Хариус. Фото Светланы Лавровой.
Характерной чертой всех добытчиков, совершенно независимо от рода их деятельности — рыбаки, охотники, сборщики дикоросов была есть и будет непреодолимая тяга к преувеличению своих успехов. Ну не могут эти люди говорить реальную правду о своих трофеях!
Скучная и неэмоциональная это штука — реальный пересказ, и они не врут. Они просто чуть-чуть, яркими, сочными мазками преувеличивают серую обыденность своих рассказов с одной-единственной целью — придать своему повествованию наиболее яркий образ для запоминания.
И если в своём кругу, оберегая авторитет, они никогда не переходят рубежа, отделяющего безобидное маленькое преувеличение от откровенной лжи, то когда они имеют дело с людьми других регионов и твёрдо уверены в том, что эти люди не смогут уличить их во лжи, они способны наговорить такое, что сам барон Мюнхгаузен сгорел бы от стыда.
За семь месяцев «таёжного отпуска за казённый счёт», будучи сторожем имущества законсервированного участка до становления зимника, Юрий досыта потешил свою душу рыбалкой и охотой. И не просто потешил — для вывозки своих трофеев из тайги ему пришлось выделять автомашину. Он щедро одарил всех своих друзей и знакомых, но и себе оставалось ещё довольно много. А тут ещё и приятное известие о том, что его посылают на курсы, а в учкомбинат всё это великолепие таёжных даров с собой не возьмёшь. И вот он теперь сидел и ломал себе голову: «Кого из уважаемых им людей он мог бы ещё угостить?»
Вдруг он даже подпрыгнул на своём стуле. Правильно люди говорят, что о близких всегда вспоминают в самую последнюю очередь. Вот и он, всех угостил, а о сестре и её двух дочках, просто обожающих вяленую рыбу, забыл.
Старшая сестра жила на севере Приморья в Дальнегорске. И хотя в Уссурийской тайге, границе ледникового периода, в удивительной гармонии смешались фауна и флора почти всех климатических поясов планеты, но хариус был жидковат, поимка рыбы в двести грамм почитались в этих краях выдающимся рыбацким подвигом. Побалую-ка я сестру и племянниц рыбкой, решил Юрий и тут же забыл о них. Он думал только о муже сёстры Николае.
Николай, как и Юрий, тоже был бурильщиком, но в отличие от него не канатно-ударного, а колонкового бурения. Никто не знает, где и когда между этими двумя категориями бурильщиков пробежала чёрная кошка. Казалось бы, ну что им делить? И те и другие всегда в тайге, и у тех и других вахтовый метод работы, вечные переезды, болота, грязь, комары, холод, сырость. Единственное различие между ними в том, что установки канатно-ударного бурения на гусеничном ходу, а колонкового на базе автомобиля. Но они всегда не то чтобы враждовали, они всё время старались публично высмеять друг друга.
Колонковиков, иначе, чем «дыроколы и лункорезы» не называли, те в отместку называли установку канатного бурения «Миша шлёп-нога», а самих бурильщиков «шлёпоходы». Где бы они не находились, они никогда не упускали шанса куснуть, выставить в нелепом виде друг друга. И Юрий, зная общительность Николая, решил крепко куснуть, пусть и не своих, а приморских, но всё равно «лункорезов».
Он тщательно перебрал весь свой запас вяленого хариуса, выбирая таких, которые в живом весе были не меньше 600-700 граммов. Таких набралось больше наволочки. Всё правильно, если это мелочёвка, то её должно быть много. Монстра он упаковал отдельно и сел писать письмо. Памятуя о том, что чем меньше слов во лжи, тем быстрее её признают правдой, Юрий был краток.
«Высылаю вам немного хариуса из своих таёжных запасов. Хотел вас побаловать настоящим колымским хариусом, но увы, из-за сырого лета пришлось вялить одну мелочёвку. Обычно такую мелочь мы используем на нашу пятерную колымскую уху. Отварил и собакам, а для себя на зиму вялим и солим «колымский стандарт». Чтобы у вас было представление о нашем «колымском стандарте», одного я всё же умудрился завялить в балке. Приятного аппетита».
Юрий был уверен, что Николай вначале проговорится, а затем и покажет товарищам по работе «колымский стандарт». Ведь зимой колонковики стоят на ремонте и он больно щёлкнет по самолюбию этих несносных «лункорезов». Если бы он только мог знать, какой резонанс вызовет монстр, ставший «колымским стандартом» не только у «лункорезов», но и в среде всех рыбаков этого северного приморского города.
Ремучасток экспедиции где ремонтировались бур установки был не просто передовым, а участком коммунистического труда и быта. Пьянок на рабочем месте, прогулов и прочих нарушений трудовой дисциплины, здесь не могло быть даже теоретически. Правда, было одно маленькое упущение, которое, наоборот, считалось признаком сплочённости коллектива.
В день рождения именинник покупал пиво, а остальные приносили из дома, соленную и вяленую рыбу. После окончания рабочего дня все собирались за одним столом в бытовке, дабы чинно и пристойно отметить торжество. Посидели часик, другой, поболтали, выпили по паре кружек пива и по домам. И человека уважили и самим приятно.
В тот роковой день именины были у бригадира. Начальство не боятся — начальство уважают. Если ты уважаешь своего бригадира, то и мечи на общий стол самое лучшее из своих рыбацких трофеев. Своего бригадира ремонтники уважали крепко, поэтому на столе лежали самые лучшие из их трофеев этого года. Николай немного задержался в душевой и вышел к столу, когда жаркая дискуссия накалилась до предела.
Почти всё присутствующие были заядлыми рыбаками, и теперь они спорили о том, какой именно из лежащих на столе хариусов имел наибольший вес при его поимке. Николай сел на своё место, положил рядом с собой объёмный свёрток и поднял руку, призывая всех споривших к тишине.
Все разговоры разом смолкли. Тут уместно отметить, что Николай был на редкость спокойным человеком, этаким удавом без эмоций и нервов, говорил редко, коротко и главное всегда по делу. И если он просит тишины, значит ему есть, что сказать.
— Конечно по нашему нищенскому разумению это хороший хариус. Но только по нашему. По сравнению с настоящим колымским хариусом это убожество и килькой назвать неудобно. Вот посмотрите сами какой хариус на Колыме мелочёвкой считают, пригодной лишь для навара пятерной ухи, а затем отдают на корм собакам…
Закончив говорить, Николай продвинул на середину стола свой сверток. Когда его развернули, одновременное «Ах!» искреннего изумления, вырвалось из горла всех присутствующих. Никто из них даже представить себе не мог, что хариус может быть таким большим. С благоговенным трепетом все молча смотрели на колымскую мелочёвку. Первым в себя пришёл бригадир:
— Николай, если вот это колымская мелочёвка, то, что же тогда, скажи нам на милость, там большими считают?
— Насчет больших, мне ничего неведомо, а вот наглядно показать вам ширину боков «колымского стандарта», рыбы идущей на вяление, я могу.
Николай встал, положил свою широкую мужичью ладонь на стол, ножом провёл черту, потом добавил к ней ширину ещё трех пальцев, провёл новую уже итоговую черту и произнёс:
— Вот это ширина боков у хариуса колымского стандарта.
В бытовке словно фугас взорвался. Кто стоял, тот сел, кто сидел, упал грудью на столешницу, всех буквально корчило от приступа буйного смеха.
— Ай да Коля! Вот тебе и вечный молчун! Уморил, так уморил! Да таких широких боков, что ты нам нарисовал, у горбуши не бывает. А ты сморозил чушь, что это «колымский стандарт хариуса».
Но более всех язвил владелец хариуса, которого не будь «мелочёвки» Николая, вне всяких сомнений признали бы самым удачливым рыбаком экспедиции. Встав, он потребовал тишины и с пафосом произнёс:
— Николай, ты — лжец! Но ври, ври, да меру знай. При всех говорю, если ты сумеешь доказать, что такие даже вполовину начертанных тобою ширины боков хариусы в природе существуют, я не только публично попрошу у тебя прощения, но и ставлю ящик водки на участок. Но доказать нам свою ложь тебе просто нечем.
Николай пиво любил, а водку и прочие спиртные напитки пил в меру, только по большим праздникам, так что ящик водки был ему совсем ни к чему. Но его оскорбили, публично назвав лжецом и он ответил:
— Хорошо, завтра я принесу вам доказательство своей правоты. Но предупреждаю, я его вам только покажу и унесу назад домой. Его жена на свой день рождения бережёт. Случись что с ним, она мне голову вместе с шеей отвернёт.
На следующий вечер после коллективного шока от вида монстра, ставшего образцом «колымского стандарта» хариуса, ремучасток коммунистического труда и быта в полном составе, прямо на рабочем месте, впервые в своей истории ушёл в коллективную пьянку, и это было только начало. Если водка есть, то её обязательно требуется выпить. А водка отныне не заканчивалась на ремучастке никогда.
Есть у российских мужиков одна подленькая черта, истребить которую практически невозможно в столетиях. Не любят на Руси, исторически не любят оставаться в дураках, или проигрывать публичный спор в одиночку. Ночей спать не будут, из кожи вылезут, но добьются своего, подставят очередного Фому неверующего под то же самое осмеяние. Дабы доказать всем и прежде всего самому себе, не я один такой дурак, другие не лучше.
Через пару – тройку дней проигравший ящик водки привёл другого упёртого рыбака готового поспорить на такой же заклад, что хариусов с такими широкими боками в природе не существует. И весь ремучасток во второй раз ушёл в коллективную пьянку. Потом сработал принцип «домино». Каждый из проигравших спешил подставить своего друга или приятеля. А так как веский аргумент — вяленого монстра можно было лицезреть только на рембазе, то и выпивали водку там же.
Для самого Николая эти выигрышные пари были совершенно ни к чему, более ста граммов вне семьи он никогда не употреблял. Но он уважал своих товарищей и не мог отказать им в их просьбе принести на показ хариуса «колымского стандарта».
А весь ремучасток спивался вчистую. Их лишили звания коллектива коммунистического труда, пошли выговора. Дошло до того, что начальник рембазы зловеще пообещал:
— Ещё всего одна пьянка на рабочем месте, и я выгоню с волчьим билетом весь участок, без разбора.
Вот тогда несколько жён ремонтников, взяв в жёсткий оборот своих муженьков и узнали, что участок пьёт за счёт какой-то диковинной рыбы, которую регулярно приносит из дома Николай.
В воскресенье в дверь квартиры Николая позвонили. Смущённые жёны ремонтников, постоянно сбиваясь и извиняясь, а вдруг их мужья с пьяных глаз специально оговорили хорошего человека спросили:
— Правда ли, что у него есть какая-то диковинная рыба? А если есть, то как это получается, что сам Николай не пьёт, а вот все остальные мужики ремучастка спились вчистую?
Вначале Николай, выгораживая своих товарищей, попробовал наплести женщинам чушь, но когда за его допрос взялась жена, знающая все его уловки, капитулировал и рассказал всю правду.
Женщины то смеялись, то ругались и плакали. Ну разве не дурачьё эти мужики? Проспорил один, второй, десятый, а им всё неймётся — спорит одиннадцатый, двадцатый. Одно слово — мужики. А жена Николая в это время обдумывала приговор.
— Значит так, дорогие женщины, чтобы вы спокойно могли расходиться по своим домам, первоисточник всех ваших несчастий должен быть уничтожен немедленно и при вашем непосредственном участии. Я берегла эту рыбу на день рождения, но с учётом сложившихся обстоятельств хариус будет съеден всеми нами немедленно, и чистить его будет Николай. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. А ты, мой дорогой муженёк, и не думай, что отделаешься одной чисткой, жди дополнительных штрафных санкций.
Через час от колымского монстра, ставшего причиной многих бед, скандалов и прочих негативных явлений не осталось и следа, а на Колыму ушло письмо.
— Спасибо тебе, братик, за вкусную вяленую рыбку, но, пожалуйста, никогда больше не высылай нам хариуса «колымского стандарта». Не вписывается ваш «колымский стандарт» в наше материковое бытие. Так что ешьте вы его на здоровье у себя на Колыме сами… А мы, уж как-нибудь, своей мелочёвкой обойдёмся…
Вот так и закончилась судьба колымского монстра, возможно самого большого хариуса всего Северо–востока России. И ничего тут не поделаешь, или как говорят французы: «СЕ-ЛЯ–ВИ».
Автор: Юрий Маленко.