Колымская рапсодия. Глава 26

Разбудил Михаила хлёсткий выстрел! Подпрыгнув от неожиданности — давненько вот так вот не приходилось посыпаться под канонаду, Михаил быстренько перелез на штурманское место, обулся и выпрыгнул из машины.

Они стояли на вершине перевала. Ветер был пронизывающим, спросонья и после тёплой кабины сразу стало неуютно. Валерия нигде не было видно. Однако через минуту раздался ещё один выстрел! Запахнув бушлатик выданный ещё в прошлую зиму, Михаил кинулся на звук. Вспомнив, что не закрыл кабину, хотел вернуться, но посмотрев вокруг, убедился что на вершине они стоят одни, поспешил к другу на подмогу: «Может дичь таскать надо, а я дрыхну! Ничего себе пальбу Валерка открыл!»

День уже был в полном разгаре, солнце взошло над горизонтом. Облака, непонятно какие, мчались как угорелые, видимо опаздывая к раздаче снеговых зарядов. Леса на верхушке перевала не было — кустарник и огромные валуны, поросшие мхом со всех сторон. «Вот интересно, а как же ориентироваться? Как там говорят следопыты? Если мох, значит северная сторона! А тут, куда не посмотри – везде север!» — мимоходом подумалось Михаилу. Пробежав ещё метров сто, он неожиданно выскочил на широкую поляну, на которой запрокинув голову, смотря в небо, стоял Валерка с прижатым к плечу близнюковским дробовиком! На его лице был неподдельный азарт и удивление! Патронташ, как у заправского охотника был перекинут через плечо, а не подвязан к поясу. Скосив глаза в его сторону, но не опуская оружия он громким, свистящим шёпотом приказал Михаилу:

— А ну, присядь! Чего ты как Эйфелева башня выставился! Всю дичь мне распугаешь!

Давясь от смеха, тем не менее, Михаил смиренно присел, глядя на небо, на котором кроме облаков, всё также спешащих занять свою очередь в кладовую Снежной Королевы, никого не было!

— Валер, — таким же шёпотом, спросил Михаил, — В кого палишь?

— Гусь идёт! – тоном заправского охотника проинформировал его Валерка, — Один косяк прошёл, сейчас второй пойдёт!

— Откуда знаешь? Разведка донесла? – еле сдерживая смех спросил Михаил,

— Так всегда! Мне наши мужики в столярке рассказывали, гусь одним косяком не ходит!

Терпение у Мишки кончилось, и он заржал в полный голос, а порыв ветра, налетевший неизвестно откуда, опрокинул его на каменистую землю. Давненько не было у него такого безудержного веселья! От хохота его скрючило, поначалу он сдерживался, чтобы не обидеть товарища, но потом его понесло! Слёзы, выступившие на глазах, покатились по щекам, а хохот, вначале более — менее приличный, перешагнув порог интеллигентности, начал по нарастающей переходить в подвывание!

Опустив ружьё, Валерий стоял и смотрел, как его напарника бьёт падучая, как издавна называли приступы эпилепсии.

— О, о, о! Разошёлся! Чего тебя родимчик разбил? Чего я такого смешного сказал?

— Ой, не могу, — подвывая сипел Мишка. Остановив на минуту хохот, сидя на земле, приложил руку козырьком ко лбу и повторяя Валеркины интонации произнёс: — «Сейчас гусь вторым косяком пойдёт!»

Валерка с усмешкой, достойной Наполеона, глядел на кривляющегося напарника, как послышалось шуршание, похожее на шум вываливаемых из корзины листьев, хлопки и клёкот! Прервав своё лицедейство, Михаил с недоумением огляделся вокруг, ничего не понимая. Из глубокой расщелины, расположенной почти на другом краю сопки – перевала, до которой было метров двести – триста, прямо на них накатывающей волной неслась стая птиц! Они шли не клином, а вереницей, впереди летел огромный гусь, даже по внешнему виду отличавшийся от своих сородичей, которые были серого цвета, а вожак был абсолютно чёрный. Крылья его в размахе едва ли были меньше трёх метров, а может быть это просто казалось, опешившему Михаилу! Лапами великан почти касался земли и оттого его полёт был похож больше на бег! Его размашистый натиск внушал страх, первобытный, искренний, до дрожи внутри! Вожак летел, как стрела, выпущенная тугой тетивой лука, как торпеда, видящая свою цель и именно это вызывало недоумение, смешанное со страхом: — «Что они делают? Так нельзя! Это противоестественно!»

Валерий, чтобы не быть сметённым пернатым ураганом, упал на землю, а завороженный Михаил и так сидел на камнях, втянул голову в плечи, немигающим взглядом, словно загипнотизированный, смотрел на приближающихся птиц! А за несколько метров перед ними, стая пошла на взлёт, как взлетает тяжело гружёный грузовой самолёт! Ребята чувствовали исходящее от птиц тепло, они оказались прямо посередине живой волны, накатывающей на них! Невозможно даже было поднять руки, так, казалось стало тесно вокруг! Ружьё у Валерия выпало и дребезжа покатилось вниз по камням, но он казалось даже не обратил на это никакого внимания, заворожённый этим натиском живой стихии. Михаил попытался взять себя в руки и предпринял попытку встать, но смог лишь приподняться над своим сиденьем. Так и остался стоять на полусогнутых ногах, пытаясь хотя бы сосчитать этих клювастых фурий. И уже начиная набирать высоту, стая почти одновременно начала свой походный клёкот! Словно извиняясь, а может быть и благодаря этих людей, случайно оказавшихся у них на пути. Никогда — ни до, ни после этого, ни Михаилу, ни Валерию не доводилось видеть такого грандиозного зрелища, как идущая с разбега на взлёт гусиная стая. А уж тем более, оказаться в самой гуще событий. И уже поднявшись над свои местом отдыха, птицы, начав перестраиваться в походный порядок, вдруг повинуясь неуловимому приказу вожака, начали разворот! Над уже поднявшимися в полный рост людьми, они сделали полукруг, и Михаил был готов поклясться, что видел, как вожак, повернув голову в его сторону, внимательно посмотрел своим глазом – бусинкой на него и резким пронзительным звуком отдалось эхо его голоса, отлетев от скал. Он прощался! Безотчётно, не ведая, что делает, водитель поднял руку. Он так и стоял, пока ещё хоть немного можно было различить серый клин с чёрной точкой впереди.

Опустив руку, Михаил смущённо обернулся, посмотрев на Валерия. Тот так же стоял, глядя вдаль улетевшей стае… С неба, медленно кружась, опускалось гусиное пёрышко. Оно опускалось прямо в руки Михаила. Подставив ладонь, он принял невесомый привет, бережно держа его в руках подошёл к Валерию и смущаясь за свою выходку, протянул ему пёрышко:

— Не грусти, дружище, ну разве поднялась бы у тебя рука стрелять в этакую красоту? На вот, возьми пёрышко, приколи его как бывалый охотник к своей охотничьей фуражке, а я клянусь, никому не скажу, что такое с нами было!

Хриплым вдруг голосом Валерий сказал, не отводя глаз от горизонта:

— Мишка, ты видел, как они на нас смотрели?! Это ж с ума сойти можно! Они ведь знали, что я их жду! Они меня видели с ружьём и всё равно пошли в атаку! Прямо на нас! Ты видел, Мишка?

— Видел, приятель, видел. Давай, забирай нашу «пукалку» и пошли к машине, нечего зверей дразнить! Видно мы такие охотники, что нас не боятся! Ну и правильно. Как этот перевал называется?

— «Дедушкина Лысина».

— А что, похоже. Макушка совсем голая, а по краям кустарник растёт, прямо как у старика проплешина!

Подобрав валявшееся в стороне ружьё, они пошли обратной дорогой, к машине. Как раз в это время натужно ревя мотором, на перевал взобрался гружёный, как пленный румын, «Маз», гружёный селитрой. Огромные мешки свешивались с бортов по разные стороны. Подняв клубы пыли, тяжело вздохнув, грузовик остановился, из кабины навстречу ребятам выскочил промасленный, как мазутная ветошь шоферюга, наперевес с двустволкой:

— Что, мужики? Куропатки, зайцы?

— Да с чего ты взял, родимый? Просто пошли, посмотрели.

— А «шмайсер» чего собой таскаете?

— Да! А вдруг медведь?

— Издеваетесь? Они уже давно дрыхнут уже!
— А шатун?

— Ха, если б шатун, вы уже к Атке подбегали бы!

— А далеко ещё до Атки?

— Километров с полста. А вы недавно на трассе? Я и смотрю – зелёные! А прицеп правильный! Не алиментщики? – заулыбался водила.

— Обижаешь, коллега. Ты с Магадана? Как там погода?

— Нормально, тепло везде. На Чёрном озере снег упал, но через часик растает. А там как? – он мотнул головой в ту сторону, откуда приехали ребята.

— Тоже сухо. Гербинский подморозило, дождик небольшой ночью был.

— Ну и славно. Ну что, попёрли дальше? Ветрено здесь. Пацаны, там на повороте на Талую, я недавно чифир знатный сгоношил, если поторопитесь, в аккурат успеете!

На Тальском повороте останавливаться не стали, жалко было терять время, они и так уже исчерпали все его запасы. К утру, кровь из носу, обязательно нужно было быть в порту. Ещё и к Николаю Петровичу обещали зайти! Дорога была ровной, в меру извилистой. Перевальчик Чёрного озера, называемый в простонародье Дунькин Пуп, взяли, что называется с ходу.

— Валер, а ты знаешь, отчего он так называется? – спросил Михаил.

— Кто? – сонно ответил из спальника Валерий, — он законно занял своё место для отдыха и уже начал дремать.

— Ну, перевал этот.

— Какой?

— Вот чума! Дунькин Пуп!
— Отстань, малохольный.

— Сам ты это слово! Хочешь расскажу?

— Нет! Я спать хочу!

— Ну и спи. Потом просить будешь! А молчать буду, как Чингачгук на допросе в гестапо! – и Михаил принялся фальшиво насвистывать «Тёмную ночь».

— Не свисти в кабине! – взвился Валерка.

— О! Ты же спишь!

— Поспишь с тобой! Прекрасно знаешь – нельзя в кабине свистеть! Давай рассказывай твою историю!

— Да она и не моя вовсе. Это уже история колымская. А ты правда не слышал? Давай я расскажу свою версию, а ты свою! Какая красивее?

— Давай уж я расскажу тебе, раз ты мне спать не даёшь! Я её точно знаю. Мне Царик рассказывал. А он, как раз старался в этих местах, когда и жила эта самая Дунька. Кстати, по настоящему, её и не Дунькой звали! Я не знаю, а он не помнит, но рассказывал, что дело точно было именно здесь. В начале тридцатых, когда ни власти толком, ни дорог здесь не было, поселилась на перевале, женщина одна. Она сама из старателей, но фарт к ней не пришёл в тот сезон и как многие другие потянулась она из тайги к Магадану, чтобы с голоду не сдохнуть! В те годы ещё Бориска живой был, а Царик с ним дружбу водил.

— Какой Бориска? — перебил его Михаил, — перевал такой есть по Сеймчанской трассе, не в его ли честь назван? «Борискин» называется.

— Шафигулин по моему, его фамилия была. Он старался на Среднекане. Может и в его честь перевал, не знаю. Его мёртвым потом в шурфе нашли, им же и пробитым. Бандиты ограбили его и убили. Может конечно он и сам помер, но люди рассказывают, что его именно убили из за золотишка. Царик так и говорил, что шла Дунька, со стороны Среднекана, от Бориски.

— Слушай, — опять перебил его Михаил – а Царик, это тот самый бородатый старатель, про которого говорят, что он удачу старательскую за хвост поймал и не отпускает?

— Да. Он уже сколько лет в одиночку старается! В начале сезона уходит в тайгу и глубокой осенью приходит с полным мешком золотого песка! Иной раз даже приходит на конбазу, просит лошадь, чтобы свой «бутор» привезти в посёлок. А сколько людей хотели его полигончик найти! Так он их так по тайге закруживал, что они вообще еле живые выбирались!

Избушка там, на перевале, сколько помнят, столько и стояла. Охотничий домик. В тайге, на Севере, принято так. Среди тайги стоят срубленные добротные дома, чтобы путники проходящие, могли от непогоды укрыться. Там всегда запас дровишек имелся, крупы разной понемногу, ну как в наших чифирнях по трассе. Вот она и поселилась в нём. Видимо сил дальше идти уже не было. А может и не одна туда пришла. Харчишки кое какие имелись, вот она и осталась зиму пережидать. А через некоторое время беглые к ней пришли. То ли бандюки, то ли недобитки белогвардейские, их в то время на Колыме полно было! И семёновцы и врангелевцы. Мне тот же Царик и говорил, кого только в то время здесь не было! Одни хотели морем в Америку уйти, другие по суше в Китай, а третьи сами решили старательским промыслом заняться. Но у них особо не получалось, вот они и принялись старателей одиночек отстреливать! На Атке, большая перевалбаза геологов была. Склады ограбили, пожар устроили, народу побили много, сами пошли на Олу, там какой то пароход должен был за ними подойти, чтобы за границу на нём уйти.

Вот они ей провиант и оставили, но пообещали вернуться через некоторое время и дали ей задание, скупать у проходящих старателей золото и пушнину. А за это, и её обещали с собой за границу забрать. Она поначалу и меняла продукты на золотишко и меха, а потом смикитила – а зачем ей продукты тратить. И стала предлагать себя в обмен на металл! А меркой служил её собственный пупок! Старатель насыпал полную впадинку, до краёв, и получал удовольствие. И ей хорошо, и старателю, и провиант целый. А потом лихие люди, которые прознали, чем она промышляет и золотишко копит, прибили её, а домик спалили! Лабаз с продуктами в тайге долго ещё стоял, а от домика почти ничего и не осталось. Недалеко от пепелища бугорок есть, одни говорят, что Дунька там похоронена, другие – что какой то одинокий старатель, но факт, что была такая женщина. Кто, кто, а Царик брехать не будет! Ну вот, а какая твоя история?

— Мне Юрка Близнюк примерно так же рассказывал, но не так интересно! Сдаюсь! Спи спокойно, дорогой товарищ!

— Иди к чёрту! Придурок! Разборкал меня, какой теперь сон! — Валерка высунулся из «спальника», — где это мы громыхаем?

— Атка. Заправляться будем?

— Давай, чтобы больше до Магадана больше нигде не останавливаться.

На удивление, на заправке было полно народа. Машины стояли вдоль и поперёк, но к раздаточной колонке Михаил подъехал без особого труда.

— Что это здесь за сходка? – свесив голову со спального места, спросил Валерий,

— Сейчас буду заправляться, заодно и узнаю. А чего таращишься, ты ж спать хотел? Сколько заливать будем?

— Да ты пойди скажи, чтобы под пробку, а потом талоны отдашь!

Накинув родненькую фуфаечку, солнце светило, но края луж были прихвачены ледком, Михаил в припрыжку побежал к окошку:

— Здрасьте! Нам налейте под завязку! А талоны я потом отдам, идёт?

— Иди, заправляй, я включил.

Всё также, рысью, Михаил прибежал к своей машине, вставил заправочный пистолет в бак, как вдруг сзади неожиданно раздался голос:

— Добрый день! Откуда идёте?

Обернувшись, он опешил! Прямо перед ним стоял милиционер! Наверное вид у Михаила стал очень удивлённым.

— Откуда идёте? – повторил служивый. Михаил пока думал, чего отвечать отметил – лейтенант!

— Из Сусумана. В Магадан – на всякий случай добавил он.

— Ночью где спали?

— Да и не спали мы. Мы вдвоём с напарником. Он сейчас спит, я еду. На Стрелке вот останавливались, на Дедушкиной Лысине.

— Значит останавливаться нигде не будете?

— Не планировали, во всяком случае. А что?

— Будьте осторожны и внимательны в дороге. Попутчиков никого не берите. Вообще постарайтесь не останавливаться! Проходит поисковая войсковая операция. С Эльгена убежало несколько человек, китайцы и японцы. На пять метров они опасны без всякого вооружения! Это очень опасные люди. Так что если хоть немного сомневаетесь, лучше подождать здесь до окончания операции. А на стоянках, по дороге никого не видели идущих вдоль дороги или сидящих у костров?

— Нет, начальник, никого чужих не видели. А что это за китайцы с японцами?

— Мне не сообщали! Закрытая информация. Сказали только обеспечить безопасность водителям! Заправил? Разбуди сменщика, приготовьте документы для проверки. Пусть с машины выйдет!

— Командир, имей совесть, человек всю ночь ехал!

— И я всю ночь здесь топчусь! Разбуди!

— Да не сплю я! Вы орёте, как медведи по весне! Дизель тише работает! Мишань, ты иди талоны отдавай, я командиру документы покажу!

На подножку, сонно прищюрившись, выполз Валерий. В руках у него были документы, с которыми отправляются в рейс. Внимательно просмотрев все бумаги, лейтенант не поленился, залез в кабину, и также внимательно всё осмотрел, заглянув и в спальный отсек.

— Капот поднимите!

— Да ты чего, лейтенант! Ты на приборы глянь! Температура под сотню!

— Поднимите капот! – повысив голос, приказным тоном уже сказал страж порядка.

Вздохнув, Михаил полез на крыло, отщёлкивая пружинные застёжки. И только тут, с высоты автомобиля увидел, что заправка то оцеплена! По периметру стояли солдаты с автоматами наперевес. Уже готовая ёрническая шутка, готовая сорваться с его губ, присохла к верхней губе!

— Э, ребятки, да у вас здесь всё по серьёзному! А я по сторонам и не смотрю. На вот, смотри! Может фильтр воздушный открыть? – не удержался Мишка, – они ж махонькие, японцы с китайцами!

— Мала блоха, да зло кусает! – сердито ответил лейтенант, — уже троих наших положили! Всё, можете ехать! Помните, что я сказал, на себя не надейтесь!

Быстро закрыв капот и сев за руль, Михаил начал выруливать с заправки:

— Нам только китайцев с японцами не хватало! И так опаздываем! Спишь, брат Валерка?

— Сплю, сплю. Ты не голодный? А то чаю бы попил пока в посёлке!

— Да ладно тебе! Напугал тебя дядька милиционэр? На Яблоневом по любому останавливаться будем, там и попью.

— Ну, погоняй тады!

Закурив, с удовольствием вдыхая вкусный дым, Михаил обернувшись, поправил шторки, чтобы поменьше света попадало к напарнику. Дорога была идеальной для этого времени года. Почти до самого Яблоневого перевала, она проходила по ровному горному плато. Ровный гул двигателя навевали разные мысли. Вспомнился подъём на Бурхалинский перевал. Лёгкая ледовая корка на протяжении всего подъёма, тогда навеяла новые мысли, сложившиеся в стихи. Валерка тогда сбил настрой, но сейчас, оставшись наедине с самим собой, рифмы опять начали складываться:

По сопкам, виляя всё время,
Дорога бежит в Магадан,
И по трассе этой, без времени,
Машин ползёт караван.
Натужено, хрипло, с воем
Они идут на подъём,
Дорогу шлифуя под собою,
Как танки идут напролом!
Водители все в напряжении
Сидят, и никто не спит!
Как можно спать если снова,
Вот — вот опять заскользит!

— Корявенько! – раздался голос из спальника! – Михаил вздрогнул!

— Ну ты, чертяка, напугал! – Михаил и не заметил, как начал декламировать вслух.

— Чего вот тебе не спится? То орал, как чума, что спать хочешь, а то подслушиваешь! – Сердито, стараясь грубостью скрыть смущение, высказывал он!

— Не сердись, напарник, я и так не смогу! Это я от зависти! Вот понимаешь, в голове мысли то крутятся, а в рифму не ложатся. А ты молодец! Приедем, надо будет нашему завклубу показать! Точно тебе говорю! А ещё есть что нибудь?

— Да спи же ты, боль зубная! Может тебе ещё и колыбельную спеть, а?

Плюнув с досады, Михаил, снова сунул папиросу в рот и яростно принялся пыхтеть дымом, сердито вращая глазами и двигая усами!

Пара часов отделяла Атку от перевала. Когда пошли на спуск, Валерка наконец то угомонился. Он долго ещё доставал Михаила подковырками, но не добился никакого результата. Спустившись с перевала к домику дорожников, он остановил машину и вышел немного размяться. Здесь внизу, ветра не было и на деревьях даже ещё остались листья. Вокруг не было видно ни души, хотя рабочий день должен был быть в самом разгаре. Потоптавшись вокруг машины, попинав колёса, обошёл и прицеп. Всё было в норме. Любопытство погнало его к жилым домикам: — Отчего ж нет никого?

Дом был закрыт на висячий замок, шторки на окнах плотно задёрнуты. Помня наказ лейтенанта, но ведомый давней привычкой, осторожно обследовал прилегающие сарайчики. Нигде никого. Не покидало чувство, что за ним наблюдают! Зайдя за угол, резко повернулся, одновременно присев. Из кустов прямо напротив стоящей машины сразу увидел голову коровы с громадными рогами!

— Какая корова! – сразу подумал Михаил,- в ней роста – два с лишним метра! А рога! Руками не обхватишь!

Сделав неосторожное движение, хрустнул сучок под ногой! – рогатый зверь взвился в прыжке и с оглушающим треском вломился в лесную чащу, запрокинув огромную голову! Сорвавшись с места, как заправский спринтер, взял с места в карьер и Михаил!

Открыл глаза он уже в кабине! И мотор уже работал! Трясущимися руками немедленно прикурил папиросу, включил передачу и поехал прочь от шалого места. И только отъехав несколько сот метров, его пробил смех! Давясь и прикрывая рот руками, чтобы не разбудить напарника, Мишка хохотал второй раз за это утро, вытирая свободной рукой слёзы!

— Это надо же, а? Вот лосяра, вот поганка, напугал то как! Хотя и неизвестно, кто кого сильней напугал! А треск то треск стоял в лесу! Интересно, от кого сильней, от лося или от меня? – хохотал втихушку Михаил, — Хорошо хоть Валерка не видел! Издевался бы до самого Магадана!