Рогозин Владимир Иванович.
Вехи биографии
Родился 14 августа 1941 года в деревне Машково (Тихвинский район, Ленинградская область).
В 1958 г. в году Владивостоке окончил среднюю образовательную школу №17 и поступил в Дальневосточный политехнический институт им. Куйбышева на лесоинженерный факультет.
В 1962 году переведен в Хабаровский политехнический институт для обучения по специальности «Механическая технология древесины», закончив который, получил квалификацию инженера-механика. Одновременно окончил военную кафедру и получил офицерское звание младшего лейтенанта запаса войска ПВО.
В 1963 году направлен на работу в учреждение АВ-261/3 УВД Магаданского облисполкома (лечебно-трудовой профилакторий) в должности технолога, а затем работал там главным инженером.
В 1971 году поступил на службу в МВД СССР, и 1975 г. назначен начальником лечебно-трудового профилактория в п. Талая (Магаданская область). Неоднократно награждался медалями за безупречную службу.
В 1972-1973 годах — депутат поселкового и районного Советов народных депутатов в Хасынском районе Магаданской области.
В 1974-1975 годах — секретарь партийной организации учреждения АВ-261/3 УВД Магаданского облисполкома.
В 1985 году — председатель Тальского поселкового Совета народных депутатов.
В 1993 году участвовал в закрытии лечебно-трудового профилактория п. Талая (Арарат), после чего был уволен, вышел на пенсию и выехал на постоянное место за пределы Магаданской области.
Ниже публикуем выдержки из мемуаров Владимира Ивановича о его жизни на Колыме, которые были переданы нам его родственниками.
Направление в Магадан
В 1963 году я окончил Хабаровский политехнический институт и получил направление в Магаданскую область. Когда мама узнала, куда меня направили, то запричитала о том, что там одни зэки и меня убьют.
И вот 19 сентября 1963 года я прилетел в аэропорт города Магадана. Север встретил меня сурово и неприветливо — тяжёлые свинцовые тучи, пронизывающий ветер.
Аэропорта, как мы сейчас себе представляем, не существовало — была только взлётная полоса и несколько сарайчиков. К самолёту подошли автобусы и пассажиров сразу повезли в Магадан.
В Магадане высадили у транзитки на 4-м километре. Я предъявил свои документы, и нас определили в общежитие ИТР. В Магадан прилетели вдвоём с женой — Галиной, мы поженились перед отъездом на Колыму.
Прилетели в субботу, и следующий день был свободен. Рядом с нашим общежитием стоял киоск. Меня заинтересовала цена на помидоры. Невзрачные на вид помидоры здесь стоили 4 рубля, а в Хабаровске — 80 копеек.
В нашем общежитии отопление было печное и железные кровати, обстановка очень скромная.
В понедельник мы пошли в ОМЗ (отдел мест заключения). Располагался он в здании КГБ на улице Пролетарской. В кабинете за массивным столом под зелёным сукном сидел офицер — заместитель начальника ОМЗа Рожков Леонид Михайлович. Он посмотрел на меня из-под очков в золотой оправе и сказал: «Можем, при желании, оставить в управлении…» Я ответил, что у меня в направлении стоит Талая, и мы поедем туда.
Талая
Утром на автобусе «Икарус» выехали на Талую. На 256 километре Колымской трассы нас встретила санитарка («ГАЗ-51» с фургоном), на которой мы и добрались до пункта назначения.
Талая — это небольшой посёлок в 31 километре от 256 километра Колымской трассы. Здесь располагается курорт с минеральной водой и лечебной грязью. В курортной части очень красивая архитектура — здания сталинской постройки.
Сам лагерь располагался в 600 метрах от курортного посёлка. В своё время он был создан для строительства курорта, все здания которого строили заключённые.
В лагерном посёлке была одна двухэтажка и несколько одноэтажных деревянных домов. С жильём здесь было туго, и нас поселили в кабинете главного инженера — маленькая комната, стол и две кровати. С этого и началась наша семейная жизнь. В бухгалтерии выдали подъёмные, и мы в посёлке купили самое необходимое.
На следующий день я в первый раз пошёл на работу. После института было непривычно идти на работу без звонка, когда тебя никто не подгоняет.
Погода была солнечная. На входе в зону меня встретила решётчатая дверь. Надзиратель отодвинул задвижку, и я вошёл в клетку. Подал пропуск, надзиратель открыл вторую задвижку, и я оказался в зоне. До меня эту должность занимал заключённый.
Ознакомился с производством, которое находилось в примитивном состоянии. В это время в лагере стало зарождаться собственное производство. До этого заключённые занимались только строительством — лагерное отделение № 3 водило заключённых на строительство курорта «Талая», птичников в совхозе «Талая».
В посёлке был стройдвор, где стояли две пилорамы, и был тарный цех. В центральной зоне были мебельный цех и сапожная мастерская.
Начальником лагеря был Ничиков Николай Кириллович. Начальником ОМЗа был Литвинов Василий Васильевич, а главным инженером ОМЗа — Франк Иосиф Максимович.
Производство мебели на тот момент было кустарное, в то время колония выполняла первый серьёзный заказ для вновь построенного Дворца профсоюзов.
Осваивали изготовление фанерованной мебели. Склеивание щитов производили костным клеем при помощи самодельного винтового пресса. Мебель каждый столяр делал индивидуально сначала и до конца. Когда открывали сушилку, каждый столяр брал себе доску, сам кроил, сам клеил и отделывал.
В 1965 году мы получили первый гидравлический пресс «П-173». Мне дали четырёх рабочих для его установки. Сначала изготовили фундамент, а потом начали монтаж непосредственно самого пресса. До этого момента я видел пресс только на практике в Ленинграде.
После запуска пресса начался переход на поточный метод изготовления мебели. Это был качественный скачок в производстве. Отделку мебели стали делать методом распыления, для чего изготовили отделочную кабину.
Что интересно — внедрение нового шло с большим трудом. Я сам показывал, как работать на новом оборудовании. И только после того, как рабочие сами пробовали изготавливать мебель на новом оборудовании, они отказывались работать по-старому. Отрабатывали режимы работы на оборудовании, мне приходилось самостоятельно проводить эксперименты.
Не обходилось без поломок и прямого вредительства. Как-то мне сообщили, что пресс сломался. Я провёл весь день в поисках неисправности, и уже ближе к вечеру решил прощупать провода и у самого верха. В невидимом для глаза месте, обнаружил обрыв проводки. Кто-то перекусил провод, да так, что изоляция осталась целой, а жилы внутри были оборваны. Были попытки вывести из строя насос высокого давления. Всё это приходилось устранять самому, так что этот пресс стал знать в совершенстве.
Балабаново
В 1967 году я прошёл по конкурсу на работу во ВНИИ на должность старшего научного сотрудника спичечного производства и покинул Колыму, перебрался с семьёй в Балабаново.
20 января 1965 года в нашей семье родилась дочь Ирочка. Мне очень нравилось это имя и поэтому дочь назвали так. Я её очень любил. Приходилось и ночью вставать — носить её на руках и укачивать, стирать подгузники и пелёнки. Радовался, когда Ирочка сделала свои первые шаги. Я её вырастил до трёх лет.
Работа во ВНИИ шла у меня успешно. Тему, которую мне дали, сделал быстро. Я тогда ещё не осознал, что тема давалась на год. В оставшееся время стал собирать материал на тему следующего года. Работал в библиотеке, ездил в отраслевые НИИ и предприятия. Стал готовиться к госэкзаменам кандидатского минимума. Для этого ездил в Обнинск на занятия по английскому языку и философии. В институте нам дали двухкомнатную квартиру, всё складывалось неплохо. Только отношения в семье были напряжённые по финансовым причинам, по этой причине я решил уволиться из НИИ и снова уехать на Север.
Снова на Талой
В 1968 году я снова оказался на Талой, семья осталась в Балабаново. Через год поехал в отпуск к семье. В результате после возвращения на Талую оформил развод.
Где-то летом познакомился с Надеждой. Каждое утро вставал в шесть утра, делал пробежку и зарядку. Как-то утром подъехала машина-санитарка. Это наш офицер перевёз свою жену из посёлка Оротукан. Вместе с ней приехала подруга. Дмитров попросил меня помочь разгрузить машину. Пока разгружали машину, и познакомился с Тамарой (жена Дмитрова) и с её подругой Надеждой. Следующий день был выходным, и все поехали за грибами. Поездка была удачной — грибов насобирали много, а после устроили праздничный обед. После этого мы с Надей стали общаться.
На 9 мая я решил поехать в Оротукан, 11 мая у Надежды было день рождения. А 6 мая пошёл снег и шёл без перерыва несколько дней. Утром 9 мая на автобусе я выехал из Талой, чтобы ко дню рождения быть у неё. Автобус проехал 4 километра и развернулся, дорогу перемело, и проехать было невозможно. Несколько человек вместе со мной, решили идти пешком, чтобы успеть к 16 часам к проходящему автобусу. Снегу было по колено, ветер был такой силы, что ничего не было видно. Мы дошли до середины перевала, смотрим — со стороны Талой идёт машина высокой проходимости «ГАЗ-63». На этой машине мы и доехали до 256 километра. В гостиницу пришли мокрые по пояс. Разделись, обсушились до прихода автобуса. В 16 часов подошёл автобус, идущий до Ягодного, на нём я и добрался до Оротукана. В Оротукане мороз стоял такой, что в тумане ничего не было видно. У автобуса меня встретила Надя.
В эту нашу встречу мы решили, что поженимся и 10 июля мы с Надей зарегистрировали брак.
Уезжаем на материк
После того, как мы поженились, было принято решение покинуть Колыму и перебраться семьёй в Целиноград. Я уволился, и мы поехали на новое место жительства.
По пути решили съездить в свадебное путешествие в Евпаторию, где жила подруга Нади — Антонина Гиндельман. Месяц провели в Евпатории, где хорошо отдохнули и накупались вволю в море. В Евпатории берег каменистый, но если пройти дальше, то выйдешь на песчаный пляж.
Каждое утро по булыжной мостовой молочница тащила тележку с бидоном молока с криками: «Молоко, молоко!» Я брал бидончик, покупал молоко. Давал Наде ложку мёда и стакан молока запить.
На подъезде к Евпатории есть местечко — Саки. Здесь озеро с лечебными грязями, где люди прямо в озере мазались ею.
Позже Надя с детьми ездила в Евпаторию к Антонине, дети были в восторге.
По возвращении из Евпатории стали жить с родителями, у них была трёхкомнатная квартира. Я устроился на работу в трест «Целинстрой-12» главным механиком. Через шесть месяцев перевели главным инженером Управления подсобных предприятий. Занимались изготовлением железобетона, красного и силикатного кирпича, пришлось мне осваивать и это производство.
Возвращение на Талую
По ряду причин наша семья снова решила перебраться на Колыму. Я написал письмо Ничикову, он ответил согласием и я с семьёй в скором времени уехали на Талую. Здесь меня назначили главным конструктором, а через несколько месяцев я аттестовался и стал работать главным инженером в ИТК-3. В это время построили новый дом и нам дали двухкомнатную квартиру на втором этаже.
Рогозин Владимир Иванович.
Мы с Надей решили не загадывать, сколько лет проживём на Севере. Поэтому решили обосноваться капитально — приобрели мебель и всё, что необходимо для жизни на Колыме.
Служба в ИТК-3 была понятна, работал с удовольствием. Практически всё производство было на мне, и скучать было некогда. В моём подчинении были лесозаготовки на Буюнде, лесовозная дорога. Нравилось ездить на отводы леса, проверять работу лесоучастков, организовывать вывозку заготовленной древесины.
Попутно была и рыбалка, и охота, в лес без ружья не выезжал. Ружьё я купил в 1965 году с помощью Гавриленко Бориса Фёдоровича, который был опытным охотником и помог мне с выбором оружия. С той поры я стал охотником. Весеннюю охоту не любил, а осеннюю старался не пропускать.
Когда купил ружьё — первый выход мы сделали с Фисулом Николаем Григорьевичем, старым и опытным охотником. Вот, после работы идём с ним по берегу озера за совхозом «Талая», взлетает утка. Выстрел Николая Григорьевича и утка падает. Стреляю я — утка летит дальше, как ни в чём не бывало. На следующий день на охоту пошёл один. Обхожу озеро, вдруг слышу — деревья зашумели и на озеро сел табун уток. Залёг за кочку, прицелился и выстрелил — полетело перо, а утки плывут… Ещё раз выстрелил — опять мимо.
Пришёл домой с охоты и поведал, как стрелял и как промахнулся. Тогда Борис Фёдорович спросил, как я прицеливался. Я говорю — как учили, под яблочко. Тогда он мне и объяснил, что с ружьём так не целиться, так как утка, сидящая на воде большей частью находится под водой, а на воздухе только перо, и чтобы утку убить целиться нужно в голову или шею. Для этого цель накрывается стволами и тогда дробь попадает в птицу. С той поры я прицеливался так, как научили меня старые охотники.
Арарат
В 1974 году мне предложили должность начальника ЛТП «Арарат». Сомнений у меня было много — справлюсь ли? Ведь медицинского образования у меня не было. После раздумий ответил согласием и начал работать в должности начальника. А раз я начальник ЛТП, то мне надо познать и процесс лечения алкоголиков.
Арарат. Вид на ЛПТ-1 с сопки. 1976 год. Фото из архива Юсупова Мусаляма Саубановича.
Утром, пока воздух в помещении свежий, пришёл в санчасть. Сел и смотрю, как идёт процесс лечения. Вот так вот несколько раз посмотрел и привык. Потом был на курсах начальников ЛТП, где учили, что такое противоалкогольное лечение.
Когда я принял ЛТП, то начальник ИТК-3 Москалёв Виктор Фёдорович говорил мне, что не дай бог людям объединится. Я же считаю, что должен быть коллектив и люди должны работать сознательно, это ведь не роботы и не рабы. Моя задача была в том, чтобы создать коллектив, стремящийся работать.
Поэтому первым делом решил благоустроить посёлок. Посредине посёлка Арарат в то время была громадная лужа. Прапорщик Грунский Алексей подал мысль — сделать въезд в зону с другой стороны посёлка.
Поставил скрепер тракторный завозить грунт для будущей дороги. Нарисовал схему будущего благоустройства, дал задание коменданту ЛТП на озеленение посёлка. Каждый день комендант давал людей из карантина для благоустройства. Буквально за месяц посадили кустарники и деревья, дорожки отсыпали мелким сланцем. Весной посёлок зазеленел.
Я поставил задачу — люди должны идти на работу по чистым дорожкам. На следующий год дорожки сделали бетонными. А посредине сквера разбили фонтан, в ближайших планах было облицевать его камнем.
Удостоверение к нагрудному знаку Рогозина В.И.
Я по праву считал Арарат своим. Здесь я забивал первый кол на месте будущей пилорамы. На строительство цеха по производству изделий с хохломской росписью брал ссуду в банке в размере 60000 рублей. Производство было создано по идее Слуцкого Виктора Иосифовича, а организовывал его я. Хохломскую роспись у нас делали на высоком художественном уровне.
В ЛТП было несколько художников-профессионалов. Когда мы построили больницу на 50 мест, то кабинеты оформлял художник Брежнев. Он же обучал людей художественной росписи.
По инициативе заместителя начальника Беляева Николая Фёдоровича я создавал камнеобрабатывающее производство. Для этого был построен цех ручной тески камня, а затем и большой камнеобрабатывающий цех.
У нас были хорошие отношения с «Колымагэсстроем», они нам дали два дизельгенератора на 500 кВт и часть денег для строительства цеха. Камень мы пилили на камнерезных рамах и поставляли Колымской ГЭС. Камень ручной тески — бордюры и проступи поставляли в Магадан для благоустройства улиц. Проходя по улицам города, было приятно осознавать, что этот камень сделан нами. Для добычи камня на Арарате разрабатывали два карьера. Первый карьер находился в 16 километрах от Арарата, и там добывали серый гранодиорит. Во втором карьере, который находился в 40 километрах от посёлка, добывали розовый гранит.
Изготавливали и памятники для кладбища. Помню, делали большой памятник по заказу обкома КПСС, это был памятник секретарю обкома КПСС Комаровскому, состоявший из трёх частей.
Мне нравилось работать в ЛТП и претворять идеи в жизнь. Основное строительство на Арарате пришлось на моё время — были построены новая ДЭС, котельная, цех ручной тески камня, камнерезный цех, цех ширпотреба, гараж.
Много ездил в лес, карьеры. Попутно — рыбалка и охота. Летом в свободное время ходил за посёлок, за гостиницу, собирать жимолость. Выезжал с коллективом на Зангезур. Там были старые вырубки леса, на них разрослись кусты жимолости и красной смородины.
На Зангезур я выезжал часто, там была богатая рыбалка на хариуса и много ягоды. А где ягоды — там глухари и медведи, поэтому всегда носил с собой дробовик.
Первая трансляция телевидения на Арарате. Телевышка.
Решили наладить на Арарате телевидение. Сначала хотели поставить пассивный ретранслятор на горе Сион, куда сделали дорогу. Но из этой затеи ничего не получилось. Тогда связался с телевизионщиками, и объездили все вершины гор, нашли точку, где ретранслятор мог принять сигнал. Организовал людей на прокладку линии электропередач, весь посёлок ходил ставить столбы после работы. А пациенты ЛТП строили домик под аппаратуру. Управление дало денег на ретранслятор. Программа телевещания была для Сибири и была по времени сдвинута на четыре часа. Сколько было радости и восторга у народа, когда заработал телевизор. Это было событие — в глуши и смотреть телевизионные передачи. Вообще, на моём счету было три ретранслятора — на Талой, Арарате и Буюнде.
Жизнь на Арарате кипела. Был у нас и спортзал, который построили ещё при Москалёве Викторе Фёдоровиче. Это был старый колымчанин, который служил ещё на Чукотке вместе с Шамраем Борисом Максимовичем. Каждый вечер спортзал был полон народу, я ввёл обязательную физподготовку офицеров.
Первый раз сказал офицерам собраться в спортзале в определённое время. Пришёл и увидел, что пришли считаные единицы. Тогда объявил тревогу и собрал всех. Ещё раз сказал о том, что ничто не может сорвать физподготовку. И с тех пор физподготовка была священна, каждый вечер люди шли в спортзал. В праздничные дни в спортзале проводили мероприятия, ставили эстраду и устраивали концерты. Народ не хотел уезжать с Арарата, жизнь была интересная.
Арарат. Соревнования в спортзале.
Однажды я получил распоряжение от Клодченко Евгения Павловича направить пациентов из ЛТП на сбор камня на Ольское плато. Для сопровождения был направлен мастер цеха камнеобработки. Мастер самовольно остался на Соколе, а людей на машине отпустил в Магадан. Водитель машины всю ночь пропьянствовал в Магадане, а утром выехал по Колымской трассе. На 13 километре трассы увидел пост ГАИ. Опасаясь, что его пьяным остановят, он свернул на Ольскую дорогу. На повороте перед Ольским мостом водитель не справился с управлением и подмял под себя легковую машину. На счастье, водитель легковой машины вывернул руль, и автомашину выбросило из-под грузовика. У грузовика был высокий бампер, и он практически не пострадал.
За это происшествие меня понизили в должности и перевели зам. начальника ИТК-3. В то время начальником ИТК-3 был Фомин Анатолий Витальевич, с которым я проработал около года. После уехал в отпуск с семьёй на материк. Пока я был в отпуске, Фомин А.В. был снят с должности, новым начальником ИТК-3 стал Москалёв Виктор Фёдорович. В первый же день после выхода из отпуска я был вызван в ОИД, начальником которого был Гончаренко Владимир Николаевич. Он сказал, что принято решение разогнать всё руководство ИТК-3. Мне была предложена должность начальника ИТК-4 (Уптар), от которой я отказался и поехал в колонию-поселение Буюнда начальником лесных бирж, где проработал два месяца.
Буюнда
Вскоре предложили возглавить колонию-поселение, но на эту должность я особенно и не стремился. В то время в колонии-поселении совершалось не менее трёх преступлений в год и поэтому Буюнды боялись как чумы. Должность начальника колонии-поселения была майорская, и мне пообещали, что если я стану начальником Буюнды, тогда получу звание майора, и я согласился.
Совещание в УВД г. Магадана. На первом плане во втором ряду – Рогозин Владимир Иванович и справа от него – Богачев Александр Степанович. Фотография Валентины Богачевой.
Под своё начало колонию-поселение я принял в декабре 1981 года. А через две недели с момента вступления в должность в гараже поселения замкнула проводка, и гараж сгорел дотла. В эту ночь на улице был мороз под -50 градусов и пожарный не придумал ничего лучшего, как слить воду из системы охлаждения пожарной машины. Инспектором пожарной службы в то время был Луговой.
До меня начальником Буюнды был Костогрыз Александр Иванович, который мало сил уделял на поддержание и обеспечение вверенного ему хозяйства. Котельная посёлка находилась в безобразном состоянии, в домах было холодно. Так что в зиму 1981-82 годов пришлось хлебнуть лиха. Чего стоил случай, когда перемёрз водовод в посёлке, отогревали всем миром. Хорошо, что в наличии были новые трубы — проложили новый водовод и восстановили теплотрассу. Работали все самоотверженно, как во время войны.
Подготовка к будущей зиме началась уже летом. После осмотра котельной выяснилось, что котлы были неправильно установлены и работали на нагрев только два из трёх котлов. Произвели в котельной ремонт и расширили её. Результат не замедлил дать о себе знать — следующий зимой в посёлке было тепло и можно было видеть открытые форточки в домах. Был построен новый тёплый гараж.
Расчистили свалку вокруг Буюнды, и стало видно посёлок, начали озеленение улиц. В очередной приезд в колонию-поселение Москалёв В.Ф., осмотрев результат наших трудов произнёс: «Я здесь лес вырубал, а ты — сажаешь…»
Затем было организовано строительство телевизионного ретранслятора. Я подумал, что везде есть телевидение, а у нас его нет и это необходимо исправить. Решили с начальником ОИД купить ретранслятор для Буюнды. У людей появилось больше занятий, меньше стало нарушений режима.
В ИТК-3 случилось большой пожар по вине дежурного помощника. Когда заключённые пожаловались ему на сильный запах растворителя в общежитии, необходимых мер он не принял. Кто-то включил в помещении свет и в помещении произошёл взрыв. Сгорело двухэтажное общежитие и погибло пять человек. В результате начальника ИТК-3 Москалёва судили, новым начальником ИТК-3 стал Трусов, из бывших оперативников, который не доверял никому. Мне с ним сработаться было тяжело, и я ушёл на должность председателя Тальского поселкового совета народных депутатов.
Председатель Тальского поссовета
Депутатское удостоверение Рогозина В.И.
Начал я работать с интересом. В поссовет входили курорт с минеральной водой и лечебными грязями, детский санаторий, большой совхоз, колония ИТК-3, ЛТП и колония-поселение. Это были организации, на которые можно было опереться в работе. Много уделялось внимания чистоте и благоустройству посёлков, ввели чистую пятницу — каждую пятницу все организации выходили на уборку территории. Было много приложено сил к озеленению посёлков — сажали деревья и кустарники. Проложили бетонные дорожки, оборудовали автобусную остановку.
Вся беда была в том, что власть была только на бумаге. Поссовет денег не имел, и поэтому сделать что-то было сложно. Хорошо, если есть крупные организации. Мне очень помогали в работе директор совхоза «Талая» Шейко Владимир Ильич, главный врач санатория «Талая» Брукер Владимир Ильич, главный врач детского санатория Нежельченко Борис Андреевич. С руководителями было легко решать возникающие вопросы и от работы с ними остались хорошие воспоминания.
Секретарём поссовета была Савченкова Тамара Николаевна, которая стала для меня настоящей помощницей. В посёлке она пользовалась авторитетом, знала всех в посёлке и все знали её.
Всем организациям посёлка давали план по заготовке трав, в том числе и поссовету. У поссовета в распоряжении были «Жигули» без водителя, приходилось самому вывозить свою команду на сенокос. Коллектив нашего поссовета всегда перевыполнял задание.
В поселковом Совете я проработал один сезон, интересное было время. Поняв, что Советы это власть на бумаге, я решил уйти. Если у тебя нет материальных средств, то это не власть…
Да и мне надо было дослужить до 50 лет и получить справку на льготное жильё, и пошёл я начальником ИТК-3.
Начальник ИТК-3
В это время начальником ОИД был Зубакин Анатолий Федотович, порядочный и энергичный человек, который искренне хотел улучшить положение дел в ОИДе. Жаль, что недолго он проработал, чему очень помогли сотрудники, которым он доверял. В результате Зубакина исключили из КПСС и уволили из органов МВД. Я имел неосторожность высказать своё мнение по этому вопросу зам. начальника ОИД Никитину Анатолию Михайловичу, что позже мне неоднократно припоминали. Новым начальником ОИД стал Журба Геннадий Дмитриевич, а его заместителем — Кондратюк Иван Иванович.
Зам. начальника ОИД развил бурную деятельность по набору новых сотрудников МВД. Постановление по подбору кадров провели через бюро обкома КПСС, ИТК-3 дали задание подобрать 15 человек, хотя вакансий у нас практически не было. Для того, чтобы выполнить это решение, нам бы пришлось увольнять работающих сотрудников. У некоторых из них ещё не хватало выслуги лет, то есть людей пришлось бы выбрасывать на улицу.
Замполит УВД Буничев стал выполнять решение обкома. У нас на аттестации было 5 человек. Сначала на совещание в МВД вызвали замполитов, нас представлял замполит Полехин Владимир. Так как с руководителями ОИД отношения у меня были неважными, то объектом прессинга выбрали нашу ИТК-3. После этого методично провели ещё три совещания. На последнем меня фактически вывели из себя, и я сказал, что буду писать рапорт с просьбой снять меня с должности начальника ИТК-3.
В августе 1987 года мне привезли замену — Шелепова Михаила Прокопьевича, который долго на этой должности не проработал, и в августе 1991 года уже отправлял контейнер на материк. Обстановка в ИТК-3 в это время была неважная, дисциплина также оставляла желать лучшего.
После ухода с должности начальника ИТК-3 я стал работать начальником лесных бирж, однако в скором времени мою должность сократили. Новое назначение — начальник участка, но вскоре сократили и эту должность. И Шелепов предложил мне должность лесного мастера, о которой я принципиально отказался и лёг на месяц в больницу.
Снова Арарат
После возвращения из больницы перешёл на должность дежурного помощника ИТК-поселения. В это время на Арарате ликвидировали ЛТП-1 и в июне 1988 года ИТК-поселения переехало с Буюнды на Арарат. Шелепов предложил мне должность начальника ИТК-поселения. Три месяца исполнял обязанности начальника, пока не узнал, что приказа о назначении на эту должность не было, и я работал без приказа. В результате отказался исполнять обязанности начальника и с февраля 1989 года добросовестно работал дежурным помощником.
Летом 1988 года начальник ИТК-поселения попросил меня организовать вывозку леса с ЛЗУ «Хивалга», в верховьях реки Нявленги. Я, конечно, согласился, да и было бы смешно не принять такое предложение. Ведь для меня это был отдых.
С 1 июня 1988 года начали готовить лесовозную дорогу, которую закончили к 15 июня. А в августе у нас закончилось дизельное топливо. Вывозка леса встала, успели вывезти только половину заготовленного леса.
В это время в Магаданской области разразился кризис. Начиналось сокращение численности посёлков и предприятий, отъезд населения на материк. Всё это происходило с лёгкой руки Гайдара, который в то время был главой правительства.
На рыбалку
Осенью 1992 года мы с Шабельским Виктором Ивановичем взяли лицензии и поехали рыбачить на две недели. На рыбалку выехали 7 сентября. Для поездки собрали все, что было необходимо — от мясорубки до печки.
Обычно на рыбалке мы устраивались с комфортом. Ставили четырёхместную палатку. Делали нары, поверх них — матрацы с простынями. Устанавливали печку и стол.
В лес мы выезжали не в первый раз, поэтому брали с собой всё, что необходимо. Знали, что если что-то не возьмём, то там взять будет негде.
Мучения с вездеходом
Выехали на вездеходе. Прикинули расстояние и время, и собирались заночевать на горельнике. В общем, проехали километров двадцать, когда начались наши мучения — начал слетать ремень вентилятора со шкива. Теперь приходилось останавливаться постоянно через каждые несколько километров. Начало темнеть, ночь вступала в свои права. При очередной остановке приходилось разводить костёр для освещения и обогрева, в это время вездеходчик Алексей Домаль (ороч), возился с ремнями. С этими мучениями под утро мы добрались до промбиржи на Осадочном. Затопили печку в домике, поели всухомятку хлеба с тушёнкой и завалились спать. Утром снова немного подремонтировались и двинулись дальше.
С нами шёл «КрАЗ», который вёз бочки и соль для рыбалки. За рулём был старый колымчанин — Гаврих Иван Павлович. Это был опытный водитель, который бывал в самых разных ситуациях.
За следующий переход мы доехали до Северного. Перегрузили часть бочек и соли на вездеход и двинулись дальше, а Иван Павлович остался нас ждать на Северном.
Проехали мы от силы километров шесть, если по прямой — то километра два, и сломались окончательно. Дело было к вечеру, решили встать на стоянку — развели костёр, сварили суп и легли спать под открытым небом. Развернули палатку, положили матрацы, легли, а сверху укрылись той же палаткой. Сделано это было для того, чтобы одеяла под утро не вымокли от росы.
Утром вездеходчик Лёха заменил ремень, завёл вездеход. Мы собрали и уложили вещи и вездеход заглох. Ситуацию усугублял тот факт, что аккумуляторов с собой не брали, и теперь нужно было искать выход из положения.
Виктор Иванович Шабельский с Александром Ивановичем Гончаренко пошли через лес, напрямик к «КрАЗу». Через некоторое время подъехал Иван Павлович, дёрнул вездеход. Техника ожила, и мы поехали дальше. Вскоре ремень порвался снова. Ехать-то было надо, стали сшивать ремень, а ремень рвался снова и снова…
Ночь нас застала в пути, это уже была наша третья ночёвка. Остановились, перекусили и решили ехать до места. Уже за полночь добрались до нашей прошлогодней стоянки.
На месте Ивана Ивановича Прокопца стояла палатка, а рядом машина. Я даже подумал, что это он приехал. Оказалось, что это бригада Валерия Апатченкова. Сварили уху, поели и снова легли спать на палатке.
Начало рыбалки
Утром осмотрелись, проверили рыбацкие места и решили остановиться у протоки, там, где в прошлом году была самая большая яма. Но в этом году русло изменилось, и яма переместилась дальше. Подъехали к яме, а на той стороне стоит табором Иван Иванович. Посмотрели, как они рыбачат.
Попросили камеру, так как лодки у нас не было, а без лодки сеть поставить невозможно — протока в этом месте была шириной метров пятьдесят. Поставили сеть и вернулись на стоянку ставить палатку и разбивать лагерь.
Когда закончили, проверили сеть. Для начала сняли около 30 кижучей. Сварили уху, сделали икру-пятиминутку. Поставили стол из бочек и отметили начало рыбалки. Утром сняли ещё 60 рыбин, которые засолили.
На следующий день Гончаренко на вездеходе отправился обратно. Мы же сняли из сети 90 рыбин, сложили в бочку, а бочку поставили в ручеёк. Сеть решили поставить на ночь. В этот день подъехал Сергей Белышев со своею бригадой, с ним был и Чупров Василий Алексеевич. Встали они рядом с нами, а сети свои начали ставить позади наших. К этому времени начал моросить дождь, вода начала подниматься.
Виктор Иванович Шабельский стал затягивать сеть на другую сторону протоки. Вижу, что Виктор Иванович не может выгрести. Кричу ему: «Бросай всё и возвращайся!» Но он ведь парень упёртый и всё-таки выгреб, и смог поставить сеть.
А вокруг меня уже вода бушует. Тогда взял камеру и пошёл к стану. Прошёл далеко по перекату и всё-таки смог выбраться из воды. А вода так и продолжала прибывать — вплотную подошла к палатке, бочки с рыбой уже наполовину в воде. Говорю Виктору: «Давай вытащим бочки». Но он меня убеждал, что ничего не будет, выставили маячки и отправились спать. Дождь шёл всю ночь, утром выйдя из палатки, мы не узнали местность — вода была везде, маячки далеко в воде. Я выставил новые маячки.
Вода прибывала на глазах и уже подобралась к колёсам машины Белышева. Мы начали беспокоиться и прикидывать, куда нам уходить, если вода поднимется ещё выше и начнёт топить палатку. Вода перестала прибывать только на следующий день, все наши бочки унесло водой, и мы остались практически без тары. Для нас это была трагедия — рыба идёт по реке, а во что солить? Да и к сетям не подойти…
Бригада Белышева ловила рыбу на спиннинг, клевало изумительно — только успевали забрасывать. Сам процесс ловли кижуча на блесну надо видеть — описать это тяжело. Забрасываешь блесну, и начинаешь потихоньку её подтягивать. Кижуч хватает блесну и начинает метаться. Тогда берёшь удилище на плечо и бегом от воды на берег. Рыба вылетает из воды на берег, а ты бегом к добыче и успокаиваешь её колотушкой по голове. Только после этого можно достать блесну из пасти, полную острых, как иголки, зубов. Кижуч сильная рыба, весом килограмм в пять и более. Попадается и «серебрянка», но в основном медного отлива, готовая к икромёту. Красавцы!
Мы с Виктором Ивановичем переживали — умудрились поставить под паводок наилучшую сеть, у нас было столько надежд на неё. У наших соседей — бригаде Белишева сеть унесло водой, вдруг унесло и нашу?
Заготовка
Через день вода стала понемногу спадать, и мы смогли добраться до того места, где ставили сеть. Смотрим, а она лежит на дне. Стали пытаться вытащить, а она не идёт — заилило. Как не было жалко, но пришлось резать её на несколько частей, одну из которых пришлось подарить реке. Рыбачить пришлось старыми сетями, рыбы взяли в достатке — за ночь попалось 190 штук. Попросили у Чупрова Василия Алексеевича плёнку, сделали из неё мешки и в них стали солить рыбу. На наше счастье начались заморозки, и рыба не портилась. Время шло, а вездехода с бочками так и не было, начали переживать — не утонул ли где?
Только под вечер поставили сеть, как от Апачи прибыл гонец с вестью, что приехал оперативный отряд. Что делать? Снимать сеть? Рискованно, да и темнеть уже начало. Подъехали два «УРАЛа». Инспектор оказался знакомым Чупрова. Посидели все вместе, поговорили, и они уехали на другую сторону реки.
Рано утром, ещё при лунном свете, пошли снимать сети, вытащили на берег. Уже ниже нуля, руки мёрзнут, рыба к сетям примерзает. В темноте тяжело её выпутывать из сети. Но скоро мы справились с этой работой.
Робинзонада
У рыбоинспекции выяснили, что наш вездеход стоит на лесоучастке со сломанной бортовой передачей. Таким образом, мы с Виктором остались без техники — бочек нет, рыбу везти не на чем. Белышев уже отловился и собирался уезжать. Приняли решение, что Виктор Иванович поедет вместе с ним за запчастями к вездеходу. Утром они снялись с участка и убыли, а я остался один в качестве Робинзона. В общем-то, не особенно приятно, тем более что по нашей протоке бродили медведи. Я опасался, что они могут в моё отсутствие прийти и сожрать всю пойманную нами рыбу. И что потом делать?
Вот и пришлось всё время подбрасывать в печку дрова и поддерживать огонь, чтобы зверь видел и чувствовал, что люди ещё здесь. Пришлось постоянно таскать и пилить дрова вручную из завалов. Наша бензиновая пила работать не пожелала и отказалась заводиться. Попытался её отремонтировать — прокалил свечу, всё просмотрел, только она так и не завелась.
Через день, чищу рыбу у ручья. Глядь! А по протоке идут люди, причём идут настороженно. Подошли ближе, смотрю, один из них знакомый мне парень — Серёга с Атки. Ну, думаю, ясно кто. Оказалось — рыбаки с Палатки, кооператоры. Встали на месте Белышева, приехали на двух «УРАЛах», даже повариху с собой привезли. Они рыбачили на Нявленге, но там рыбалка оказалась неудачной и решили попытать счастья на реке Яма. Поймали за три дня 400 кижучей.
Вечером пролетал «кукурузник». Почуяв недоброе, в ночь они снялись, и опять я остался один. Днём готовил дрова. Бензопила так и не завелась. Что я с ней только не делал, всё было бесполезно. Пришлось рубить дрова вручную. Повезло, что последние рыбаки забыли ножовку, и дрова я уже пилил ею.
Днём ходил к яме ловить рыбу на блесну, а ночью поставил сеть. Одному ставить сеть очень тяжело, но всё-таки смог поставить её у палатки. Не успел выйти из воды, слышу — в сети уже бьётся рыба. Но уже начало темнеть, и я не стал вынимать её из сети. Рано утром снял сеть и вытащил больше 20 кижучей. Пока этим занимался, сильно замёрзли руки, и заморозилась сеть. Когда поднялось солнышко и потеплело, я смог потихоньку переработать рыбу. Сделал икру, намолол фарш и нажарил целый противень котлет.
К вечеру слышу — где-то работает двигатель, идёт машина. Из-за поворота с низовьев реки показались «УРАЛы» рыбнадзора. У меня в наличии была только солёная рыба, и я был спокоен. «УРАЛы» уже дошли до переправы, как вдруг со стороны верховьев показался «ЗиЛ-131». Машины подошли ко мне с двух сторон практически одновременно. На «ЗиЛе» приехал Апача с Шабельским.
Дорога домой
Оказалось, что Шабельский договорился с Апачем, чтобы меня вывезли с рыбой. Вместе с «ЗиЛом» прибыли и пустые бочки под рыбу.
Я быстренько разогрел котлеты и вскипятил чай, все поели. После еды мы стали с Виктором перекладывать заготовленную рыбу в бочки. К темноте погрузка была закончена, оставалось только снять палатку. Хотели на ночь поставить сеть, но потом подумали, что по дороге можно встретиться с рыбнадзором и не стали рисковать.
У Апачи взяли несколько свежих рыбин, погрузились и тронулись в путь по следу Белышева. Шли тяжело, но прошли везде и вышли на Тоб. А здесь на каждом плёсе стоял косяк кижучей, сколько же там его было, в основном, правда, уже красный.
Доехали до базы геологов, где стояла бригада Апачи. Оказывается, к ним наведывался рыбнадзор и сделал капитальную проверку, даже пытались копать лопатой — искали сохатину, но так ничего и не нашли.
Мы пообедали и поехали дальше. Доехали до Юры, смотрим — впереди машина с людьми. Мне показалось, что едет рыбнадзор и тогда я выбросил мешок со свежей рыбой в реку. А это оказались браконьеры, которых накрыла рыбоинспекция. Проехали ещё пару километров и нам наперерез выехали два рыбнадзоровских «УРАЛы». Естественно, осмотрели машину, но так как у нас было всё на виду, сильно ковырять не стали.
После чего тремя машинами пошли на перевал, штурмовать болото. Но так Апачи хорошо знал проход, то мы спокойно прошли перевал, на котором уже выпал снег. Через некоторое время добрались до нашего ЛЗУ на Маякане, там же стоял и сломанный вездеход. Остановились, попили чаю и отправились дальше. Глубокой ночью мы прибыли на Арарат, так закончилась наша рыбалка.
Снова начальник Арарата
После возвращения с рыбалки я поехал на промбиржу. Дал команду сниматься с техникой с Кивалги, и это было сделано вовремя. Вскоре выпал снег, и дорога закрылась, это было 29 сентября 1992 года.
В октябре мне звонит Никитин: «Прими колонию-поселение». Ответил, что пока не встречусь с Журбой, ответа не дам, так как от отдела я ждал только очередного подвоха. Через неделю Журба был на Талой, и мы переговорили. Во второй раз принял колонию-поселение уже после 20 ноября. Время для подготовки к зиме было потеряно, хозяйство пребывало в незавидном состоянии, денег не было. Пришлось все силы приложить на то, чтобы посёлок пережил зиму.
В феврале 1993 года начали прощупывать вариант перевода на Талон, для колонии-поселения это был прекрасный выход. Однако Талон для нас остался только мечтой. Я ездил туда четыре раза к главе администрации, убеждал его, что совхоз не выживет и развалится, а с нами, наоборот, только будет развиваться и посёлку будет большая помощь. Но когда глава администрации был готов принять решение, было уже поздно — в МВД уже приняли решение о ликвидации ИТК-поселения.
Прощай Арарат!
В мае 1993 года мы приступили к ликвидации Арарата, согласно приказа МВД № 038 от 27 мая 1993 года. Всё оборудование вывезли в ИТК-3 (Талая). Жители посёлка Арарат разъехались — кто-то уехал на материк, кто в другие посёлки Колымы. Остались только Русиновы Александр и Светлана. Поселенцев отправили в Краснодарский край, а некоторых вернули на прежний вид режима.
С ноября 1993 года меня вывели за штат и дали отпуск. На рыбалку в этот период мне съездить не удалось, ликвидация связала по рукам и ногам. Виктор Иванович Шабельский с Чупровым Василием Алексеевичем поехали реализовывать лицензии с Белышевым на его «ЗИЛ-157». Доехали они до Арарата, и на машине вышел из строя задний мост, ремонт занял четверо суток. С рыбалки Виктор Иванович привёз мне 100-литровую бочку кижуча и две трёхлитровых банки икры, да ещё с Армани привёз мне трёхлитровую банку икры горбуши. Так что икры у нас было в достатке, а уж рыбы — тем более.
Взял я путёвку в санаторий Приморье и уже 11 ноября был во Владивостоке. В аэропорту встретили Галина с Виктором на грузовике.
Возвращение на Колыму
Рогозина В.И. в Магадане на свадьбе. 2008 год.
Владимир Иванович Рогозин снова вернулся в Магадан в 2007 году, где и начал записывать воспоминания о своей жизни. На стадии подготовки к операции на сердце он умер в областной больнице в ночь на 15 марта 2009 года. Похоронен на Марчеканском кладбище (г. Магадан).
Моя признательность детям и внукам Рогозина Владимира Ивановича за сохранённую память.