Колымская осень начинала вступать в свои права. Вроде и солнышко светит, но как то уже не очень ярко. И уж очень быстро и незаметно отлетела паутина Бабьего Лета. И совсем уже не жарко стало на солнечных пригорочках. Первое время игриво и весело, стайками неслись в школу ребятишки, радость встречи – она такая мимолётная! Но с каждым днём, они становятся всё серьёзнее и серьёзнее. Через шею у них скоро появляются связки коньков, обычно со старенькими «ножами», но есть и счастливчики, с настоящими «дутышами». А в уже замерзающих по утрам отвалах с водой, начинаются спортивные баталии. Взрослые всегда смотрели на это сквозь пальцы, потому как знали, что самое большая неприятность сводилась к промоканию, что называется «до трусов». А встав однажды поутру, все ахнут! – Только ещё вчера вечером, зелёная и нарядная, тайга поменяла свой убор на жёлтый, с редкими зелёными и, почаще встречающимися красными всполохами, листвяного холодного огня. А паутинки в лесу, связанные еле – еле зримыми нитями станут хрустальными, взрывающимися от легкого дуновения ветерка искрящимися огоньками. Ощутимо дыша и незримо слышна, входит осень…
А для водителей это время нельзя назвать счастливым. С первыми же рейсами недосчитываются в гаражах своих друзей. Летняя жаркая погода и расторможенность уносила за хмурый осенний холодный горизонт ребят, о которых и думать не могли про такое – «Ведь такие ассы!». На баках автомобилей появляются мешки с цементом и углём, цепи противоскольжения и противооткатные башмаки. Ну, лопаты, на бортах появляются сразу, уже после нескольких сот километров заморозков, с до блеска отполированными черенками.
Так что радость Валерия и Михаила по поводу так удачно отремонтированного мотора, прошла уже сразу после начала спуска с «Бурхалинского». Меняется водораздел – меняется и климат. Нет, не прямом смысле этого слова, а в небольших колебаниях температур, направлениях и порывах ветра, что и приводит к появлении наледей, перемётов на дороге или правилах подъёма на тот или иной перевал! Вот скажем, поднимается не очень опытный водитель на подъём. Поднялся, вдохнул свободно и полетел вниз – а дорога холодная на этом спуске! Тормознул, колёса на «юз» и «Здравствуй, кювет!» Такого опыта ни Михаила, ни у Валерия не было. Поэтому и тащились они со скоростью ленивой черепахи. Но скоро смекалка и мастерство, начало брать верх над коварной дорогой. Так что «Ягодное» проскочили с налёту, как Будённый Перекоп. Там и дорога пошла поровнее, и настроение сразу стало улучшаться.
– Мишк, а вот скажи, почему так? Пока мы «Ягодное» не прошли, ты обоими руками за руль держался, а щас – вон и за папироской потянулся? Да ты не трудись, я прикурю.
– Ты сколь машин насчитал разбитыми за эти сто километров?
– Да пять или шесть, а что?
– Вот поэтому я и не прикуривал, чтобы седьмыми не стать!
– Мишк, а вот скажи, а чего ты губами всё шевелил, когда ехал – молился?
– Да ну тебя! И в мыслях не было!
– А что у тебя в мыслях было? А можа кто?
– Эх, бульбаш! Стихи я читал!
– Мишк! А ты чего, и стихи знаешь? Ты ж кто такой Данте не знаешь!
– А что, один Данте поэт? Не, не то, просто мне в мою голову мысли разные сами струились! Вот как мотор ревёт, так и мысли…
– Ревут?!
– Валерк, а Валерк, а я ведь на стоянке тебя побью!
– Ну дык тормозни, пошли разомнёмся!
А тут как раз и удачное место, развилка на Синегорье. Выскочили из машины, как два бойцовых петуха, и давай кружить вокруг друг друга! Валерка в юности серьёзно занимался боксом – Мишка в армейском спецназе азы постигал! Вот и сошлись классика и абсолютный уличный, боевой максимализм. Поначалу Мишка недооценил противника и пропустил очень быстрый выпад, который оказался болезненным. А потом уразумел – Валерка мастер рукопашного боя! И тогда сам, неожиданно для противника упал на землю, тот ничего не понял – он потерял его. В подкате, легким ударом под бедро, чтобы не повредить друга, Михаил как мешок грохнул его об землю! Ничего так и не осознав, Валерка лежал на земле и крутил по сторонам башкой, которая от удара об мёрзлую землю, куда-то плыла! Увидев стоящего над ним Мишку с протянутой рукой, понятливо хмыкнул и пружинисто вскочил на ноги в боевую стойку.
– Брэк, брэк! Я сдаюсь!
– Нет, так нечестно, давай ещё разок!
– Да, Валер, нечестно, поэтому я и не буду! Меня учили этому, а тебя не этому, понимаешь ты?
– Что учили? Как людей об землю башкой стучать? – и столько обиды было в его словах! Не оттого что он проиграл этот спарринг, а оттого, что он сам не был готов к тому, что с ним поступят нечестно.
– Ну, скажем так, что были самые маленькие хитрости, которые мы должны были уметь.
– А нас тогда почему этому не учили, ведь я в Германии служил?
– А меня не учили так классно тягач с ракетой по горам таскать.
Уже пошедший было к машине, почёсывая свою незадачливую макушку, Валерий остановился, как вкопанный, даже присел, осиплым голосом спросил, оглядываясь по сторонам:
– Ты чего болтаешь? Дурак совсем? Какие ракеты?
– Эк, братец, тебя проняло! Я что, дуб конченный по твоему? А что ты мог там такого возить, что даже на эту тему и говорить боишься! Пирожки по гарнизону? Да чего ты так перепугался, дурень?
– А то! Что об этом на Мальдяке только Стародубцев и знает! А теперь ещё и ты! Это он тебе сказал или сам догадался?
– Чё ты несёшь, припадошный? Он что в друзьях у меня? Слушай, поехали, а? Прохладно уже стоять тут.
– Конечно поехали. Гад ты, Мишка!
– Да?! А с чего это я гад? Что башкой об землю ты треснулся? Так сам виноват! Кто ж так падает! Как мешок с картофаном! Аж прицеп подпрыгнул! – хохотнул Михаил.
Ребята быстренько взобрались в кабину, рыкнув новым мотором, шайтан – арба, покатила дальше.
– Нет, ну вот ты мне объясни, – не унимался Валерий, – как ты догадался?
– И ты от меня отстанешь?
– Слово комсомольца!
– Ну, вот сам посуди. Меня, прежде чем на работу взять, Стародубцев целый день пробивал по своим каналам – кто я, чем занимался, где и за что сидел и можно ли меня брать на работу. Внял? А тут надо ехать в рейс и мне сразу дают тебя – такого всего белого и пушистого! Чего тут думать? Да Стародуб, о тебе знает больше, чем ты сам!
– Но что?
– Вот чудила! Что в гараже больше шоферов не было свободных? Да и то, посадили тебя на другую машину бы, а мне того водилу дали! Не-е-т! Дали именно тебя, потому что ты – самый благонадёжный!
– Это что, плохо? И из этого ты сделал вывод, чем я в армии занимался? Ну и зачем орать об этом на весь лес?
– Да, Валерик, качественно тебе мозги забили! Тут на сто километров в округе людей то нету, не то что шпионов! Да и кому нужен ты то? Ладно бы ты «полкана» какого возил, он напьётся и выболтает тебе секретную информацию, когда и во сколько Людка – буфетчица, ждёт его под одеялом! Да и то! «Они», это и без тебя узнали бы от Людки или самого «полкана»! Там же «стучат» друг на друга все! А кто не стучит – там не служит! Давно известная истина!
– Да?! А я вот не стучал!
– Правильно. Поэтому тебя там долго и не держали! А вот скажи, много у вас сверхсрочников было?
– Нет, всего четверо.
– А тебе предлагали?
– Нет. И что это значит?
– Валер, ну что ты как дитё малое! Поэтому и не предлагали, что ты ни на кого, ни разу не «стукнул»! Отслужил своё, и на Родину! А чтобы много не болтал, подписку дал. Ведь дал? Одно плохо: в «загранку» тебя теперь долго не пустят. А ну как своруют тебя фашисты – капиталисты? И ты им всё выдашь! Какого цвета трусы у «полкана», и какой размер груди у буфетчицы! – и запрокинув голову, но не отводя взгляда от дороги заржал, как конь на переправе!
– Слушай, а ты, откуда это всё знаешь?
Недобро сузив глаза и стиснув зубы, так что на скулах сразу определились желваки, Михаил, словно вспомнив что то, долго-долго молчал, а потом, немного видимо упокоившись, сказал, не отрывая взгляда от дороги:
– А я битый, Валера! Я такой битый, что ты даже представить себе не можешь! Меня в армии били, чтобы я запомнил, как других бить надо! Потом меня в «зоне» били, за то, что я бил таких, какой сам стал! Ладно, забыли. Водила ты и вправду хороший, а остальное приложится.
– Что ко мне ещё должно приложиться? Ты уже и так разок приложился!
– Ты бы спасибо мне сказал, что я тебе показал приёмчик!
– Ой, спасибо, благодетель! – заорал во весь голос Валерка.
Размолвка казалось была забыта. Однако через некоторое время, Валерий вдруг ни с того ни с сего спросил:
– Мишка, скажи, а это хорошо или плохо, что меня к тебе в напарники дали?
– Дурень, конечно хорошо! Вот перевезём мы ещё одного – двух «монстров», дадут мне медаль, тебе орден, в отпуск поедешь, чем плохо?
– Интересно, а почему это тебе медаль, а мне орден?
– Валерка, у меня иногда такое чувство, что ты и впрямь, дитё неразумное! Ну сам посуди: ты – комсомолец, молодой специалист, приехавший по зову партии покорять и осваивать бескрайние просторы Колымы и Чукотки. А я кто? Меня ж со всех прежних мест с работы выгоняли, у меня трудовая книжка уже заканчивается! Судимость! Да я должен Цыганкову с Березинцом в ноги кланяться, что они вообще меня на работу взяли! Ты то хоть можешь пойти кулаком по столу стукнуть, секретарю комсомольскому пожаловаться. Хотя Михальцову я пожаловаться тоже могу! Вот человек! Представляешь, в аэропорту, с одного раза разглядел, что я ещё не совсем конченный!
– А с чего это ты взял, что конченый?
– Да мне об этом весь последний год на «материке» говорили. Ладно, хватит лирики, давай садись, рули, а я вздремну, мне разминка на свежем воздухе сон навеяла.
– Ну отчего ж не порулить.
Михаил забрался в «спальник», поудобнее улёгся, но сон не шёл.
– Валер – джан, а вот и ты скажи мне, как ты думаешь, отчего нашего Стародуба, вся Колыма помнит, а мало кто хорошо отзывается?
– Понятное дело. Он кем служил то здесь все эти годы? Не участковым же! А память штука вредная. Вот вспомни сам, чего с тобой было больше – хорошего или плохого? Я не имею ввиду последнее время работы на Мальдяке. Даже отвечать не надо! Ты сейчас в уме начнёшь перебирать, а там сплошные обиды на других, на себя, на судьбу! А ведь хорошего было не меньше! Только всё это надо найти, покопаться в себе. А плохое – вот оно, на поверхности! А Стародубцев, ведь если разобраться, просто делал свою работу. И делал её видимо не плохо. Мне вот его, лично, жалко. Нет, не жалко, это не то слово. Понимаешь, я сочувствую ему. Жизнь прожил, а где жена, дети, семья? Всё заменила работа.
– Э, парень, да ты не всё оказывается и знаешь! Была у Стародубцева и жена, и семья! Мне об этом по великому секрету рассказал один бродяга, с нашего же прииска, но ты уж прости, называть тебе его я не буду, по вполне понятным причинам. Ты его отлично знаешь. Так вот, – Михаил приподнялся на локте, сна которого не было, пропал и вовсе, – Году в сорок каком-то, ушёл с лагеря побег. Он тогда на Беличане ещё служил. А в заложники, они первых попавшихся и прихватили. Как раз в это время жена Стародубцева с мальчонкой, домой с гостей возвращались. Лето было, ночи светлые, сам знаешь, какая работа у «хозяина», кинулись искать часа через два – три. Они уже на «трассу» вышли, машину тормознули, выставив на дорогу женщину и ребёнка, водилу грохнули, сами в кабину, кузов и попёрли на Якутию! Вот водила тот, можно сказать и «спалил» их. Не добили они его малость. Он смог из придорожных кустов выползти на дорогу, а там уже помер. Попутка шла, видит мертвяк, вот шум и подняли. А про побег ещё ничего и не знали, только к утренней поверке бы всё это вскрылось, а так намного раньше. Я не знаю, кто и как их догонял, но это были не профессионалы, а может и службы такой раньше не было, догоняли все, кто был под рукой. Но догнали, уже за Адыгалахом. А дорога там, говорят, не приведи Господь! Тенька по сравнению с ней – проспект Мира и Труда! И когда начали стрелять, видимо в водилу и попали. А может и в колесо, теперь то чего уж об этом, суть не в этом. И та лайба, на которой побег уходил, с прижима в пропасть и «ушла»! Можешь себе представить, что со всеми стало, когда с километр машина с обрыва летит! Крик, шум – «Кто стрелял»? «Да все и стреляли!» Я уж не знаю, почему он после этого на «материк» не перевёлся, хотя говорят, и предлагали ему. Но после этого он стал совсем седой, а чтобы этого «зэкам» не показывать, стал бриться наголо. А со временем, видимо от мороза да от переживаний, волосы и сами расти перестали.
В побег тот – «бендеры» уходили, так вот, после этого, в лагерях началась резня. Гайки закрутили так, что худо стало всем, и нормы выработки подняли, и «шмон» каждую ночь, короче житья никакого. Вот воры и постановили – вырезать всех «бендеровцев», чтобы ослабить вожжи. Я не могу судить насколько это правильно, но Стародуб, своими руками ведь не мог отомстить, а так, он создал идеальные условия для того, чтобы рассчитаться с обидчиками. Хотя, те, кто его обидел, давно уже в аду на сковороде жарились, «бендеровцев» на Беличанском лагере вырезали всех под корень.
Вот с тех пор он один как волчара и живёт! А ехать ему наверное и некуда! Считай вся жизнь здесь. Я вот заметил интересную штуку, на Севере людей, старше полтинника редко встретить можно. Ну, полста пять. А если больше – два варианта: или ехать некуда или нельзя совсем выезжать. А на днях говорят, указ вышел, всех кто без права выезда, переводить за Магадан, там посёлок какой то специальный, километров за сто от города и речка без моста в придачу. Вроде как всех туда переводить и будут.
– Может быть и правильно. Когда все в одном месте удобнее – все на виду. Мишань, смотри, посёлок «Стрелка», здесь говорят столовая хорошая, может перекусим? А то на «Разведчике» ты ещё вроде есть не хотел?
– Правильно, мой друг! А я думаю, чего это мне не спится?! Давай перекусим, пол пути мы честно отмахали!
Остановив свой автомобиль на обочине, парни вышли на воздух. За разговорами, время летит незаметно. Казалось, недавно только любовались новыми цехами Спорнинского авторемонтного завода, а уже и Гербинский перевал перемахнули! Уже стояла глубокая ночь, воздух был морозно-прозрачный. Самого мороза не было, было его предтече. Каждый звук и запах усиливался многократно. Над крышами домов витал запах свежего дыма. Не удушливого, зимнего, а легкого, вкусного. Который ещё пахнет смолой и опилками.
Напротив столовой, под ярким фонарём, стоял чей то «Зилок» – полуприцеп, гружёный «листвяком», с поднятым капотом и человек десять хохочущих мужиков. Несмотря на поздний час, веселье казалось, было в самом разгаре! Заинтересовавшись, Михаил потянулся тоже к весёлой кампании. Валерий непонимающе смотрел вслед, стоя возле своей машины. Подойдя поближе,- «Может кого из старых знакомых увижу», – Михаил с любопытством заглянул под капот машины, куда хохоча всё время показывали пальцами мужики.
Мотор там сидел, как ежик на морозе, ощетинившись белого цвета порошком, густо посыпанным на всё подкапотное пространство. Сверху, порошок покрывала толстая корка льда! Непонятно, как всё это туда попало?! Между заикающихся от хохота обрывков, постепенно становилось понятно: днём в посёлке шёл дождь. Один из ленивых водителей, которому надо было срочно помыть двигатель, но очень не хотелось отстать от своих товарищей, которые захотели расслабиться и шаркнуть по душе бутылочкой – другой водочки, решил проблему кардинально: открыв капот, посыпал двигатель порошком и побежал за собутыльниками, предоставив дождику проделывать за него оставшуюся грязную работу! Но увлёкшись, впоследствии и вовсе забыл о своём верном железном друге. Дождь вскоре прекратился, а ночь и мороз за него доделали работу, но совсем не так, как хотелось бы. Недотёпа стоял понурив голову, а работяги покатывались со смеху! Незадачливый мойщик двигателей категорически не имел представления, что теперь нужно делать!
– Иди в котельную, проси горячей воды и поливай! Сначала надо лёд растопить и порошок смыть, а уж затем протрёшь насухо! Иди, иди! Чего ты стоишь, сопли на кулак мотаешь! Сейчас кипяточком всё отмоешь, а как солнышко взойдёт, и если тебе повезёт и дождя не будет, поутру, протирать досуха будешь! Авось и заведётся!
Михаила заметили. Несколько человек с интересом вглядывались в него: –
А ты откуда, бродяга? – задал вопрос один из них.
– Да мы вон, с напарником, трал на Магадан тянем.
– Тяжеловозы?
– Ну наверное. Нас ещё так не называли.
– Ну зови напарника, пойдём покушаем, как раз шулюм подоспел!
– Да мы вроде в столовую навострились.
– Чего вы там не видели? Сухой картошки, да вонючей поджарки? Сегодня гнилая смена! Пошли говорю, всё равно этот цирк,- говорящий кивнул головой на понуро побрёдшего к видневшейся за крышами домов трубе котельной горе – мойщика, – уже заканчивается! Мои уже все разъезжаются, я один остаюсь! Эй, – он махнул рукой стоящему на другой стороне дороге Валерию, – Греби сюда, к нашему берегу!
Валерий вопросительно посмотрел на напарника.
– Ну пошли, чего кочевряжиться, человек зовёт!
Чуть не растянувшись во весь рост, поскользнувшись на подмороженной дороге, Талецкий подошёл к стоявшим Михаилу и незнакомцу.
– Давайте знакомиться – я Толян Рожков, автобаза Связи.
– Михаил. Фамилию говорить не буду, всё равно не выговоришь, а смеху на сегодня тебе и так хватило.
– Что, так всё серьёзно? – улыбаясь спросил новый знакомый,
– Михаил. Аствацтурьянц, глядя на него произнёс Михаил, ожидая реакции.
-Армян? – только и спросил тот,
– Армянин, – поправил Михаил.
Рожков протянув, крепко пожал руку.
– Валерий. Талецкий, – протянул руку и Валерка.
Пожав друг другу руки, все потянулись за провожатым, который далеко не пошёл, а свернул в первый же дом, возле которого стоял несчастный «Зилок».
В сенях, или в коридорчике, но это больше конечно напоминало деревенские сени – потому что здесь висел хомут от лошади, в темноте непонятно, дубовые или берёзовые веники, наковальня в углу и туша непонятного животного под потолком, – стоял запах густого дёгтя и крови.
– Это наш добытчик, «Дед Знат», олешку спроворил, – не останавливаясь пояснил Рожков.
– Он сегодня с Сеймчана припылил, говорит, якуты стада перегоняют на зимние квартиры, вот он одного и вальнул.
– А это законно? – спросил Валерий.
Рожков внимательно взглянул на него, но ничего не сказал, просто сделал вид, что не расслышал или не понял вопроса.
Толкнув дверь, вошли в комнату. Боже, какой бардак здесь был! Потрясающий, настоящий, киношный! Казалось, артисты все, только что попрятались за занавесками, и сейчас с криками и улюлюканьем выскочат встречать гостей. Только вот занавесок нигде никаких не было. Не было никого и внутри, но папиросный дым висел, казалось, не никуда не двигаясь. Посреди большой комнаты стоял круглый стол, вокруг которого в беспорядке валялись стулья. На самом столе лежало несколько колод карт, початая бутылка водки гордо, как флагшток стояла посередине стола, опрокинутые стаканы, какая то закуска, несколько бумажных денежных купюр и кучка мелочи. Хмыкнув, хозяин ещё раз открыв дверь, вставил в проём табурет – дым сразу потянулся к выходу, в коридор:
– Ничего, немного прохладней станет, зато дышать легче будет. Ишь, накурили то! Пока здесь сидел, вроде и незаметно было, а с улицы зайти – караул натуральный. Чего ты говоришь? – обернулся он к Валерию, – Законно? Конечно нет! А жрать то охота! На столовую надеяться – вечно голодный будешь! А он, то зайчишку принесёт, то куропатку. Вообще то куропаток он, как горох по трассе собирает. Равных ему в охотном деле нету. Вроде как у всех в кабине ствол есть, а применение ему редко кто дать может. Вот у вас, бердан есть?
– Есть, лежит под сиденьем.
– Во! А сами в столовую лыжи навострили. Вальнули бы куропача какого – никакого, и в котелок! Всё ж вкусней, чем та похлёбка казённая!
Михаилу показалось, что «вальнули» и «пыльнули» – самые любимые слова гостеприимного хозяина, так часто он употреблял их в разговоре.
– Да время терять не хочется, – как бы оправдываясь сказал он, – у нас что то типа графика.
– О, милый, если у кого и есть график, так это у нас! Мы почту возим! А это только по графику. Вот видишь, никого нету, время вышло – все и разлетелись.
– А как же так, сидели пили, а потом разом все и разлетелись?
– А ты что, участковый? Или мент? Каждый свою норму знает, никто лишним не грузится. В основном все кушают, в карты играют, ну пропускают конечно по рюмочке – другой! Но в пределах разумного. Кого сморило – милости просим на кроватку. Всё добровольно.
– И часто здесь собираетесь?
– Постоянно в гостинице народ есть. Я через час уеду, другая машина придёт, это ж перевалочная гостиница. Здесь сходятся маршруты с трёх трасс: Центральной, сеймчанской и омсукчанской. Так что весело! Давайте разгребайте на столе, а я кастрюлю принесу, она у нас тоже всегда под парами стоит. По сто грамм будете? Нести?
– Спасибо, Толян, не надо. Вон она, родимая, стоит как «Аврора» перед Зимним, шулюм ты обещал, это давай, а вот водочку ещё рановато пить, – поднимая упавшие стулья, сказал Валерий.
– Гувуту, – произнёс Михаил, стоя посредине комнаты и с восхищением глядя на настоящее разбойничьё пристанище пиратов колымских трасс!
– Чего – чего? – заинтересованно спросил вошедший с другой комнаты уже с кастрюлей в руках, Рожков,
– У Джека Лондона есть цикл рассказов, и там есть один остров, кажется Гувуту! Так вот он и говорит: «На Гувуту, пьют даже в перерывах между выпивками!» Наверное у вас так же?
– Ну это ты, братан, загнул конечно. Выпить то мы все не дураки, но вот чтобы в перерывах между выпивками – до этого ещё не додумались! Садитесь, кто куда хочет, сегодня вакансия полная! Вот черпак, каждый сам себе, сколько хочет насыпай! Не скупись! Шулюм знатный, олешка жирный попался! Давайте, давайте. Вы на меня, мужики не смотрите, я уже поел. Да пора мне уже и собираться. Миша, кажется, да? Хлеб вон в том ведре. Потом всё также поставите и закроете. Кушайте, я пойду пока машину с бокса выгоню, пусть «Филипп» свои мешки таскает, да и я свою почту закидаю.
– Кто, кто? – удивились ребята,
– «Филипп» – фельдъегерь значит, – улыбнулся Рожков, – это мы их так называем. В каждой машине, свой «Филипп». У них своя почта, у нас своя. Но машину охраняет он! Не один мент не имеет права нас останавливать!
– А! Так бы и я ездил! – засмеялся Михаил.
– Зря смеёшься, отстреливают нас, время от времени, – без улыбки уже сказал Толян,
– Сейчас вот поспокойней стало, а раньше частенько нападения были. Поэтому и объединили почтовый и фельдъегерьский маршруты. У них оружие всегда при себе. Мы ведь даже золотишко иногда возим, – то ли хвастаясь, то ли констатируя продолжал связист.
– Правда тогда нас объединяют в две – три машины, автоматы «филипам» выдают. Наверное, чтоб не так страшно было. Ну, вы кушайте, побежал я. Вообще то я минут через тридцать подъеду, почту закидаю только. А вы, если торопитесь, дверь просто плотней прикройте, и всё! Счастливо оставаться, будете мимо проезжать, всегда милости просим! Или меня спросите, да, в принципе какая разница, всё равно кто нибудь в доме есть, просто заходите и всё!
Натянув кепку поглубже, застегнув доверху фасонистую чёрную кожаную куртку, Толян Рожков вышел в ночь.
Шулюм из молодого, а может быть и не очень молодого оленя, был очень наваристым и вкусным. Хлеб, большая буханка, на полведра, тоже видимо был недавно из пекарни, так что напарники похлебали душистого варева с удовольствием!
Поели быстро, рассиживаться особо было некогда, чай уже решили попить в своей машине на ходу, в термосе всегда имелся кипяток. Прибрав за собой и насколько можно было, наведя порядок в комнате, Михаил с Валерием поспешили к своему заждавшемуся «Кразу», так надолго они его ещё одного не оставляли. Когда уже отъезжали от столовой, в конце улицы показалась «почтовка». Приветливо погудев воздушным сигналом, автопоезд медленно тронулся в дальнейший путь, под приветливое моргание фар нового знакомого. Михаил опять – таки сразу полез в «спальник», предупредительно отметая вопросительные взгляды Валерия:
– Рули, рули, как ты помнишь, я ведь спать лёг, а ты мне не дал, хотя, между прочим, честным комсомольским клялся! Вот если и сейчас балаболить будешь, так до самого Магадана рулить и будешь!
– Узурпатор! Так нечестно. Мы договаривались от стоянки до стоянки! А ты шулюма «напёрся», и вперёд меня в «спальник» прыгнул!
Ответа уже не было. Только равномерное сопение…