На маршруте.
Направили нас на ключ — Холодный, в семи километрах от прииска. В 1937 году на этом ключе будет открыт рудник, где я работал директором.
Прежде чем писать о б устройстве работы, о переживаниях, я опишу состав людей, с кем мне пришлось работать в первый раз в нелёгких условиях на Севере:
Кардаполов Василий. Возраст 35–40 лет. Бодайбинец. Закончил Иркутский горный техникум. Работал начальником разведки на зейских приисках.
Станкевич Пётр. Возраст 30–35 лет. Закончил горный техникум в Благовещенске. Работал на руководящих постах на Алдане (Бодайбо).
Ефимов Фёдор. Возраст 50–60 лет. Бодайбинец, шахтёр. Во время забастовки на приисках Ленского золотопромышленного товарищества «Лензолото» в 1912 году был ранен палачом Терещенко. О тех событиях он много не говорил, только вспоминал, что и среди шахтёров были сволочи, из-за которых он в последствии был изгнан и выслан из Бодайбо в Енисейский район.
Башкеев Филимон. Возраст 30–35 лет. Забайкалец. Не то русский, не то бурят, но Филимон говорил, что он забайкальский казак и когда не стали признавать казачество, направился работать на прииска. Был очень энергичный и преданный человек.
Мошкин Миша. Возраст 30–40 лет. Поляк. В прошлом — прапорщик царской армии, но никогда не говорил, по какой причине дезертировал из армии, попал на Дальний Восток, долго работал с китайцами и прекрасно говорил по-китайски. Побывал на многих прииска по Амуру, Зеи и Буреи. Но о своих приключениях никогда не рассказывал. Я уже о нём вспоминал. Михаил любил только свою скрипку, всегда был душой общества: весёлый, жизнерадостный, любил труд и в любых случаях мог помочь товарищу.
Григорьев Вася. Возраст 40–45 лет. Сам рассказывал о своих приключениях и случаях с ним. В 1923 году некто Фёдор Попов узнал, что по реке Лене на одном из ключей есть богатое золото. Впоследствии это оказалось Алданское богатое месторождение золота на притоке Лены. Он пригласил с собой 23 человека. Без карт и маршрута, плохо знавшие таёжные тропы — всё-таки пошли. В пути заблудились, сколько ни делали опробования — золота не было. Продукты кончились. Была одна лошадь — съели. Вряд ли вы можете себе представить, что значит голодные люди в тайге. Попов это знал и сбежал от них. Стали бросать жребий, кого убивать. Люди были сильно истощены, ослабленные и обозлённые и если на них падал жребий — не сопротивлялись. Так было съедено пять человек. Следующий жребий пал на Григорьева, но он сбежал и случайно попал к ороченам, в его сумке была кость человеческой руки. Василий с ороченами возвратился к своим голодным товарищам, но они, как он рассказывал, были почти безумными и когда увидели его, то хотели его убить, но орочены не допустили этого и всех оставшихся спасли.
О дальнейших своих приключениях рассказывали Григорьев и его друг и попутчик Седюкин. В 1924 году они услышали, что в тех местах, где искали золото и столько всего пережили, открылся прииск на Алдане, это примерно 600 километров от станции Могоча, в тайге, где и дорог-то не было. Пошли туда, действительно, там уже были прииска под ведомством «Союззолота», обеспеченные продуктами и всем необходимым для добычи золота. Проработав там два года, в 1926 году (как я уже писал выше, таёжные бродяги не живут долго на одном месте, заработали и пошли дальше), подали заявление на расчёт, но им ответили, что денег нет, хотите — ждите, нет — получайте расчёт золотом. Ждать они не стали, получили заработанное золотом по 9 фунтов. Знали, что при выходе в Могочу они смогут обменять золото на деньги, ведали и о том, что на пути их могут встретить банды. В то время на Алдане уже работали артели китайцев и чеченцев. Но они не столько работали, сколько следили — кто сколько заработал и когда будет выходить. Старатели вышли в тайгу — восемь человек с ружьями, на четвёртый день пути их обстреляли из засады и двоих убили. Григорьев и Седюкин убежали в тайгу, побросав золото. Но когда вернулись назад, золота уже не было. После таких трудов и переживаний вернулись в Могочу без денег, голодные и босые. На Могоче устроились грузчиками на железную дорогу, в 1927 году вернулись на Алдан, хорошо работали, но услышали, что где-то есть новая открываемая Колыма. Так они оказались в нашей партии.
У каждого из моих спутников были свои таёжные приключения, каждого при выезде на материк спаивали и обирали и они, не доезжая до родных мест, возвращались обратно в тайгу. Почти все они были бессемейные и растеряли всё своё родство.
Восьмым был я — Мучкин. Возраст — 25 лет. У меня ещё не было никаких таёжных приключений, как и особых навыков таёжной жизни. Но присматривался к людям — с кем я могу работать и чему могу научиться. Хотя я и писал, что все мы были как одна семья, но и в семье бывает не без урода. Были болтуны, аферисты, скандалисты, люди, которые живут одной фортуной. Удастся — живём, не удастся — отберём. Таких, особенно в нашей партии, было много из иркутян, набранных Раковским, сам он из Иркутска, хотя не из тех, о ком идёт речь, но иркутянами своими гордился.
Люди, имея техническое, горное образование и большой горный опыт не шли на руководящую работу, а только рабочими. Рабочий по договору получал 240 рублей в месяц и всё северное питание и обмундирование (куда входило даже 1 литр спирта и 6 килограммов шоколада в месяц), а с нас высчитывали 93 рубля в месяц, инженерно-технический персонал получал около 300 рублей с теми же условиями. Но преимущество рабочего было в том, что при открытии хорошего золота в зимний период нам давали деляны для старательских работ в летний период.