После того как штаб бригады отрапортовал во Владивосток о досрочном введении в строй лодки С-28», оттуда пришло распоряжение приготовить лодку к длительному плаванию с выполнением научно – исследовательских работ в Охотском море. Для этого до конца апреля провести докование в Петропавловске на Камчатке, принять на борт научно-исследовательскую группу из пяти человек и установить на лодке соответствующее оборудование. Работы в море завершить в конце сентября 1963 года.
В оставшееся до плавания время мы интенсивно занимались подготовкой. В боевых частях проводились занятия по специальностям с упором на обеспечение бесперебойной работы техники в экстремальных условиях. С вахтенными офицерами изучался театр побережья Камчатки, Курильских островов и всего Охотского моря. При отработке первичных мероприятий по борьбе за живучесть я использовал опыт, который приобрел еще, будучи мичманом-стажером, в Балаклаве на ПЛ М-35 в 1952 году. Там отрабатывались навыки использования средств борьбы с водой и огнем, пользование средствами индивидуального спасения с завязанными глазами с подстраховкой.
Наконец подошел конец марта. Одним солнечным утром ледокол «Хабаров» вывел нас из бухты Нагаева в Охотское море, погудел нам на прощание, и лодка не торопясь побежала по морской глади, обходя отдельные льдины с гуляющими на них чайками и отдыхающими на них нерпами. Так прошли день и ночь, а со следующим рассветом пришлось перейти на движение под электромоторами, так как вошли в расположение большого стада гренландских китов. Они не спеша плыли в том же направлении, что и мы, и нам пришлось лавировать между ними. Вскоре киты остались позади, снова застучал дизель, и на горизонте по курсу появилась вершина вулкана Аланд на острове Атласова.
Впереди Первый Курильский пролив, обогнем мыс Лопатку, а там и до Петропавловска рукой подать, за сутки добежим. Я уже думал, что это плавание обойдется без приключений, но ошибся. Вскоре справа по курсу обнаружили судно, выпускающее красные ракеты, а потом рассмотрели и другие сигналы бедствия. Подошли и застопорили ход. Это была самоходная баржа водоизмещением 300 – 400 тонн. На ней вышел из строя двигатель и радиостанция, и судно дрейфовало уже около суток.
И вот теперь волны и течения гнали её подальше от земли, имея явное намерение затерять её так, чтобы никто не нашел. А тут мы как раз, подошли к его борту и высадили двух мотористов и радиста. Через час радиостанцию ввели в строй, а вот с двигателем ничего поделать не смогли. Там требовалась капитальная работа с заменой деталей, которых в запасе не оказалось. По их радиостанции связались с Петропавловском и вызвали помощь. Потом взяли судно на буксир и отбуксировали к острову Шумшу на глубины, пригодные для якорной стоянки. Поставили судно на якорь и отправились в дальнейший путь. Только вышли в пролив у мыса Лопатка, как повстречали идущий навстречу на всех парах большой буксир – спасатель. Он находился как раз в этом районе, и его перенацелили на баржу, получив сообщение от нас. Мы подробно объяснили ее местонахождение и разошлись.
А сами продолжили свой путь и вот вошли, наконец, в знакомую уже бухту Крашенинникова, где на СРЗ дивизии подводных лодок и есть тот самый плавучий док, куда нам и нужно.
Сразу же на другой день после нашего прибытия к нам с визитом нагрянула вся научно-исследовательская группа из пяти человек во главе с кандидатом наук Павлом Ивановичем Строевым. До встречи я представлял их себе сухими солидными людьми и был приятно удивлён, когда увидел молодых, весёлых, остроумных ребят. Все они, как говорится, прошли огни, воды и медные трубы. Походили и по горам и по лесам, и по тундре. И на судах морских плавали. Один из них отслужил на Северном флоте рулевым-сигнальщиком на подводной лодке. Их старший – Павел Иванович Строев, правда, был уже солидным по возрасту, но, всё равно, характером был прост и душой молод. Он исходил и Чукотку и Якутию и в Антарктиде отработал.
Как и планировалось, в течение апреля отдоковались. На лодке второй отсек был переоборудован под научно-исследовательскую лабораторию, так что всем пришлось потесниться. Цель предстоящей работы – определение силы тяжести в заданных точках Охотского моря с помощью специально созданного электрооптического гравиметра. Эти работы позволят создать новые навигационные приборы для управления не только кораблями, но и космическими аппаратами. Попутно необходимо было проверить глубины, течения, характер гидрологии и вообще рельеф дна Охотского моря. Подобные работы проводились здесь в последний раз в 1939 году с помощью техники, далекой от совершенства. И вообще, в силу естественных причин, с тех пор произошли большие изменения. Для этого также установили соответствующую аппаратуру, в частности эхолот, достающий до глубины 2500 метров.
На готовность к выходу нас проверили одной из Камчатских бригад подлодок, которой командовал капитан 1 ранга Смертин. Командир дивизии провёл инструктаж, на котором присутствовали: я, замполит и начальник научной группы. Вот тогда я узнал подробно, что за работа нам предстоит, хотя в общих чертах был ознакомлен с ней Строевым. С мая по конец октября, то есть в течение пяти месяцев, мы должны прочесать всю северную часть Охотского моря от Сахалина до Магадана и от Курил до западного его побережья в подводном и надводном положении параллельными галсами с востока на запад и обратно, погружаясь через каждые 25 миль и всплывая через час движения под водой, то есть сделать более полутора тысяч погружений и всплытий. На глубинах, исключающих колебания лодки, мы должны замерять силу тяжести. Полученные нами данные позволят проектировать и создавать новые курсоуказатели для кораблей, самолётов и различных ракет. Кроме того, ставилась задача сделать промеры глубин, так как последние промеры там производились в 1936 году с помощью техники и по методикам, далёким от совершенства.
Нас проинформировали, что в южной части Охотского моря уже работает лодка 611 проекта, где командиром капитан 3 ранга Кошевой. Отдельно комдив подчеркнул, что факт нашей работы от нашего вероятного противника скрыть трудно, поэтому не исключено, что его силы и средства будут присутствовать в нашем районе. Мы не должны на них обращать внимания; просто при обнаружении их деятельности докладывать в штаб флота по установленному для этого каналу радиосвязи о факте, месте и характере деятельности.
И началась работа. Эту задачу мы выполнили успешно и досрочно, так как утюжили Охотское море не покладая винтов и рулей в форсированном темпе. Довольно эрудированный старшина команды гидроакустиков старшина 1 статьи Крылосов даже название дал лодке: «Бегущая по волнам и под волнами».
Итак, мы круглосуточно были в движении то над водой на среднем ходу, то под водой на скорости 4 узла. Под водой шли на минимальном ходу, делая необходимые замеры в течение часа. Всплывали с ходом, продувая главный балласт, и опять мчались, невзирая на состояние моря. И мы и наши гости – научные работники – были как единая семья, и мы настолько сработались, что один из них иногда нёс у нас вахту на горизонтальных рулях, а мы со старпомом иногда дежурили у главного прибора – электронно-оптического гравиметра. Все эти четыре месяца и механизмы и люди работали как часы. Команда до того отработалась, что срочные погружения и всплытия во второй половине плавания производились уже одной сменой. Такой ритм работы предложил я, и учёная братия с ним согласилась, оговорив только одно условие, что когда им станет невтерпёж, то было бы хотя бы на сутки послабление. Но и они, в конце концов, втянулись в лихую гонку и заразились азартом, так что указанные послабления были сделаны всего три раза. Ну и ещё иногда темп работы снижался, это когда производилась зарядка аккумуляторной батареи.
Приходилось погружаться на различные глубины, вплоть до 100 метров, то есть туда, где исключено влияние качки во время шторма. Операторы делали соответствующие замеры. Практически, в зависимости от погоды, мы ходили на глубинах от 50 до 100 метров. В процессе изучения рельефа дна были установлены большие расхождения с тем, что указано на картах. Разница по глубинам достигала от 5 до 100 метров, многие поднятия дна отсутствовали, зато появлялись там, где их не должно быть.
Через пару месяцев с начала работы нам нужно было пролежать на грунте для замеров особой точности на глубине не менее 100 метров. Это было вблизи Шантарских островов, что к северу от Сахалина. Я долго выбирал по карте подходящее место и, наконец, мне одно такое приглянулось. Глубина не более 120 метров, грунт ровный, состав грунта – песок, глина, ил. Погрузились, полежали час, сделали всё, что требовалось и начали всплывать. Но не тут то было. Не отпускает нас морское дно, видно присосал мягкий грунт, да и течениями его на нас насыпало. Не помогает ни работа моторами, ни пузыри в концевые цистерны. Полчаса уже тратим электроэнергию и запасы воздуха, а толку никакого. Пришлось действовать более решительно. Рули на всплытие и дал обоими моторами малый вперед, туда-сюда перекладывая вертикальный руль. Через пару минут все рули на погружение и оба мотора средний назад. Это для того, чтобы создать избыточное давление в нижней части корпуса. И вдобавок дали хороший пузырь в среднюю группу ЦГБ. И лодка, наконец, пошла вверх к свободе и солнцу. Из воды мы выскочили, как пробка, так как при таком ускорении мне не удалось удержать её на определённой глубине.
Впрочем я на лодку не в обиде, она была права. Продули окончательно среднюю группу, я отдраил люк и поднялся на мостик. Штиль, яркое солнце и остров в полутора милях от нас. И вдруг слышу какой-то то ли шелест, то ли свист. Сверху пикирует большая птица и садится на крышку пеленгаторного репитера, что наверху мостика. Это оказался то ли ястреб, то ли коршун. Большой, могучий, весь как бронзовый. С серьёзными янтарными глазами, грозным загнутым клювом. И когти как острые кривые кинжалы. Сидит, смотрит на меня фамильярно без всякого смущения и молчит. Продули весь балласт дизелем и начали зарядку батареи.
Я разрешил в течение получаса выход на верх, чтобы курящие покурили и все на белый свет полюбовались. Кто-то хотел ястреба погладить, но тот так долбанул его клювом по руке, что желающих больше не отыскалось. Кто-то вынес хлебных крошек и варёных макарон. Ястреб его даже взглядом не удостоил, презрение высказав, и на подношение внимания никакого не обратил. Тогда по моей просьбе кок вынес мелко порубленное мясо. Ястреб его с достоинством употребил и взгляд его заметно потеплел. Так и шли мы, заряжая батарею, ястреб как изваяние сидел на своём месте и смотрел вдаль. Когда начало темнеть, я приказал лечь на обратный курс на остров, опасаясь, что в темноте птица вдруг не найдёт дорогу назад. Впоследствии я понял, что это излишне. Так как эта зоркая сильная птица способна в любое время и в любую погоду удаляться от берега в море до полсотни миль, а может и больше. Пришло его время, ястреб окинул нас с вахтенным офицером внимательным взглядом, расправил свои могучие крылья, издал громкий клёкот и, казалось, совершенно без малейших усилий взмыл высоко в небо. Там он сделал круг над нами и улетел в сторону острова.
Зарядку мы закончили под утро и пошли по своему маршруту на восток, выполняя работу. О ястребе я уже и забыл, но когда на третьи сутки мы подошли к этому месту, только чуть севернее, ястреб снова нас навестил. Когда мы всплыли, он так же спикировал из поднебесья и уселся на своём месте. И так продолжалось двое суток. Когда я перед всплытием поднимал перископ и осматривал воздушное пространство, то обнаруживал его, делающего над нами круги. Продували среднюю. Я поднимался на мостик и он камнем падал сверху, садился на своё любимое место и иногда приветственно вскидывал в стороны крылья, словно здороваясь со мной. Я же приветствовал его вскидывая руку с открытой ладонью.
Когда мы погружались, он взлетал, делал над нами круг, как бы прощаясь, иногда и второй, пока мы не скроемся под воду полностью. Но пришёл день прощания с этой прекрасной птицей. Мы шли уже в полусотне милях севернее островов, и я почему-то почувствовал, что ястреб вроде бы насторожился и понял, что вижу его в последний раз. Перед погружением я протянул руку и погладил его по перьям на шее. И он не клюнул меня. Я сказал ему: «Ну прощай, друг. Удачи тебе» и закрыл за собой люк. Как я и предполагал, при следующем всплытии, на следующий день, ястреб уже не прилетел. Потом Шантарские острова остались далеко на юге, но я нет-нет да и поглядывал не раз в небо, но ястреб больше не появлялся…
После месяца второго этапа плавания мы на короткое время забежали на Камчатку, сделали контрольную выверку электронно-оптического гравиметра в бухте Русская и заскочили в дивизию подводных лодок. Там мы пополнили запасы топлива, дополучили продовольствие, и я отпустил в отпуск несколько членов экипажа. И снова в Охотское море, где плавали ещё месяц.
В начале августа на неделю зашли в Магадан и запасы пополнили в морском порту, так как бригады в бухте Нагаева не оказалось на месте. Все корабли кроме плавмастерской и торпедолова были в странствиях по Тихому океану, а единственными начальниками были замкомбрига капитан 1 ранга Зеленцов, да флагмех капитан 2 ранга Липавский, которые нас встретили и вновь проводили в дальнейшее плавание. До этого запасы мы пополняли у острова Парамушир, куда их нам доставляла та самая самоходная баржа, которой мы однажды оказали помощь. А сейчас мы зашли в Магадан и увидели, что нашей бригады там нет. Все куда-то разбрелись и плавбаза с ними. Старшим на рейде остался торпедолов во главе с заместителем комбрига капитаном 1 ранга Зеленцовым и флагмехом инженер-капитаном 2 ранга Липавским. Они организовали нам пополнение запасов в морпорту, после чего мы неделю простояли в бухте Весёлая, где провели ППР (планово-предупредительный ремонт).
Работу с наукой закончили досрочно в конце сентября. Предварительно снова зашли в бухту Крашенинникова. Там демонтировали научное оборудование, восстановили в прежнем виде второй отсек, тепло попрощались с научными работниками, обменявшись памятными подарками и отправились домой в Магадан.Когда вернулись в Магадан на базу, наша бригада увеличилось ещё на три лодки. До ледостава успели выполнить торпедные стрельбы и поучаствовать в тактическом учении.
Из воспоминаний командира ПЛ С-288, капитана 2 ранга Щербавских В.П.