Ветер усиливался. Верхушки волн стали закручиваться в барашки, а он, подхватывая эти белые кудряшки, играясь швырял ими в другие волны, на которых ещё не было белых шапочек. А к некоторым он не успевал, и тогда белая грива распущенной косы неслась к берегу, становясь с каждым метром всё больше и больше, и достигнув берега, со вздохом обрушивалась на поросшие ракушками камни. И тут же с шумом, напоминающим всхлип, оставляя на мокрых валунах букеты морской капусты, морских огурцов и прочих разных водорослей, шипящая субстанция, потихоньку превращаясь в обычную воду, устремлялась назад в океан, таща за собой весь этот прибрежный хлам, чтобы через некоторое время, играясь, попытаться выкинуть его обратно!
Воздух был насыщен морской водой – она была везде, казалось даже, что это вода является составляющей воздуха. Ни с чем не сравнимый запах морских овощей, тоже был неотъемлемой частью этого воздуха. А вот йодом не пахло! Вот не пахло и всё! Хоть и говорят учёные умы, что морской воздух богат йодом – не пахло! Пахло крабами. Большими и колючими. Наверное никому и никогда, не приходило в голову нюхать крабов, но как они пахнут, знают все. Так вот – пахло именно крабами! Можно также было различить две разновидности ветра – холодный и тёплый! Может и не бывает такого на берегу других морей, а вот на берегу Охотского моря, так и было! Холодный ветер швырял в лицо колючие брызги северного моря, заставляя морщиться и отворачиваться, и тут же тёплый ветер ворошил волосы на голове, казалось уговаривая не сердиться! Крепчавший ветер не переставая гнал и облака, создавая иллюзию перевёрнутости мира, оттого что на небе в точности до наоборот, отражалось море! Только на небе в роли волн, были облака, которые ближе к линии горизонта сливались с морем, и мир приобретал зеркальную раздвоённость. А стоявшие у входа в бухту льды, сливаясь с облаками, делали линию горизонта, ярко выраженной, и эта раздвоенность пропадала.
Точно также чувствовали себя люди, стоявшие на берегу: казалось они только нашли друг друга, а уже нужно расставаться. Михаилу с Валерием показалось, что провожать пришёл ресторан «Магадан» почти в полном составе! За прошедшую ночь все сдружились, если не сказать больше. Ребята, не ожидавшие таких проводин, прямо опешили, когда, выехав из ворот морского порта, увидели целую делегацию, скромно стоящую на пронизывающем ветру, возле центрального въезда.
Светлана, Раймонда, Володя Кулик, музыканты и даже Швейцар собственной персоной, благо что хоть догадался не влезать в парадную ливрею. Но больше всех удивили лабухи. Когда ревущая громадина тяжко гружёного «Краза», обдав всех стоящих вонючим дымом плохо сгоревшей соляры, цыкая и пшикая тормозами, с грохотом и звоном остановилась, музыканты достали неизвестно откуда взявшийся в этих краях армянский дудук и барабан, а пианист метнулся к стоящему неподалёку такси, вытащил настоящий аккордеон, вся бравая компания нестройным хором затянула «Сулико»! Ну не знали они ничего армянского! А в прошедшую бурную ночь, выучить, ну, не было не было времени. Не заводить же «Лезгинку», явно не соответствовавшей поводу. На глазах обеих девушек блестели слёзы – прощание ни у кого не вызывает положительных эмоций, а сердца молодых барышень напрочь были покорены этими чумазыми Синдбадами! В руках у Швейцара появилось шампанское.
Проезжавшие машины невольно притормаживали, видя столь необычное зрелище для морских торговых портов. Воистину – как провожают пароходы, совсем не так, как поезда! Остановилась и техпомощь, следовавшая неотступно за трейлером с дорогостоящим грузом. Толик Копытин, от удивления забыв накинуть бушлат и прикурить папиросу, вылез на подножку, прямо на обжигающий ветер:
– Что это за цыганская свадьба? Пацаны, это вас, что ли так привечают? Вот ушкуйники! И когда вы всё успеваете? Может загрузим весь этот табор ко мне в фургон, да и попрём? Вот веселуха по трассе будет!
Светлана подошла к стоявшему в смущении Михаилу. Засунув руки под распахнутую телогрейку, прижалась всем телом:
– Забери меня с собой! Всё, что скажешь буду делать!
Не зная куда деть свои руки, ободранные проволокой, увязывая груз он сильно поранился, Михаил стоял в растерянности, не зная что сказать. Беспомощно оглянувшись, ищя поддержки у напарника, увидел примерно такую же картину: Раймонда повисла у Валерия на шее, горячо шепча ему на ухо, отчего у товарища выступила на лбу испарина, несмотря на пронизывающий холод, шапка съехала на затылок, глаза растерянно метались с одного на другого. И это всё под заунывные звуки армянской трубы и аккордеона. Не терял присутствия духа один Швейцар. На капоте такси он быстро разложил нехитрую снедь, и с грохотом открыв шампанское, пытался привлечь к себе внимание хоть кого нибудь! Спрыгнув с подножки, подошёл к нему Копытин. Собрав с импровизированного стола приготовленные бутерброды, по хозяйски завернул их в салфетки, взятые тут же, и засунул всё это себе в кабину. А от шампанского отмахнулся:
– Да ну его! Газировка! Не солидный для нас напиток, мы больше водочку, али спиртик уважаем! Но не сейчас! Дорога дальняя. И уже обращаясь к Михаилу и Валерию, громким голосом больше похожим на приказ:
– Слышите, вы бродяги, давайте заканчивайте эту канитель, устроили тут, понимаешь, цирк на выезде! А ну кто из начальства увидит! Давайте, давайте, по машинам! Девки, они ещё приедут! Нам тут этих тракторов, возить- не перевозить! Отпускайте мне парней!
Еле освободившись от объятий женщин, напарники подошли к остальным ребятам:
– Самое сердечное спасибо! Не ожидали!
По очереди пожав всем руки и обнявшись с музыкантами подошли к Володе Кулику:
– А тебе, земеля, отдельное спасибо! От всей души! Мы твои должники. Уважил, ох как уважил!
– Да ладно вам, парни! Нормальные вы мужики, это самое главное! Давайте, я надеюсь, до встречи! Ведь вы ещё будете в Магадане?
– Конечно! Султану привет передавай, если увидишь!
– Да он тоже по трассе гоняет, вы его там скорее повстречаете.
Нетерпеливо загудел сигналом техпомощи Копытин. В последнем приветствии провожающие вскинули руки, девушки обняв друг друга стояли, уткнувшись друг дружке в воротники. К леденящей позёмке начал срываться снег. Неугомонный Швейцар подскочив к кабине, забросил ещё один свёрток со снедью, предательски тренькнуло стекло. Копытин тронул своего Краза, потихоньку объехал сцепленный трейлер. Валерий тут же понял манёвр, подскочив, он сразу набросил буксирный трос на техпомощь – рисковать на затяжном подъёме в скользскую погоду было нельзя.
Музыканты нестройным хором, вразнобой заиграли «Прощание Славянки», на холоднющем ветру руки и губы у ребят замёрзли и поэтому марш больше напоминал среднее, между «Полонезом Огинского» и незабвенным маршем Моцарта. Но торжественность момента, как бы то ни было, ощутили все! Натянулся трос, колонна машин тронулась в очередной трудовой подвиг. Ветер дул со стороны моря и дым не прогревшихся двигателей накрывал тихо идущие машины, но постепенно и температура, и настроение входило в норму, а уж когда почти на самой вершине подъёма Портового шоссе, Валерий привычным марш броском отцепил «верёвочку – выручалочку», настроение было уже почти привычным, рабочим.
Только тихонько саднило сердце. Валерий сидел на своём месте, непривычно тих и задумчив, Михаил хоть и был как всегда смешлив, но глядя на друга, тоже незаметно вздыхал, вспоминая жаркие объятия Светланы, её страстный шёпот, переходящий в минуты наивысшего блаженства в гортанный крик, непонятный, но такой ласковый армянский говор. Её волосы, раскинувшиеся по подушке, цвета воронёного крыла, даже в темноте, отдававшие антрацитовым блеском. Да, холодна колымская осень, но топит лёд любовь людская. Искорки маленькой пламя, проскочившей между людьми, достаточно бывает порой, чтобы грела она душу теплом, долгими утомительными рейсами. Ведь что всегда согревает сердца наши? Воспоминания! А надежду что вселяет? Тоже воспоминания! Так сказать, краеугольный камень бытия нашего, ну и мечты конечно же….
На глубокой яме тряхнуло, Валерий ткнулся лбом в боковое стекло:
– Эй, на мостике! Спишь, что ли?
– Я?! Дорога видал какая?
– Ага! Плохому танцору уже и дорога мешает?
– Сам ты, танцор, шею не сверни, назад глядючи! Может тормознуть, выскочишь? Пока Раймонда ещё не остыла? Ничего, я вот Лидуське дома расскажу, какой ты тихий! В клубе бедная девушка не допросится, чтобы энтот кавалергард на танец ангажировал, а тут – гляньте – раздухарился, не остановишь! Покажь каблуки на сапогах! Небось на ухнарь стоптал! Кренделя такие выдавал, солисты ансамбля песни и пляски удавились бы от зависти!
– Ну ты и фрукт! – От возмущения Валерий аж побелел – Это я то плясал?! Да это ж тебя со Светкой, арканом не вытащить было от музыкантов! Не знаю как ты, а я вот Юльке точно всё расскажу!
– Давай, давай! Напугал ежа голой жопой! То – то я и смотрю, у тебя рожа поджила уже! Давненько по ней коготки не проходились!
Помолчали.
– У обоих рыла в перьях, чего уж! Смотри, не расслабляйся, Толян вон, скорость сбавил, подъём на «макаронку» начинается, надо накидывать трос! Когда уже за город выберемся?
Улица Транспортная переходила в Колымское шоссе, и сразу начинался затяжной подъём. После ремонта у двигателя чувствовался запас мощности, но рисковать было нельзя, падавший снег делал дорогу мокрой и непредсказуемой. Проще и надёжней, вытаскивать трал на подъём было двумя машинами.
– Смотри, погода чего вытворяет! Чую, рейс весёлый будет! Так в связке и пойдём все семьсот вёрст?
– Не, Мишань, я на Колыме уже третью осень. Это здесь слякоть, пройдём километров сто, там мороз уже за двадцать! Дорожка укатана, покатимся как по маслу! Жаль вот только, не успели мы с тобой стёкла вторые наклеить! Если ближе к Стрелке мороз придавит по хорошему, будем зубами колотить! Всё тепло придётся на окна направить!
– Да…прошляпили…точно руки задницей греть придётся!
– Это как?
– Не знаешь? Колымчанин! Я когда в первый рейс поехал, одна печка у меня стояла, а морозец придавил, руки мёрзнут руль держать, не варежки же одевать! Вот и придумал: На одну руку сажусь, другой рулю, потом меняю!
– Вон что! Ну, это не ты первый придумал! А знаешь, я когда первый раз сел за руль на Колыме, всё не мог понять: зачем вторые стёкла приклеили, да ещё и на пластилин!
– О, Валер, а у меня целая хохма была с этим! Я ж с Близнюком на Мальдяк попал, ну в смысле на его «Мазе», а дело ночью было, я толком ничего и не рассмотрел. А потом, когда мне уже этого «Краза» дали, ещё когда его ремонтировал, обратил внимание на наклеенные вторые стёкла. Обратить то обратил, а вывод никакой не сделал! А так получилось, что машина долго стояла в ремонте в пыльном боксе. Между стёклами пыль и забилась. Долго не думая, вторые стёкла отодрал и вместе с пластилином, в мусорный ящик выбросил! А сказать то ничего никому не сказал – я ж думал, что самый умный! Когда машину отремонтировал – помыл, выдраил и кабину, и стёкла и… выехал на улицу! А морозец ещё приличный был, градусов сорок, вот у меня стёкла и начали замерзать!
Чего я только не делал с обдувом стёкол! Передние отогрею – боковые замёрзнут, а протрёшь, на несколько минут и хватает! В Монголии, когда морозы были, к слову сказать, это я тогда думал, что это морозы! – все шофера солью стёкла натирали! Вот и на Мальдяке, помчался я в магазин, купил соли пару пачек, и давай натирать стёкла. Алексей Иванович ещё в магазине смехом давился, когда соль мне отпускал. Представляешь, не поленился грузин, пошёл за мной в гараж, смотреть, что и куда я втирать буду! Ты бы его глаза видел! Я думал он лопнет от смеха, но ничего, сдержался. Как мог, серьёзную мину строил! А как уже свечерело, ребята стали в гараж возвращаться, и давай ржать надо мной, как кони, уже в полный голос! Хорошо, что мусор далеко не выбросили! Полез я обратно стёкла доставать! Только вот пластилин смешался с другим бутором, и землёй. Пришлось его обратно – туда, откуда взял! Мужики – покотом лежали!
Уж потом мне показали, как правильно стёкла наклеивать! Это ж наука целая! С разрешения механика, машину обратно в бокс загнал, она целую ночь отогревалась, а утром срочно на рабочем автобусе поехал в Сусуман за пластилином, у нас этого добра, как оказалось, днём с огнём не найдёшь! Да и в городе, пришлось побегать! Как вспомню, какие глаза у продавцов были, когда великовозрастный детина, детский пластилин спрашивал. Купил пять пачек и на перекладных срочно домой! Из свободных только Паша Марченко был, вот он мне и преподавал, что да как. А протирать стёкла, Паша сказал, нужно или спиртом, или одеколоном «Тройным». Я думал он шутит! Но спирт на стёкла лить рука не поднялась, а одеколон снова побёг в магазин покупать. На меня Алексей Иванович опять вытаращился! – «Батоно, зачем столько одеколона?! Неужели водка хуже?» И смех, и грех! Давай ему опять объяснять!
– Поверил?
– Поверил, но моему, когда я убежал, он в гараж Семёнычу позвонил! Потому что, только мы первое стекло наклеили, как пришёл «старый»! Походил, посмотрел, Пашку нюхнул даже, ненароком как бы!
От поворота на Олу, дорога была поспокойней. Снег с ветром остались в Магадане, даже солнышко временами выглядывало, но после Карамкена, облаков становилось всё больше и больше. И вскоре они стали походить на большое сплошное серо – белое покрывало, но было тихо. Правда в воздухе носилось неспокойное, но особых тревог это не вызывало. Осмотреть машину, заодно и перекурить в тишине, встали уже после спуска с перевала. Да, всем хорош двигатель у них на машине, только уж больно много шума от него!
Ребята уже предвкушали всю прелесть езды на новом моторе, который, как и обещало начальство, стоял у них в кузове рядом с запасными частями от экскаватора. Портовики ни в какую не хотели грузить лишний ящик на машину. Ведь для этого пришлось бы краном переставлять бетонные противовесы, которые были загружены ещё в первом рейсе для равномерной загрузки. Дело дошло до крика и скандала, и только после того как Михаил сделал вид, что собирается идти звонить в управление Северовостокзолота, бригадир докеров, дал добро на погрузку!
Но зато отыгрался после. Не выпускал машину, вопреки правилам за территорию для увязки груза. Пришлось крепить груз толстенной проволокой на месте, под нетерпеливые сигналы других машин, торопящихся под погрузку. Втроём, вместе с Толиком Копытиным, намертво крепили груз к трейлеру проволочными скрутками, чертыхаясь и матюкаясь, обдирая в кровь руки острыми краями, придавливая кожу монтировками и сбивая костяшки пальцев!
Осень в порту, наверное, самая горячая пора! До окончания навигации времени остаётся всё меньше и меньше, а грузов приходит всё больше и больше! Хотя, это как посмотреть. Весной очередь на рейде не меньше. А уж про лето и говорить нечего! Так что в порту всегда жарко!
Когда улеглась пыль, от остановившейся техники и водители вышли, дыхание осени стало не только видно, сколько чувствительно. Звонность и тишина воздуха, была как прихваченная морозцем, он как бы позванивал от прохлады. Даже камешки гравия дорожного покрытия были, приклеены друг к другу, а легкий парок при разговоре, подтверждал правоту первоначальных ощущений. Пока Валерий с Анатолием собирали нехитрую трапезу, Михаил как зачарованный смотрел на берега небольшой речушки, возле которой они остановились. Хрустально чистая вода катилась по камням всё так же как и сотни лет назад, но уже тягуче облизывая выступавшие верхушки. Края берегов были уже слегка прихвачены ледком, и Михаил готов был поклясться, что течение воды сбавило темп бега не поэтому, а пытаясь рассмотреть вышедшего на берег человека! Непередаваемое чувство замедленности времени окутало его. Немигающими глазами сколько угодно долго можно смотреть на струящуюся воду, легкая оторопь пробегает по телу, окружающие звуки начинают доноситься, как сквозь плотный слой ваты. И со всей отчётливостью, Михаил услышал еле слышный щелчок, и заранее зная что это, поднял глаза вверх: – последний, легкий, невесомый, жёлто – красный листик отделился от уже совсем пустой ветки и начал планировать к воде. Кувыркаясь от радости своей свободы, он с гордостью смотрел на всё ещё державшихся на других ветках собратьев. И приводнившись, начал своё последнее путешествие! Пытаясь проследить его плавание, Михаил посмотрел дальше – вдоль берегов, и еле сдержал восторженный вскрик!
Редко такое можно увидеть: берега ручья были красно – голубые, на зелёном. Кусты голубики, в обилии росшие по берегам ручья, уже полностью освободились от листьев, а ягоды крупными спелыми гроздьями висели, как ни в чём не бывало! А под ними, ярко – красным ковром лежала брусника, которая и не думала расставаться со своей зелёной листвой. И от этого, красота берегов только выигрывала. Наверное редко кому из проезжавших здесь шоферов, приходило в голову идти и собирать ягоды, поэтому никем не тронутый цветной ковровый земной убор радовал взор. Что-то мокрое коснулось лица. Приходя в себя, Михаил посмотрел вокруг. Всё так же было тихо в природе, но с неба снежным десантом, кружа опускались крупные снежинки. Колыма, последний раз в сезоне показав свою немеркнущую красоту, торопилась укрыть её снегом на долгие месяцы. Заботливо и нежно.