Дальний Восток, а особенно Колыма, всегда испытывали острую нехватку людских ресурсов. Если потребность в специалистах с высшим и средним образованием решалась за счёт выпускников, приезжающих по распределению, механизаторов всех профессий готовили на местах в учебных комбинатах, то людей, требуемых для проведения простых, но жизненно необходимых работ катастрофически не хватало, везде и всегда.
Больше всех страдала геологоразведка, а точнее, её поисковые полевые отряды, занятые на разведке новых месторождений.
Это был один из абсурдов социалистического планирования. Геологоразведчики давали стране месторождения, стоящие сотни миллионов долларов, но при прекрасном материально-техническом снабжении, мощной строительной базе, больше геологов на Колыме строили только гидростроители, оклады в геологии были оскорбительно малы. Начальник отряда, выпускник университета, практик с двадцатилетним стажем, получал ровно половину от заработка продавщицы поселкового магазина. Техник-геолог имел оклад на девять рублей больше ставки уборщицы. О ставках рабочих полевых отрядов считалось даже неприличным говорить вслух, а ведь именно от них зависело, выполнит отряд своё сезонное задание или нет.
До амнистии 1953, а затем по инерции ещё лет пять, геологоразведка решала проблему кадров за счёт заключённых и тех, кто обязан был прожить на Колыме после освобождения ещё пять лет. Рухнула система ГУЛАГ. На Колыме почти не осталось лагерей и для геологии наступили тяжкие времена острой нехватки кадров.
Начиная с нового года, начальники отрядов искали тех, кто уходит в отпуск летом, но не будет выезжать на материк. Путая реальность с вымыслом, они вдохновенно рассказывали о том, в каком диком месте будет работать их отряд в этот полевой сезон. Какие там ягодники, сколько непуганой дичи, рыбы. И хотя на Колыме все мужчины заядлые рыбаки и охотники, ореол романтики, неподкреплённый материально, слабый аргумент. Удавалось соблазнить двух, максимум трёх любителей дикой природы. Но ведь в каждый отряд требовалось не менее десяти, пятнадцати рабочих.
А ведь в областном центре городе Магадан был огромный, более двух тысяч человек, резерв праздно шатающихся мужиков. По статистике милиции все они проходили по категории «спецконтингент».
Это были сливки изгоев Колымы: горькие пьяницы, злостные неплательщики алиментов, бродяги, бомжи, освободившиеся из мест лишения свободы, бывшие вербованные. Все они были на строгом учёте. Попасть в список «спецконтингента» — означало поставить на своей жизни жирный крест.
Статья 197 Уголовного кодекса гласила: «На задержанного в зоне пограничного режима без прописки, налагается штраф и берётся подписка о том, что в течение семи дней он покинет данный район. При повторном задержании, он подлежит аресту и осуждению до шести месяцев лишения свободы».
Стоило оступиться один раз и всё, ни наличие редкой специальности, ни вступление в брак не позволяли этим людям получить прописку, а значит и работу в Магадане или в посёлках в радиусе более ста километров от него.
Люди «спецконтингента» жили по-своему, замкнутому, кругу. С июля по сентябрь — сенокос за городские организации. Затем работа грузчиками на «овощнике», годовой завоз запаса овощей для всей Колымы и Восточной Якутии. После окончания овощника, им позволяли полмесяца пропить заработанное. Затем: задержание, подписка, новое задержание, суд и на шесть месяцев в зону, на «зимнее сохранение». И так до самой гробовой доски, нередки были случаи, когда у этих изгоев было до двадцати и более судимостей по 197 статье — «Бомж – махровый рецидивист».
Управление геологии умоляло областные власти выделять им хотя бы часть людей из «спецконтингента», посылая их не на покос, а в полевые отряды. Но для областных властей, это был самый важный пункт отчётности. Ведь по всем документам заготавливали сено, грузили овощи, озеленяли, благоустраивали город не люди из «спецконтингента», а городские организации и МВД в виде шефской помощи. По этому показателю Магадан был всегда впереди всей страны. У людей из «спецконтингента» не должно быть и тени иллюзии, что они смогут каким-то образом выйти когда-нибудь из этого круга.
И тогда геологи вспомнили о национальной особенности российского мужика. Пока мужик трезв и не хочет этого, его невозможно ни уговорить, ни подкупить. Но когда мужик мучается с глубокого похмелья и готов заложить свою душу дьяволу ради одной стопочки, а тут, словно добрый ангел, появляется благодетель с бутылкой, да непросто с бутылкой, а с ящиками выпивки на любой вкус: водка, вино, пиво, то этого искуса не сумеет выдержать ни один самый упёртый мужик. Немного покричит, повозмущается, но сделает всё ради похмелья. Да, и почему бы и не уважить хорошего человека?
Самой ранней точкой общепита, в которой продавалось пиво в Магадане, был ларёк около городского базара. Он начинал работать с семи утра, но уже начиная с шести часов со всего города в направлении рынка ползли те, у кого «горели трубы», а терпеть сухость во рту не было никаких сил.
В те времена ещё не было современных роскошных вахтовок. На обыкновенный грузовик повышенной проходимости ставили крепкую, обитую железом будку с маленьким окошком и дверью закрывающуюся снаружи на замок, и готова таёжная вахтовка. Две–три таких вахтовки появлялись у пивного ларька уже с вечера. Приехавшие на них геологи, угощали продавщицу таёжными деликатесами и быстро достигали договорённости.
К семи утра у ларька уже толпилась сотня мужиков жаждущих опохмелиться. Проходит время открытия ларька, ещё пять, десять минут, а ларёк и не думает открываться.
Мужики матерились, грозились снести ларёк и тут, кто-то громко закричал:
— Мужики! Полный облом — пива для нас не будет!
Все увидели то, чего не заметили ранее: маленькое объявление: «Сегодня — сандень». Толпа мгновенно съёжилась, запричитала. Что же теперь им, горемычным, делать? Ведь по всему Магадану раньше одиннадцати пиво нигде не продают, а спиртное вообще, только с семнадцати часов.
Дав толпе созреть, геологи настежь, открывали двери своих вахтовок, и мужики трясли головами, не веря глазам своим. В глубине каждой из вахтовок стояли ящики спиртного. Толпа ринулась на приступ:
— Земляк — продай! Сколько берёшь за пузырь?
Геологи в ответ, дружески улыбаясь, отвечали:
— Это не на продажу. Это аванс для поступающих в геологический отряд. Паспорт мне в руки, подписываешь договор на полгода, получишь до ноября временную прописку по экспедиции и лезь в кузов: пей, закусывай, запивай пивком.
Мужики отшатнулись разом, злобно закричали:
— Нашёл дураков в полевую геологию самим, добровольно идти. Мы тебе не зэки. У нас через месяц покос, там мы раз в пять больше, чем у вас заработать сумеем. Пошли отсюда ребята.
Но когда внутри всё горит огнём, а горло дерёт рашпилем сухость, уйти от спиртного российский мужик, просто не в силах.
Геологи, зная об этом, начинают пить из мужиков кровь. Встряхнув бутылки с пивом, они небрежно открывали их об угол кузова. Часть пива, с пеной, естественно, проливается на землю. Видеть это превыше стойкости мужиков.
— Чего же вы творите, ироды? Пиво — на землю. Эх, мать, через мать…Пропади всё пропадом. Держи паспорт, начальник. Давай договор — подпишу.
Первый «доброволец» исчезает в проёме дверей вахтовки, но толпа ещё держится изо всех сил. Некоторые, закрыв лицо, пытаются спешно, покинуть рынок. Но тут в дверях вахтовки возникает успевший уже опохмелиться первый «доброволец». На его лице высшая степень неземного блаженства. В одной руке стакан с водкой, в другой бутылка с пивом.
— Братаны, чего стоите? Ведь нам всё едино, где лето работать. Всё равно всё осенью пропьём, а зиму, опять на нары. Чего себя пугать-то? А здесь пойла — хоть залейся, закуски — хоть обожрись. Так чего вы ждёте? Айда все в геологию.
И народ буром попёр в полевую геологию. Теперь уже выбирали помоложе да покрепче. Давали подписать договор, фамилии впишут потом, забирали паспорт и запускали внутрь вахтовок. Пять минут, и судя по тому, что закончились бланки договоров, в вахтовках был полный набор. Быстро закрывали двери, навешивали замок и сквозь толпу орущих мужиков: «Начальник, возьми меня. Возьми…», быстро покидали Магадан.
Мужики могли орать, грозить, буянить — всё бесполезно, машина уже не в черте города, а на колымской трассе, а здесь свои, таёжные законы. В вахтовке с запасом и выпивки и закусок. Для оправки в углу проволокой прикручена старая фляга.
Через сутки или двое, когда машина приедет на полевой стан, дверь откроют, разложат брезент, сверху матрасы, а на них новоиспечённых геологоразведчиков, которых накроют от дождя другим куском брезента.
Пробуждение «добровольцев» всегда происходило по одному и тому же сценарию. Лежащий с краю просыпался от холода, выползал из-под брезента и долго не мог понять: «Куда же это меня по пьянке занесло?».
Осознав же, куда он попал, начинал вопить благим матом, что его обманули. Просыпались другие, тоже возмущались грозили, но к ним никто не подходил. Когда они уже явно начинали выдыхаться, появлялся начальник отряда:
— Почему бузим, мужики, чьи права качаем? Вас никто никуда не манил. Вы все подписали договор на полгода, отдали паспорта и сами сели в вахтовку. Паспорта и договора машина увезла в экспедицию. Следующая вахтовка придёт через месяц, а может и не придёт. Сами знаете, это тайга… Кто считает, что его обманули, может идти в кадры разбираться, до трассы километров 250–300. Если медведи не съедят, то дойдёт. Но никто вам не отдаст ваш паспорт без моего квитка, что вы ничего не должны, а вы, много должны. Посчитайте по пустым бутылкам сами, сколько вы выпили за это время.
Закон Колымы вам всем отлично известен: «За всё и всегда, плачу сполна только я сам». Значит так. На похмелье у вас ещё осталось — лечитесь. Потом получайте робу, инструмент, ставьте каркасы, натягивайте палатки, устанавливайте печки, запасайте дрова. Завтра с утра все уйдёте по маршрутам, так что обустраивайтесь основательно и не бузите. Полевики люди все серьёзные, вмиг рога строптивым обломают.
Часа через два вокруг стана дружно застучали топоры. Новый набор в полевую геологию валил лес для установки палаточных каркасов.
Со стороны такой способ набора людей в полевой отряд, может показаться диким и безнравственным. На самом же деле это был реальный и единственный шанс вырваться из «спецконтингента» и начать жить по-новому.
Кто добросовестно работал, получал от начальника отряда письменное ходатайство в отдел кадров экспедиции, о целесообразности приёма этого человека на работу постоянно. Человека направляли с испытательным сроком в три месяца в буровой отряд. Если он выдерживал этот срок, его переоформляли постоянно, прописывали, предоставляли место в общежитии.
Вот так в эпоху строительства развитого социализма, через водку и невменяемое состояние, человека вырывали из порочного круга «спецконтингента», давая ему единственный шанс снова, с полного нуля, начать писать историю своей жизни, уже не презренным изгоем, а человеком.
Автор: Юрий Маленко.