Короткий зимний колымский день плавно перетек в самую заурядную ночь с морозом больше полусотни градусов. На деревьях причудливыми гирляндами повис морозный иней. Ученые мужи утверждают, что у этого вещества самая большая теплоемкость, ведь тает от одного нескромного взгляда, даже от света фар на дороге образуется мыло.
Электронное брехло навигатора бесстрастным женским голосом сообщает про погоду и рекомендует не торопиться при движении в тумане. На панели приборов загорелась лампочка включения противотуманных фар на предельной мощности свечения. По рекомендации куриных автомобильных мозгов включены сканер и система автоматического торможения.
– Через сто метров поворот направо, до цели 150 км, температура за бортом приближается к критической…
Уютно мурлыкает навороченная магнитола изо всех квадродинамиков. Пассажиры посапывают в тепле. Полноприводный навороченный канадский минивен адаптирован под условия Крайнего Севера. На всякий пожарный форсмажорный случай движение контролирует спутник через специальную навигационную систему. Грамотные сопровождающие за приличное вознаграждение гарантируют безопасность при движении и поломках. Игрушка эта, хоть и висит, хрен знает где в космосе, видит все подробности движения темно-зеленой шестицилиндровой фордовской колымаги с промороженными насквозь углами салона.
Вообще-то нормальные люди в такое время года и в такую погоду дома сидят. В уютном уголке и теплом креслице наслаждаются красотами нерусской южной природы с голографической плазмы под глоточек коньячку или гоняют онлайн игры под шелест компьютерных кулеров и томное движение красотки на скринсейвере в перерывах.
Фары, подобно морскому маяку, четко рисуют дорогу и обочину. Специальный датчик пищит, когда на пути возникает какое-либо препятствие в виде брошенных машин, случайных животных или потерянных при перевозке бревен. Невозможно представить себя на улице даже в хорошей одежде.
Один и пассажиров вспомнил, как год назад он спас молодого водителя. Совершенно случайно увидел свет сдохшего фонарика на торпеде замерзшего УАЗа… Уже проехал… Что заставило остановиться? Объяснить невозможно. Услышал, какой-то молчаливый то ли вопль, то ли стон.
Откуда-то из подсознания пришла мольба о помощи. В теплой кабине пришлось срезать башмаки и ватники, чтобы оттаял. Уши и пальцы на руках и на ногах отломились, как стеклянные. Кофе из термоса внутрь, спиртное для дезинфекции снаружи. Губы и щеки врачи спасли. А машину за неделю растащили по винтику, даже забирать нечего было, когда приехали. Ржавчина от мороза, в рукавицах.. она даже гайки откручивает. Местные автомобильные микробы в ватниках… Опасная штука для железок.
Немного помолчали. Потом кто-то вспомнил книжку про альпинистов. У них тоже отрезали отмороженные пальцы…после подъема и спуска с Эвереста. Между делом, пошутили про разницу в одежке колымских водителей и иностранных ходоков на вершину. Наш тулуп и валенки совершенно не подходят для работы и выживания. А в спецовке типа Метель, только сопли на кулак мотать и ждать помощи, если успеют спасти.
Вспомнили как в гулаговские времена в этих краях замерзли полностью две колонны заключенных и конвоиров вместе с собаками. Ушли от Левой Хеты на этап. И не дошли. Все остались на корм местной живности в снегу…
Беседа затянулась и потеряла смысл. Неожиданная компания журналистов и начальников средней руки решили срезать дорогу по Колымскому морю через Синегорье и Дебин на один из полигонов приисков американской золото-серебряной компании. Туда владельцы-компаньоны пригнали огромный караван тяжелой горной техники, чтобы более успешно выковыривать из вечной мерзлоты несметные богатства.
За окном серое безмолвие одного из съездов с Колымской трассы. До Оротука, мимо старателей и дальше по руслу реки к фиолетовым горам, сияющим на восходе и закате всеми немыслимыми космическими цветами северной палитры Творца-художника.
Резкий звук зуммера датчика препятствия разбудил задремавших путешественников. Водитель встрепенулся: «Что за хрень непонятная? В это время даже олени не бегают. Темно и холодно.» На всякий случай, убавил скорость, включил дополнительные фары.
В режущем глаза свете ксеноновых прожекторов, укрепленных на передней поперечине багажника, проявилась огромная фиолетовая спина пешехода… Человек в обрезиненных валенках и тулупе, покрашенном марганцовкой, с наполовину оторванным воротником, размеренно шагал по обочине. Привязанные на тесемку рукавицы болтались где-то около колен. Медленно повернул к свету лицо, с низко натянутой на лоб лохматой шапкой. Из сверкающих, сквозь косматые волосы давно не мытой бороды, нержавеющей сталью зубов тускло поблескивал ало-оранжевый огонек сигареты.
Одной рукой перехватил безразмерный рюкзак, другую поднес к полузажмуреным глазам. Подъехали поближе. Электрический стеклоподъемник двери тупо вякнул и замолк: примерз. Через приоткрытую дверь услышали беззлобный матерок с просьбой потушить люстру.
– Ведь ослепнуть можно. Квартирка-то видите какая Белоснежная и чистая. Только светильники маломощные и висят высоко.
– Да ты шутник, пешеход отчаянный. В такую холодрыгу и в одиночку ночью в лесу…
– А мы здесь все такие, по-своему смешные. Летом стараемся, зимой артели караулим, да в гости друг к другу ходим. Раньше, местные на олешках возили, а сейчас никого нет. Так вот пехом и перемещаемся. Снегоходы, как птицы, на лету замерзают.
– Если не секрет, ты откуда и куда?
– Какие секреты, начальник, ходил на Сучки за пойлом. В артели сухой закон. Если попадусь, бугор трудаки спишет. Иду на базу к Оротуку.
Водитель повернулся к салону: «Возьмем попутчика?»
– Давай, сажай на переднее сиденье, там теплее.
Открыл дверь, но мужичок двинул дальше своим ходом.
– Ты куда?
– А пошел, ты, со своей япономатерью, у меня денег нет. Все на бухло израсходовал. И спешить мне нет куда.
– Мы тебя без денег подвезем…. Ведь холод на улице собачий..
Залез вовнутрь, предварительно расстегнув огромные белые, как из кости, пуговицы на лохматых шлевках-люверсах. Рукавичкой сбил снег с голяшек, гремящих резиной валенок. Откинул подлокотник и откинулся на спинку сиденья.
– Ну, учтите, я к вам не напрашивался.
Появление нового члена коллектива было сопровождено резкими ароматами несвежего белья, прокисшей овчины, табака… На коврике под ногами быстро образовалась лужица от растаявшего инея. Огромная рука волосатыми пальцами извлекла из гремящего стеклом сидора бутылку мутной жидкости.
Паленая водка на морозе превратилась в шугу из воды, льда и спирта. Подогрел на горячем воздухе отопителя, сковырнул пробку: примерзла и откручиваться не хотела.
Повернулся к водителю: «Из горла будешь?»
– **::??
– Так, с тобой все ясно… , – в темноту салона протянул вожделенный напиток,
-угощайтесь. Неплохая водка, только слегка замерзла… и закусь есть…
Вежливое молчание отказа воспринял, как должное. Разболтал жидкость и, подобно сладкой газировке на раскаленном берегу пляжа, медленно с наслаждением выпил. Достал из кармана кусок колбасы. Два раза попытался отгрызть немного, но зубы не осилили, а нож достать из-под ватника не смог.
Издал звук, похожий на хрип загнанного в угол кабана, уронил опустошенную единым махом тару, под ноги, дернул рукой и захрапел в сдвинутую на лоб шапку. Тепло, водка и усталость сделали свое дело.
Когда разбудили в Оротуке, буркнул слова благодарности и исчез в темноте, что-то недовольно ворча про то, что лишних пять километров провезли.
Впечатление от увиденного и услышанного запрессовалось в головы попутчиков с какой-то непонятными, для цивилизованного человека, виноватостью и восхищением. Ну, идет один по тайге ночью при невероятном морозе мужичок… совсем один среди безмолвия…. Ну, не видит в этом ничего особенного: захотелось выпить и пошел за полсотни километров в магазин… С точки зрения избалованного уютом горожанина, это просто немыслимо… На взгляд ходока: «Нужно – делаю. Оделся и пошел…». Точка зрения всегда зависит от кочки сидения.
В Царские времена народ, говорят, пешком из европейского Севера от Архангельска в Уэлен на Чукотку ходил. За зиму успевали и оттуда пушнину на себе несли.
В наше, беспокойное, время все близко. Наверное потому и ценится сделанное так недорого.
Автор: Александр Ломако.