ситцевом городке» Берзин основательно знакомился с заключенными. Говорил: тех, кто добросовестно будет относиться к работе, переведут на условное конвоирование. Люди с большими сроками могут ходатайствовать о переводе в колонисты, вызвать семью с материка. Дальстрою нужны квалифицированные кадры. Кто хочет приобрести специальность или повысить квалификацию, к их услугам учебный комбинат. Говорил Берзин о перспективах досрочного освобождения…
Не буду идеализировать — Берзин не мог превратить рожденный тоталитарной системой, сталинской инквизицией колымский «белый ад» во что-то иное, но старался, чтобы этот ад стал хоть чуть теплее и человечнее, и мы, невольники той стылой дали, тому свидетели. И вряд ли случайно, что за время его руководства Дальстроем люди в тяжелейших условиях делали почти невозможное» (М.П. Белов, «Из моего времени»).
Ставка – на вольнонаемных
В исследованиях многих ученых, в том числе одного из наиболее авторитетных и уважаемых историков Магаданской области Александра Козлова, отмечается, что начиная с 1937 года число «бытовиков», отправляемых на Колыму, резко снизилось. Вместо них прибывали все новые и новые партии осужденных «контрреволюционеров», интеллигентов, среди которых было немало ослабленных, больных, пожилых людей, и откровенных уголовников, в принципе не желающих и не умеющих работать.
Дом, в котором жил Эдуард Берзин в Магадане.
В связи с этим Э.П. Берзин в «Объяснительной записке к контрольным цифрам треста Дальстрой на 1938 год» отмечал: «Дальстрою направляется неполноценная рабочая сила, состоящая почти исключительно из троцкистов, контрреволюционеров, рецидивистов… Особенно это сказывается на строительстве… Дирекция Дальстроя со всей ответственностью должна подчеркнуть, что выполнение огромного плана на 1938 г. немыслимо без одновременного улучшения состава рабочих контингентов, для чего требуется изменить состав завозимой рабсилы и направлять в Дальстрой в достаточно заметной пропорции полноценную рабочую силу».
Больше того, руководством Дальстроя был разработан Генеральный план развития народного хозяйства Колымской области на десятилетний период (1938-1947 гг.), в котором основная ставка делалась на вольнонаемное население: «К 1947 году мы должны прийти со ста процентами вольнонаемной рабочей силы, — говорилось в Генплане. — До этого неизбежно значительное участие заключенных. Их число возвышается до 1942 года, после чего начинает падать. Одновременно с этим в течение 3-й пятилетки должна происходить значительная колонизация заключенных. В 4-й пятилетке колонизация развивается, лагерники постепенно переходят в колонисты. Колонисты же пополняют после окончания срока кадры вольнонаемной рабочей силы с материка. От вербовки на время (3 года) она постепенно переходит к постоянной работе на Колыме».
По версии А.Г. Козлова, отдаленная перспектива заселения Колымы вольнонаемным населением, равно как и предложение «изменить состав завозимой рабочей силы», расходились с репрессивной политикой сталинского руководства. В связи с этим было принято решение заменить дирекцию Дальстроя.
«Иностранный шпион»
1 декабря 1937 года в Магадан приехал заместитель директора треста «Дальстрой», ставленник Ежова Карл Александрович Павлов. «Берзин стал вводить его в курс дела, знакомить с хозяйством. Павлов в присутствии Берзина не стеснялся говорить рабочим: «Я вам покажу! Вы у меня узнаете, что такое Колыма!» (М.П. Белов, «Из моего времени»).
4 декабря 1937 года на пароходе «Феликс Дзержинский» Э.П. Берзин отбыл из Магадана в отпуск. Рассказывают историю, что когда он подошел к трапу, часовой неожиданно для всех остановил его и потребовал предъявить документы. «Берзин спокойно достал документы и поблагодарил часового за хорошее несение службы. Возглас вохровца неприятно задел провожающих. Многим показалось тогда, что провожают они своего директора не в отпуск, а насовсем» (М.П. Белов, там же).
19 декабря он был арестован, снят с поезда недалеко от Москвы, на ст. Александров как «организатор и руководитель колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической, вредительской организации» и помещен в Лефортовскую тюрьму. Потянулись изнурительные месяцы допросов, издевательств, требований подписать дикие признания…
18 апреля 1938 года газета «Советская Колыма» опубликовала решение партийной комиссии при Политуправлении Дальстроя об исключении из рядов партии Э.П. Берзина и 21 его соратника. В газете также была напечатана статья О. П-вой «Борьба с троцкистско-бухаринским охвостьем не закончена. Ни малейшего ослабления бдительности!».
1 августа 1938 года Военной коллегией Верховного суда СССР «за измену Родине», «подрыв государственной промышленности», «совершение террористических актов», «организационную деятельность, направленную на свержение существующего строя», Эдуард Петрович Берзин был приговорен к высшей мере уголовного наказания.
Справка о смерти Эдуарда Берзина.
В следственном деле за номером 16283 с пометкой «Хранить вечно» зафиксированы последние слова первого директора государственного треста «Дальстрой» Эдуарда Берзина перед казнью: «Партия и правительство поручили Дальстрою освоение Колымы. Дальстроевцы не жалели сил и здоровья, чтобы выполнить задание. Не обошлось, конечно, без ошибок и недостатков, но за это дают выговор по службе, а не расстрел».
Через двадцать минут его расстреляли. Труп куда-то унесли.
Осенью 1938 года была арестована Эльза Яновна Берзина и была приговорена к 8 годам ИТЛ как жена изменника Родины.
Эльза Берзина была реабилитирована и даже получала от государства чекистскую пенсию.
Э.П. Берзин реабилитирован 4 июля 1956 года. Не важно, что у этого выдающегося персонажа российской истории нет могилы: он слишком многое сделал для Магадана, для Колымы, чтобы его имя было предано забвению.
Бюст Эдуарду Берзину, установлен перед зданием мэрии города Магадана в 1989 году.
Долгое время в структуру Ягоднинского горно-обогатительного комбината входил прииск им. Э.П. Берзина. В 1989 году к 50-летию Магадана перед зданием горисполкома установлен бюст первого директора Дальстроя (скульптор А.В. Семенов). Годом раньше на здании магаданской школы №15 появилась мемориальная доска в честь Э.П. Берзина.
Именем Берзина названа улица в городе Магадане.
Его именем названа одна из улиц областного центра.
Именем Берзина названа улица в поселке Ягодное.
В честь Эдуарда Берзина названа улица в поселке Ягодное.
Автор статьи: Саша Осенева.
Спасибо автору за эту статью!
Я много лет прожила в Магадане на улице Берзина, училась в школе №15 и тогда знала о Берзине Э.П. очень мало.
Сейчас живу в Краснодаре и с огромным удовольствием прочитала эту очень интересную статью.
Нужно, чтобы в Магаданских школах преподавали историю Магадана, как в Краснодарском крае преподают Кубановедение.
Большое спасибо создателям этого сайта, нашла на нем много интересного для себя!
Большое спасибо автору за прекрасную статью о моем дедушке — Эдуарде Берзине. Мне кажется,попытка показать те качества человеческой души,за которые его любили и уважали люди, удалась. Я о своем дедушке знаю только из рассказов мамы и бабушки. Они были очень теплыми,полными любви… Меня всегда восхищала их любовь в семье, отношения друг к другу и детям. Узнать о дедушке из воспоминаний тех, кто знал его в жизни на Колыме, знал его деловые качества, было для меня очень приятно.
Мой отец — Зломанов Павел Сергеевич с 1935 по 1937 го работал ст. зоотехником Приморского Управления сельско-промышленного хозяйства Дальстроя. С 1918 по 1922 год в составе Красной Армии прошел путь от Сибири (Родина) до освобождения от белогвардейцев российского Крыма. Красная Армия направила его на рабфак, что открыло ему дорогу в Тимирязевскую с/х Академию. После её окончания он до 1935 года работал по специальности в крупных совхозах СССР. После — как вольнонаемный — в Дальстрое, который и возглавлял Эдуард Павлович Берзин. Примерно в те же сроки с ним был осужден, расстрелян и реабилитирован. К сожалению идеологов массовых репрессий самых хороших людей наследники таких палачей пытаются и сегодня отбеливать.
Я родился в 1937 году в Магадане. Моя мать — Бабакова Анна Тихоновна была заключенной во времена Эдуарда Петровича Мой отец Ежов Владимир Александрович работал в это же время в типографии. Они много мне рассказывали об Эдуарде Петровиче только хорошее и с благодарностью. Я сделал из их рассказов самое главное- я есть счастливый человек,что родился в Магадане в это время и благодаря человеколюбию Эдуарда Петровича выжил и жив до сих пор. Спасибо за эту статью автору и отклики людей на нее. Моя мать даже иногда говорила, вспоминая ситцевый городок и Магадан так: И все-таки это время было хорошее и в знак благодарности назвала меня Эдуардом.Спасибо.
Спасибо за такой интересный рассказ. Мой дед был другом и соратником Эдуарда Петровича.Также был репрессирован, но позже отпущен. Работал на Колыме начальником автотранспортной колонны «Дальстрой». Был награжден Орденом Ленина. Попытался найти о нем информацию,но ее совсем нет .