Утро наступало, хотя, ох как не хотелось этого Михаилу! Похмелье ерунда! В глаза как смотреть? И не только Валентине… Вот сволочь, а! Всех на «уши» поставил! Решать что-то надо! Нельзя же, как …в проруби! И вылезти хочется, и края скользские. А уж тонуть-то как не хочется…
Заскрипели пружины соседней кровати, во сне девушка перевернулась на другой бок, отвернувшись к стене лицом. Решение пришло моментально! Как там в поговорке? – Бедному жениться и ночь коротка? В самый раз ночка! Ужом выскользнул из-под одеяла, стараясь как можно меньше шуметь. Его вещи висели на спинке стула, аккуратненько как в музее. Порылся в карманах, хотел клочок бумаженции какой сыскать – да откуда? Взгляд упал на подоконник, благо сереть за окном начало – стопка тетрадок, старый подстаканник приспособленный под карандаши с ручками – то, что нужно…Впотьмах набросал несколько слов, секунду – другую подумал, добавил ещё одно слово и сняв с вешалки свою парадно – выгребную телогрейку, пошел в коридор…И уже на пороге услышал:
– Миша, ты главное не отчаивайся…Всё будет хорошо…
В голове у Мишки грянул пушечный залп! Он замер, как вкопанный, повернулся лицом к девушке уже сидевшей на кровати, укутавшись в одеяло:
– Ты не спишь? Это я разбудил! Прости, Валюшка…
– Ты куда в рань такую? Закрыто всё ещё.
– А мне кто нужен? Я к машине…ветер стих вроде…пока откопаюсь, туда – сюда, и на погрузку…я там тебе написал на листке, прочтёшь…думал успею смыться…стыдно, сил нет! Но спросить спрошу. Ты только не думай, что я не в себе, или не проспался ещё…Валюша, ты бы пошла за меня замуж, вот за такого, какой я есть! Простой шоферюга! У меня вот только две руки эти, интститутов не заканчивал, выпиваю…Собак люблю… – ни с того, ни с сего, брякнул он!
Девушка внимательно посмотрела на него взглядом мудрой женщины:
– Нет, Мишенька… В тебе сейчас обида говорит… А ещё – злость! Остынь маленько, подумай… Кто тебе нужен… Я, вот она… здесь. Никуда скрываться не собираюсь, да и моё отношение к тебе, ты знаешь… Но вот так, в порыве злости или отчаяния – не хочу! Может быть ты потом жалеть будешь! Себя. Или ещё хуже – меня! Совсем плохо, если я жалеть начну! А я хочу, чтобы меня любили, чтобы женились на мне, не из – за того, чтобы кому–то отомстить, а потому что я – такая! Понял, герой ночного романа?
– Ты прости меня, Валечка! Я только сегодня ночью и понял, что кроме тебя, нет никого дороже мне! И всё что было со мной, хочу забыть, как дурной сон. Бывают в жизни моменты, когда сам о себе за одну ночь, узнаёшь больше, чем за всё прожитое время! Может конечно я и не герой твоего романа, но тогда прямо так и скажи.
Михаил подошёл к стене, включил свет, всё равно уже разбудил девушку, и сняв уже одетую шапку, сказал, глядя прямо ей в глаза:
– Я прошу тебя, будь моей женой!
Валентина, как была, в ночной сорочке, подошла к нему, привстав на цыпочки, легонько взяла его за уши, притянув к себе, поцеловала в губы и насмешливо сказала:
– Наконец–то! Дождалась! Ты ж ещё в больничке обещался! Вот только встать на одно колено забыл. Ну а если ещё и собак любишь…тогда, конечно…- не удержалась, чтобы не пошутить,
– А ничего, что мне восемнадцать только через два месяца исполнится? А ну как папаня ухи надерёт? Не боишься?
У Михаила от сказанного под телогрейкой начали распрямляться, увядшие после вчерашнего крылья, он счастливо засмеялся:
– А раньше и не получится! Мне к нему ещё надо сбегать!
– Куда? В Балашово?!
– А ты как думала? Сватов засылать надо, а кого? Лучше уж я сам! Ты мне адресок черкни!
– Сумасброд! Не дам я тебе ничего! Я сама, позвоню сначала, подготовлю. А то ты заявишься, брякнешь с порога! Моего папанечку, враз «кондратий» хватит! А уж если удумает чего – через пару дней, сам здесь будет! Ты хоть мужчина и видный, но супротив Ильи Петровича… мальчишка – засмеялась Валентина.
Первый сюрприз ожидал его сразу возле порога общежития – Валеркин Краз-наливняк! Ещё выходя на улицу, Михаил представил себе бьющий в лицо ветер со снегом и заранее прищурился, но когда перешагнул порог, глаза его распахнулись, готовые выпасть от удивления. Его напарник так и не смог оставить «другана» в отчаянном положении, и как верный Санчо Панса, остался ночевать в кабине своего автомобиля, рядом с общежитием!
Вторым сюрпризом оказалось, что Талецкий уже не спит, и как раз к выходу Михаила на улицу, кастрюлька с кипятком начала яростно подпрыгивать на примусе! А к моменту, когда за ним захлопнулась дверь кабины, засыпав заварку, Валерка отставил почти готовый чаёк томиться!
– И чего, ты всю ночь здесь простоял? – вместо приветствия, стараясь за напускной грубостью скрыть самые тёплые чувства, спросил Михаил,
– Ага! Больше мне делать нечего! – закуривая сам и протягивая другу папироску проворчал Валерка, – Недавно подъехал. Как, думаю, этот старый маразматик с похмелья добираться будет? Надо друга чайком побаловать! Зная тебя, надо полагать, к водочке ты теперь долгонько не прикоснёшься!
– Эт, точно! В рот до самой свадьбы не возьму!
– Ну тогда моя душенька спокойна, ближайшие годы мне не грозят дежурством возле общаг разных! Даёшь обет безбрачия?
– Друг мой разлюбезный! Ты как всегда попал пальцем в небо! Женюсь я, Валерка! – и Мишка радостно заржал во весь голос.
– Точно! Я так почему-то и подумал. На Марии Георгиевне! И когда свадьба, сегодня? У меня как раз и кольцо обручальное случайно завалялось – запорное, от колеса! Пойдёт? А, два надо? Ну, ради такого дела, я и запаску раскурочу!
– Опять злопыхаешь? Я серьёзно…
– Мишаня, ты чай пей, я так понимаю, кумар тебя ещё не отпустил? Или ты уже со сранья хлебнул чутка?
– Ох и зануда ты, Валерка! – решил сменить тему Мишка, – Подъехал он только, брехун! Ты барханы вокруг своей «канистры» видел? Тебе ещё откапываться с полчаса надо! Давай чаёк на потом оставим, давай мне лопату побольше, пойду я снеготерапией позанимаюсь! Умник, подъехал он только! Не забыл ещё во сколько встаю, а, напарник? – ворчал Мишка уже накидывая куртку, которую только недавно снял, и выпрыгивая на свежий снег,
– А пока буду откапываться, я тебе такое расскажу! Ещё вчера мне самому бы рассказали – ни в жизнь бы не поверил! Становись на подножку, кури и слушай!
Обратный путь домой, Михаил толком и не помнил. Конечно с утра Гомонов никуда его не пустил – куда ж ехать после вчерашнего? Да и дороги толком ещё не были почищены. Поэтому взяв с него «честно пионерское», его отпустили ещё денёк погулять на «воле». Приведя себя в порядок, помывшись и побрившись, он сразу же помчался к Валентине. Вот только в общежитие его снова не пустили! Надежда Георгиевна сменившись ушла домой, на пост заступил какой-то желчный старикашка, который и слушать ничего не хотел, ни про Валентину, ни про Марию Георгиевну. Так бы и препирались неизвестно сколько, пока не появилась стайка девчушек, спешащих куда-то по своим студенческим делам. Вот они и сказали Михаилу, что Валентина уже давным-давно на занятиях.
– Ну и ладно! – решил он, – пойду в билетные кассы! Надо ж знать хоть примерно, когда самолёты до этого Балашова летают!
Оказалось, что добираться надо на «перекладных» и только до Саратова, через Москву, а там уже местным транспортом. Весело «поскандалив» с кассиршей, сманивая её с собой в дорогу за скидку в цене на билет, объявил во всеуслышание, что за эту цену, он на лыжах за три перехода доберётся, Мишка уже к обеду стоял возле здания «кулинарного техникума», не забыв и о цветах. Они в Магадане явление под стать пурги в летнюю ночь – редко, но бывают! Магазин «Цветы» в городе конечно был, но вот цветов этих самых, там… даже сами работники, видели давненько. И «Арамы» с «Тенгизами», маршрут магаданский ещё не разработали. Нет, к восьмому марта – они как штыки! Но дальше…. Сошлись на инвентаре, украшавшим кабинет директора и так неосмотрительно покинувшего своё рабочее место. Ну откуда он, или она, знали, что Мишке позарез нужны живые цветы. Красивые!
Спрятав под курткой глиняный горшочек с редкостной флорой, Михаил прохаживался возле центрального входа. Входивший и выходивший люд с явным интересом поглядывал на великовозрастного Ромео у которого на роже читались все его бесхитростные мысли! Только что слюни не текли! Давненько он так прекрасно себя не чувствовал, не смотря на синдром, который нет-нет, да и давал о себе знать, то лёгким ознобом, то внезапно выступавшей на лбу испариной. А может от волнения? Всё – таки лет десять прошло с момента последнего «женихания».
Спустя ещё с полчаса всё училище знало, что к Трегубовой приехал… друг! С цветами, которые он с таким трудом прятал! Да… знал бы Мишка, что все эти полчаса, за ним наблюдало две сотни пар глаз! У некоторых вдруг находились неотложные дела, которые требовали выскочить из училища на улицу, посмотреть вокруг и бегом обратно! И только когда все единогласно порешили, что кандидат достойный, Валентина радостно выбежала сама.
Оказывается – как мало человеку надо, для счастья! Всего-то, распахнуть полы телогрейки! И увидеть глаза! Казалось весь мир уместился там!
Они бродили весь день под непрекращающимся снегом и говорили, говорили и говорили… Их даже «занесло» в бухту, на берег моря. Море сонно сопело под тяжёлой шубой, изредка ворочаясь, приподнимая и опуская прибрежные льды. Наверное забавно было смотреть со стороны, как молоденькая девушка, стройненькая и голенастая, и мужичок в телогрейке, взявшись за руки, прыгают по льдинам! Но только не им! Цветок кочевал из запазухи в запазуху, рискуя быть сломанным – обошлось.
Но… всё заканчивается, подошёл к концу и этот день. Уже стоя перед дверями общежития, Михаил мучительно подбирал слова прощания. Но эмоций за день накопилось столько, что казалось, оба выжаты до остатка. Просто молча стояли, держась за руки. Пробегавшая мимо девушка, толкнула Валентину плечом:
– Ты идёшь? Закоцубла уже вся, а всё стоишь! Пошли!
– Да, да… – откликнулась та, – Ладненько, пошла я, Миша. И впрямь, замёрзла! Только сейчас почувствовала!
Михаил достал из-под куртки цветок:
– Не забудь…
– Живой! – улыбнулась девушка, – Глянь-ка, весь день с нами проходил!
Отдав горшочек с растением, Мишка потянулся к губам Валентины…
– Ты чё удумал, чумной! Вся общага к окнам прилипла!
– А что здесь такого? – опешил Михаил, – Ты ж невеста моя теперь?!
– Да ты что? – засмеялась Валюшка, – А я думала ты забыл! Весь день молчал, а сейчас вспомнил!
– Издеваешься….
– Миша, Миша….- с улыбкой покачала головой девушка, – ты так ещё долго в холостяках ходить будешь! – И держа драгоценный подарок одной рукой, второй обняв Михаила за шею, притянув к себе крепко поцеловала в губы!
– Иди уж, горемыка!
– Валя!
– Иди, иди! Адрес я тебе давным- давно в карман куртки сунула. Надумаешь, письмо моим напишешь, мол, так и так, прошу руки вашей дочери…Ответят – расскажешь. Когда в рейсе здесь будешь…
Дорога домой показалась длинной, как никогда! Михаилу хотелось быстрее добраться, надо было срочно связаться с «материком». Вот только это сказки быстро сказываются, а дело….
Начала промывочного сезона на прийске, всегда хлопотное. Работы было невпроворот и даже намёка на отпуск и быть не могло! Ну хоть бы отгулы…
– Отгулы? Какие отгулы? Тебе случаем на голову борт не упал, Михаил? – ответил на его просьбу Цыганков, – Самая запарка начинается! У тебя машина «на ходу?» Отлично! Давай сделаем так: на твоём «крокодиле», уж прости за сравнение, поработает Иван Смыкалов, он человек старый, заслуженный, а ты возьми лесовоз, он со вчерашнего дня без водителя остался и «дуй» на Солнечный, за «столбами»! Нам три новые «гидравлики» запускать надо, старые ремонту просят, аж визжат, и на стройке «лес» нужен. Давай, Миша, давай. Приедешь, будем разговоры разговаривать.
– Иван Евтеевич, – взмолился Михаил, – да как же так! Ну пусть дядя Ваня и едет за «столбами»! Мне край, как на недельку в отгулы надо! У меня, можно сказать судьба решается! А вы меня в лес! Я и дороги не знаю, и машина мне незнакомая…. – продолжал он ныть.
– Значит так, слушай сюда, птаха перелётная, и делай как я говорю! Сделаешь пару рейсов, нет – три, и десять дней твоих! Куда мне Смыкалова в тайгу посылать? С него на ровном месте песок из всех щелей сыплется, а там «зимника» одного за сотню! Соображаешь? Он там загнётся, в лесу или «зэки» из него чучело сделают!
– Какие «зэки»? – оторопел Мишка,
– Обыкновенные, полосатые. А ты думал кто на Колыме лес валит, комсомольцы? Нет, брат. Такие ж вот, как ты – альбатросы. А у Смыкалова с ними с давних пор не сложилось. Я его один раз уже посылал в Нексикан за шлакоблоками! Ага! Потом пришлось бригаду слесарей туда же посылать, чтобы они машину его отремонтировали. Нагрубил он там, понимаешь ли! Хорошо хоть сам живой остался. Так что, Михаил, как там тебя, Альбертович? Не выпендривайся, и «вали» по холодку! А то скоро «зимник» вскроется и останемся мы без леса!
– Иван Евтеевич! Два рейса! Отвечаете?
– Я тебе отвечу! – вышел из себя главный инженер, – Ишь ты, вершков нахватался! Сказал – три! Два со «столбами», один с «пилматом»! И смотри, чтобы горбыля не всучили! Шкуру спущу! Марш с глаз долой!
Целый день ушёл у Михаила на знакомство с новым автомобилем. Вдоль и поперёк пришлось облазить его, протянуть и смазать, почистить и протереть – всё для того, чтобы не оказаться посередине тайги в «интересном» положении. Семёныч, как водится околачивался рядом, время от времени давая нужные и не очень советы – чувствовал «старый», что подставил парня. Но во искупление грехов, как добрый «конёк – горбунок» выловил из памяти парочку полузабытых имён, да пару бутылочек коньяка «Одесса», выпрошенных у всемогущего завмагом, под залог будущих заслуг. И пустившись в воспоминания, поведал, как знавал одного «кума», правда давным – давно, со странной фамилией Пройдисвет. Дело тоже было на лесоповале, только на Эльгене, есть такая речушка. Хоть и «мусор» был, но человек не из последних…
Да…Эльген… Тоже место не приведи Господь…
Машина была не новая, но ухоженная, но до Мишкиного «Краза», ей было, как до…. Лунного! В сто первый раз обойдя вокруг зацепленного за, теперь уже его, сто тридцать первым «Зилом» и прицепа – роспуска, пошёл домой собирать в дорогу немудрёные водительские пожитки. Посовещавшись с начальством, попутный груз решили не искать, а идти «тарахтуном» – пустым. Время и впрямь поджимало, май на дворе, того и гляди реки вскроются. Вот так и переквалифицировался Альбатрос с углевоза в лесовозы!
До Стрелки дорога была знакомой, дальше предстояло «уходить» на сеймчанскую трассу. В тех краях Мишка ещё не был.
Уж, казалось, столько колымских дорог пройдено, ничем Мишку удивить нельзя было, ан – нет! Опять удивила Колыма – матушка. Ещё на Стрелке, куда он по укоренившейся уже привычке заехал в гостиницу к гостеприимным «связистам» перекусить, а заодно и дорогу поспрашивать, ребята сами сказать ничего путного не могли, знали только, что за посёлком «Аннушка», поворот направо, и всё. Но свели с механиком местного гаража, Рашидом Абдурахмановым, колымским татарином, бородатым угрюмым мужиком, который как потом выяснилось, знавал ещё Бориску. Того самого – в честь которого и перевал назван! Как-никак единоверцами были! Шафигулин была фамилия Бориски! Прожив на Колыме столько лет, сколько и на «материке» не живут, Рашид обладал отменной памятью, сильными руками и склочным характером. Местные его не любили, неизвестно за что, может быть даже и за веру его. Частенько видели его молящимся на коврике, на восходе или закате. А он, словно специально, выбирал места на возвышенности, откуда и ему видно было всё, и сам был заметен. И ни один парторг был ему не указ.
Поэтому, в основном он общался с проезжающими шоферами. Да и мастером он был знатным, мог починить почти любую неисправность. Вот он-то и рассказал Михаилу, что такое «Солнечный». Правда поначалу долго ругался по – татарски. Говорил: – Дурак назвал, гиблое место!
Казалось – дело простое, сел да поехал! Однако инструкций оказалось больше, чем мог себе Мишка представить. Половину он пропускал мимо ушей, сваливая нытьё старого колымчанина на характер. Только потом, пришлось мучительно вспоминать всё по пунктам!
Дорога после поворота с основной трассы, сразу за симпатичным посёлком «Аннушка», шла вдоль реки Буюнда, и с самого начала, полезла в сопки. Ленточной змеёй петляла по склонам, падала в распадки и опять взбиралась вверх. Это когда ж такое было, чтобы Михаил останавливался на небольших расширениях дороги, чтобы отдышаться! Уму не постижимо! Да Тенька по сравнению с этой дорогой – проспект Ленина в Магадане! Через шестьдесят километров добрался до первого посёлка – Верхняя Буюнда. Хоть здесь душу отвёл – не спеша выкурил пару папирос, пока примус нашёптывал кастрюльке с родниковой водичкой, песенку о полёте шмеля. Попил чайку, размялся – на прицепе оказалось спущенным колесо. Туда – сюда, а на улице уже смеркается! Ему и Ришат говорил:
– На «Лунный» лучше по темени ехать! Дорога – сплошной серпантин, узко – двум машинам не разъехаться, тем более, что одна из них будет, гружёная лесом! Тебе уступать придётся, а куда?
В Лунном жили «вольняшки», за забором с «колючкой» – «зэки», но особой разницы между ними не было. Ну разве что в посёлке спать ложились раньше! А в «зоне», с наступлением темноты и приходом с работы рабочих отрядов, разворачивалась другая жизнь. Делились пайки, сигареты, проигрывалось шмотьё, разыгрывались любовные драмы. Бригадиры с нарядами выстраивались в очередь к «смотрящему», а тот расписывал выполненные объёмы на «законников», «забившим» на работу, «болезных» и других «активистов». Зона была «чёрной» – масть держали воры, не смотря на пять десятков лет советской власти. Но это всех устраивало, главное – план давался! Дисциплина была «железной» – и «хозяин», и «кум», особо ничего не боялись – дальше послать было просто некуда!
Площадка под «лес» стояла пустая, чего-то не заладилось в отлаженном механизме, и его перенаправили на Солнечный, там были основные склады. Как в воду глядел старый Рашид, когда не смотря на все гримасы недовольства Михаила, продолжал рассказывать обо всей дороге. Пока не заинтересовала его одна гора – Арарат, она была не по пути, но одно то, что она есть, заставило его слушать дальше экскурсионный обзор мест лишения свободы. Именно там, в основном, и были лесоповалы. Несколько высот на Колыме были достопримечательностями: Арарат, Морджот и Абориген. Все эти места старый татарин, обошёл своими ногами. Чёрт его знает, чего он там искал, ну а если и нашёл чего, об этом тоже никто не знал.
Валили лес на дальних делянах. С делян на трелёвщиках лес «стаскивали» на специальные площадки в тайге, проехать куда можно было только на вездеходе или на специальном лесовозе, с тремя ведущими мостами! Вот они-то, вывозили лес в Солнечный, где тоже была зона, но «красная» – строгая. На лесовозах этих, работали бесконвойники – те же «зеки», которым сидеть осталось всего ничего. Бежать им смысла не было никакого, а вот подзаработать можно. Но и им тоже, дальше Солнечного хода не было.
Магазинов было два – в каждом посёлке по одному. И это на триста пятьдесят километров зимника! Из продуктов – рыбные консервы, сухая картошка, лук, мясные кубики, сухари, махорка. Иногда папиросы «Север». По зимнику привозили хлеб, почти свежий, недельной выпечки. Всё. Остальное по спец пайку.
Вот здесь начиналось самое интересное. Чтобы заехать в «зону» надо платить – в диспетчерской. Чтобы взять приличный лес, а не попасть под «горбыль», нужно было платить. Бригадиру. Водкой, чаем или спиртом. Чтобы не поломали борта при погрузке, тоже надо платить – грузчикам. Чтобы вообще выехать с «зоны», надо платить! Всем! А как провезти всё это добро? И где «всё это» взять? До Лунного машину не проверяли, но вот в Солнечном…
Предупредили сразу – досмотр строгий, чтобы не было неприятностей, рекомендовали оставить в диспетчерской оружие, водку, лишние папиросы и другие запрещённые к ввозу вещи и продукты. В основном Михаил с правилами был знаком, они везде одинаковые.
Вот на этой дороге, он и начал удивляться. Ещё до Верхней Буюнды дорога была, мягко говоря извилистой. Мало того – всё время вверх! Даже пустой, Мишка не мог толком разогнаться. Дорога петляла и извивалась, карабкаясь всё выше и выше. Руки заболели уже после пары километров, а голова, если бы крепилась к шее резьбовым соединением, открутилась бы ещё раньше, глядючи в зеркала заднего вида, опасаясь то одним краем, то другим, завалиться в кювет!
Первый слой облаков Михаил миновал ещё до Лунного, но списал это просто на низкую облачность. Когда же он выехав из-за очередного поворота, уже после второго посёлка, увидел вольготно развалившееся прямо посередине дороги, ещё одно облако, он не смог сдержать крепкого словца! И если на Стрелке, весну было видно невооружённым взглядом, то здесь, о её существовании напоминал лишь отрывной календарь, приспособленный Михаилом к передней панели. Протащившись с десяток километров, он решил стать на «перекур» с перекусом и дремотой. Вместе с наглым облаком, из расщелин, выползла на дорогу и темнота. Перекусить он успел, но вот поспать не удалось. Мимо него пошёл караван машин, только – только хотел он было уже прилечь. Если бы в своей машине – давно бы «давил на массу», а в «Зилу», надо было ещё умудриться лечь! Благо хоть роста Мишка был не выдающегося. Может конечно караван и громко сказано, но машин пять прошло. А как хотелось быть утром на погрузке первым! Чертыхнувшись, прыгнул за руль: – «Нажал стартёр, вперёд ребята, шофёры боевой народ…» – привычно замурлыкал сам себе под нос гимн колымских водителей.
И опять петли, петли, петли…Ещё с начала подъёма хотел было подсчитать, но вскоре сбился, как-то не до того стало! Прикурить и то – времени не было! Вот тогда и понял, кто давал названия посёлкам – да шофера конечно, кто же ещё?! Все сто с гаком километров, да гак ещё с полста, кроме Луны, Михаил ничего и не видел! Ехал ли он по прямой, спускался ли в ущелье или штурмовал очередную сопку, Луна упрямо светила ему прямо в глаза! Мишка даже пробовал свет выключать. И ничего! Отражающийся от лежащего вокруг снега лунный свет, позволял сносно разглядеть всё вокруг. А уж когда спустился на равнину, можно было даже руль бросить! Две глубокие колеи шли параллельно друг другу, как две полосы движения в приличных городах! Хоть спать ложись! А что? Светло, машина идёт как на «автопилоте», сиди, слюни пускай…Да…вот только парочка таких «ухарей», уже валялась кверху колёсами! Останавливаться Мишка не стал. Рядом с машинами никого уже не было, было видно, что опрокинулись они давненько. Так и лежали, вмёрзшие в наледь, с разбросанными вокруг себя брёвнами.
Вот чего не увидел Михаил, так это солнца! Такое было ощущение, что попал в параллельный мир! Почти двести километров «отмахал», а никакого даже намёка на жильё всё не попадалось! Догнать ушедшие вперёд машины, тоже не получалось. Уже и беспокоиться начал, правильно ли едет. В основном дорога шла по замёрзшим рекам, изредка взбираясь на крутые берега, чтобы перебраться в другой водораздел. «Выскочив» с очередного перелеска на крутой берег, неожиданно увидел раскинувшийся посёлок. Даже и не посёлок – «зону», затянутую по периметру вышками и колючей проволокой. А примостившиеся рядышком домики, по всей видимости это и были диспетчерская с фактуровочной. А сам посёлок, был немного в стороне. Торопиться было уже некуда, день заканчивался, но очередь занять – дело святое. Да и разузнать кое-что надо было. И Семёныч, и Ришат дали зацепки. Но «зацепками» их назвать, язык не поворачивался. Ведь столько времени прошло! Время поменялось, а уж люди…
Мужики стояли возле вкопанной у диспетчерской металлической бочки и курили, яростно о чём-то споря. Поставив машину последней в ряд, подошёл к стоящим.
– Я тебе говорю, не надо платить! – надрывался здоровенный бугаина в замасленном бушлате, – Зажрались они совсем. Пусть грузят, что есть!
– Они и загрузят! Неликвидом! – настаивали остальные, – Тебе до лампочки, а мы на шахту вместо кругляка, «обрезь» привезём, кому она нужна?
Мужикам «крепь» надо делать! Ты вот куда везёшь?
– В Магадан, на главлесснаб.
– Вот! Оно и видно! А мы, домой, на Матросова!
– Привет честной кампании! – поздоровался Михаил, – Кто первый сзади на погрузку?
– За мной будешь, – откликнулся один из «водил», тот который говорил, что с «Матросова», – Откуда будешь?
– С Мальдяка.
– За Сусуманом?
Мишка кивнул.
– Зайди отметься. Может тебе чего новенького скажут?
– А у вас, чего за дебаты?
– Да вот, говорят, кто хочет без очереди, машину давай, ихний водила сам в «зону» заедет, загрузят! Ага! Потом ни инструмента не найдёшь, не харчей, вообще ни фига! Босота, растянут машину на ухнарь!
– А так, стоять будем до покойного проеба!
– До утра по любому стоять придётся, они уже не запускают.
Кивнув спорившим, он толкнул дверь в вагончик. Внутри сидело двое – коротко стриженный мужчина в телогрейке, густо осыпанной опилками с лицом никак не «тянувшим» на «сидельца» и женщина, накрашенная как мумия Клеопатры. Видно было, что вошедший – гость нежеланный, мужик быстро отдёрнул руки, которыми пытался приобнять собеседницу.
– Чего тебе? – обернулся мужичок,
– Здравствуйте, можно?
– Вошёл уже. Чего хотел?
– За «лесом», документы вот…
– На сегодня погрузка уже закончилась. Жди утра, – это уже женщина…
– Документы оставить?
– Зачем они мне? Утром всё одно зайдёшь, сразу и возьму.
– Мне там люди, за порогом, сказали, что можно и сегодня загрузиться…
– И у тебя есть что предложить, чтобы так себя вести? – уже всем корпусом повернулся к нему сидевший в телогрейке,
– Есть, но взамен я бы хотел внести некоторые коррективы в ваши условия!
– Маня, ты погляди, какого интеллектуала занесло в наши края! – уже со смехом произнёс мужичок, – Я тебя уже уважаю, хотя признаться ещё не знаю за что! Может быть ты знаешь, кто за тебя бы мог поручиться? Обзовись…
– Альбатросом кличут. Поручиться – нет! Но вот просто замолвить словечко могли бы…
– Ты будешь смеяться, но я даже представить себе не могу, кто это!
– Уважаемый, что вы себя ведёте, как гаишник в Одессе, с престижного перекрёстка! Вам надо фамилий? Их есть у меня! Давайте не будем переходить на личности и показывать пальцем! У меня есть бутылка коньяка, прямо с Малой Арнаутовской и целый оберемок приветов от Семэна Кошкидько! Ну это всё при условии, что вас зовут Тарасом Григорьевичем. Уж больно вы похожи под его описание!
– Мама дорогая! Ну, Тарас, и шо? И Григорич. Баклан, неужели ты думаешь я поверю, что Сёма жив? Его ещё в пятьдесят восьмом придавило на Эльгене! Я лично помогал соскребать с брёвен его кишоки и упаковывать их в чёрный мешок! Колись, кто «наколку» дал? В натуре Сёма? Или «фуфель гонишь»?
– Ну да, он так и просил передать, что слухи о его кончине слишком преувеличены! Зато годом спустя, его «сактировали» и он получил «вольную», в обмен на пожизненную диету и хромоту. Но всё это, если вы – Тарас Григорьевич Пройдисвет.
– Ну, что я Пройдисвет, можешь не сомневаться, а вот малый, если ты «гонишь», я тебе своей кокардой, лично, кадык вырежу! Побожись!
Усмехнувшись, Михаил большим пальцем правой руки провёл себя по горлу:
– Век воли не видать! Семён Семёнович конечно расстраивать никого не хочет, но просил передать, что у него всё хорошо!
– В ёлочку! Сёмин «базар», падлой буду! Маруся, закрывай лавочку! Чё там у тебя, хавчик путёвый есть? Давай, мечи поляну!
– Тарас Григорьевич! А грузиться? Меня ж «в посёлках люди ждут!»
– Забей! Сегодня гуляем! Завтра, всё завтра! Маня, мы пойдём в «жилуху», маякни Квёлому и Горынычу, пусть подтягиваются!
– Григорич! – взмолился Михаил, – Помилуйте! Мне ещё три ходки делать! Не успею, «зимник» вскроется! Надо сегодня загрузиться!
– Вот суета! Маруся! Высвисти «цветного», пусть кинет «дубов» на его колымагу, с пятого участка! Там кругляк – один в один! Надо уважить Сёму!
– Благодаствую! Сейчас только шмотку с кабины приберу!
– Не бзди, не замёрзнешь! В жилухе кайфово! Может баньку спроворить? Манька, пойдёшь с малым?
– Смеётеся, Тарас Григорьич? За первого встречного отдаёте? А клялись в вечной любви…
– Тю, глупая! Я ж не замуж тебя отдаю! Надо уважить парнягу! Убудет с тебя? Спинку потрёшь!
Мужичок встав, вышел из-за отделённого откидной доской закутка, бывшим и диспетчерской и фактуровочной одновременно, и лишь тогда Мишка увидел «козырные» штаны с лампасами, и хромовые сапоги – верный признак принадлежности к высшей касте, офицерской.
– Я не за то, Тарас Григорьич, вещи и документы надо с кабины взять, там «запретка» к ввозу, некрасиво получится. Да и коньяк…
– А…вон ты про что…Принесут…пошли со мной! За машину не переживай, загрузят, заправят и до утра прогревать будут! Как выспишься, поедешь. Даже в голову не бери, все твои «бебехи» будут целёхоньки, даже прибавятся. В кабине посылочка лежать будет, передашь Сёме. Понял? Вот…а теперь пошли, расскажешь, как же это угораздило Сёму выжить…
Эта весна на Колыме выдалась неожиданно ранняя. И как ни торопился Михаил с третьей ходкой, он «попал». Ещё «туда» когда ехал, «зимник» уже «дышал». Благо, стараниями Пройдисвета, грузиться его определили на Лунном. Вот где пришлось «раскошеливаться» по полной! Несмотря на «претеже» Пройдисвета, вытряхнули Мишку по –полной! Хоть и говорят в народе – последнее не берут, на «чёрную» зону это не распространялось. На что уж терпелив Михаил, пришлось по старой привычке объяснять «сидельцам», что «лохи» остались по ту сторону «колючки»!
На обратном пути, дороги уже практически не было. Один бы и не добрался, благо ещё пара «горемык» прибилось к нему по дороге. Вот с ними и «бедовали». Спали столько, насколько темнело, а в конце мая на Колыме, на час от силы… «Врюхались» по полной уже на подходе к Верхней Буюнде. Выскреблись на правый берег, а дорога уже «плывёт»! Посёлок видно! А толку? Сил нет, бензина тоже, а жрать – то как хочется…., аж переночевать негде!
Кинули на пальцах, кто пойдёт в посёлок, Мишку пронесло, выпало хлопцу с Оротукана. Надо было каким–то образом вызволять их! На лёд не то что выезжать, выходить страшно! Ночью подморозило, парнишка и пошёл. Туда – обратно, километров с десяток, оставшиеся набрали по буграм прошлогодней брусники, заварили кипяток, поужинали… Ружья были у всех, а толку! Охотнички ещё те! С отчаяния решили хоть кедровку «завалить», ага, так они и ждали! Но пару раз для порядка пальнули! К утру услыхали тракторный рокот и вскоре на противоположный берег выполз трелёвщик. С посланцем прибыло ещё пара человек, с ихних же слов, имевших опыт спасения утопающих. Но как правильно заметил классик, это оказалось делом рук, самих утопающих! Трелёвщих привязали тросом к вековой лиственнице, размотали лебёдку на максимальную длину, опять – таки, кинули на пальцах, кто первый и начали переправу…Длины троса не хватило от берега до берега, поэтому рядом с шедшей по льду машине, бежал один из оставшихся водителей и когда машина равнялась со спасительным буксировочным крюком, он набрасывал его на крюк лесовоза, трелёвщик включал лебёдку на полные обороты и тянул, что было силы.
Первая машина прошла удачно – лёд лопнул уже почти на выходе из реки. Вторым был Михаил. Немного изменили траекторию, чтобы не попасть след в след, потянули… На середине реки – рядом с машиной, будто снаряд взорвался! Лёд лопнул, фонтан воды окатил лесовоз, как из огромного ведра! На стёклах она моментально застыла, ограничив и так скудную в предутреннюю пору видимость. Главное было не бросить «газ»! Машина тут же бы, ушла под лёд! Держа ногу на педали, он открыл дверь и рулил, стоя одной ногой на подножке! Выкарабкался… Третий «водила» переправляться отказался наотрез! Уговаривали, стыдили, стращали – по фигу:
– Не поеду! У меня семья дома, мне что, медаль дадут, или орден? Памятник! И то за свой счёт! Мужики, вы как хотите, а я как знаю! Не поеду!
Плеснули грамм двести спирта! Выпил. А ехать отказывается!
– Гад! Какого чёрта продукт тогда переводишь?
Хотели плюнуть, уехать…К Михаилу подошёл третий из мужиков, деливший с ними трудности последнего рейса. Он был самый пожилой, неуловимо напоминавший чем-то Баяна, большой такой…человечище…Всё норовил Мишке подсунуть самые вкусные кусочки, когда садились кушать…И звал, не иначе, как «сынку»…
– Ну что, сынку, перетянем колымагу этого… «чайника»?
Всегда и везде, «чайниками» называли водителей – «неумёх», независимо Колыма это или подмосковье.
– Жалко «лайбу» бросать. Через неделю, от неё и колёс не останется…
Ох, как не хотелось Мишке лезть в этот ад ещё раз! Аж холодело под «ложечкой»…Подошёл бы кто другой…
– Перетянем, дядь Вась…
Мишка-то помоложе, полез в кабину! Глянул на часы – половина шестого, хоть время знать, во сколько утоп…
Двумя первыми машинами лёд уже был сильно подпорчен, поэтому пришлось искать другое место переправы. Нашли, но река здесь была шире прежнего места. Связали все тросы, которые были и всё равно было мало. Но дальше тянуть время было некуда – уже всходило солнце, и надо было торопиться.
Дождавшись, когда лесовоз поравнялся с тросом, Василий накинул его и побоявшись оставаться на льду, попытался запрыгнуть на правую подножку, но не учёл, что автомобиль весь обледенел – ведь почти весь путь проходил по воде, поскользнулся и сорвался, но успел в последний момент зацепиться руками за кронштейн зеркала! Сколько мог, он держался, но когда и в этот раз лёд рухнул под автомобилем, и вода начала доходить до стёкол, замёрзшие пальцы разжались сами собой. Мгновенье, и пропал из вида. И остановиться Мишка не мог! Всё также, стоя одной ногой на подножке, второй с силой давил на педаль «газа». И лишь только ткнулась машина в берег, опрометью вылетел и понёсся к реке.
Чернеющую среди льдин голову Василия, он увидел сразу. Последними усилиями он цеплялся голыми пальцами за ускользающие края разломанной переправы, но течение и тяжёлые сапоги тянули его вниз. Телогрейка сковывала движения, он чего-то кричал, правда Михаил не мог расслышать ничего. Его собственное дыхание напрочь забивало все остальные звуки. Мыслей не было никаких, просто с разбегу бултыхнулся в промоину, в два рывка доплыл до уже теряющего силы Василия и только – только протянул к нему руку, как тот ушёл под лёд! Яростно выругавшись, Мишка, даже не успев подумать что делает, нырнул следом! Ледяная вода обожгла лицо, перехватила дыхание. Уже подо льдом, открыв глаза, в мутной воде, успел ухватить взглядом что-то тёмное и вытянув вперёд руки, зацепил полу телогрейки! Течением тянуло вниз, от холода сводило челюсти, а грудь казалось сейчас разорвётся без воздуха. Пытаясь всплыть, раз за разом ударялся головой об лёд, ноги впустую молотили воду не доставая до дна, а в глазах уже начали плясать чёрные мошки, как вдруг уже угасающим зрением увидел свет впереди! Это был разлом льда от предыдущих провалов! Перестав цепляться за лёд, наоборот, сделал несколько гребков вперёд! И уже через мгновенье, ногами зацепил дно!
Сушились уже на берегу…благо костерок загодя развели. Только сушились вдвоём – получив свои оговоренные пять бутылок спирта, мужики с трелёвщиком уехали, вместе с ними уехал и третий водитель. Молча, не поднимая глаз, запрыгнул в свою кабину, с треском включил передачу и укатил…Долго ещё сидели у костра Михаил с Василием молча, отчего-то им было стыдно самим перед собой, что и такая гадость, тоже зовётся «колымским водителем»…
Не обманул Цыганков, ох, не обманул! Десять дней личным приказом были дадены Михаилу за три полновесных «воза» отборного леса. Свою долю славы попытался урвать и завгар, но обошёлся переданной посылочкой, которую и съели вместе. Уж больно вкусный хариус был там! Аж светился – жёлтым, янтарным светом! Пива вот только не нашлось. Но с Мишки была взята страшная клятва, что привезёт «материковского» с побывки! Или на худой конец, в аэропорту магаданском прикупит, на обратном пути. Вечерок посидели дома у Семёныча, пришлось слово в слово рассказывать наказы «хозяина» зоны, которым и оказался Пройдисвет.
– Вот жизнь, ох и сложная штука! – Сокрушался подвыпивший Семёныч, – Вот поди ж ты, кто был я – простой бригадир, и Тарас! Ведь уже в то время, он «кумом» был – начальником оперчасти, – вроде и «мент», а никто из «доходях» дурным словом его не поминал!
Москва встретила Мишку совсем уж весенней погодой, плюс пятнадцать и дождём! А он вырядился – шапка песцовая, торбаза, куртка на подстёжке – японская. «Батоно» Заркуа не поскупился. Открыл свой «Сезам», распахнул настежь. Мишка ещё пошутил: – Алексей Иванович, а если «пошукать», керенки найти можно?
– Можно, Миша, можно…А рубль чем хуже?
Так что, выглядел Михаил ничуть не хуже того «денди» лондонского! Только вот мокро и…жарко! Тыкался он мыкался по аэропорту, никак не мог добиться от «работяг»: – Как ему улететь в Саратов?
Взмок уже и изнутри, зло берёт, куда не кинься, везде очередь, все волками смотрят!
– Да…отвык ты, бродяга колымский, от цивилизации…
Снял с себя всё тёплое, свернул в тугой свёрток, перевязал шпагатом, выпрошенным на упаковке багажа, да и сдал в камеру хранения! Чего с собой таскать? Морозов в ближайшее время не предвиделось, а домой лететь всё одно через этот вокзал, ну и зачем руки себе оттягивать? Оставил себе только сумку с необходимым, да с гостинцами. Эх как хотелось махнуть на Краснодар! Как раз и посадку объявили, да ещё и добавили, что имеются свободные мест и желающие могут…
И уже в который раз усмехнулся: – Ну надо же! Домой, значит в Магадан!
Наконец нашёл кассу, где продавались билеты в Саратов, а самолёт улетел утром! Теперь в восемь вечера! Рейс малозагруженный, билеты будут продаваться за час до вылета! Если погода будет…грозу обещали!
– И что мне теперь делать?
– Погуляйте сходите. В Москву на экскурсию запишитесь. С привокзальной площади каждый час автобус отходит экскурсионный. А хотите – поездом! Вечером сели, утром на месте! Долго? Зато выспитесь!
– Шутите? Каждый час дорог, меня с работы отпустили ненадолго!
Кассирша непонимающе посмотрела на Мишку,
– С работы? …Ненадолго?…А на сколько?…
– На недельку…
– Молодой человек, – вызверилась тётка, – Не валяйте дурака! Отходите!
Вышел на улицу. Под козырьком здания вокзала было не протолкнуться, дождь загнал всех в укрытие, а в зал не хотелось – духота…
Достал пачку «Казбека», тоже Алексея Ивановича благодетель:
– Чего по киоскам шататься, своё иметь надо!
Стоящий рядом парень в потёртой кожаной куртке с интересом поглядел на Мишку: – Можно? – показав взглядом на пачку,
Тот молча протянул. Парнишка с интересом взял папиросы в руки, внимательно разглядывая картинку:
– Я думал такие уже и не выпускают…
– Я тоже так думал! Но у нашего завмага всё есть!
– Далеко отсюда?
– Не-е-е…тысяч пятнадцать…
– Это ж сколько ехать?
– Ехать? Не знаю…лететь двенадцать часов.
– Ух ты! Второе кольцо Сатурна?
– Первое ожерелье Магадана!
– И ты оттуда?
– Сомневаешься?
– Глядя на тебя, не скажешь. Загорелый, с усами…Я бы сказал с Кавказа.
– Ага, как раз в этом рейсе пришлось…позагорать! На лесоповале!
Парнишка отшатнулся от него:
– А, так ты освободился…
Мишка засмеялся:
– Нет! На побывку отпустили!
Не докурив папироску, парнишка стрельнув окурком в урну, бросив быстрый взгляд в сторону смеявшегося, боком – боком, и затерялся в толпе. От нечего делать Михаил начал осматриваться по сторонам.
Внимание его привлекла очередь на стоянку такси. Народ практически не стоял, машины подходили одна за другой. Прямо конвейер какой-то! Только одна машина не пользовалась спросом, её водитель, чумазый паренёк, долго ждавший, что к нему хоть кто нибудь подойдёт, видимо отчаявшись, поднял капот и полез чего-то там ковырять. Закончив, собрал инструмент, поглядел на часы, грязные руки, огляделся, подошёл к козырьку здания, с которого стекала дождевая вода, и принялся мыть руки водой, нисколько никого не стесняясь, не боясь показаться странным. Вытерев руки такой же чумазой, как и сам тряпкой, отошёл к своей «Волге» с шашечками, стоявшей недалеко от входа в аэровокзал. Мелькнувшая шальная мысль, тут-же погнала Михаила действовать. Быстрым шагом догнав уже садившегося за руль хлопца, придержав закрывавшуюся дверь рукой спросил:
– Шеф, подбросишь?
– Да я в парк уже…Смена заканчивается. Если только по пути…
– В Саратов!
– Куда?! Сколько туда километров, знаешь?
– Я – нет, а ты?
– Я тоже!
– Ну спроси и поехали! Всё равно ведь стоишь без дела! А кстати, почему?
– Видишь, у меня фургон! Семиместный.
– И что?
– То! Простые машины – десять копеек километр, моя – двенадцать! Народ не хочет переплачивать…
– Ну и зачем ты сел на такую?
Какую дали…я новенький…
– А напарник есть?
– Нет. От этой машины, как от чумы шарахаются.
– Ну и класс. Давай узнаем сколько вёрст до Саратова, звони диспетчеру, бери заказ и попёрли!
– Да кто меня отпустит? Ты знаешь сколько это стоить будет?
– Сначала надо узнать, сколько туда километров. Вон киоск «Союзпечать», сейчас «Атлас» куплю, подожди меня.
За рубль семьдесят приобрёл путеводитель по Советскому Союзу. Вернувшись, сел на пассажирское место, раскрыл книжку. Через пять минут оба знали – от Москвы до Саратова восемьсот пятьдесят километров. По той же карте, Михаил узнал, что Балашов находится не доезжая Саратова. Так, минус сто пятьдесят километров. На подручной бумажке быстро умножил расстояние на два, не порожняком же парню обратно катить, кинул на «благодарность» диспетчеру червончик, получилось сто восемьдесят рублей с копейками. Прямо как на рейс Магадан –Москва! Протянул расчёты таксисту:
– Годится? И харч за мой счёт!
Тот от такого напора только сидел, глазами хлопал.
– Много чего-то…
– Так это ж я взял в оба конца! У тебя план какой? Сорок рублей? Да начальство радо будет! Кинешь десятку механику, десятку диспетчеру. Остальное твоё. Сам таксовал, знаю. О всей сумме никому знать и не обязательно! Кому надо, тот сам знает, ну а кому не надо – пролетел!
– Да не отпустят меня? Вдруг ты убивец какой?
Но Мишка уже «загорелся».
– Давай, рули к себе в диспетчерскую, я договорюсь!
– И домой мне надо, маме сказать…
– И домой заедем, и в магазин, и на заправку….Поехали!
Диспетчером оказался несговорчивый мужик, лет этак пятидесяти, сразу было видно, что из бывших таксистов и понявший, что парнишке «подфартило» срубить за сутки месячную зарплату, надо было самому успеть ухватить хоть кусочек, с проносящейся мимо рта ложки! Но кому как не Михаилу было знать всю эту «кухню»? Даром что ли, сам работал механиком? Пришлось добавить малость к «красненькой» и механику, и диспетчеру! Так что за час управились – и путевой лист, и командировочное удостоверение, всё было выписано честь по чести! Ни один «гаишник» не придерётся! Парнишка только диву давался, как всё лихо Мишка закрутил! Заехали домой, «водила» пошёл ещё у мамы отпрашиваться – тут уж Мишка был не помощник. Туда – сюда, через час выехали с Москвы…
Давненько Мишка по приличным дорогам не езживал…ох, давненько! Даже укачивать начало! Как институтку какую! Но прошло быстро – кресло откинул поудобнее, окошко приоткрыл – красота! Всё познаётся в сравнении! Скушно только…Взялся читать. Пока парнишка домой ходил, Мишка тоже по магазинам пробежался. Не с пустыми же руками к Трегубовым заявляться. Хотя почти всё необходимое было уже давно с собой – икорка, балычок, грибочки солёные – волнушки. Зинаида Васильевна помнится, уважала…Илье Петровичу тоже…кое что. Хоть бы не попёрли сразу со двора…Говорил Семёныч – позвонить бы надо. Некогда ждать. Даже к Валентине в Магадан не поехал. С самолёта на самолёт.
Уже в дороге познакомились, таксиста Илюхой звали – многообещающе…Поначалу он всё допытывался, сколько ж Мишка зарабатывает? Загорелся приехать. А как узнал, что там ещё снег не таял, раздумал. Вот чудак – человек. Разве в снеге дело? Хотя ведь, наверное, именно в снеге! В холоде, в лишениях нечеловеческих… Когда вот так, как сделал тот же Юрка Михальцов, вытащил из чемодана деньги – сколько было, и отдал Мишке! Ждать до понедельника пока сберкасса откроется у него времени не было! А Семёна Семёновича даже пришлось ещё и осаживать, приволок такую сумму, что у Мишки глаза чуть не выпрыгнули!
Пару раз останавливались, заправиться, по кустика прошвырнуться…Термос с кофе, Илюхе мама спроворила, пока он вещи в сумку собирал. Предложил ему повести машину пока тот вздремнёт, он перепугался. Может подумал чего? Не хочет – не надо! Хотел пивка взять, но потом решил – негоже с запахом, пусть даже пива, заявляться с таким вопросом. Уже за Тамбовом вычитал, что это за Балашов такой…
Городишко-то оказывается купеческий. Был. Хоть и основан разбойником – Васькой Балашом. Вот в каком году, история умалчивала. Стоял городишко на озере Верино и берегу реки Хопёр, в самой середине Поперечинской степи. Даже легенда такая была, будто появился в степи старикашка по имени Хопёр. Ходил, ходил по степи, пока не набрёл на холм, из которого било двенадцать ручьёв. Вот он их и объединил в одну речку, построил запруду, мельницу и стал первым богатеем на деревне, а в деревне один дом! И назвали речушку его именем. Васька-то видимо уж потом объявился…Но когда карты составляли, муж учёный, «словарист» известный – Даль, расшифровал Хопёр по своему – «притон диких гусей». Кто прав из них, спорят до сих пор. В последствии, владел всем краем этим, дядюшка Петра Первого – Лев Кириллович Нарышкин. Не обошлось и без «хохлов»! Мишка аж хохотнул – надо же, и тут первопроходцами оказались!
Вспомнилась даже байка одна…Как известно, на Колыме полным – полно тараканов! Беда прямо! Все здания деревянные, мхом конопаченные – самое место для гнездования. И как от них избавиться, головная боль не одного поколения колымчан. Думали они думали, и решили написать письмо в Академию наук! Мужи учёные посовещались и нашли выход. Получают северяне посылку из Москвы, собрались всем посёлком, интересно ведь – кладут её на стол и давай шнурки с тесёмками развязывать. Раскрыли, глядь, а там большущий таракан игрушечный. Обомлели все, прямо и не знают, что дальше делать! Ага, а вот и инструкция. Читают: освободите изделие от бумаги, вставьте ключик в специальное отверстие, заведите игрушку и опустите её на пол. Таракан побежит кругами, живые тараканы начнут выбегать из всех щелей и гнаться за игрушкой. Так и сделали. Развернули, завели и отпустили. И правда – со всех щелей полезла живность, а тараканище бегает, усами шевелит, да из одного дома в другой! И отовсюду к нему клопы с тараканами присоединяются! Бегал он бегал, а потом – шасть на мост через реку, и прыг вниз! Все и утопли. Ох и радости в посёлке было! Опять сели письмо писать благодарственное, в Академию. Уж хвалили их хвалил, хвалили, хвалили – только в самом конце приписочку сделали: Пришлите, мол, нам ещё и хохла механического! Так вот…
А хопёрские хохлы подряжались соль возить с озера Эльтон и прозывали их гулахами. Только давно это было, ещё в средине восемнадцатого века. В девятнадцатом, местным купечеством, был построен элеватор, зернохранилище. Вот тогда и Трегубовы начали своё дело. Вместе с купцами Трифоновым и Рейзенштейном, основали горчично–маслобойный завод. Который и был впоследствии благополучно отобран властью советской, купцы сосланы и расстреляны, папашка Ильи Петровича, вообще помер от разрыва сердца – тут же, возле завода родимого, а сам Илья «добровольцем» пошёл воевать. Ну это потом конечно, а тогда, уехал от греха подальше – в Туркестан. Там и сварщиком знатным стал, и Зинаиду свою встретил – она там поварихой работала. Сама из казачек, с Кубани. Когда власть поменялась, казакам припомнили…всё припомнили, да так, что пришлось срываться с насиженных мест и разбегаться кто куда, лишь бы не попасть под бронепоезд революционный! Отец вот попал, хотя и не «кулак» был, и даже не «сочувствующий» – просто казак! А её Бог миловал. Хотя тоже – как посмотреть…
Зачем Илья Петрович решил вернуться сюда? Зов предков, что ли… Всё живое возвращается к родным местам, и человек не исключение. Только вот и жизнь пришлось заново начинать. На новом-то месте. Домик купили совсем не там, где жили раньше. Во время войны старый дом не уцелел, на его месте зияла огромная лужа, затянутая зелёной ряской. От большого имения тоже не осталось даже камня на камне, ладно от имения, его ещё в тридцатые разорили – от дома где проживала в последние годы семья Трегубовых и то, следа не осталось! Дом был сложен из ладного кирпича, на каждом камне герб заводской красовался, и когда началась послевоенная стройка, дом разобрали по кирпичикам. А остатки семьи просто выгнали! Две сестры и брат с матерью уехали на Волгу. А там и война… Кто погиб, кого в неметчину угнали…Петрович вот на Колыме оказался.
Так что купили на окраине, по улице Садовой. Улица и впрямь напоминала большущий сад, вот только дороги почти не было. Пока тащились по разбитой, как после бомбёжки просёлку, таксист изнылся весь! Ну да, после улиц-то московских! Да ещё и искать не с той стороны начали – с конца! Или с начала? Вот в конце улицы и нашли, номер пятый дом оказался…День клонился к вечеру, странный народ здесь жил – в конце дня, все выползали на улицу, рассаживались на вынесенные из домов скамеечки, стульчики и лавочки, и лузгая семечки, обсуждали последние городские новости с соседями. Вот в такое время и подъехал Мишка к дому номер пять по улице Садовой. Такси, да ещё с московскими номерами, явление редкое, прямо скажем – даже редчайшее! И как только машина свернула на Садовую, разговоры сразу и прекратились! Все взоры были устремлены на эту московскую гостью. Друг про друга, здесь все знали, давно и всё. Исключение составляли Трегубовы. Поэтому особо и не удивились, когда возле ихнего дома, машина и остановилась. Но они редко выходили посидеть на улице! Что с них взять, одно слово – новенькие, не «обвыклись ишшо».
На стук в калитку долго не открывали, соседи уже нервничать начали, как раздались шаркающие шаги и стук деревянной култышки. Заскрипела калитка и на улице показался Илья Петрович, собственной персоной! Оглядев улицу, увидел такси, стоящего Михаила, от неожиданности хмыкнул, потеребил седой чубчик и распахнул настежь калитку:
– О, армяны приехали…ну, заходи….знакомиться будем! Зинаида, подь сюды! Глянь кто припёрся… А чегой-то ты, свою «арбу», на эту «лайбу» сменял? Или ты в пассажирах? А…Разбогател…
Из летней кухоньки выглянула Зинаида Васильевна. Увидав Михаила, всплеснула руками и кинулась к нему:
– Мишенька!
Илья Петрович всё так же теребя ус, стоял у калитки.
– Вот антихрист! Зови гостей в дом, чего стоишь! У, рожа бесстыжая, залил зенки-то! Мишаня, зови приятеля с кем приехал, заходите! Внимания не обращайте на эту образину!
– Можно, да? Тогда я отпускаю машину. Это такси, тёть Зин.
Повернувшись, пошёл к таксисту, который терпеливо ждал чем закончится официальная часть приёма. В краце, Михаил ему ещё по дороге ситуацию обрисовал. Забрав с багажника сумки и пакеты, отсчитал оговоренную сумму:
– Спасибо, брат, выручил! Извини, ежели чего не так!
– Да о чём ты?! Тебе спасибо! Удачи тебе! Хозяин-то, смурной чего-то, может подождать?
– Нет, спасибо. Езжай, разберёмся…
– Гляди. Я ещё с пол часика в начале улицы постою, ну, чаю – кофею похлебаю, может кемарну чуток, а ты…, ну, вдруг чего…подгребай. Дорога -то оплачена, поедем…
– Ладно…постой…
Взяв вещи, прошёл. Подворье дышало чистотой и уютом. Мощёные кирпичом дорожки, цветы вдоль всего забора, Мишкины любимые – астры, георгины! Илья Петрович бухал протезом сзади. Зинаида Петровна уже успела накинуть вместо старого, выцветшего халата, новый, нарядный. Собрала растрепавшиеся от возни по хозяйству волосы, в тугой узел, причесалась, превратившись сразу из пожилой женщины в добродушную тётушку. Дождавшись, когда Михаил подойдёт поближе, вышла навстречу, уже переодетая:
– Ну, здравствуй, Мишанечка! Дай – ка обниму тебя!
Поставил поклажу на пол, обнялись, расцеловались. Обернулся к хозяину:
– Здравствуй, дядя Илья!
Обнялись и с ним. Действительно, от Петровича густо тянуло духом самогонным, хоть закусывай…
– Мишаня, ты на этого аспида, внимания не обращай! В него сегодня с самого утра бздык вселился! Поднялся ещё до свету и давай по двору шастать. Уже с пол дня всё ходит двор метёт, виноград подвязывает, ну и наливает сам себе!
– А ты бы спросила! У меня, может, предчувствие было!
– У тебе уже третий день предчувствие! Когда уже твоя «четверть» дно покажет?
– У меня сегодня и было предчувствие, что Миха заявится!
– Болтун…Миша, чайку с дороги или чего посерьёзней? Я понимаю, что гостя с дороги накорми, напои, а потом расспросы расспрашивай, но уж дюже интересно, ты каким ветром в края наши. Проездом или как? Я как тебя увидела, аж в душе захолонуло, а ну как чего с Валентиной! Видел ты её? Как она? Ты рассказывай, а я пока на стол соберу…Или давай так, ты походи, осмотрись, а я пока всё приготовлю! А потом сядем, расскажешь всё по порядку.
Кивнув, Михаил пошёл осматривать хозяйство Трегубовых. Из прежних рассказов Петровича он помнил, как он рассказывал о прежнем подворье. Конечно, до «кулацкого» было далеко, но видно было, что обосновывались они основательно. Видна была добротность! Во всём. Даже в том, как виноград был посажен! Не просто вкопаны лозы, а уже был сварен поддерживающий каркас будущей беседки, и черенки заботливо подвязаны, аккуратными беленькими тряпочками. Готов был и загон для живности. Пока, там прогуливалось только с десяток гусей и курей, но размеры огороженного участка, явно были великоваты только для птицы. Обернувшись, Михаил увидел, дядька Илья наблюдает за ним. И на ожидаемый вопрос тут же ответил:
– Хочу вот барашек с пяток завести. Васильевна моя и поросят хочет, а мне они что-то не в «жилу», грязи от них много, да и соседи «гундеть» начнут – запах! Туда дальше – может в конце участка «катух» и поставлю, а пока… и воровато оглянувшись спросил:
– Миха, может по стопцу, а?
– Петрович, разговор у меня серьёзный. Поговорим, а потом…
– И ты для этого припёрся? Позвонил бы! Нам уже месяц как, телефон провели! И газ! Видал, улица перекопана? Газ тянули! А что, Валька тебе ничего не рассказывала? Ты её хоть видел опосля больнички? Темнишь…
Мишка промолчал, делая вид что рассматривает новенький газопровод. И правда, если вся улица Садовая была мягко говоря в колдобинах, то участок рядом с домом, был явно только что раскопан и потом опять закопан. Земля ещё полностью не осела и прошедшими дождями превратилась в непролазное болото! Для проезда оставалось небольшое пространство рядом с тротуаром, который тоже был разрыт, но приведён приличное состояние, относительное конечно.
В летней кухне, под навесом, красиво оплетённым вьющимися цветами, уже был накрыт стол, как в старой народной сказке, где двое из ларца, в одно мгновение выставляют немыслимое количество разносолов! Даже запотевший графин, наверняка, с фирменным тёти Зининым напитком красовался на почётном месте!
– Ой, Миш, а с газом-то, вот хохма получилась! – услыхав окончание разговора, подошла к беседующим мужчинам Зинаида Васильевна,
– Газ по улице тянули и во все дворы заводили, а к нам нет! Мы к бригадиру, тот ни в какую – разнарядки, говорит, нет. Только если за «наличку». Ну а мы, что, домишку купили, туда-сюда, не хватит. Пошли в исполком, спрашиваем:
– Как же так и почему?
А нам отвечают, что мы живём недавно, заявление не писали, и газ нам не положен! Мы все ордена с медалями в охапку, и опять в исполком!
Несколько дней нас отсылали из кабинета в кабинет, пока Петрович мой не психанул! Как раз в очередной приёмной сидели, а по радио передавали речь Брежнева, в начале мая дело было, вот он к Дню Победы, речь и говорил. Мы ж сидим, ждём и слушаем, а никому до нас и дела нет! Ждали, ждали – день к обеду катится, как вдруг Илюша поднимается, костыль свой пристёгивает и говорит мне:
– Всё, мать, пойдём! Сил моих больше нету ходить попрошайничать! Хотел я по хорошему, не получается! Пошли на переговорный пункт! Я сейчас же Леониду Ильичу звонить буду! Мы же с ним вместе на Малой Земле, под смертью ходили! В атаку, плечом к плечу! Он и орден мне вручал, и потом, в госпитале навещал! Говорил – если что, всегда обращайся!
А я смикитила, что к чему и в ответ ему:
– Может не надо сразу к Брежневу, а Илюша? Может поймут люди, что ты ветеран войны, человек заслуженный, разберутся…
Он тоже, в раж уже вошёл:
– Хватит просить! Пошли, я сказал! Вот завтра с утра и посмотрим, кто здесь руководителем будет! Это ж надо – фронтовика, героя, заставлять по кабинетам околачиваться! А заодно уж попрошу его, чтобы и телефон бесплатно провели!
Видел бы ты глаза у секретарши!
Вышли мы на улицу, от смеха едва на землю не падаем, я и спрашиваю Илью:
– Ты Брежнева-то, хоть раз видел живьём? А он мне…
– Смеёшься? Кто такой был Брежнев? Политрук обыкновенный…Чтобы он в атаку ходил?! Ага, дождёшься! Это сейчас он фигура! Но они-то этого не знают! Они же думают, что он – ого-го! Ну, не получится это, будем проводить за свои деньги. Пошли домой…
Ну и пошли! На рынок, по магазинам, то – сё… Оставшиеся пол дня и проваландались. Дело к вечеру, домой шкандыбаем, к нам на улицу свернули – мама дорогая! От «Волг» чёрных, в глазах темно! Возле нашего дома уже экскаватор стоит, человек пять уже возле двора копают, ещё столько же – центр улицы расковыряли, короче – не протолкнуться! Нас встречают, как гостей дорогих, бригадир, который с утра с нами даже разговаривать не хотел, с укоризной так, нам говорит:
– Соседушки, ну где же вы ходите? Мы вас заждались!
Вот так и оказались мы с газом…Эти ещё и ямы свои не закопали, глядь – связисты уже столбы вкапывают! Так вот! А потом ещё у бригадира того же, ещё и трубами на беседку разжились! Всё допытывается, дозвонились мы до Брежнева или нет?
Пока Зинаида Васильевна рассказывала, Петрович уже пару раз наполнял свою рюмку, и подержав её немного в руках, опрокидывал в рот!
За рассказом, уже за и стол расселись, хозяйка гостю уж и не знает, что в тарелку положить, а сама всё ждёт пока Михаил сам рассказывать начнёт.
Тяни-не-тяни, а начинать всё равно надо…Несколько раз набирал в грудь воздуха, вытирал платком взмокревший лоб и …заводил разговор совсем о другом. Рассказал обо всех новостях мальдякских, магаданских, рассказал и последнем рейсе за лесом. Ну и конечно о том, как был в гостях у Валентины, опуская «некоторые» подробности. Петрович, хитрая бестия, судя по его шкодливому выражению лица, уже давненько «въехал» в тему! За разговорами Мишка конечно принял «на грудь» граммов двести, язык постепенно развязывался, но всё никак не мог он перейти к основной части. Выручил всё тот же Илья Петрович. Внезапно поднялся он из-за стола и говорит:
– Щас буду! – И в дом!
Тётушка Зина смотрит, ничего понять не может. Да и Мишка растерялся, вроде только-только настроился…
Минуты не прошло, появляется Петрович – в светлой рубахе, костюме и при всех орденах! Даже чуб свой седой успел пригладить! Подошёл к Зинаиде Васильевне, взял её под руку, почти силой заставив встать, а у той от неожиданности ноги ослабли, она и подумать не знает чего! А Илья Петрович, став серьёзным, каким Мишка его и не видел ни разу, и говорит:
– Вот мы с тобой, мать, и дожили! Ты думаешь я сразу не понял, чего этот сын армянского народа, к нам на «тачке» с московскими номерами прикатил? И ходит по двору, как пыльным мешком из-за угла пришибленный! Ты уже речь приготовил, или тебе ещё время надо? А то, давай, я за тебя скажу! А? Как ты работать можешь, мы знаем, как ты под пули бандитские без приказа ходить можешь – тоже! Теперь посмотрим, как ты свататься будешь! Давай, Миха, мы слушаем!
Зинаида Васильевна охнула и схватилась за сердце! Одной рукой! А второй – прижалась к мужу!
Как ни готовился Михаил, как гром грянул! Он уже было и речь сочинил, в душе, а тут…прямо как с тяжёлого танка – шарах! Так, как только Петрович может! Он вскочил, хотел было рюмку взять, опрокинул только, схватил фужер – надо же руки хоть чем-то занять, и глядя прямо в глаза Трегубовым сказал:
– Я наверное не самый лучший армянин, потому что нарушаю традиции своего народа, ведь сватать должны приходить родители жениха или его друзья, но в вашем лице, я вижу и тех и других! Родителей – потому что там, на севере, ближе вас, у меня никого не было, к вам всегда я заходил, как к себе домой, зная, что ничего кроме добрых слов и участия к себе, другого не будет, а друзей – потому что, со всеми неприятностями и невзгодами, которыми человек обычно делится с друзьями, я делился именно с вами! Вот и обращаюсь я к вам с нижайшим поклоном и просьбой – от своего имени и имени своих родителей, которые в этот час далеко отсюда, но, я надеюсь, поддерживают меня всем сердцем. Я прошу у вас, руки вашей дочери! Будьте моими родителями, моими друзьями, а я, клянусь своей честью, честью своих родителей, не позволю вам ни на минуту усомниться в правильности вашего решения! Каким бы оно не было! Да, Валентина ещё молода, но это же хорошо! Именно в молодости человек принимает решение сердцем, а не умом, как в более зрелом возрасте! Да, я старше Валентины на одиннадцать лет, но именно это, даёт мне право заверить вас, что никому я не позволю её в обидеть! Я хочу поднять этот бокал за ваше здоровье, здоровье вашей дочери, здоровье вашего сына, за память ваших предков, я верю, что сейчас они видят и слышат нас!
Петрович крепился, крепился, но в конце то ли тоста, то ли предвыборной речи, всё же уронил слезу в усы, а Зинаида Васильевна – та, уже после первых секунд, рыдать начала! Но потом, держалась «бодрячком», дослушала!
– Вы уж меня извините, я сумбурно всё изложил, но от всего сердца!
Взяв себя в руки, она вытерев глаза, подошла поближе к Михаилу и глядя прямо в глаза спросила:
– А Валентина в курсе, что ты к нам поехал? Она-то, что по этому поводу думает, согласна?
Ну, тут уже и Петрович не выдержал:
– Да согласна она, согласна! Она ещё три дня назад звонила, советовалась со мной, а вчера снова – спрашивала, не объявлялся ли женишок ейный?! Порассказала, что да как…А то вдруг, говорит, у него смелости не хватит, подмогни, говорит, папаня, люблю я его!
– И ты молчал!
– А я тебе всё утро талдычу – предчувствие у меня, предчувствие!
– Ну что ж, если вы с Валентиной так решили, будь по – вашему! – И перекрестила Михаила…Потом взяв за голову, склонила к себе и поцеловала в лоб, – Совет вам да любовь!
Подошёл Петрович: – Скажу по совести, Михаил, другого человека для своей дочки и не желал бы! Береги её…И в связи с окончанием торжественной и официальной части собрания, я предлагаю отметить это дело! А то на тебя уже и смотреть жалко! Совсем с лица спал!
Уфф! Хоть теперь мог Михаил поесть по-человечески! Кишки у него в желудке уже узлом завязались!
– Всё это конечно хорошо, а как и где, свадьбу гулять будем? – после нескольких тостов за здравие тех и других, спросил Илья Петрович.
– Честно говоря, и не знаю… По людски надо как-то…Я так далеко ещё не загадывал. В планах было у вас побывать, решение узнать, а ну как отказали бы! Вот теперь домой приеду, будем с Валентиной советоваться. Во-первых, ей надо училище закончить, во-вторых…дома конечно, на Мальядке! А в отпуск поедем – уже и у вас, и на Кубани отгуляем!
– Давай так, Миша, ты всё правильно рассудил, сначала пусть училище закончит! Сейчас весна, за лето определимся, что, где и как! Я так понимаю – своим родителям ты ещё не сообщал? Вот…Когда думаешь? Что ещё они скажут! Парень ты конечно взрослый, в любом случае сам всё решать будешь, но мнением родителей дорожить надо. А у вас, как мы знаем, оно и является решающим. По все правилам, так к осени и свадебку справим, а? Если не передумаете, конечно!
– О чём вы говорите! Кто передумает?
– Миша, жизнь – она штука сложная…
– Тётя Зина!
– Да, Миша, да…Я просто знаю, что говорю…
– Ну, мать, чего й то ты скисла?! Гляди веселей, наливай полней, да целуй крепчей, и никто, никого и никуда не отпустит! Да у Михи особо и не забалуешь! А то, что со своими посоветоваться надо – это правильно! У тебя отпуск сколько? С месячишко?
– Да что вы! Цыганков неделю всего дал, вернее десять дней! Но дорога много отнимает! К вам вот добрался, считай трёх дней нету! Теперь надо к своим!
– О, а мы думали, погостишь…
– Вы уж извините, ежели не прогоните, до завтра побуду!
– Ну и ладушки! Тогда, наливай, Мишаня, выпьем, да песняка заведём!
– Илюша, я тебе умоляю, только не «Чёрного ворона»!
– Какой ворон, мать! Сегодня купеческие песни петь будем! «Из-за острова на стрежень», пойдёт? «Ой, мороз» – тоже песня подходящая!
– Такую и я подхвачу!
– Ну вот! А ты переживала, что моя «четверть» дно не кажет! Как раз и освободим посуду к вечеру!
Ох и хорошо посидели! Михаил впервые слышал, как поёт Зинаида Васильевна! Голос у неё был густой, как сметана, сильный! Пела она прикрыв глаза, чуть подрагивая нижней губой, когда уж очень высоко мотив забирался! Петрович, тот не…тот всё больше по низам, но тоже – сильно! Мишка попытался было, да куда там! Трегубовы пели, а Михаил видел Колыму, свою Колыму, ставшую родной, подарившей настоящих друзей, любовь, веру в себя и настоящие чувства…