С командиром Кочубеем я познакомился в 1983 году. Ну, был я тогда лейтенантом, меня приводят и говорят – вот твой командир. Любой, увидевший капитана Кочубея в том, 1983 году мгновенно признал бы в нём профессионального военного неудачника. Он решил бы что Кочубею сорок пять лет и он отбывает последний месяц перед бесславной пенсией. Неряшливо лысый, вся голова в струпьях, с унылой рожей, в подшлемнике свежести двухнедельной солдатской портянки от всего этого веяло безнадёгой и наплевательством. Только чуть позже ты выяснял, что ему 33 года, и летать он надеется не менее десятка лет.
Это было конченое жывотное.
Всё что можно было сжирать – он сжирал, всё что можно было выпить – выпивал, что тырить – тырил. Вёл себя совершенно не по-командирски. Представь себе – Анадырь, Угольные копи, начало декабря. Прапора нажарили огроменную сковородку картошки на масле и пошли за водкой. Так он вскрыл отвёрткой их комнату, сожрал у них картошку, и глядя незамутнённым глазом в их пьяные очи, божился – а не было ничего! При этом жыр ещё у него с бороды капал. У меня был флакон духов «Красная Москва». Прихожу в комнату – флакон пустой. На дне кружки чуть-чуть болтается. Я к нему в комнату. Уже тогда знал как с ним разговаривать. Я, летёха, сам смотри – ему, капитану – раз – в репу!
А он поднимает глаза полные вечной скорби и говорит – тебе что, одеколону что ли жалко?
Ну и вот. Сидим мы в этих самых Угольных копях. И запили. Мы – потихоньку так, дня на три, а Кочубей – всерьёз. И тут, как всегда, вызывает нас разведотдел и показывает распоряжение ГРУ. Дескать, болтается тут у вас авианосец «Энтерпрайз» с группой. Найти и сфотографировать. Мы только чуть-чуть пасти приоткрыли, а нам вежливенько так: выбор, конечно, у вас есть, но небольшой. Или лететь, или вас сейчас, фигурально, тут же за ангаром и расстреляют.
Ну, делать нечего, прапора подхватывают Кочубея и в позе убитого немца вешают на спинку кресла. Взлетаем. Штормяга, небо с морем поперемешку, авианосец мы, конечно же, не нашли. Надо вертаться. Погода зверская, наш второй в таких условиях никогда не садился. Выводит аэроплан на полосу, его качает, три секунды остаётся – то ли нас одной стороной ударит, потом на другую примет, то ли сразу все «ноги» сломает.
И тут командир наш, практически не открывая глаз, берёт штурвал в руки как сомнамбула, ОДНИМ ДВИЖЕНИЕМ выравнивает самолёт, тот касается тремя точками бетона. И Кочубей снова засыпает.
Автор: Михаил Кречмар.