Приближалась осень. Стояли тихие солнечные дни. В багрянец оделась природа. На фоне зеленой хвои лиственниц золотистой листвой выделялись могучие тополя и березы. Добавляли палитру красочного убранства леса красные кусты рябины. Долина реки Охоты богата девственным лесом.
База нашей геологнчекой партии расположилась на берегу большого живописного озера рядом с заброшенным оленеводами поселком Уега. В оставленных домах разместилась урановая Октябрьская экспедиция хабаровчан, проводившая аэросъемку на той же территории, что и мы.
Полевой сезон уже близился к концу. Мы завершили камеральную обработку собранного за лето материала и подвели итоги. До плана оставалось заснять геологической съемкой еще двести квадратных километров на юге площади. Там же предстояло заверить открытия, сделанные еще в начале лета. Надо было детально изучить аномалию с высокой радиоактивностью, обнаруженную на Ан-Майском гранитном массиве, оконтурить и оценить молибденовую минерализацию.
Был конец августа 1963 года. В один из солнечных дней всем составом партии мы пошли в завершающий заход. Все снаряжение было погружено на десять вьючных оленей, которых предстояло переправить через реку Охоту. Каюром был местный пастух — из оленеводческого поселка Арка.
Это низенький пятидесятилетний эвен, очень плохо говоривший по-русски. Каждый раз, как только предстояло перекочевывать на новое место, уходило много времени на объяснения, куда ему идти и где делать стоянку. Карты на бумаге он не понимал. Измерение расстояния в километрах его мозг не воспринимал. У него были какие-то свои мерила времени и расстояния. Путь следования мы объясняли ему, рисуя на речном песке палкой. Этот рисунок дополняли какой-нибудь характерной приметой — горой или обрывом, чтобы он мог определиться, где находится. В любом случае, где бы ни остановился, он должен был дымом костра обозначить себя.
На сборы и вьючение оленей ушла половина дня. Вьючные сумы для оленей маленькие. Загружали в них не более 15-20 килограммов, больше оленю не увезти. Каюр обычно сам укладывал поклажу в переметные сумы. Каждую суму он тщательно взвешивал на руках. Если одна из сум оказывалась легче другой, то он добавлял в нее подвернувшийся под руку камень.Прежде чем навьючить оленя, на его спину набрасывается кусок кошмы. Только потом перекидывают две связанные вместе сумы, располагая их ближе к передним лопаткам.
Олений караван обычно сопровождают два каюра, сидящие на ездовых оленях-учиках. Один из них едет впереди и выбирает дорогу. Другой замыкает караван и присматривает, не спутались ли олени, не потерялись ли вьюки. В нашем караване замыкающим поставили молодого здоровенного хохла, рабочего партии. Учитывая то, что скорость передвижения оленей в пути около шести-семи километров в час, рабочий, чтобы не отставать от каравана, привязал себя длинной веревкой к последнему оленю. После он не раз жаловался, что ужасно устает. На что мы ему говорили: «Учись ездить на олене верхом, тогда легче будет».
Переправа оленей через Охоту отняла половину следующего дня. Никому из нас не приходилось заниматься переправой оленей через реки. Решили поступить с ними так же, как когда-то переправляли коней. Один из нас сел на весла в резиновую лодку, а второй устроился на корме, держа на веревке оленей. Оставшиеся на берегу каюр и рабочий палками и криком стали загонять оленей в воду.. Не сразу все пошло гладко. Все-таки олень — животное дикое.
Каюр рассказывал, что переправы через подобные реки никогда не обходятся без потерь. У нас все же обошлось. Причалив с первыми оленями, мы тут же их привязали к дереревьям. Потом быстро перевезли каюра с рабочим, чтобы они ловили остальных переплывших оленей. Только после этого мы стали перевозить груз на другой берег.
Пока мы этим занимались, каюр верхом на учике успел съездить и розыскать оленью тропу. Кстати, она была нанесена на каргу, и мы за чаевкой еще раз обговорили с каюрам предстоящую дорогу. Через сорок километров он должен был сделать стоянку и ждать. Там его должны были встречать уплывшие предыдущим днем геологи. Отправив каюра, мы с Анатолием Токаревым сели в груженую доверху надувную лодку и поплыли вниз по течению.
Река Охота на этом отрезке пути широкая и спокойная. Вся пойма заросла густым дремучим лесом, в котором водилось много каменных глухарей и рябчиков. Плыли без происшествий, лишь иногда вспугивали небольшие семьи уток
Небольшое приключение произошло, когда до намеченной стоянки оставалось километров пять. Река вдруг разбилась на несколько русел. Мы выбрали не совеем удачное. Это русла образовалось недавно, и мы, проплыв по нему немного, попали в узкий коридор. Деревья с обеих сторон наклонились к руслу так низко, что нам приходилось вжиматься в лодку, чтобы не стащило ветвями в воду. Течение здась заметно ускорилось. Бросив весла, мы успевали только отодвигать ветки, расчищая себе путь.
Но вот мы вырвались из этой протоки и выплыли на основное русло. Впереди замаячил дым костра и появилась палатка. Причаливаем и разгружаемся. В палатке, видно, давно уже режутся в преферанс. Кто-то быстро реквизирует печку, что мы привезли, и тут же ее ставит. До выхода в этот заход все считали брать с собой печку абсурдом, на оленя её не погрузишь, а на себе нести и неудобно, и тяжело…
К вечеру погода стала быстро портиться, а ночью пошел проливной дождь. Вода в реке быстро прибывала. Лодки и груз пришлось среди ночи вытаскивать на берег и переносить повыше от Воды. Дождь продолжался и на следующий день. Где-то в полдень мы увидели на другой стороне реки нашего каюра, ведущего на поводу оленя. Вздувшаяся река стала быстрой и грозной. По воде плыли ветки, поваленные деревья и коряги. Но мы все-же погрузились и переплыли на другую сторону. Теперь до участка заверки осталось сделать переход в пятнадцать километров.
Новую стоянку сделали вблизи участка детализации. С этой стоянки каждый отряд уходил в маршрут, решать определенные задачи. Начальник партии Вера Семеновна Лазарева и геолог Юрий Асриев занимались съемкой площади, окружающей участок. Мне предстояло выяснить площадь распространения молибденовой минерализации и провести о-пробование. Анатолий Токарев занялся заверкой радиоактивной аномалии.
В хасынскую экспедицию (ЦГГЭ) Анатолий прибыл из сеймланской специализированной Полярной экспедиции весной этого года. В нашей партии он был ответственным за радиометрию.
Следует сказать, что все горные породы отличаются мёжду собой не только минералогическим и химическим составом, но и физическими свойствами. Одним из таких свойств является их радиоактивность. До 1957 года радиометрическими исследованиями занимались специализированные отряды. Основной их задачей были поиски урановых руд. Результаты работ таких отрядов были засекречены. После этого года перед радиометрией в полевой геологии была поставлена несколько иная цель, а именно — радиометрическая съемка площадей. Каждому геологическому отряду придавался радиометрист, оснащенный радиометром. Прибор весил два с половиной килограмма и пристегивался ремнями у радиометриста на груди. В маршруте радиометрист вел непрерывное прослушивание через наушники и производил замеры на всех разновидностях пород…
Участок наших работ был не из легких. Водораздельные хребты возвышались над речной долиной на шестьсот-семьсот метров. Подножья склонов окружали густые заросли. Вершины гор были узкими и зубчатыми, с отвесными скальными обрывами. Трудные подходы к началу маршрутов и скверная погода отнимали последние силы..
Погода с каждым днем ухудшалась. Моросящий дождь временами сменялся мокрым снегом. Каюр все время жаловался на отсутствие корма оленям. Нам же, ничего не смыслящим в оленеводстве, казалось, что он водит нас за нос. Мох, казалось нам, был везде.. Олень не такая скотина, как, скажем, лошадь или корова, которым попалась густая сочная трава, и они будут пастись на ней, далеко не уходя. Пасущийся олень постоянно передвигается с одного места на другое. Чтобы олени далеко не убегали от стоянки, к шее каждого из них подбешивался чангай. Чангай — это деревянная чурка длиной полметра, которая мешает ходьбе оленя и не дает ему далеко убегать. Очень скоро мы поняли жалобы каюра. Олени стали худеть прямо, на глазах. Наши продукты тоже таяли очень быстро.. Один из оленей настолько дошел, что не мог уже двигаться, но еще держался на ногах.. Пришлось прирезать его на мясо. .
Положение складывалось, скверное. Каждый маршрутный день давался геологам тяжкело. Их маршруты стали короче не только из-за рельефа и выпавшего снега, но и сокращения светлого времени дня. Мы с Анатолием закончили детализацию цию на своих объектах И стали помогать геологам на съемке. В одном из маршрутов
Анатолий сочинил стихи «на создавшуюся действительность»:
А снег все сыпал,
сыпал, сыпал,
Как будто кто беду
накликал.
Мороз крепчал
и ветер леденел,
А вместе с тем наш
план горел…
На десятый день снег лег окончательно. Из последней муки мы испекли лепешки. Пекли их прямо на печке, без масла. Наша начальница решила оставить две группы для продолжения съемки на два-три дня. Остальные должны были возвращаться на базу. На базе надо была выпросить у начальника соседней экспедиции вертолет и вывезти оставшихся. Поделили лепешки и остатки чая. Уходящим на базу досталось по две лепешки и чая на одну заварку.
Ранним утром мы с Анатолием помогли каюру завьючить оленей и договорились с ним о стоянке. Олени ушли, а мы маршрутом пошли через перевал. Такой маршрут кондиционным не назовешь. Бредя по колено в снегу, мы с трудом вылезли на вершину перевала. На вершине нас ожидала неожиданная встреча. Метрах в двадцати от нас из-за большого куста стланика навстречу нам, несколько наискось, выбегают пять оленей и тут же скрываются за следующими кустами. Следом за ними из-за того же куста появляется медведь и с деловым видом скрывается в том же направлении. Нас, видимо, не заметили ни олени, ни медведь. Один был увлечен погоней, а другие бегством. Пройдя от места встречи по вершине метров сто, мы увидели на лиственнице глухаря. Глухарь подпустил нас настолько близко, что мы его сняли с первого же выстрела из малокалиберки. Удачная охота придала. силы. .
Вечерело, с вершины мы вглядывались в долину, лежащую перед нами, высматривая палатку и оленей. На намеренной стоянке палатки не было видно. Торопимся спуститься в долину, чтобы напасть на след наших оленей.
Сумерки сгущались, когда далеко впереди мы увидели огонек костра. До этого огонька шли еще более двух часов. Когда мы, измотанные, уселись в палатке на свои кукули, каюр объяснил, что стоянку он перенес из-за отсутствия корма для оленей на намеченном месте. Палатку он поставил прямо на снегу, а под спальники постелил снятую с оленей кошму.
С рассветом мы поднялись и принялись готовить вьюки. Каюр ушел ловить оленей, а рабочий стал варить глухаря. Оставшееся от завтрака мясо глухаря поделили.
До базы оставалось еще тридцать километров. Предстоящий путь ожидался быть легче. Стоянку каюр сделал на зимнике, который вел в Уегу. Следовательно, не надо было идти по бездорожью. Олений караван мы отправили вперед, а сами пошли следом. Когда до базы оставалось двадцать километров, на низком перевале в долине Охоты мы с Анатолием сделали чаевку. Доели мясо глухаря и запили кипятком. Потом посреди зимника поставили из жердей треногу и на нее повесили мешочек с нашими лепешками, чаем и одной сигареткой. Туда же положили записку со словами «приятного аппетита!». Мимо этого места оставшиеся геологи пройти не могли.
Так оно и получилось. На следующий день на треногу наткнулся наш женский отряд — начальница с техником-раиометрис+ом Дусей Аксеновой, в замужестве Шпилько. После они рассказывали, какое счастье испытали, когда вышли на треногу и нашли содержимое мешочка.
На переправе через Охоту перед Уегой нам.удалось найти в кустах старую высохшую деревянную лодку, похожую больше на корыто. С риском один из нас решается на ней переправиться через реку. Мы спешили перехватить вертолет у «октябрят», как называли соседей по базе. И все же мы не успели. За то время, что мы странствовали, Октябрьская экспедиция ликвидировала свою базу. Все улетели. Поселок был пуст.
В течение следующих двух дней на базу вернулись и наши геологи. После непродолжительного отдыха весь мужской состав партии вышел на расчистку площадки для самолета АН-2. Только через десять дней за нами прилетела «Аннушка» и вывезла нас в Охотск. Из Охотска до Магадана мы летели в комфортабельном пассажирском самолете ИЛ-14.
(«Заря Севера», 14 июля 1994 г.)