Колымская рапсодия. Глава 37

Звон курантов в новогоднюю ночь…Наверное нет в нашей стране человека, равнодушно относящемуся к этому бесхитростному переливчатому треньканью металлических шестерёнок. Начинающееся как простое позвякивание, в течении нескольких секунд, оно переходит в раскатистое погромыхивание. Народ начинает нервно поглядывать вокруг себя, ища стрелки часов, за которые можно зацепиться взглядом. Те, у кого часы без секундной стрелки, нервно начинают срывать с горлышек бутылок золотистую фольгу, в порыве суетливости разбрасывая её вокруг себя, роняя на пол, ложки и вилки, боясь опоздать к самому торжественному моменту. У кого ж секундная стрелка на месте, тоже берут в руки шампанское, но неторопливо. Стараясь не упускать из виду пульсирующую секунду, мысленно разделив свои действия на количество оборотов золотистой обёртки, добираются в срок до проволочной пробочной закрутки и замирают в благоговейном чувстве вершителя времени! К этому моменту смолкают застольные разговоры – все в предвкушении начала торжества! Старый год благополучно проведён, дорога в вечность ему мягко устелена селёдочкой под «шубой», салатиком «оливье» и винегретом, и всё это смачно полито наисвежайшей «Столичной», отменным пятизвёздочным «Армянским» и приторно – сладенькой «Изабеллой»! И пока самые умелые и проворные, раскручивают и разматывают проволочные пробки, у хранящихся до поры до времени в дверках холодильников и тёмных «тёщиных комнатах» бутылок с «Советским Шампанским», хозяйки, в последнем творческом экстазе, меняют у некоторых особо прожорливых гостей грязные тарелки, суетливо заставляют заботливо оставленные нетронутыми «белые пятна» карты скатерти, подоспевшими точно в срок, горячими блюдами! На свет появляются фаршированные курочки, уточки, индеечки и гусики, под румяными корочками, украшенные всевозможными кашами, яблоками и всем, что томится, жарится и румянится в духовках, печках и гусятницах с утятницами!

И вот, за несколько секунд до первого удара, всё на месте, разговоры за столом стихают, губки вытерты, воротнички поправлены, галстуки выпрямлены…Удар! Второй! Полетели в сторону крышки – проволочки! Пенной струёй брызнуло в бокалы Новогоднее счастье! В едином порыве радости, со звоном сомкнулся со звоном хрусталь! Как ни крути, чтобы дотянуться до всех со своим бокалом, придётся встать, а тут и гимн! «Союз нерушимый республик свободных!….» И те три или чуть больше минут, пока звучит главная песня страны, уходят, чтобы не торопясь, краткосрочным прикосновением своей руки к руке соседа по столу, выразить свою признательность, уважение и пожелание всяческих благ в наступающем отрезке вечности, именуемым календарным годом. Только – только допили шампанское, а тут с улицы, несмотря на задраенные на зиму окна, грянула канонада! Стреляют из всего, что можно себе представить! Пистолеты, ружья, карабины, ракетницы! Ракетницы – вообще особый шик! Кто постарше, наблюдают звуковую вакханалию из окон, которые несмотря на затянутые льдом стёкла, всё равно пропускают разноцветные сполохи рукотворного северного сияния! Любопытные и молодые, включая детей, которые дотерпели и не уснули до полуночи, высыпают под звёздное небо! Тысячи Северных сияний вспыхивают в ночном северном небе, и качнувшись под порывом магаданского ветерка, упавшими Полярными Звёздами, несутся прочь с чёрного небосклона, чтобы через мгновение вспыхнуть в другом месте!

Ракетница оказалась и у Петра Петровича! По мальчишески хвастливо, метнувшись в прихожую, появился на пороге уже в шапке с ракетницей в руке:

– Ну, что? Пойдёмте, стрельнем пару раз!

Михаил с Валерием тут же поднялись из за стола. Как они не рвались к продуктам, но высидеть час с лишним за общей трапезой, оказалось трудновато. Тосты следовали за тостами, пожелания здоровья и удачи перемежались с семейными воспоминаниями, к которым Михаил с Валерием не имели никакого отношения, и им уже начинало надоедать! Но, как известно, «со своим уставом в гости не ходят», поэтому сидели и молчали.

Одно вот было плохо – ваза с «оливье» возле них давно опустела, они переключились было на другой салатик, но его, Евгений гад Степанович, незаметно успел перебазировать на другой конец стола. Колбаску с холодцом, они с Валеркой тоже подъели, а горячее всё никак не подавали! Только – только они хлебца намазали себе паштетиком с горкой, от души, как Мишка уловил насмешливый взгляд «царицы Тамары», которым она обменялась с одной из гостьей. Многозначительно шевельнув бровями и слегка пожав плечами, дала знать своей собеседнице, что она «вообще-то не в курсе, кто это и откуда!» Из чувства вредности, Михаил со смаком доел бутерброд, глядя хозяйке прямо в глаза. Попробовал было Михаил в разговор вступить анекдотом шоферским, улучив минутку всеобщего затишка – одни жевали, вторые наливали, третьи дух переводили, вот Мишка и попытался привлечь к себе внимание:

– «А вот у нас был случай… Сидят как то шофёра в чифирне на трассе, да и много их собралось, покушали, чаёк попили ну и как водится рассказывают друг другу, что и кто новенького видывал по трассе. Один и говорит:

– Еду намедни с Якутии, а на обочине медведь белый голосует. Отощал в дороге, зима, холодно, вот он и просится голосом человечьим:

– Дружище, возьми до Магадана, к морю надо, а я лапы уже стёр до костей!

А мне, что, места жалко? Я и говорю:

– Да делов-то! Полезай в кузов, подрыхни маленько, через пару суток в Магадане будем – шумну! Как, может такое быть, братки?

– А от чего ж не может, – соглашаются шофера, – конечно может! На трассе всего насмотришься!

– А у меня похожий случай был! – начинает второй водила свой рассказ,

– С Омсукчана еду, тоже, глядь – поглядь, на обочине сохатый. Здоровенный! А на одну ногу хром! Стёр копыто! Тоже, махнул здоровой ногой, я и стал.

– Земеля, ну подкинь до нулевого километра, мои убежали, а я поотстал, догнать бы! Помоги!

– А чего ж не помочь, – говорю, – лезай в прицеп, к ночи на месте будешь! Верите?

– А чего не поверить! На нашей дороге чего только не увидишь! – кивает головой шоферская братия.

Третий молчал, молчал, а потом и говорит:

– Складно рассказываете. Только вот у меня случай то поинтереснее был. Еду я на Сеймчан, и только – только Стрелку прошёл, глядь, а по трассе идут водовоз – поливалка и два грейдера!
И все хором: – А вот это ты брешешь!!!»

Звонко заржал Валерка! Набрав воздуху в лёгкие, приготовился и Мишка, и…тишина…Икнув, заткнулся напарник…Повисла неловкая пауза. Все сделали вид, что увлечённо дегустируют маринованные грибочки. Одна лишь Светлана, подняв глаза от тарелки, умоляюще посмотрела на Мишку, покачивая головой. Талецкий, которому пить вообще было противопоказано, к середине этого замечательного вечера, уже был гружён водочкой, как автотэковский алиментщик, положил свою руку на плечи Мишке:

– Мишань, а можно я про поручика Ржевского расскажу?

И, видимо сам вспомнив, закатился смехом, как дитё малое! Да…Ну а тут, как раз стрельба то и началась!

Светлану, мать неприметно оставила дома, под предлогом помочь ей пересервировать стол. Евгений, который Степанович, остался тоже, ему видите ли, одеваться было неохота… На улицу пошли лишь четверо мужчин, Раиса, да двое неугомонных деток – уж, пол ночи прошло, а им хоть бы что! Кто и веселился – так это они! Будто почуяв, что скоро им эта «лавочка» прикроется, они решили набеситься на весь год вперёд! И поплясали, и попели, и газировки попили вволю, и тортик уже оскалился половинчатой пустотой коробки. Хорошо! А тут ещё и пострелять взяли с собой! Первым по праву хозяина стрельнул Петр Петрович. Ахнул выстрел, нетрезвую руку откинуло выстрелом вбок, клацнули зубы! В небе расцвёл красный шар!

– Уррра! – вскинулись дети!

– Ах ты ж…мать, твою душу! – прошипел сквозь разбитые губы Петрович!

– Что, Петрович, схлопотал? Крепче руку держать надо! Дай ко, вспомню молодость! – перехватил ракетницу Андрей Всеволодович.

Бах! Пшш! И уже пошла зелёная ракета!

– Катюшка! Иди сюда! Петрович, дай патрон!

– Папа, а можно я не буду! Вон пусть Санька стрельнет!

И уже малой Санёк, держа ракетницу двумя руками, направил ствол в небо. Бах! Пшш! Красная!

– Петрович, патрон!

Мишка, прислоняясь к стене, стоял и смотрел на эту красоту. Морозный воздух приятно холодил разгорячённое тело. Потеряв из виду друга, он посмотрел по сторонам. Присев на корточках, сидел Валерка, а Раиса, натирала ему уши снегом! А тот только повизгивал! Бах! Пшш! Бах! Пшш!

– Кто ещё будет? Петрович, патрон!

– Всё, больсе нету! – прошепелявил Дударев, глядя на Валерку – Сяс мне моя зена, тозе усы натлёт!

– Ой, не могу, – ржал Андрей Всеволодович! – Не трусь, скажем, производственная травма! Пошли скорей в дом, надо срочно продезинфицировать! Мужики – Михаил, Валерий – пошли!

– Идите, идите, мы покурим ещё!

– Раечка, застынешь, пошли, ребята к морозам привыкшие, а ты простынешь! Пошли!

– Иду, иду, Андрей Всеволодович, я догоню!

Обтерев снег с лица, пригладив волосы, обцеловав Валерку, Райка тоже побежала к подъезду на ходу оглянувшись:

– Вы ж недолго! Ребята! Сейчас горячее подавать будут!

Мужики остались вдвоём…Помолчали…Валерка вынув сногсшибательно чистый носовой платок, начал вытирать лицо:

– Что то я сомлел, Мишань…

– Ну, дык, известное дело, семьсот вёрст отмахал, а они салатами потчуют… борща бы горячего похлебать!

– Верное дело! Сон бы как рукой сняло, можно было бы ещё литру выпить!

– Молчи уж, выпивоха!

– Слушай, Мишань, пошли на фиг с этого шалмана! Девчат заберём и пошли! Меня от этих разговоров интеллигентных трясёт уже!

– Ага! Так они с нами и пошли! Да и то, пойдём то куда? В кабак, к Вовчику Или к нам, на «пятак» грузовой? Нет…не отпустят их.

– А Раиску то чё не отпустят?

– Вот ты ушлый! А мне что, к Дуньке на перевал чимчиковать? Ты видел, как этот Евгеша возле неё крутится? Там всё серьёзно! И эта, королева Тамара, рядом их посадила и не отпускает от себя ни на шаг!

– Царица.

– Кто царица? Светка?

– Мишка! Царица Тамара!

– Да иди ты со своей царицей! Делать то что будем? Я не знаю, как ты, а я, дело прошлое, жрать хочу! Давай поднимаемся, там вроде как горячее обещались подавать, попробуем, а потом и глядеть будем, что и как! Только ты на водочку особо не налегай!

– А ты глазищами своими особо не сверкай в сторону мамаши, да фрукта этого, Евгеши! А вообще то, я чую, что не зря она его возле Светки держит, вот пока мы здесь курим, придём в хату, а там уже колечко свадебное на палец примеривают!

– Оно конечно может и так, тогда нас зачем сюда притянули?

– Ну, нас то сюда Райка со Светкой позвали, а у мамаши еёной, какие планы? Кто знает?

– Пошли, ладно уж! Мне интересно другое – на Мальдяке вот, вроде и мороз давит, мама не горюй, а дышать легче, чем здесь! Даже снег хрустит по другому, слышишь? Вот сколько сейчас? Градусов двадцать? У нас в двадцать градусов мы без шапок ходим, не говоря уж про рукавицы, а здесь? Полчаса побыли на улице, а у меня даже потроха уже замёрзли! Пошли быстрей!

– По научному это называется континентальный климат! Ну, у нас! А здесь океан же рядом! Вот он влагу и даёт! Поэтому и зябко!

– «Зябко» – передразнил его Мишка, – пошли уж, зяблик!

В квартире народ уже сидел за столом. А чего? Семеро двоих не ждут, и вовсю работал вилками! Ребятишек вот только не было, видимо утолкали спать мальцов! Ну и разговор у них был видимо серьёзный, потому что, как только Мишка с Валеркой зашли, все резко затихли, опустив лица в тарелки. Глаза у хозяйки горели недобрым огнём, прямо полыхали, лицо у Светланы было красно – пунцовым, а Раймонда вообще сидела с мокрыми глазами. Сделав вид, что ничего не заметили, они прошли на свои места.

Андрей Всеволодович, ещё в самом начале вечера избранный тамадой, на правах старшего, постучал ножом по рюмке, призывая всех отвлечься от еды и налить. Уже очухавшийся Пётр Петрович приподнявшись, начал со своей стороны наливать дамам в бокалы, с другой стороны Евгений Степанович подскочив с места, ужом проскользнул вокруг стоявшего тамады, налил сидевшим рядом дамам вина, ловко перехватив другую бутылку, налил рюмку коньяку Тамаре Георгиевне. Из всех женщин за столом, она одна пила коньяк.

– Ребята, а вы уж сами там разберитесь, лады?

И пока суть да дело с разливом, Раиска подхватилась, мигом выскочила на кухню и припёрла оттуда, как будто подслушав разговор ребят, две тарелки, размерами с Луну – натюрморт с наисложнейшим гарниром и с не менее сложным мясным ассорти!

Крякнув от удовольствия, Мишка, взяв фужер для шампанского, набулькал туда до краёв водки. Себе и Валерке! С удовольствием отметив, как округлились у хозяйки, её красивые миндалевидные глазки и так светившиеся недобрым светом, а тут…

Этот тост был за их здоровье! Красиво сказал Андрей Всеволодович! Правда собрал всё в кучу. И покорителей колымской трассы, и тружеников золотодобычи. Не забыл и руководство страны, которое освещает ихний трудовой путь своими пламенными речами! Что сказать, красиво! Только что «ура» никто не закричал! У Светланы румянец с лица сошёл, она, улыбнувшись Мишке, высоко подняла свой бокал. Раймонда, та, чуть с места не вскочила, так ей хотелась подбежать к Валерке потискать его! Евгеша, нервно поправил и без того идеально сидевший галстук хотел было поставить свою рюмку на стол, но перехватив взгляд тамады, у которого одна бровь поднялась чуть выше другой, словно спрашивая: – «Ты чего это, Евгений гад Степанович, за трудовые подвиги и линию нашей партии пить отказываешься?», лизнул с пол глотка и поставил на стол, спрятав её между тарелками. Пригубила и хозяйка. По правилам хорошего тона, Мишке конечно полагалось произнести «алаверды», но уж больно жрать хотелось!

Выпив, гости опять начали свои разговоры, в которых не было места ни Мишке, ни Валерке, но, честно говоря, сейчас это их устраивало! Погрузившись в процесс, они и друг друга то замечать перестали. Мишка, тот вообще, отложил вилку и вытащив с салата ложку, опрометчиво рассудив, что за семейными разговорами его подмены никто не заметит, заканчивал ею свою порцию. Удовлетворённо откинувшись на спинку стула, мужики, закончив с мясным аперитивом, стали прислушиваться, чего это там народ говорит за столом.

Бабашинские как раз рассказывали за своего отца, то есть, за отца Андрея Всеволодовича. Оказывается, он был инженером и строителем городской телевышки, которая гордо стояла в начале проспекта Ленина! В Магадан они всей семьёй переехали ещё в 1934 году в числе самых первых переселенцев и до сих пор жили в том сборно щитовом доме, который сами же и привезли на корабле! Нет, конечно же корабль привёз много домов, штук пять. Сделанные на «материке», на месте их оставалось только собрать и всё. Ага! Не тут то было! Там, где делали эти дома, даже не догадывались, какие ветра дуют на Охотском побережье! Первое время в этих домах даже тараканы не водились. Хотя уж эта гадость, выживает в любых условиях. Но здесь не было. Выдувало их видимо из щелей! Пока народ не сообразил эти дома отштукатурить. Сразу стало намного теплее.

Так вот. А в скором времени, обещали и телевидение запустить! Так и сказали, году к семидесятому, будет в Магадане центральное телевидение! А пока довольствовались своим – местным.

Сытная, вкусная еда, полный фужер водочки, постепенно делали своё дело. Тепло начавшее расходиться по телу, добралось до мозгов. Вспомнив про «алверды», Мишка как и тамада, постучал вилкой по фужеру, одной рукой, второй начальственным жестом показав напарнику на него пальцем, встал с места:

– Дорогие друзья, товарищи! Разрешите и мне выступить, так сказать, с ответным словом!

Валерка послушно набулькал Мишке до краёв, как и в первый раз. С лихостью завсегдатого рубаки плеснул и себе! Теперь уже и у Раймонды глаза полезли на лоб! Разговоры притихли, все внимательно смотрели на Михаила. Когда он жил дома, его всегда угнетала привычка старших за столом, говорить так, будто лекцию в клубе читают! Но положение обязывало. Начав с крепостного права в России, плавно перешёл к армянскому геноциду, уважая восседающую во главе стола Царицу- Тамару Георгиевну. Не став углубляться в кризис Османской империи, доведшей её до вступления в первую мировую войну, плавно перешёл к строительству коммунизма, в процессе которого, они с Валеркой принимали посильное участие. Дошёл до освоения Колымы. Начав поимённо перечислять сидевших за столом, не обделил вниманием никого, кроме Евгения ибн Степановича. Ну не лежала у него душа к этому прощелыге! Он и сейчас, в разгар вечера, сидел в пиджаке, с прямым, как московский проспект галстуком, не поддавшись на уговоры хоть на одну пуговку ослабить узел, и даже причёска у него ни грамма не сбилась, не смотря на то, что подскакивал он регулярно, с резвостью молодого баранчика. И чем дальше Мишка говорил, тем больше ему хотелось говорить. А закругляться было пора! Руки с поднятыми рюмками и бокалами уже почти опустились до уровня стола, устали руки то, да и взгляды уже погрустнели. Только воспитание не давало людям перебить или остановить зарвавшегося оратора. Срочно нужна финальная фраза, и тут его взгляд дошёл до ёлки! О! Про год то Новый, забыл совсем! Быстро скомкав, про решения очередного съезда КПСС, глянув на уже клевавшего носом Валерку, выдал, как и полагается:

– С Новым Годом! Счастья, здоровья, ура!

– Ура! – заорал не своим голосом, задремавший было напарник! И водочки фужер – шарах! Мишка не успел даже глазом моргнуть!

– А давайте танцевать! – с медвежьей грацией полез из-за стола Валерка, жующий на ходу, – У нас в клубе завсегда после лекций танцы были!

Хочешь – не хочешь, пришлось поддержать напарника:

– И правда, чего сиднем сидеть! Давайте музыку включим!

Радио после исполнения гимна давно уж молчало, а душа, расправив складки слежавшегося времени, требовала песен. Как ни странно, танцевать в этой семье, не было принято. Как оказалось, даже по праздникам! Брови Тамары Георгиевны поползли вверх. Вообще Мишка впервые видел людей, у которых большинство эмоций выражалось через брови! Чёрт его знает, может так и положено в интеллигентных семьях? Хотя…Мишка тоже не в колхозе воспитывался…Переглянувшись, гости не тронулись с места. Светлана опустив голову, сидела и по всему было видно, что слёзы выступают на её глазах, которые она не поднимала.

Никто не успел опомниться, как в руках у Валерия оказалась гитара! Когда и где всевидящее шоферское око высмотрело инструмент, Мишка так и не узнал! Мимоходом подтягивая струны, подстраивая гитару под себя, Валерий, который слыл виртуозным гитаристом во всём Сусуманском районе, не ища места куда присесть, а фасонисто подбоченясь, кружа по свободному пространству комнаты, начал разухабистым перебором ассорти, состоящее из «Барыни» с «Цыганочкой»! Ну не мог же Мишка оставить друга в одиночестве! Позабыв о больных рёбрах, одышке и бровастых проявлениях интеллигентности, он, раскинув руки крыльями альбатроса, пошёл навстречу гитаристу, покачивая плечами, изображая нешутейную удаль!

– Эх, жаль сапоги Валерка снял! – подумалось Мишке, – вот он сейчас бы чечётку выдал! Стены в общежитии дрожали, когда тот в раж входил!

Но публика оказалась не та…Даже Раймонда, на которую плясуны возлагали большие надежды, с места не поднялась…Сделав пару кругов по комнате и не видя поддержки, друзья остановились, в растерянности оглядывая притихших гостей.

– Вы уж нас извините, Бога ради, – Мишку начало потрясывать от злости,- Что на этот раз мы неправильно сделали? – обращаясь к Тамаре Георгиевне спросил он, которая казалось сейчас лопнет от переизбытка чувств! А от чего? Не так «Барыню» сплясали?

– Всё!

Это был, как выстрел запасного колеса, которое целый год стояло прикрученное на кронштейне, а когда полезли его снимать –выстрелило!

– Вы пришли в чужой дом, в котором есть свои порядки, устоявшиеся традиции, вы ведёте себя, как слоны в посудной лавке! Неужели вы не видите, что, если остальные ведут себя достойно, вам, надобно что либо объяснять, показывать и одёргивать? Да, моя дочь поступила опрометчиво, пригласив вас, не посоветовавшись со мной. Это отдельный, наш с ней разговор. Но вы, неужели вы, не видите и не понимаете, что вы здесь лишние? Ну, встретили Новый год, посидели, поужинали, зачем вы ещё и балаган устраиваете? Конечно я понимаю: больница не место для встречи этого праздника, но…Какие ещё танцы? С тех пор, как не стало Арминака Мовсесовича, моего мужа, хозяина этого дома, здесь не танцуют! Вы что, где видите здесь патефон, проигрыватель или пластинки? У нас радио, и то, в полгромкости всегда разговаривает!

В наступившей тишине послышался хруст снега, проходившего под окнами, запоздалого прохожего…

– Ну и ладно, а чего сразу было не сказать? – Мишкину злость, как рукой сняло, – Для чего нужно было весь этот пасьянс раскладывать? Сказали бы сразу: – Вы уж не обессудьте, бродяги – горемыки, на сегодня у нас все места заказаны! Вынесли бы нам салатика какого на лестницу, да и все дела! Правильно я говорю, напарник?

Взяв из рук опешившего Валерия гитару, пристроил её поудобнее между диванных подушек, подтолкнул к выходу ещё не пришедшего в себя Валерия,

– Правильно! Засиделись мы у вас!

В прихожей сгребли своё барахло в охапку:

– Пошли, на лестнице оденемся! А то как кинутся сейчас нас все уговаривать остаться!

И уже выходя за дверь, оглянулись на входящих. Раиса, а за ней Евгений Степанович поднялись вслед за ними. Девушка хотела спросить Валерия но наткнувшись на его взгляд, резко остановилась, смотря на него и закусив губу. Михаил уже вышел на лестничную клетку, стоял придерживая дверь, чтобы Валерка протиснулся со своими сапогами.

– Щас, Мишаня! Я догоню, одевайся.

Дверь в квартиру закрылась. На что-то надеясь, Раиса опять потянулась к Валерке, но сзади за руку её придержал сопровождающий:

– Раечка, не унижайся, Тамара Георгиевна всё правильно сказала!

Отодвинув девушку, Валерий степенно поставил на пол сапоги, аккуратно свалил рядом свою одежду и выпрямившись внимательно посмотрел на Евгешу:

– А ты чего вышел, тоже попрощаться? Или посмотреть не прихватим ли мы чего лишнего? Это ведь твоё приданное, шустряк? За него радеешь? Я тебя сразу раскусил! Колечко Светке подарил уже или ждёшь, когда мы уйдём? Эх, попался б ты мне в другом месте! – и потянувшись к лицу, слегка похлопал обалдевшего Евгешу по щеке!

Надо отдать должное, тот оказался не робкого десятка и резко отбил Валеркину руку! То ли перед Раисой фасонился, то ли был уверен, что не тронет его здесь никто! Зря…ох, зря он так думал…

Короткий левый апперкот приподнял Евгения Степановича над полом, а прямой правый в голову отправил его в глубокий нокаут! Крик застрял у Раймонды в горле, когда бесчувственное тело, сломанной новогодней игрушкой, грохнулось у её ног. С чувством выполненного долга, Валерка подобрал свои лежавшие вещи:

– Не надо меня провожать, я сам закрою!

– Валера!

– Иди ты…дыхание вон делай…искусственное!

Мишка уже стоял возле подъезда, давно одевшись, курил:

– Чего долго так? Прощался?

– Ага! Подержи куртку, я сапоги надену и давай двигать отсюда в темпе вальса! Мне чутьё подсказывает, что нас могут пойти провожать!

– Да? Кто Раиска?

– Нет, друган, на счёт Раиски я сомневаюсь, вот друзья семейные могут. Э, да с тебя бегун то никакой! Давай вот в подъезд следующий зайдём, постоим!

– Ты хоть скажи толком, что ты там учудил?

– Мишань, давай зайдём, постоим, покурим не торопясь, я и расскажу!

Отворив дверь следующего подъезда, они зашли туда. В подъезде было тепло и тихо. Видно жильцы уже прошли фазу плясок. Где то наверху было слышно, как в одной из квартир гулял «Мороз, мороз», в другой «Несла Галя воду», в общем жизнь текла своим чередом. Праздник продолжался. Выкурив по паре папирос, выяснили, что погони за ними не обнаружилось, попутно Валерий, как на духу, рассказал, что уйти «по английски» не получилось, а вот попрощался он с удовольствием!

– Ну, что, куда рулим, командир?

– Давай, пошли к машине, на стоянку. Народу сейчас там не много, до утра перекантуемся, потом в больничку, найду врача, скажу чтобы выписывал! Чувствую себя нормально, а таблетки давать мне и амбулатории могут. Валерка аж подпрыгнул:

– Молодец! Толково придумал! Пошли помаленьку. Эх, когда мы ещё с тобой пройдёмся по праздничному ночному Магадану!