Добро, сделанное для людей, незабываемо в любой форме выражения. Парадокс в том, что самый близкий друг может по сути стать злейшим врагом. Умные об этом знают и не спешат снабжать перебежчиков из стана дружбы фактами, которые обеспечат ожесточенное нападение, по глупости ли, из жадности ли или просто из зависти. Жизнь просто-так на месте не стоит. Неблагополучные люди всегда находят того, кто меньше работает, а получает, на их взгляд, больше.
Кулемин Митрофан Селиверстович проснулся утром от громкого стука в окно. Около калитки стоит повозка с возницей. Лошадь машет хвостом и фыркает будто девка молодая, смешливая. Участковый уполномоченный в полной милицейской форме курит вместе с понятыми:
– Просыпайся, Селиверстыч, выползай на улицу. Обыск делать будем. По контрактации обязан был сдать четырех выкормленных свиней. Где они?
Сын Федька с женой молчат в углу. Другие сыновья Иван, и Егор давно уехали из Воронежской Губернии. Тимофея застрелили за то, что не отдал свою гармонь при коллективизации. Дочери Оля и Катя со старухой хлопочут по своим бабским крестьянским делам с печкой и скотиной. Внучка со снохой с вечера натерли картошки для хлебов, вон дежа полная. Скоро месить тесто будут. Урожай в этом году был неплохой. Запасли в амбарах ржи, пшеницы, овса. Просо еще не обмолочено, но это приятный труд на риге цепами.
Понятые, соседи с другой стороны улицы, ехидно ухмыляются:
– Приперло деда. Наконец-то и до него добрались. Будет знать, как обманывать и подкусывать, умник хренов…
Кряхтя слез с печи. Перекрестился на образа. Участковый не дал даже портки натянуть. За рукав и во двор. Налоговый инспектор получил от соседей донос и подал рапорт в милицию: в закуте были поросята. Иначе бы в контрактацию не включил. Все посчитано. И яблони и скотина. Каждая крестьянская семья обязана кормить родное Государство, а не обжираться втихомолку.
Непродолжительные поиски сразу дали результат. Злобный рой зеленых мух над потрохами, две полутуши на чердаке и голова с ножками в котле на печи.
В расхожей поговорке деда:
– Чума тебя возьми! – Не было слышно ни вины ни раскаяния. Более того, рявкнул на сына за плохую маскировку:
– Не мог поглубже закопать?
Тот огрызнулся:
– Пока палили да кишки разделывали, темно стало, думал утром уберу, вот и убрал.
Составили акт. Мясо реквизировано в пользу власти. За недостающее мясо и шкуру плати. Дед в ответ:
– Нет денег. Чума тебя возьми!
Понятой Сашуха, который вечером ел свинину и нахваливал, начал умничать:
– Ты, старый, мясо продал и деньги спрятал. Хитришь, жульничаешь, мироед! Это тебе не на мельнице людей обирать!
Жена деда (Анна Ивановна) всплеснула руками:
– С тебя ведь ничего не взяли, просто так отдали кусок и какой! Да еще и самогонкой угостили.
В ответ:
– Рот хотели замазать!
Дед хохотнул:
– Говорил тебе, мать, не связывайся с этим козлом. Пусть бы сидел голодный без передней ноги. Больше бы милиции досталось.
Участковый Бутов принял решение доставить хозяина в отделение для дальнейшего разбирательства. Как соучастника, забрали и Фёдора – младшего сына деда. Понятые шепнули, что поросята были выкормлены сыном. А распорядился свинскими жизнями дед. Хозяин, одним словом.
У калитки покурили, пока арестованные собирались, мясо в мешки сложили. Бабы всплакнули, собрали узелки с едой. Погрузили на бричку и отправились. По черноземной грязи и лужам. В новую жизнь. Все время был уважаемым человеком. Пять сыновей и две дочери, дом – полная чаша. И на тебе! Арестант и преступник. Изгой. За свое добро ворюгой выставили.
Неделю отец и сын сидели в камере местной тюрьмы. Следователь после серии допросов Федора отпустил домой.
Деда, как хозяина, решили судить. Отняли кисет, запретили передачи от родных. Унизили тем, что сопляк конвойный постоянно тыкал и «старым хрычом» называл, когда на прогулку и оправку выводил.
На суде заседатель задал деду ехидный вопрос по делу:
– Ты, дед, свиней резал?
Прокашлявшись, старый выдал фразу, которую потом долго со смехом вспоминали все односельчане:
– Я их перерезал столько, что тебе за всю жизнь не увидеть!
Приговор к трем месяцам общественно полезных работ и к штрафу воспринял как насмешку. Физически работать не мог. Старый, немощный. Песок сыплется, сзади ходить не скользко.
Присудили быть курьером при исполкоме, ведь грамотный человек – по тем временам редкость. Ходить не мог. Ревматизьма проклятая и старость. Поэтому сидел отец, а бумаги носил сын.
Цирк продолжался все время отсидки. Дед жил в камере. Федька каждый день в тюрьму, как на работу ходил, носил еду и одежду. Жена и сноха тоже навещали сидельца. В камере и коридорах убирались постоянно, но новые арестанты плевались и матерились.
Старый чудак, каждый вечер, с руганью гонял под потолком метелкой электрическую лампочку:
– Чума вас возьми! Весь день керосин палят, деньги тратят, а потом штрафы бешеные присуждают.
На распоряжение секретарши куда-либо сходить постоянно заявлял:
– Нашли мальчика для побегушек! Сам не пойду, и Федьку не пущу! Нехай эта курица мокрохвостая сама свою бумажку несет!
Старый хулиган -ворчун. Не жаловаться же на него.
Как только заработок арестанта погасил назначенный судом штраф, деда освободили и отправили домой к внукам. Никакой привереда прокурор или судья из местных жителей не смог написать в бумагах об отправке старого чудака по этапу куда-либо в другое место. Умрет по дороге. Горожане такого поступка не поймут.
Старикан с семейством для Землянска в свое время сделал много полезного. Так получилось, что в суде и исполкоме работали те, кому этот дед и его отец, когда-то в прошлом помог. Кому деньгами, кому мукой с мельницы, кому просто добрым словом.
Родители помнили добро, и молодые не могли забыть веселого и здорового мельника. Всегда приветливого и отзывчивого к бедам других, очень часто себе в убыток.
Мельницу после революции продал своему же работнику. Деньги пожертвовал часть на Храм, часть на школы. Целый год жалованье учителям платили…
Добродетель и чистая совесть всегда делает человека мудрым, осмотрительным, прямодушным и благоразумным. Теперь вот состарился. Чудит…. Ну и пусть.
Таких обычно любят и уважают. Умрет – помнят.
Автор: Александр Ломако.