С-288 на якоре.
В союзе с китами
В нашем районе появились небольшие стада гренландских китов. И весьма кстати, так как они нам помогли вскоре в одном деле.
В начале августа акустики все чаще начали обнаруживать шумы винтов явно не нашей лодки. Проиграв задачу на автомате торпедной стрельбы, я установил, что какое-то судно движется параллельно нам в дистанции 20-30 кабельтовых, несколько обгоняя нас. Всплыли под перископ, осмотр показал, что никаких судов до самого горизонта нет. Возникло подозрение, что это подводная лодка. Но какая? Лодка Кошевого, который ведёт работу, аналогичную нашей, быть тут не может, так как до него сейчас семьсот миль. Шумы вскоре пропали, но на следующий день появились снова. И снова неизвестная цель обогнала нас, следуя параллельным курсом.
Я решил, что это ни кто иной, как те самые силы и средства вероятного противника, и дал в штаб флота соответствующее радиодонесение. После этого над нами начали пролетать противолодочные самолеты, а в акватории Охотского моря появился наш сторожевой корабль. На третьи сутки странных шумов не прослушивалось, зато мы обнаружили на горизонте эсминец, а в небе два раза пролетал самолёт. Но на пятые сутки неизвестная цель опять появилась.
И решил я для выполнения задуманного привлечь этих самых гренландских китов. Мне было известно, что в конце пятидесятых годов противолодочные силы США на тихоокеанском побережье несколько раз поднимались по тревоге, так как сразу в нескольких местах там обнаруживалась работа гидролокаторов на частотах, близких к частотам гидролокаторов типа «Тамир», которые, как было американцам известно, стоят на вооружении советских подводных лодок. Но никаких там лодок американцы так и не нашли, и кое у кого родилось предположение, что на таких частотах, вероятно, между собой общаются гренландские киты, которых там водится немало. Вот я и решил предположение это проверить и пугнуть подводную лодку, которая наверняка американская.
Проходя в районе пасущегося стада этих морских исполинов и одновременно прослушивая неизвестные шумы, я приказал гидроакустику дать несколько гидролокационных посылок «Тамиром-5лс», что он и сделал. И тут же акустик услышал, словно в ответ, такие же звуки сразу в нескольких местах. Причем они повторялись ещё некоторое время. Неизвестные шумы после этого пропали и больше не прослушивались.
До сих пор я не уверен твердо, то ли мы ту лодку напугали и она, решив что её обнаружили, несколько кораблей начали ее преследование, покинула район, то ли эскадренный миноносец и самолёт послужили причиной её ухода. Но вот такой интересный факт был.
Иду по звездам!
В 1965 году мне пришлось без навигационных приборов и средств связи, без карт и других пособий совершить ночной переход из города Владивосток в бухту Троица, находящуюся у границы с Кореей.
Ни командование бригады во Владивостоке, ни оперативная служба флота об этом не знали. Они знали только, что подлодка, находящаяся в стадии завершения заводского ремонта, будет передислоцирована с помощью буксиров в точку рассредоточения для завершения там этого ремонта.
Но все пошло не по плану. Из-за погодных условий и случившейся рассогласованности силы, которые должны были нас буксировать, не прибыли. Если бы сорвалось учение, то пострадали бы в первую очередь комбриг и я. Поэтому, решив – что мы не хуже колумбов – не кругосветка же, я снялся и пошел, ориентируясь по звездам и по памяти.
Пришли на рассвете, стали на якорь. Чтобы не поднялась паника, когда обнаружат, что лодка куда-то исчезла с территории завода, я, подозвал к борту проходящую рыбацкую шхуну, добрался до ближайшего поселка и с почты дал комбригу телеграмму: «Доехал благополучно. Щербавских.» И военная тайна была сохранена, и учение не сорвалось, и у комбрига с оперативным дежурным инфаркт не случился, и Главком учением остался доволен.
Замена винта при помощи смекалки.
Хочу воздать должное российским морякам-подводникам, которым и не такое по плечу. Ведь на такое мероприятие для американской подводной лодки, безусловно, потребовалась бы постановка в док и привлечение рабочих специалистов.
Однажды ледяная глыба погнула лопасть левого гребного винта. На наших лодках гребные винты давно уже научились менять на плаву, создавая необходимый дифферент на нос. Но специалистов всё же привлекали.
Эти специалисты устанавливают специальные пиропатроны у передней кромки втулки гребного винта, где она соприкасается с зазором оконечного кольца мортиры (закрывающей вал). Пиропатроны одновременно подрывают, винт сдвигается по валу назад, и его потом легко снимают.
Но для такой операции сначала надо выгрузить боевые торпеды из кормовых торпедных аппаратов, чтобы исключить возможность детонации их зарядов. А для этого уже требуется плавкран или кран плавбазы.
У нас же случалось так, что новый гребной винт есть, а ни плавкрана, ни плавбазы в этот момент нет, так что торпеды выгрузить нельзя. А время не ждёт.
Поморщили мы лбы, почесали затылки и решили: много мы веселили народ, повеселим ещё раз. Одели на гребной винт кольцо из стального троса, от которого отвели назад несколько таких же тросов, одинаково натянутых и закрепленных на мощную чугунную тумбу на молу. Я дал средний вперед правым мотором, и левый гребной винт соскочил с вала, как больной зуб из десны.
Суеверия
Служил на ПЛ «С-288» старшиной команды гидроакустиков старшина 1 статьи Крылосов. Он был не только классный специалист, активный комсомолец и прирождённый моряк, но ещё и очень эрудированный и общительный парень с душой поэта, да будет над ним такая же слава там, где он находится сейчас.
Однажды он назвал нашу лодку «Бегущая по волнам», и я сейчас собрался рассказать об одном из этапов моей службы, с которым как раз связано это название лодки. Вот почему мне и вспомнился этот замечательный подводник Крылосов.
Чтобы не возвращаться ещё раз к этому старшине, я, забегая вперед, сообщаю, что он, как и я, как и вообще каждый подводник, был ещё, до некоторой степени суеверным, что обнаружилось однажды следующим образом.
Те, кто плавал на боевых кораблях, знают, а кто не плавал, тем сейчас скажу, что был такой обычай на флоте, а, возможно, он и сейчас остался. Он заключается в том, что периодически на всех кораблях в одночасье меняются бортовые номера. Были одни номера, люди к ним привыкли, сжились с ними, как сживается человек со своим именем, данным ему родителями.
И вдруг, вот с этого момента ты не 35-й, как до этого был, а 114-й. Вот теперь и путайся, пока не привыкнешь. А потом какое-то ещё неуютное чувство, хочешь – не хочешь, а возникает. Вот так однажды случилось и с нами.
Был бортовой номер нашей лодки – 35. И как раз в течение всего этого периода, когда он, этот номер гордо красовался на обоих бортах рубки, нам всю дорогу везло. Из каких только передряг мы не выходили, и всегда без потерь и с успехом. Может быть номер тут и не причём вовсе, но как знать. И вот приказали нам этот номер на рубке закрасить и, как высохнет, намалевать другой – 114. Что мы, естественно, и сделали. А куда денешься?
И тут, пошло – поехало. То трубопровод охлаждения дизелей лопнет, и трюм водой заполнится, то короткое замыкание в распределительном щите, то у замполита приступ радикулита. А тут ещё мичман-баталер оказался нечист на руку, и его на 4 года осудили. Хорошо хоть недалеко отправлять пришлось. Ведь в Магадане же мы. Тут всё рядом.
Меня всё время мысль несерьезная, но оттого не менее навязчивая сверлила. Ох не от нового ли номера всё это деется? Но я эту мысль гнал, поскольку сызмальства числился в атеистах.
И вдруг однажды все беды разом прекратились, и вновь заулыбалась вернувшееся к нам везение, и удача опустила на поникшие было наши головы свою теплую ласковую ладонь. На душе просветлело но нет-нет да и кольнёт сомнение. А вдруг ловушка это, вдруг нашу бдительность усыпляют?
И вот однажды стою я под козырьком мостика, курю и вглядываюсь сквозь мокрое стекло иллюминатора в хоровод седых волн и спички уронил. А когда нагнулся за ними, то увидел на внутренней стороне борта за тумбой магнитного компаса отчётливо выведенную цифру 35 – наш прежний бортовой номер.
Это Крылосов, сразу понял я. Ведь он же однажды написал для стенгазеты прекрасное стихотворение «Наш 35-й бортовой». Когда вернулись в базу, я приказал вызвать ко мне Крылосова. Он прибыл, доложился, а я подошёл к нему, крепко пожал ему руку и сказал: «Спасибо, ты настоящий моряк и подводник». И больше ничего не сказал, но он всё понял.
Как пресную воду добывали..
В другой раз во время стоянки в плавучем доке в бухте Диомид возникла необходимость принять пресную воду.
Но в то лето в результате сильного тайфуна из-за сильного ливня, длившегося более суток, Владивостокское водохранилище переполнилось, плотина не выдержав напора, рухнула, и вся вода ушла. Город и его окрестности остались без воды. Закрылись бани, больницы, детские сады, и все предприятия общепита оказались на скудном водном лимите.
На доставку воды была брошена большая часть и торгового и военно-морского флота; даже самолётами воду доставляли.
По этим причинам, чтобы принять воду после выхода из дока, заявку на неё нужно было подать не позже, чем за месяц. И это не гарантировало, что вода будет получена через месяц. Всё это означало, что нам долго придётся торчать в бухте Диомид, и все планы боевой подготовки могут рухнуть.
И вот в бухту зашёл большой водолей, снабдил водой завод и у него ещё вода осталась.
И я решился на отчаянный шаг. Взял две бутылки спирта и пошел в гости к капитану водолея. Угадал как раз к обеду. Одну бутылку вручил капитану в качестве подарка, а другую начали употреблять в его каюте. К нам присоединились помощник капитана и механик. Бутылки, конечно, не хватило, и капитан выставил вторую, которую я ему подарил. Я всё время уламывал их, чтобы они подошли в плавдоку и закачали на лодку хотя бы пару тонн воды.
И когда я их наконец уговорил, капитан был уже в таком состоянии, что не мог из-за стола вылезти, не то что водолей швартовать. Его уложили спать, а я насел на помощника. Но тот наотрез отказался рисковать, так как плавать начал недавно и швартовке вовсе не обучен, в отличие от распития спирта.
Тогда я сказал, что водолей буду швартовать сам, только пусть мне скажут, какие у них принято при этом команды подавать. Помощник с боцманом мне все растолковали, мы поднялись на мостик, где я ознакомился с их машинным телеграфом.
И вот я начал швартовку. Помощник оказался трусоватым и успел сбежать на берег, чтобы не нести в случае чего ответственности. Боцман же, настоящий морской волк, стоял рядом со мной и все консультировал, но не выдержав количества выпитого, там же на мостике и свалился. Так что я остался один.
Сначала было сложновато, так как водолей имеет одну линию вала, а на лодке, к которой я привык, их две. Но, в конце концов, я приноровился и подвёл это неповоротливое судно к плавдоку. Там мои трюмные уже ждали и быстро приняли воду. И не две тонны, а полностью под завязку, то есть во все питьевые цистерны.
Я обратно перевёл водолей на его место, а когда стал уходить, то очнувшийся боцман с механиком, возлюбив меня как родного брата, долго меня не отпускали, уговаривая посетить ближайший кабак. Я же, хоть и был изрядно накачавшимся, всё таки здравый рассудок сохранил и на лодку вернулся своими ногами.
Как лодку швартовали.
Как-то из-за ротозейства лодочной вахты, упустившей швартовый конец во время отхода судна, к которому была ошвартована лодка, её отнесло на середину бухты.
Мне пришлось дистанционно с борта плавбазы подавая команды этой вахте на руль и моторы с помощью электромегафона швартовать её к борту плавбазы, так как штурман, который тогда был во главе вахты не мог это делать.
Я ужаснулся, воочию осознав организационный недостаток всех подводных лодок, заключающийся в том, что лодку может швартовать только её командир и, в редких случаях, ещё старпом.
Что мне помогало безболезненно выходить из заковыристых ситуаций, так это наука, полученная ещё от Николая Ивановича Китаева, следуя которой, я до автоматизма отрабатывал команду и офицеры меня никогда не подводили. И решив на веки вечные этот недостаток устранить, я начал учить этому искусству всех офицеров вплоть до доктора. Даже боцмана к этому приобщил.
Для начала был изготовлен прибор, представляющий собой фанерный лист размером метр на метр. На нем из фанерной же полосы – пирс с кнехтами из гвоздей. Ещё плоский макет лодки тоже с кнехтами из гвоздей и в качестве швартовых концов шнурки от ботинок. Ещё на той фанерке были два целлофановых полукруга на осях, вращая которые можно имитировать действия прижимного и отжимного течения или ветра. На этом стенде я объяснял своим ученикам суть швартовой операции, а на каждом выходе в море практически заставлял всех подходить к какой-нибудь льдине любым способом.
Когда это было возможно, я, не скупясь на время, отрабатывал всех их непосредственно у плавпирса или борта плавбазы. В результате месяца через три все они научились швартоваться. Самым же способным учеником оказался молодой замполит Малашенко.
Я предложил ему готовиться, чтобы официально сдать зачёты на допуск к самостоятельному управлению лодкой, и через полгода он сдал зачёты. В течение года я его полностью подготовил на должность командира ПЛ.
Я от бабушки ушел.
Это произошло в Японским море во время патрулирования маршрута движения группы боевых кораблей вероятного противника.
Тогда я подвергся поиску его противолодочными силами. Когда я в ночное время шёл под РДП, подзаряжая батарею, радиолокационная станция «Анкер» зафиксировала излучение с самолёта «Нептун». Мы сразу же срочно погрузились, но, видимо, было уже поздно, так как самолёт нас засёк, и через несколько часов мы обнаружили шумы винтов нескольких кораблей, идущих в нашу сторону и классифицировали их как шумы винтов южнокорейских противолодочных кораблей.
На первых порах нам повезло тем, что поблизости была большая группа японских рыболовных судов и мы спрятались под ними. Ночью всплыли среди этой флотилии и, не включая ходовых огней, начали из неё выходить подзаряжая аккумуляторную батарею.
Но только приблизились к краю этой флотилии, как были облучены радиолокацией тех же кораблей ПЛО, которые каким-то образом догадались, что на свободные просторы мы будем выходить именно здесь.
Срочно погрузившись, мы развернулись, ушли под слой скачка, перешли на минимальный ход, который позволяет удерживать лодку на заданной глубине, и начали по дуге уходить в другую сторону, постоянно меняя глубину погружения в пределах полсотни метров. Я долго думал, как корейцы угадали наше появление именно в том месте и, наконец, понял.
Они постоянно в течение ночи и не теряли меня, а следили за моим движением. Я же был без огней, а они визуально по огням рыболовных судов посчитали их и насчитали 16 судов с огнями. Радиолокация же зафиксировала 17 целей. Нетрудно было установить, где эта семнадцатая цель, что без огней, и куда она идёт. Вот они и пошли на перехват этой цели, которая явно является лодкой.
И я решился на рискованный, наглый поступок. Я подумал, что потеряв меня сейчас, корейцы не полезут в гущу рыбаков. Решив, что я иду в любую другую сторону, они разделятся на две группы и начнут обходить рыболовную флотилию одна группа слева, другая справа. Они уверены, что имея преимущество в скорости и в средствах поиска, не пропустят меня.
А я повернул обратно и пошёл туда, где меня недавно обнаружили при попытке выйти из их кольца. Не знаю, то ли я оказался хитрее, то ли корейцы – глупее, то ли просто нам повезло, но я от них ушёл, как тот колобок от бабушки с дедушкой, и вернулся в базу как примерный студент, получивший зачёт.
Из воспоминаний командира ПЛ С-288, капитана 2 ранга Щербавских В.П.