Рогатый воспитатель

Зимник – дорога, которую не выбирают. Едут по ней по необходимости и взаимному согласию с окружающими.

Величие Белого безмолвия бесподобно описал Джек Лондон, неземная и прекрасная, за проливом, красота. Наша же Весенняя тундра видна из окна машины как белая, немытая лысая и противная коленка при неповторимом очаровании окружающей природы. Солнышко, ласковое весной на материке, здесь режет острым ножиком глаза днем и почти не прячется ночью. В пургу вообще ничего не видно: руку вытяни и рукавица в снежном танце спряталась, как мышка в норке.

По тундре зимник зачастую просто два параллельных сугроба, между которыми идет колея, чаще это две накатанные колеи между которыми снег ветер удалил, но ровно настолько, чтобы можно было застрять. Ни больше, ни меньше. Разъезды предусмотрены, там встречные машины буквально протискиваются с минимальным зазором. Обгон, особенно в плохую погоду, просто невозможен.

Далеко неблагословенная дорога – от атомного Билибино в сторону Певека и Якутского Зеленого Мыса. Зимник здесь – огромное количество песка и гравия с местных ручьев на замерзших болотах тундры. Всю зиму снег разравнивают и накатывают. Весной это удовольствие начинает таять. Ручьи талой воды режут дорогу как горячий нож масло. Под снежным накатом по земле, в глубине грязных следов человека, текут слезы и пот водителей и пассажиров. Здесь не шаг, сантиметр в сторону с накатанного пути, дает в руки лопату и заставляет копать, копать и копать. Лопаты, при такой работе, все знают, накаляют до красного цвета и железо инструмента и физиономии путешественников. Мягкий снег под колесами всегда тяжелее самого грубого камня.

На улице тепло. Магнитола мурлыкает про дальнобойщиков. Путь без приключений, ровно ложится под колеса. Дорожники трактором затащили автопоезд на, неприступный для колес, Чапаевский перевал (бугор похож издалека на дерзкую казачью шапку). Теперь вниз, до места назначения осталось чуть больше полусотни километров. Боком катись, ничто не мешает. Только ветер сбоку, в зеркалах свистит, двери подпирает, огромной ватной подушкой, и ухмыляется при этом.

Мило маячит впереди отдых: вкусный ужин и приятная компания в уютной столовой старательской артели. Нужно успеть вовремя, засветло разгрузить и поставить трудягу Камазика на стоянку.

Черные точки и фигурки с карабинами на белом фоне сопок перемещаются как молекулы газа в Броуновском движении: чукчи кочуют со своим рогатым стадом. Поклажу бригады на огромных санях, прямо по кочкам и кустикам, тянет с диким треском красный ободранный гусеничный трактор. Стадо фыркает и, подобно талой воде, течет слева и справа. Один из копытных неспешно топает не нехоженой тропой своих предков, а по узкой и зыбкой дороге.

Олешку спешить некуда, что поделаешь, местный житель. Четко по центру шлепает копытами на своих четырех. Пугнули – отбежал дальше и снова хвост короткий подпрыгивает впереди. Под зад капотом не получается: прыгает не в сугроб, а под колеса. Остановилась машина и олень остановился. Скорость движения ничтожна. Великие дела творятся медленным и незаметным ходом. Никакого уважения.

Водительские матюги бесконечны и беспредельны.

Олень в очередной раз остановился. Пассажир, отжал от ветра дверь, монтировка в руках взлетела над спиной вредного зверюги…

Спокойно, как кореец на занятиях рукопашным боем, животное отступило. Встало на задние ноги и передними, подобно хорошо обученному боксеру, выдало слаженную двойку в голову и по корпусу прямыми ударами. Только закувыркался агрессор. Чистый нокаут!

Никуда не торопясь, победитель подошел к поверженному, понюхал, фыркнул и одним прыжком исчез за сугробом… один из многих.

Спасибо шапке и толстой куртке. Благодаря им зубы, глаза и кости остались целы. Только синяк и шишка на голове. Это украшение заставило задуматься о вежливости. Местные пастухи рассказывают, что олень спокойно уходит, если его об этом просят, негромко и не обидно.

Вежливость для здоровья всегда полезна. Даже в Чукотской тундре.

Автор: Александр Ломако.