Никогда в жизни не забуду как однажды ваш покорный слуга, сопровождавший двух клиентов из Германии, вышел на побережье залива Шельтинга, где его должен был ожидать зафрахтованный из Магадана катер. Серое негостеприимное море катило серые маслянистые волны, в волнах колыхался битый синеватый лёд, горизонт терялся в серой сырой мгле. С наслаждением я снял с плеч тяжеленный рюкзак, в котором находились две шкуры средних по размерам медведей. Клиенты – Хайнц и Ричард, розовощёкие молодые саксонцы, также сбросили свои вещмешки и с наслаждением начали рыться в их недрах, доставая всякие припрятанные на последний день тура ништяки.
Пять дней мы охотились за медведями на плоских вершинах Прибрежного хребта, ночуя у костров под огромными, разлапистыми кустами стланика, сгорая на беспощадном весеннем солнце, проваливаясь по пояс в снег, обходя глубокие заснеженные ущелья. Усилия наши были вознаграждены – немцы убили двух приемлемых по размерам мишек – семифутовиков – не очень большие, но честно заслуженные трофеи.
Я развёл костёр за огромным, выброшенным на берег, бревном плавника, вскипятил банку чая и принялся ждать.
Ожидал я слабого, но уверенного тарахтения судового дизеля катера типа «шаркет», который аутфиттерская компания имела обыкновение арендовать у самых нищих подонков побережья.
Хайнц и Ричард блаженно улыбались, в предчувствии белого океанского катера, который они называли не иначе как Yacht, который им пообещала в качестве средства обратного трансфера московская компания-посредник. Что до меня, я нисколько не сомневался, что надлежит нам встретиться с самым гнусным и беспонтовым плавсредством, которое можно было зафрахтовать за минимальные деньги.
Кстати, я ошибался.
Неровная поверхность моря вкупе с болтающимся по нему льдом несколько охладили радостный энтузиазм охотников. Я примерно прикинул уровень прилива, посчитал в уме, помня о привычках охотоморских мореманов выходить и подходить к берегу только во время прилива, а потом уверенно сообщил ребятам, что раньше чем через три часа ждать «корабля» не стоит. Аргументировано сообщил, ссылаясь на волнение, уровень моря и таинственную Russian tradition.
После чего придирчиво осмотрел импровизированный стол с ништяками и скомандовал – take all your food out from the backpack.
Кучка сообразилась довольно приличная – полтора десятка шоколадных плиток, три десятка чайных пакетиков, две упаковки крекеров, привезённых из самой Германии, грамм триста конфет.
Тяжело вздохнув, я выложил из своего «Алтая» две банки тушёнки, пластиковую бутылку с килограммом сахара, другую – с двумястами «Майского чая» – спешу заметить, в начале девяностых он был вполне пристойного качества и водрузил всё это поверх остатков буржуйского великолепия.
С другим тяжёлым вздохом я уложил всё это добро в самошитый брезентовый мешочек и спрятал в своём рюкзаке.
Улыбки на добрых немецких лицах разом увяли.
И да, связи у нас не было. Отсутствовала даже простейшая радиостанция «Карат», неотъемлемый атрибут геологических экспедиций и оленеводческих стойбищ.
За береговым баром соорудил из нескольких жлыг вполне приемлемое бомжевище и закрыл его неизменно кочевавшим на дне «Алтая» брезентом 3х4 метра.
К счастью, у всех нас были спальные мешки приемлемого качества, дров было навалом, вдоль берега тянули пролётные утки. Я разложил на гальке добытые клиентами медвежьи шкуры и принялся их обезжиривать. Температура всё время стояла около нуля, так что испортиться им не грозило.
Билеты на самолёт у гостей были взяты с запасом по времени, так что первые сутки они даже особенно не волновались. Не волновался и я, хорошо знающий поговорку морских людей Охотского побережья «в августе обещали забрать, а ещё и в июне не приехали».
Возможно, я нервничал бы немного больше, если бы знал, что к моменту окончания тура сама фирма благополучно самоликвидировалась, а её организаторы растворились на бескрайних просторах СНГ.
Только мы об этом ничего не знали.
Естественно, я жил под постоянным градом вопросов.
– Почему катер может выйти только в прилив?
– Почему он только в прилив может подойти к берегу – ведь существуют резиновые лодки, на которых можно подойти к любому мелководью?
– Где катер?
– Почему Алексей (директор фирмы) не заказывает вертолёт, ведь до рейса из Магадана осталось четыре часа?
– Где консул?
Как ни странно, решающий день, когда ребята, по идее, должны были покинуть пределы региона на авиалайнере, обошёлся без скандала, пусть даже и направленного в пустоту. Флюиды плеска волн, шороха гальки, оттаивающей земли, ежедневного набега войска тумана и распускающихся лиственничных почек, видимо, внесли в приземлённые души немецких бюргеров восточный дзен.
Когда невидимый нам за многими сопками, долинами рек, километрами тайги и плоскогорий рейс 62 покинул аэропорт Магадана без Хайнца и Ричарда, я осмелился предложить им следующее:
В восьмидесяти километрах восточнее, на том же побережье, находился посёлок Балаганное. К посёлку шла линия связи, с хорошо выраженной тропой. Я предлагал мне в одиночку выйти на Балаганное, правдами и неправдами уболтать местных браконьеров на какой-нибудь утлой посудине организовать нашу выброску хотя бы туда. В Балаганном же планировал найти машину и перебросить всю нашу незадачливую компанию в Магадан.
Немцы посмотрели на меня совершенно ошалелыми глазами, зашли в куст стланика, долго шептались, потом торжественно объявили что готовы ждать здесь попутного рейса вплоть до второго пришествия Христа – но только вместе со мной.
Дело в том (и я это уже объяснил моим клиентам, постепенно превратившимся в подельников), что через некоторое время на побережье начнётся заброска рыболовецких бригад, добывающих селёдку. Интервал их появления был довольно условен, но в двадцати километрах от нас чернели развалины бывшего посёлка связистов, и я был уверен, что там практически наверняка будет находиться какая-нибудь бригада.
Дня четыре мы ещё продолжали жить в нашем бомжевище у костра – нам всё казалось, что фрахту катера помешали некоторые обстоятельства непреодолимой силы – метеоритный дождь, попавший непосредственно в контору аутфиттера, цунами, трехдневная свободная раздача водки в городе, случившаяся по поводу выборов Бориса Николаевича Ельцина…
На пятый день мы навьючили на себя опустевшие рюкзаки (даже медвежьи шкуры изрядно потеряли в весе) и побрели по хрустящей гальке к развалинам бараков.
По дороге мы, как это временами случается, встретили огромного медведюгана – он загораживал нам дорогу, недобро поглядывая исподлобья, и даже не особенно потеснился – вылез на невысокий обрывистый берег, да так и остался там стоять, пыхтя и посапывая.
Здесь я должен отдать должное моим собратьям по несчастью – никому из них в голову не пришло предложить выстрелить в этого зверя – хотя габаритами он превосходил каждого из застреленных ребятами медведей в полтора раза. Охота была забыта, основным желанием немцев было – как можно быстрее покинуть Россию. Ну, или, по крайней мере, Охотское побережье.
В разрушенном бараке мы встретили зимующего бича. Он сторожил какие-то рыбацкие сети, мешки с солью, пару кунгасов. Образ жизни бич вёл совершенно насекомый – то есть, ел, пил, спал, иногда утруждаясь разборкой на дрова соседнего строения.
Немцев он воспринял буквально как инопланетян – был готов забесплатно плясать перед ними цыганочку. Меня же он постоянно подозревал в утаивании от общества поллитра водки.
В его непритязательном обществе мы провели ещё дней пять, пока из Магадана не пришёл катер с вожделённой бригадой рыбаков, и не вывез нас в места обитаемые. Бесплатно.
Конечно, потом были долгие хлопоты по продлению виз, оформлению трофеев, поиску аутфиттера (ищут его, между прочим, до сих пор)… Но ничто из этого не могло сравниться с первыми тремя днями ожидания в импровизированной палатке на берегу Охотского моря под шорох разбивающихся друг об друга льдин.
Автор: Михаил Кречмар.