Сначала было просто созвучие громких фраз. Какой-то столичный щелкопёр, не знающий законов тайги и мировоззрение людей живущих согласно им, использовал игру слов для обобщения совершенно непонятного для его восприятия события. Обобщение пришлось по вкусу другим недалёким, но обожающим созвучность пустых фраз публицистам, превратилось в штамп.
И вот уже более века, при оценке непонятных событий, происходящих на окраинах нашей необъятной Родины, литераторы и публицисты используют это ставшее уже избитым клише: «Закон — тайга. Медведь — начальник». Считая его как высший критерий невежества, беззакония и удручающей дремучести местного населения. Что с них взять? Ведь там кругом одна тайга!
Пишут и произносят, не задумываясь над тем, что в лучшем случае это циничное лицемерие, в худшем — кощунство публичной подлости по отношению к своему народу, который они совершенно не знают.
Ибо все законы тайги являют собой наивысшую степень добра, справедливости, чести и порядочности. Даже когда они выражены, на взгляд современного человека, в крайне грубой форме их принцип неизменен: «Закон тайги един на всех. Никому не дано право трактовать его по своим желаниям или хотению. Каждому воздастся за все деяния его полную мерою».
Люди, живущие по законам тайги, могут быть малограмотными, грубыми, злыми, в крайней мере неприятными для окружающих в своей абсолютной замкнутости. Но если учитывать степень нравственности подавляющего числа граждан России за последние сто и более лет, то нравственные аспекты всех законов тайги, равно как и людей, живущих по этим законам, можно и должно оценивать совершенно забытыми ныне в России словами: «Истинное благородство и высочайшая справедливость». Таёжные законы — это кодекс чести порядочного человека.
Главный закон тайги: «Живи сам, но никогда не смей мешать жить другим людям». Он содержит в себе широчайший, буквально на все случаи жизни, спектр основных морально-нравственных подзаконов для жителей тайги. Таёжник может удивиться, восхититься, порой даже сильно позавидовать удаче другого, но совершить какое-то действие во вред, пусть даже крайне неприятному для себя человеку, этого он никогда не позволит себе даже в мыслях. Тайга большая, места хватит всем.
Взыграло самолюбие, появилось острое желание доказать, что ты лучше, удачливее, чем остальные? Бог тебе в помощь, иди — дерзай, доказывай свою правоту делом. Но дерзай честно, не ущемляя интересов других людей. Помни всегда о жизненном кредо всех жителей тайги: «Думай в первую очередь о других, подумать о себе у тебя ещё будет время. Истинная сущность человека выражается не в том, как человек живёт сегодня, а в том, что он оставит во благо других людей, после своего ухода. Помни это как святую молитву, и никогда, даже мысленно, не смей думать о деяниях, способных пойти во вред тем, кто придёт вослед тебе».
Именно то, что законы тайги направлены во благо всех людей независимо от их социального статуса, делают их самыми справедливыми законами в России.
Любая чужая собственность в тайге священно неприкасаемая. Вплоть до распада СССР ни на одном таёжном зимовье, балагане, избушке, по всему Северо-Востоку России, не было ни одного замка, только дверная щеколода. Совершенно на виду лежали: оружие, боезапас, продукты, инструмент, зимняя одежда, но никто не посмел покуситься на чужую собственность: «Не мною это в тайгу принесено, значит, и не мне этим и пользоваться».
Посмевший нарушить закон о неприкосновенности чужой собственности в тайге, совершал самое страшное преступление. Он автоматически становился грязным шакалом. Для него нет, и не может быть никаких оправданий, его даже не будут слушать, не будут задумываться, каким образом наказать.
Уже не одну сотню лет, как всех шакалов судят судом тайги. Забирали оружие, нож, спички. После чего безжалостно, до обильной крови, пороли берёзовыми батогами. Приводили в чувство, ставили на ноги, и говорили: «Иди, теперь тебя ни люди, сама тайга судить будет. Если простит, то ты выйдешь из леса, не простит — сдохнешь, как и подобает грязному шакалу, в канаве или болоте».
Но это только один аспект о неприкосновенности чужой собственности в тайге. Согласно этому же закону, любой нуждающийся в крове, имеет полное право зайти в любое чужое зимовьё. Несмотря на отсутствие хозяев жить там, сколько ему требуется, чтобы переждать ненастье или болезнь. Более того, если у него нет своих продуктов, у него есть полное право готовить себе пищу из запасов хозяев. Но при этом свято соблюдать закон о чужом зимовье. Пищу готовить самую простую и не трогать тех припасов, которых в зимовье мало.
Прежде чем уйти, человек обязан исполнить другой закон тайги. Запасти сухих дров в два раза больше, чем он сжёг, и забить печь смольём, способным вспыхнуть от одной спички. Это самый святой закон тайги. Никто не может знать кто, когда, в каком состоянии, выйдет к этому зимовью. Может таёжник вползёт сюда на последнем издыхании, и тогда вспыхнувший от одной спички огонь спасёт ему жизнь.
Этот закон распространяется на все таёжные укрытия, имеющие печь или очаг. Брошенный из-за поломки балок геологов, полуразрушенная избушка дорожного пикета времён ГУЛАГ, старый балаган, пещера, приспособленный для ночлега, выворотень корней.
Эти укрытия не имеют конкретного хозяина, но если они способны дать кров таёжному путнику, обогреть его в ненастье они не бесхозны. О них знают все и их содержат всем миром.
В них не бывает капитальных запасов, но есть всё, способные выручить таёжника в трудную минуту, прокормить и обогреть хотя бы в течение десяти — двенадцати дней. Печь или очаг забиты смольём, обязательно запас колотых дров и хотя бы парочка стволов сухостоя. Под потолком, чтобы не погрызли звери, мешочки с самым необходимым. Крупа, мука, вермишель, соль, спички, курево. В обязательном порядке: жгут, бинт, пузырёк с йодом. Часто таблетки от простуды и болеутоляющее. Для сильно простуженных — хотя бы одна банка сгущённого молока. Ведро, парочка кастрюлей, чайник, миски, ложки, ножи, пила, топор, керосиновая лампа и литров пять — десять соляра для неё, запасное стекло.
Отправляясь в тайгу, каждый таёжник считает своим долгом исправить те неполадки или упущения, которые он заметил в своё прошлое посещение такого укрытия. Не гнушаясь при этом сделать крюк в десять, а то и все двадцать километров. Захватить ведро, либо кастрюлю взамен прохудившихся, пополнить съестные припасы, либо вышедший из строя инструмент. Ведь это всё способно помочь в беде такому же таёжнику, как и он сам.
Точно так же при выходе из тайги, совершенно неважно кто ты: геолог, охотник, рыбак, грибник. Но если это твой последний большой привал, считается святотатством выносить припасы из тайги. Оставляют для себя чаю на пару заварок, пачку сигарет, спички, а всё остальное оставляют в таком укрытии. Ведь они не только помогут в трудную минуту другому таёжнику, но, может статься, спасут ему жизнь. Печь набитая смольём и припасы — самый святой закон тайги.
Следуя этому же закону, если таёжник не собирается ночевать в таком укрытии, а остановился здесь, чтобы приготовив чайку, перекусить, то он не возьмёт и щепки из припасённых сухих дров, а пойдёт собирать сухостой. Стоя на четвереньках, он будет полчаса разжигать костёр из сырого валежника, но у него не возникнет и мысли, что он может быстро разжечь огонь, взяв немного солярки из лампы зимовья. Вокруг на сотню километров нет ни одной живой души, но ночуя в таком укрытии, таёжник никогда не позволит себе позариться на сгущённое молоко, припасённое для сильно простуженных, каким бы сладкоежкой он ни был.
Только в тайге, на её суровых законах, человек постигает высшие принципы нравственности и порядочности. Всегда и везде руководствуясь в своих делах и помыслах не во благо самого себя, а тем, что останется после его ухода во благо других людей. Именно во благо совершенно неизвестных ему людей. Ведь он даже не может предполагать, добрый или злой человек воспользуется тем, что он оставил в зимовье. Он таёжник, и есть святой закон тайги, который он просто исполнил, и не более того…
Процесс чаепития в тайге, а на Колыме особенно, священный ритуал. Любому таёжному путнику, вышедшему к стану геологов, сенокосчиков, просто к костру рыбаков или сборщиков дикоросов сразу же предлагают свежезаваренный чай. При этом, все и всегда неукоснительно соблюдают другой закон тайги: «Никогда ни при каких обстоятельствах не спрашивать у незнакомых людей, кто они и куда держат свой путь». Захочет — расскажет сам. Не захочет — его право. Тайга одна на всех, и никто не обязан давать отчёт, зачем и ради чего, он пошёл в тайгу. Но при этой, кажущейся на первый взгляд, замкнутости таёжников, вы не встретите нигде в России более чутких и тактичных к проблемам других людей.
Попробуйте в любом регионе России спросить у удачливого рыбака, где и на что он ловил? Или на какой полянке грибник сумел насобирать такие отличные грибы? В лучшем случае на вас посмотрят как на конченого идиота. Но чаще всего, наплетут вам такую чушь, направят вас в такие гиблые дебри, что вы запросто получите шанс не только переломать свои ноги, но и свернуть себе шею.
Совсем иное дело — таёжники. В этих краях жестоко возбраняется осуждать снаряжение других или лезть со своими советами. В тайге свой путь и свои действия, каждый волен, выбирать сам, самостоятельно. Но, глядя на ваше снаряжение, таёжник безошибочно определит, ради чего вы пошли в тайгу. И в самой безобидной форме, словно рассуждая вслух, даст вам очень ценный для вас совет.
Если он увидел у вас удочки, то скажет: «Парит то сегодня как, спасу нет. Раз с утра так парит, то после обеда паданки будет столько, что за прижимом, на большом плёсе, хариус тысячами соберётся, только успевай снасть в реку кидать, да рыбу с крючка снимать…».
Заметит в вашем снаряжении грибные короба. То снова, вроде бы рассуждая сам с собой, сообщит обо всех самых грибных местах, ближайшей округи: «Ох, и грибное ныне лето. Вон за ручьём, в роще, шагу не шагнуть всё в подберёзовиках, а по обочинам старой зэковской дороги рыжих маслят столько, хоть косой ты их коси…».
Вы его ни о чём не спрашивали, он не лез к вам советами, обычный трёп у костра за кружкой чая. Но он, щадя ваше самолюбие и не нарушая закона тайги, деликатно и не навязчиво, снабдил вас ценнейшей информацией. И можно быть уверенным на сто процентов, что на плёсе после обеда будут тысячи хариусов, а по обочинам старой дороги грибы можно косить косой. Только в этих краях и нигде более по всей России, если вы остановите выходящего из тайги человека и зададите ему вопрос: «Ну, и как там, в тайге, нынче?», вы получите полную, абсолютно правдивую информацию буквально обо всём. Уровню воды на перекатах, завалах, оползнях, в какие места вам лучше не соваться, а где, по его мнению, вам надо обязательно побывать. Сколько он видел в тайге других таёжников, где они ночуют, и найдётся ли там место и для вашего ночлега.
Таёжному закону о недопустимости передачи лживой информации уже сотни лет и звучит он так: «Всегда и везде отвечай за свои слова». Если ты по какой-либо причине не хочешь говорить правду, то молчи. Но если ты открыл свой рот, то ты будешь говорить правду и только правду. И совершенно неважно, кому ты это говоришь: другу, соседу, незнакомцу. В тайге всё едино. Ложь в тайге обязана уничтожаться ещё в зачаточном состоянии, не успев родиться. Ибо это — тайга! Никто не услышит твой зов, не придёт на помощь. Казалось бы, совсем безобидная маленькая ложь, почти шутка, может послужить причиной для неправильной оценки ситуации, выбора неверного пути и закончиться трагически. За свои слова люди в таёжных краях отвечают всегда.
Действенность, справедливость и нравственная чистота законов тайги не могли не повлиять на мировоззрение людей, живущих в таёжных и северных регионах страны. На Колыме считалось пиком вершины убожества, ересью, беспросветной тупостью, годами копить деньги для приобретения любой дорогой вещи. Ограничивая себя и свою семью в полноценном отдыхе и питании.
Зачем, кому будут нужны: автомобиль, огромная квартира, дача, золотые украшения, заграничные шмотки, мебель, если у тебя уже не будет главного — здоровья?
Жизнь у всех всего одна. Каким идиотом надо быть, чтобы потратить лучшие годы, терпеть лишения, отказывать себе в удовольствиях, питании, ради кучи вещей в немощной старости? Если нет здоровья, то все автомобили, дачи, золотые украшения не стоять и ломаного гроша.
Именно поэтому все северяне жили, вкалывали, зарабатывали огромные по меркам России деньги, не ради престижа кучи дорогих вещей, а ради полноценной и полнокровной жизни в своё удовольствие. Ценя каждый прожитый ими час, каждое прожитое ими мгновение, как единственное и неповторимое.
Вот это кредо, жить ради жизни, не могло не сказаться на их отношениях к другим людям, выработать свой кодекс: добра, чести, порядочности и искренней добродетели. Превратить в обычное повседневное то, во что уже долгие десятилетия до сих пор отказываются верить жители Центральных регионов.
Когда сломавшуюся на трассе автомашину берёт на буксир первый же, идущий в том же направлении, тягач. И будет тянуть её сто, двести километров, тянуть до того посёлка, в гараже которого есть машины данного типа, а значит, бедолаге смогут оказать квалифицированную помощь.
При этом любое упоминание аварийщика о вознаграждении, водитель тягача воспримет как своё личное оскорбление. Может, и в морду дать: «Ты, что это, меня за подонка держишь? Забыл закон Колымы? В тайге и на трассе за добрые дела люди денег не берут».
А в гараже механик, тотчас же, освобождая место для аварийщика, выгонит на мороз свои машины, даст требуемые для ремонта детали, если требуется, подошлёт слесаря или сварщика, затем сам сделает все регулировки. Никаких расписок, залогов — всё под честное слово водителя, что, добравшись до своего гаража, тот первой же оказией вернёт всё взятое им в долг.
…Только в таёжном краю при тяжёлом несчастном случае пострадавшего везут прямо домой к известному хирургу. И тот, несмотря на ночь, полночь, праздничный стол, или усталость — незамедлительно едет с пострадавшим в больницу и сам делает операцию. Отказаться, сослаться на дежурного хирурга, он не вправе. Если люди в него верят, и обратились именно к нему. Он не имеет права пошатнуть в людях веру о бескорыстной добродетели.
Ибо самый главный и святой закон бытия в тайге: «Тот, кто имея на это возможность, посмел отказать другому человеку помочь в его беде… Или, яки иуда, потребовал за свою помощь материального вознаграждения… Тот достоин всеобщего презрения, как самая последняя мразь и полное ничтожество. В таёжных краях, за добрые дела, люди денег не берут».
Поэтому в таёжных краях нет: рвачей, хапуг, подлецов. Их словно прессом выжимают оттуда назад, на материк, бойкотом презрительного и всеобщего молчания.
Вот что, не в глумливом клише щёлкопёров, а в реалиях всей России, означают законы тайги.
Теперь о хозяине тайги. Совершенно неожиданно, медведь стал культовым тотемом Новой России, превратившись в критерий самых высших и самых низших точек, морально-нравственных принципов.
Чем дольше человек живёт в таёжных или северных регионах, тем сильнее он впитывает в себя основы философии бытия коренных малых народностей.
Согласно этой философии тайга — мать-кормилица, всё, что есть в тайге, наделено едиными правами на жизнь. Поэтому главное в тайге: «Не навреди». Никто и ничто не имеет права быть лишено жизни зря, если только это не было обусловлено острой жизненной необходимостью.
Главный хозяин над всем, что есть в тайге — медведь, отношение к нему жителей тайги особое, почтительно уважительное.
Медведь не просто силён, но и мудр. Он отлично осознаёт свою несравнимую мощь, и свой царственный статус хозяина всей тайги. При встречах с человеком медведь считает ниже своего достоинства связываться с ним или обращать на него внимание.
Грозно рявкнет, словно напоминая, кто здесь настоящий хозяин, и нарочито медленно и величаво уйдёт в дебри тайги. Но, если рявкнув, он направился в вашу сторону, значит, ему так надо. Самое лучшее, уступить ему дорогу. Он может пройти в одном метре от вас, так, словно вас не существует в природе. Ведь он, а не вы, хозяин этой тайги.
В силу этому случаи преднамеренной охоты на медведей в таёжных и северных регионах России чрезвычайно редки и всегда обусловлены крайней необходимостью.
Чаще всего преднамеренная охота на медведей, обусловлена тем, что родственникам охотника срочно понадобилась медвежья желчь для лечения больной печени. Убить преднамеренно медведя, хозяина всей тайги, ради шкуры, а затем ещё и годами топтать её грязными ногами, в таёжных регионах всегда считалось вершиной святотства и кощунством. Ведь это не просто зверь, это — хозяин тайги!
В силу своей отдалённости и несчётного числа рек, речушек, ручьёв в каждом из которых ежегодно нерестятся миллионы лососей. По всему побережью Охотского моря медведей не просто много, а неприлично много. Бывают такие недели, когда медведи встречаются чаще, чем зайцы. По пять-шесть раз за день. Прибрежная полоса Охотского моря исчисляется тысячами километров. Тысячами!
И на всём её протяжении, тщательно осмотрев буквально все посёлки, зимовья, рыбачьи или охотничьи балаганы вы не найдёте ни единой шкуры медведя на полу. Нигде и никогда!
Ибо здесь нет людей без чести и совести, здесь живут простые, но высочайшей духовной нравственности жители тайги, которые никогда не пойдут на кощунство преднамеренного убийства хозяина всей тайги — медведя.
… Но чем ближе к большим городам, где проживают (как они сами это считают) высокообразованные и культурные люди, тем ниже планка духовной нравственности, тем больше главенство самых порочных, убогих в своей беспросветной нищете инстинктов.
Ради тщеславия, гордыни, болезненного самолюбия — используя самую современную технику, десятки егерей, своры собак, нарезное боевое оружие, эти горе–охотники идут на убийство хозяина тайги ради шкуры на полу своей гостиной. Шкуры — которая до самой смерти будет служить нетленным сертификатом их трусости — как охотника и крайнего убожества — как человека.
Вот и выходит, что не такой уж дремучий и невежественный край, где люди живут по правилу: «Закон — тайга. Медведь — начальник». Ибо чисто, светло и нравственно они живут там.
Автор: Юрий Маленко.