Когда-то к устью реки Ола, богатой рыбой и морским зверем, кочевали бедные оленеводы – коряки и эвены, потерявшие по разным причинам свое богатство – оленей.
По данным профессора историка И.С. Гурвича в 1669 г. из Охотска на Тауй и Олу для «приведывания» коряков отправился отряд казака Константина Дмитриева. Они узнали, что по реке Оле у местного населения « … бой у них лучной и бросают – де из ременья каменьем, а стрелы – де у них деланы из кости моржового зуба». Его не менее известный коллега проф. И.С. Вдовин приводит факты, дополняющие характеристику населения Олы в 1685 г., в частности он сообщает, что «…в острожке за Олой, если идти с юга …» проживает около трех- сот оседлых жителей, но первым, кто сообщил о селении в устье реки Ола, был Тимофей Шмалев, главный командир Камчатки, пробиравшийся летом 1774 г. из Гижигинска в Охотск. Тогда в селении он насчитал с десяток юрт.
В ХVII веке через Олу проходили отряды казаков и землепроходцев, осваивающих Охотское побережье. От них и соседей, якутов – скотоводов, так же селившихся вблизи моря, ольчане узнали о животноводстве и огородничестве, научились от пришельцев выпасать лошадей, заготавливать сено, сажать картофель. Ассимилировавшись с европейцами, бывшие кочевники, рыбаки и охотники получили основу устойчивого северного хозяйства и новое название – камчадалы.
По свидетельству землепроходцев на Оле в середине ХVII века жили коряки, но они, уже к 1826 году, помимо традиционной ловли рыбы, охоты на морского зверя и оленеводства, вместе с соседями-эвенами стали культивировать животноводство и растениеводство. В первой трети ХIХ века в хозяйстве полсотни ольчан появились пять лошадей и 20 коров, в поселке устроили первые огороды, где жители собирали от пяти до пятнадцати пудов посаженого картофеля.
Если в Тауйске и Гижиге уже действовали церкви, где местное население получали основы православной грамоты, то на Оле к строительству церкви приступили лишь в 1889 году, одновременно ведя просветительную работу с коренными жителями. Хотя еще 14 ноября 1895 года Охотский окружной начальник просил ольского священника принять в ведение Ольской церкви Ольскую школу: «Имею честь покорнейше просить Ваше Благословение принять в свое владение Ольскую школу и о последующем меня уведомить».
Как результат такого внимания, первый ольский священник Владимир Михальчук просил в 1895 году разрешения у епископа Камчатского, Курильского и Благовещенского Макария освятить «новостроящуюся Церковь Богоявления Господня», не дожидаясь окончания ее строительства.
Но и через три года благочинный Леонид Синявин предписывал ольскому причту: «если не надеется какого-нибудь грамотея, могущего учить детей грамоте, – начать обучение самим с божьей помощью, обратить же особое внимание, чтобы дети постоянно бывали в церкви. Детей начать обучать молитвам, пению и счету со слова и пока довольно».
Хоть и невелика Ола (в 1894 году окружной начальник насчитал в селении 15 домиков, 96 жителей), но это был центр для охотников и рыбаков, так как ежегодно сюда на ярмарку стали привозить товары из Охотска, Якутска и даже из Владивостока. Через два года здесь проживало уже 116 человек, стояли 21 изба и 20 юрт, летнии поварни. В хозяйстве имелись 24 головы крупного рогатого скота, 26 лошадей и 250 ездовых собак.
Жилье строили из лиственниц, без каменного фундамента. Стены конопатили мхом. Полы настилали толстые, грубо тесаные топором. Двери на деревянных петлях, с засовами и ручками из дерева… «Сторона, обращенная к сеням, оббита коровьими или оленьими шкурами мехом наружу. Окна исключительно из нерпичьих пузырей или кусочков стекол, не открываются и форточек не имеют, – так описывал быт ольчан в 1895 году штабс-капитан Михельсон. – Высота потолков сажень – сажень от полу. Внутри помещения все вымазано желтой глиной. Несколько стульев и скамеек по стенам, стол, фольговые иконы в переднем исключительно левом углу…». В сенях таких изб хранилась одежда, обувь, лыжи, снаряжение для собачьей упряжки. Каждый мужчина обязан был иметь упряжку из 12 собак и исполнять каюрскую повинность – возить почту и чиновников по маршруту: Охотск – Гижига.
Летом все перебирались на поварни, откуда плыли на Атарган, где заготавливали ягоду, солили и коптили рыбу, сушили икру, делали юколу.
Жили трудно. Промысел белки, добыча рыбы на продажу местным торговцам не могли обеспечить нормального существования. Да и надо было платить царской власти ясак – натуральную пошлину. Жизнь зависела не только от удачного промысла или от хорошей рыбацкой путины, но и от местных купцов в Охотском уезде, особенно И. Сивцева, И. Соловья, А. Бушуевой, М. Соловьева. Активно скупали пушнину и рыбу японские и американские фирмы.
Исследователь У.Г. Попова выяснила, что американцы пытались даже наладить вывоз живых оленей с Охотского побережья, в чем помогали им зажиточные ольские оленеводы М. и И. Хабаровы, владевшие стадами до 4,5 тысяч голов. В 1901 году на пароходе «Прогресс» им удалось вывезти на Аляску 428 оленей, вызвав протест оленеводов. Купленные на нашем берегу за несколько рублей, за морем олень продавался в десять – пятнадцать раз дороже. Чтобы прокормить в пути почти полтысячи отобранных животных, американцы покупали у местных жителей ягель по 20 коп за мешок. Те постарались и собрали…10 тысяч мешков.
Более близкие соседи – японцы, рассчитывая на длительные действия на Охотском побережье, занимались сбором информации о физико – географическом положении территории Северо – Востока. В донесении ольчанина зауряд – хорунжего Тюшова в июле 1909 года говорилось о том, что японцы на побережье бухты Сиглан интересовались глубиной снегов, способами зимнего сообщения, на сколько верст от берега замер- зает бухта, толщиной льда, делали в бухте промеры. Их незаконная топографическая и гидрографическая съемка проходила явно в военно – стратегических целях Японии.
Чтобы дать правильную оценку этим мероприятиям, надо обладать определеннм уровнем знаний, элементарной азбучной грамотой. Эту роль играли первые учебные заведения края – церковно – приходские, светские школы, немногочисленные в то время грамотные люди.