Колымская рапсодия. Глава 11

Весна опаздывала, как любимая девушка на свидание! На календаре уже давно значился апрель, а снег всё также искрился на солнце в погожие дни и столбик термометра как будто примёрз к нижней половине. Единственное, что указывало на возможные скорые изменения – это прибавление дня. Ни много ни мало, а почти месяц уже трудился Михаил в гараже. Работы было много, и он радостью каждое утро шёл в новый коллектив. С самого начала у него установились хорошие отношения со всеми без исключения. Михаила приятно удивило отношение незнакомых людей к новому человеку. Никто не пытался влезть в душу, а он присматривался к новым товарищам, удивляясь их открытости и бесхитростности.

К работе пришлось приступать, можно сказать сразу, как с корабля на бал! В понедельник, получив почти новую, стиранную спецовку, механик подвёл его к стоящему в углу ремонтного бокса «Кразу», с поднятым капотом.

– Имеешь представление, что это за зверь? – полушутя, полусерьёзно спросил его новый начальник,

– Встречались, – в таком же тоне ответил Михаил,

– Ну вот и чудесно! К вечеру его двигатель должен стоять рядом!

– Шутите?

– Шутки начнутся завтра утром, если мы не успеем! На утро договорились с мотористом, с Берелёхской автобазы, он приедет к восьми часам рейсовым автобусом. К этому времени надо двигатель снять и поставить рядом. Будем вскрывать поддон. Если мы не успеем к этому времени, моторист уедет обратно, тем же автобусом. Он, понимаешь ли, человек занятой и вот тогда, начнутся шутки! Только я сомневаюсь, что нам с тобой будет смешно! Вопросы есть?

– Есть, и довольно много.

– Ну давай, только в темпе!
– Семён Семёнович, а зачем двигатель снимать?

– Не смешно, студент, ещё раз повторить?

– Не надо. Что с мотором?

– Рупь очко и стук по кругу!

– ……….?!

– Не понял? Это колымская присказка. В карты играешь?

– Не настолько.

– Застучал двигатель.

– Это я понял. Снимать зачем? Мы в Монголии такой ремонт на месте делали! Сколько времени можно сэкономить!

– А если вал менять?
– Ну и что? На этом моторе, коленвал можно снять на месте. Конечно попотеть придётся. Даже с заменой вала, весь ремонт можно дня за три – четыре сделать!

Пока они стояли спорили, к ним подошла диспетчер, миловидная женщина:

– Осипенко, тебя срочно главный инженер к телефону зовёт!

– Вот, начинается! Пошли со мной, расскажешь сам начальству.

Быстрым шагом они прошли в здание, механик взял телефонную трубку:

– Осипенко. Слушаю!

– Семён, ну что, начали мотор снимать?

– Иван Евтеевич, начали конечно, но тут такое дело: новенький слесарь предлагает не снимать дизель вовсе! А произвести ремонт на месте, говорит опыт есть! Может попробуем, сколько времени сэкономим!

– А ну, дай ему трубку!

Осипенко протянул телефон Михаилу.

– Здравствуйте, Иван Евтеевич.

 – Здоров, молодогвардеец! Что ты там придумал?

– Я ничего нового не придумывал, товарищ главный инженер, просто мы такой ремонт ещё в Монголии, делали, не снимая двигателя. Экономия времени при наличии запчастей получается двойная или даже тройная!

– Да? И ты можешь дать гарантию, что к выходным машина будет готова?

Немного подумав, Михаил твёрдо сказал:

– Да, могу!

– Давай механика!

Михаил передал телефон. Несколько минут завгар слушал густой рокот, доносившийся из телефонной трубки, потом осторожно, словно боясь разбить, положил её на аппарат:

– Ну, Альбатрос, заварил ты кашу! Пошли, выдам инструмент и вперёд, заре навстречу! Главный сказал, что если к следующему понедельнику не привезём на этом моторе десять тонн угля, топить кочегарку будут нами! Понял?

Таким оказалось утро первого рабочего дня для Михаила Аствацтурьянца, с лёгкой руки директора прийска «Мальдяк» – Альбатроса.

Однако к вечеру того же дня почти всё было готово к приезду специалиста. Михаил снял поддон с двигателя, обнаружив грубейшую ошибку моториста при сборке. Один из вкладышей был поставлен неправильно, поэтому собранный двигатель «застучал». Теперь предстояла самая тяжёлая часть работы: нужно было снять коленчатый вал с двигателя, для чего сначала нужно было снять коробку передач. С этим Михаил справился уже за полночь.

Механик самолично приносил слесарю обед и ужин к машине, потому что новый работник наотрез оказался выходить из гаража до окончания ремонта! В силу возраста и здоровья, Семён Семёнович не мог лично помогать крутить гайки, а так как помогать больше было некому, то оказывал посильную моральную поддержку, в виде анекдотов и колымских баек.

Но к пяти часам вечера, устал больше Михаила, и отпросившись у него пошёл домой. Часов в восемь вечера, последнюю попытку уговорить пойти его домой, сделала диспетчер, Надежда Васильевна. И она, потерпев неудачу ушла, оставив термос ароматного чая и полный пакет бутербродов. В гараже было довольно тепло, поэтому закончив часа в три ночи, Михаил не пошёл к себе в барак. Рассудив, что пока отмоется и переоденется нужно будет по новой одеваться в рабочее. Он прилёг прямо в кабине.

Укрывшись своей телогрейкой, он прилично выспался. К началу нового рабочего дня Михаил успел умыться и позавтракать остатками бутербродов. Осмотрев проделанную работу, механик ничего не сказав, одобрительно похлопал Михаила по спине. Все шофера перед выездом заходили к новому работнику, просто так, ни за чем. Кто папироску даст, кто хохму новую расскажет. Но ему было приятно. Скупая на похвалы, колымская шоферская братия, негласно высказывала ему своё одобрение. Трудового подвига, как такового не было. Было видно отношение человека к порученному делу.

С утра Михаил раскрутил коленвал, оставив его держаться на двух опорах. Снять его оставалось делом нескольких минут.

Специалистом оказался крепенький дедок, неопределённого возраста. К машине они подошли вдвоём с механиком. По тому, как они разговаривали, Михаил понял, что знакомы они уже не один и даже не два года. Не обращая ни на кого внимания, они расспрашивали друг друга о здоровье родных и близких. Попутно вспоминая добрым словом тех, кого уже никогда не придётся увидеть. Речь их была настолько интересна и необычна, что посторонний человек без пояснений, наверное бы ничего и не понял! Лагерный колымский фольклор переплетался со вполне интеллигентными словами.

Михаил терпеливо ждал, когда и до него дойдёт очередь. Наконец взгляд собеседников упал на стоящего рядом с ними:

– Кстати, Мирон, познакомься – наш новый изобретатель и рационализатор!

– Ну-ка, ну-ка! И откуда такие герои у тебя в хозяйстве? Как звать – величать?

– Михаил.

– А скажи-ка, Михаил, кто тебя учил нарушать производственный процесс ремонта?

– Жизнь.

– Ух ты, какие слова! А по виду и не скажешь что битый! – полушутя полусерьёзно сказал дед Мирон и спрыгнул к Михаилу в яму.

Внимательно осмотрев проделанную работу, попутно задав два – три вопроса, он крепко пожав руку Михаилу, кряхтя выбрался наверх:

– Семён, я не понял, а меня на какой хрен сюда пригласили? Хлопец всё правильно сделал, даже вал развязал! Скажи просто – повидаться захотел!

– А ты что, старый, не рад?

– Как же, как же! Попробуй не обрадуйся! Добираться то я как обратно буду? Я так понимаю, что делать мне у вас особо нечего, а автобус только вечером!

– Не боись! Я разговаривал с Березинцом, он сказал, чтобы машина была, в твоём полном распоряжении. Этот мотор надо завтра, край – послезавтра, собрать, запустить и угля на нём привезти! Иначе пообещали, мной кочегарку растопить!

– Ух, ты! Пушкин! Да… если Березинец пообещал – растопит!

– Спасибо, Мироша, умеешь ты утешить. Вал ты видел, говори приговор!

– Так здесь суду всё ясно! Давай, вал выдёргивай и поехали ко мне в лабораторию! «Чапай» думать будет: точить или сразу выкинуть?

– Вот за что я тебя люблю, старый ты волчара, так это за неиссякаемый жизненный оптимизм!  Говорят тебе – кочегарку мною топить будут! У меня уже телогрейка дымится, а ты – выкинуть!

И оглянувшись по сторонам, заложив большой палец правой руки за обшлаг телогрейки, а левую вытянув вперёд и слегка картавя сказал с выражением:

– Точить, батенька! Всенепременно точить!

Михаил изумлённо замер на места, не веря свом глазам и ушам, а дед Мирон усмехнулся в прокуренные усы и сказал:

– Да, видно лет десять, ты явно не досидел!

– Гражданин начальник, дык я со всей душой, а лагерь то, поганцы, прикрыли! Ну куды ж теперь разбойнику податься?

– Ладно, разбойник, поехали, а то и впрямь сожгут тебя паразита! Миша, сынок, ты возьми кого из ребят, вал вытащи, оботри и давай в машину.

А потом была недолгая дорога до Сусумана. Михаил сидел рядом с тёткой Юлькой, при дневном свете рассматривая дорогу, по которой судьба привела его на свой новый жизненный виток. Два старинных друга уютно устроились на заднем в сиденье, взяв себе в попутчицы пару бутылок спиртика. Пока доехали до райцентра, на одну попутчицу стало меньше. Друзья сели ближе друг к другу и доказывали сами себе, как их уважает начальство. Михаил с Юлькой со смеху покатывались, стараясь однако не показывать это.

В моторном цеху Берелёхской автобазы, куда они приехали, сразу пошли на склад. Дед Мирон держался как стойкий оловянный солдатик. Никогда бы не поверил Михаил, если бы ему сказали, что два дедушки только что выпили бутылку спирта! На складе они сдали старую запчасть и не поверили своим глазам, когда дед Мирон выволок из под стеллажа новый, в смазке вал!

– Берите, черти! Жалко мне стало ваши телогрейки, вас то чего жалеть, подумаешь два обормота!

Семён Осипенко аж крякнул от неожиданности. Хоте было что то сказать, но махнул рукой. Не заставляя себя просить дважды, Михаил схватил тяжеленный коленвал, кинул его себе на плечо и быстро пошёл к машине, ожидавшей возле цеха.

– Правильно, Альбатрос, неси быстрей, покуда они не передумали!

Осипенко пошёл следом на выход. Пока они ждали в машине, Мирон сходил к начальству, объяснил ситуацию, попутно отпросился до конца дня, пояснив, что его присутствие необходимо при укладке вала! И как не нетерпелось Михаилу ехать домой, Мирон повёз всех себе в гости. Супруга его, как будто ждала их! В пять минут стол был накрыт, и они порадовали хозяйку отменным аппетитом. А старая гвардия продолжила день воспоминаний, которые не все были радостными и супруга деда Мирона, Ирина Васильевна, как оказалось, была очевидцем многих из них, не раз смахивала слезинку. В разгар застолья дед Мирон ни с того ни с сего спросил у Михаила:

– Миха, скажи, а почему Альбатрос?

– Не знаю, Мирон Свиридович. Это директор прийска так решил. Наверное, потому что слишком часто перелетал с одного места на другое.

Теперь уже очевидно захмелевший дед Мирон, задумчиво жуя картошечку сказал:

– Неправильно это. Ты ж такой как и мы, мне про тебя всё рассказали. Тоже пыль лагерная, а отзываешься на птичье погоняло? Ты уж на меня не сердись, Мишаня. По моему разумению, любая птица – родственница курице, а стало быть, петуху!

Семён Осипенко крякнул от неожиданности, чуть не подавивщись:

– Ну ты даёшь, Мирон!

– Цыц! – грохнул по столу захмелевший моторист,

– Это на Кавказе – орёл птица! А я вам скажу, негоже достойному человеку ходить с птичьим погонялом! И непонятно мне, как это Алексей Иванович, вроде всё знает, а такую промашку сделал! Так что, Мишаня, ты уж лучше «моряком» будь, что ли! Сёдня здесь – завтре там! А Березинцу, я обязательно скажу при случае!

– Что то ты раздухарился, Мирон, – начал было успокаивать захмелевшего друга Семён.

– Сёма, ты знаешь! Всё должно быть по понятиям!

Вскоре все стали собираться, время было уже далеко за полдень, нужно было спешить домой. Сердечно попрощавшись с хлебосольными хозяевами, поблагодарили Мирона Свиридовича за заботу. Тот, прощаясь напутствовал:

– Миха, как поставишь вал и запустишь дизель, сразу мне звони! Прямо из диспетчерской, скажешь, чтобы позвали меня к телефону! О, стой! Я тебе щас одну штукенцию подгоню – ни у кого такой нет!

Он бегом, насколько ему позволяли возраст и спирт, кинулся в комнату. Раздался грохот, короткий матюк и дед Мирон появился на пороге с каким то ключом и книжкой:

– На, вот! Это ключ «динамический» и книга, как им пользоваться! Это американская причиндала! Я её у залётного спеца в «очко» выкатал! Очень полезная книжица, жаль только на буржуйском языке нарисована! Но по картинкам всё понятно! Очень она тебе полезной будет при твоей специальности!

Ещё примерно через полчаса прощаний – обниманий, подниманий на «посошок», на «коня», на «дорожку» погрузились и тронулись. Семёна Семёновича сразу положили на заднее сиденье, он ещё порывался поцеловать старинного друга, но машина уже тронулась, он притих, устроился поудобней и даже начал что то мурлыкать себе под нос. Когда уже посёлок скрылся за поворотом, Михаил спросил механика:

– Семёныч, а за что сидел дед Мирон?

– А он у немцев полицаем был!

Это был гром среди ясного неба! Юлька аж подпрыгнула!

– Как полицаем? И вы с ним столько лет дружите?

Ответ удивил их обоих. Такой ответ удивил бы любого судью или даже комиссара, если бы конечно кто-то захотел его слушать!

– Вы не спешите судить, послушайте. Я эту историю точно знаю, и кстати, не от него. Когда Мирон попал на войну, ему только исполнилось 18. И он, пошёл на эту самую войну, добровольцем! Повоевал он месяца два – три, а потом ихний отряд, или что там от него оставалось, в очередной раз, разнесли в клочья. Вот они вдвоем с другом и шли по лесам. А куда шли, кто ж знал? Ни карты, ни опыта! Это в книжках умных герои по солнцу ориентируются или по мху на деревьях! А двум пацанам восемнадцатилетним, очень жрать хотелось и жить! С неделю они блукали, а потом зашли в очередную Богом забытую деревню и узнали, что война обогнала их километров на триста! Деревня была, как деревня, тихая и мирная. Пацаны там и остались. А куда идти? Винтовки свои и документы в лесу прикопали, ну и остались. Тетки сердобольные, у которых мужиков война позабирала и приютили их у себя.

Деревенька глухая была, никакого интереса у фрицев не вызывала, но по строгому арийскому порядку приехали туда господа фашисты, чтобы старосту назначить, да оброком обложить, жрать то надо что то войску ихнему! Ну и как водится у русских людей, нашёлся конечно иуда и в этой деревеньке: показал пальцем на двух пацанов, как на бойцов Красной Армии. Взяли их, привели на площадь возле клуба, а там уже умельцы виселицу спроворили! Поставили их на скамеечку, петли на шеи накинули и спрашивают:

– А не желают ли они искупить вину перед немецкими властями и послужить полицаями в этой же деревеньке?

Товарищ то Миронов, оказался парнишкой идейным, кричать начал, мол, всех не перевешают, за них, мол, отомстит товарищ Сталин! А они, фашисты, толк скамеечку – и всё! И опять спрашивают:

– А вы, мол, не желаете?

Может быть и надо было плюнуть в хари ихние и погибнуть героем! Но ребята мои милые! Когда тебе всего 18 лет, и ты ещё в этой жизни и не видел ничего, ты ещё даже женщину толком не любил, разве у всех смелости хватит, одним словом жизнь свою прекратить? Это когда выбора нет – тогда люди и на пулемёты кидаются, и самолёты горящие в колонны вражеские направляют! А если есть выбор между жизнью и смертью, никто не знает, как поступит тот или другой человек! Мирон не смог! Не мне и не вам его судить!

И служил Мирон полицаем полтора года, пока наши наступать не начали. А как подошли, пошёл откопал, свой военный билет и пришёл в первую попавшуюся часть, сдался и рассказал всё как есть! И до конца войны воевал в штрафбате! Ни одного ранения не получил! Сам рассказывал, как они вообще без оружия в атаку ходили! Что у немцев отберут, тем и воевали! После боя всё оружие у них, уже свои отнимали, и опять в бой с пустыми руками! А после войны, не успел домой добраться, как арестовали, и в лагеря! Двадцать пять лет лагерей дали! Двадцать пять! Вы думаете сколько лет Мирону? Вот ты, Миха, его дедом кличешь! А ведь ему ещё и полтинника нет! О нём слава по всем лагерям шла! Сам Начальник Дальстроя ему помилование выбивал! А ему только на двадцатую годовщину Победы срок скостили!  И то – без права выезда с Колымы! Вот так то! Эх, разговорился я чего-то! Хотел было вздремнуть, да уже подъезжаем. Лихачишь ты, тётка Юлька! Ладно, рули ко мне домой, я сойду, а ты Михаил, отвези вал в гараж и тоже пойди отдохни, завтра с утра трудный день у тебя будет!

Высадив начальство, «Газик» резво покатил к гаражу. Выгрузив ценный груз, Михаил хотел сначала, как и говорил механик пойти домой, но в последний момент передумал. В бараке всё равно кроме Легезы, наверняка никого не было, а с ним, как известно, отношения не сложились с первого дня. Поэтому он решил приготовить всё для завтрашней работы, а Юлька взялась ему помочь. Вдвоём они быстро очистили вал от консервативной смазки, и через час уже всё было готово. А день никак не заканчивался! Покрутившись ещё немного, уехала и Юлька. Михаил сидел курил, привалившись спиной к колесу, когда услышал шум подъехавшей машины. Он вышел из ремонтного бокса и увидел знакомый, разворачивающийся наливняк. Из кабины выскочил вечно улыбающийся и неунывающий Близнюк.

– О, Мишаня, а ты чего тут делаешь? Уже давно дома пора быть, а ты ещё и не переодевался!

– Да мы вот с Семёнычем вал новый привезли, так я его хочу воткнуть сегодня, а завтра поутру уже всё навесное прицепить. Не подмогнёшь? Мне только немного попридержать, пока я прихвачу его на парочку болтов!

– Да какой разговор, пошли! А чего ж ты совсем один?

– Юлька недавно вот уехала, помогала!

– Ух ты, молодец! Да не она, – ты!!! – И засмеялся, верный своей привычке. Через полчаса вас стоял там, где ему и положено быть. Юрка вылез из- под машины:

– Ну что, Миха, я побежал? Я ж ещё дома не был?

– Давай, давай! Конечно, большое спасибо, дальше я сам потихонечку.

– Ты ж сказал, вал поставишь и домой!

– Точно, сейчас вот инструмент приберу- и домой!

– Ну тогда – пока, я побежал!

Оставшись один, Михаил взял в руки подарок Мирона, открыл книгу и начал внимательно изучать инструкцию по картинкам. Но так как нужно же было на чём то пробовать, спустился опять под машину! И так увлёкся, что не заметил, как пролетело время. Окликнула его всё та же Юлька. Она уже закончила работу и ставила машину в гараж:

– Эй, трудоголик, ты знаешь сколько время?

– Нет – улыбнулся Михаил, – А сколько?

 – Уже десятый час!

– Ух, ты. А я и не заметил, как время пролетело. А ты где каталась?

– Каталась, – фыркнула Юлька – Я не каталась, мы с директором прииска ездили на совещание в Сусуман. Вот только вернулись. А ты домой идёшь? Или опять здесь ночевать будешь?

– Нет, сегодня пойду. Надо хорошенько отдохнуть, завтра день тяжёлым будет, как сказал Семёныч. Да он и сегодня был не из лёгких, столько всего нового узнал! Сколько впечатлений! Знаешь, ни капли не жалею, что судьба меня сюда занесла! Какие удивительные люди живут на Севере!

– Миша, а ты случайно стихи не пишешь?

– Нет, к сожалению. Но не удивлюсь сам себе, если начну!

– Ну тогда я твой первый читатель! Хорошо?

– Конечно! Я уже и первую строчку придумал: «Люблю грозу в начале мая!»

– Ну, май то уже скоро, а вот на счёт грозы, придётся подождать! Здесь гроза бывает в июне. Не раньше! Пошли домой, поэт! А то скоро обратно будет пора!