Когда я еще трудилась на часовом заводе, во время обычного рабочего дня ко мне подошел мастер и сказал: «Хаютина, я тебя подменю, а ты срочно беги в общежитие. Тебя вызывают». Кто, он мне не сказал, а может и не знал.
Залетаю я в нашу комнату, а там целая комиссия: главный инженер, парторг, начальник отдела кадров и еще двое мне незнакомых. Главный сразу показал на мою тумбочку да как заорет: «Кто это?!» А на тумбочке стоял аккордеон, и к нему был прислонен портрет отца, чудом у меня сохранившийся и недавно увеличенный. «Отец», – отвечаю. А он: «Снять немедленно и положить на самое дно чемодана, чтобы его никто и никогда не видел». Но на меня нашла упрямая злость: «Не уберу! Не имеете права орать, он мой отец!» А он: «Ну, тогда я уберу!» Он рванулся к портрету, но его остановил наш парторг.
Он попросил всех на минуту выйти из комнаты, а когда мы остались одни, обнял меня и спокойно сказал: «Ты не сердись, Наташа, пойми правильно, здесь общественное место, и портрет действительно не должен стоять у всех на виду. Я прекрасно понимаю, как тебе тяжело. Мне пришлось повоевать немного вместе с твоим отцом… Он был отчаянным комиссаром, получил редкий тогда орден Ленина. Ну, а потом… мало ли что может человек навертеть. Может, с годами и разберутся, что к чему… А Николая Ивановича положи в чемодан. Это еще хорошо, что пришли с комиссией мы – свои, заводские. А если бы из Москвы? Понимаешь, что могло бы быть?!». Я потихоньку взяла портрет, обмахнула его и положила в чемодан на самое дно.
Но на этом мои несчастья не кончились. Все уже ушли, и я собралась тоже уходить снова на завод, как вдруг главный стремительно влетел в комнату: «Погоди! Вынь портрет!» «Зачем?», -спросила я. «Вынешь – узнаешь!» Я достала портрет, а он вынул из кармана спички и сказал: «Жги!» – «Нет! Ни за что!» Тогда он вырвал портрет у меня из рук и стал жечь на моих глазах… Я готова была кинуться на него, грызть, топтать, но… Что я могла? Я стояла, вся помертвевшая от ужаса, и словно приросла к полу.
Когда от отца осталась только горка пепла, и я очнулась, в комнате никого не было. Я бросилась на свою кровать. Слез не было. До крови кусала губы от злобы. «Зверь! Зверь! Зверь!», -больше я не могла придумать ни одного имени для этого типа…