Карта острова Врангеля.
Видимо, не зря остров Врангеля так долго не открывался людям. Лишь в 1881 году на остров высадились американцы, да и то лишь на один день, которые и закрепили за островом название Врангель. Русская экспедиция на судне «Вайгач» высадилась на острове спустя тридцать лет, в 1911 году. И до сих пор попасть на остров довольно сложно даже по воздуху. Это мы почувствовали, когда впервые я попытался вылететь на остров Врангеля, будучи начальником полевого отряда.
Аэропорт на мысе Шмидта (1960—1969).
Вначале мы долго сидели в райцентре Шмидтовского района — Мысе Шмидта — по причине нелетной погоды и еще потому, что имелся серьезный конкурент — богатая геодезическая экспедиция, у которой денег было на несколько порядков больше, чем у нас. Она фактически скупила, а точнее, взяла в аренду имеющиеся «борта», как назывались на северном жаргоне все летательные аппараты, и, как только где-то открывалось «окошко» по погоде, сразу гнала туда самолет или вертолет. Конкурировать с ней было практически невозможно, начальник геодезической партии занимал в аэропортовской гостинице сразу два номера на весь полевой сезон и, естественно, пользовался обширными связями среди начальства как самого Шмидтовского авиаотряда, так и среди руководства райцентра и поселкового начальства. Кроме того, в нем было примерно 120 килограмм, что в сочетании с крутым нравом само по себе добавляло аргументов не в нашу пользу.
Уяснив ситуацию, мы впали в грусть, потому что нам нужен был спецрейс, и не просто на остров Врангеля, а именно в поселок Звездный, где находился аэропорт. Желательно было, чтобы в один самолет вместился груз с полевым снаряжением, еда и сами члены отряда. Кроме того, для вылета было необходимо, чтобы была погода в трех точках сразу: на Мысе Шмидта, в поселке Ушаковский и поселке Звездный.
Остров Врангеля. Посёлок Ушаковское.
И если в точности прогноза погоды на Мысе Шмидта сомневаться не приходилось, и в поселке Ушаковском тоже, поскольку там каждые четыре часа сведения о погоде давала полярная станция, то в поселке Звездный сведения передавал начальник аэропорта, он же метеоролог, радист, кассир и обслуга всего аэропорта. А от него шли почти все время короткие радиограммы, состоящие из двух букв «СЗ», что означало — «сопки закрыты». А коль врангелевские сопки закрыты, то вылет на остров отменялся. Проверить его сообщения никто не мог. Оставалось только верить. После такой радиограммы Паша, так звали начальника врангелевского аэропорта, спокойно занимался своими делами в полной уверенности, что борта с Мыса Шмидта сегодня точно не будет.
Стало ясно, что при таком раскладе на остров Врангеля можно или не попасть вообще или только к концу полевого сезона. Поэтому требовались кардинальные меры. Смирив гордыню, которая меня как молодого начальника полевого отряда переполняла до краев, я пошел знакомиться к начальнику геодезической партии.
Робко постучав в его номер, на котором красовалась табличка с его фамилией и должностью, я вошел.
— Кого еще черти принесли? — задал вопрос бородатый, крепкого сложения мужчина, который сидел за здоровенным столом, заваленным множеством карт. Сбоку от стола высилась радиостанция, судя по размерам, довольно мощная.
Я представился и с треском поставил на стол бутылку коньяка.
— Что это? — спросил он, хотя и так было видно, что это коньяк.
— Коньяк, и, по-моему, довольно приличный, —ответил я. — Для знакомства и беседы!
— Ты первое поле идешь начальником? — спросил Петр.
— Первое, — честно ответил я, хотя до этого в прошлогоднем поле был в Чукотском районе рядовым участником и четыре поля на материке в университетской экспедиции, но те поля не в счет.
— Ладно, молодец, что не стал сразу врать, — буркнул мой новый знакомый, — а то бы вылетел сразу к чертовой матери отсюда! Садись и все по порядку расскажи, где учился, где живешь и куда собираешься лететь? А бутылку оставь себе, вон, видишь, в углу мешками ящики закрыты? Там этого добра хватает — упиться можно.
Мы быстро сошлись. Петр сам был с Магадана, ненамного меня старше, имел двух маленьких дочек, да и жили мы в городе почти рядом. Я описал ему нашу ситуацию с вылетом, и он заметил, что выводы я сделал правильные и верно поступил, что не стал качать права и подошел к нему. Он рассказал, что их отряд обновляет топографическую сеть, то есть забрасывает людей, обычно одного инженера или техника и двух рабочих, на самые высокие сопки, там они устанавливают геодезический знак. Затем каждая группа должна одновременно отнаблюдаться с двумя другими, чтобы получился тщательно вымеренный треугольник, и только после этого геодезисты выходят в эфир и докладывают, что работу выполнили. Лишь тогда он посылает за ними вертолет и забирает с сопки.
Данную работу можно выполнить за три дня, а можно и за три месяца. Все зависит от погоды и удачи. Конечно, когда сидят на сопке долго, то начинают стервенеть от тоски и безделья, иногда доходят и до преступлений.
Обычно за год бывает 2-3 уголовных дела, совершенных благодаря исключительно человеческой глупости.
Так, например, в прошлом году двое одичалых от безделья рабочих связали ночью инженера, спустились в близлежащий поселок, подняли с постели продавщицу магазина, отконвоировали ее до магазина и заставили выдать ящик водки. Заодно отлупили ее мужа и залезли опять на сопку. Выпили четыре бутылки водки, а затем прилетела милиция и сняла разбойников пьяными в хлам.
Чтобы гасить «кислые» ситуации, Петр изредка лично вылетает на точки проведать «зависших» на них людей и загасить возникающие бунты в зародыше когда водкой, когда отеческим внушением — и он выразительно посмотрел на свой здоровенный кулак.
Самое поганое в его работе, что через каждые четыре часа, строго по инструкции, он должен выходить на связь со всеми точками, выслушивать доклады с мест и принимать в случае необходимости оперативные решения. Получаются совершенно рваные сутки, отдохнуть толком не удается, и вырваться даже в райцентр нет возможности, чтобы хотя бы просто попариться и выспаться в свое удовольствие. А зама обещали прислать, но так обещанием и ограничились. Поневоле от такой работы озвереешь!
Мне стало его искренне жалко. Я предложил ему сутки провести вместе, чтобы мне постажироваться на рации, а затем на сутки подменить, чтобы он мог устроить себе выходной. Тем более, что начинало пуржить, и на трое суток уж точно аэропорт будет закрыт. Так и сделали.
Петя уехал в поселок, отдохнул, отоспался, отпарился и стал совершенно другим — веселым и добрым парнем, каким он, по сути, и являлся. Мы подружились.
На следующий день пурга разыгралась с такой силой, что к вечеру снесла антенну. Пришлось вместе лезть на крышу гостиницы и восстанавливать ее. Пару раз нас с ним, как букашек, ветром сносило с крыши. Благо катиться вниз было нестрашно, поскольку с подветренной стороны был снежный наддув почти вровень с крышей, и нас катило по нему. Если бы его не было, то уж точно бы свернули себе шеи. А так со стороны наши кувыркания выглядели весело, правда, мы особенного веселья не испытывали, скорее, присутствовала здоровая злость.
За нашими мучениями с интересом наблюдала хозяйка аэропортовского буфета, тетя Маша, женщина здоровенная, под стать Пете. Обычное блюдо, которое она предлагала своим посетителям, состояло из отварного куска сырокопченой колбасы салями с половиной банки зеленого горошка и двумя кусками хлеба. Правда, можно было всегда попить растворимого кофе или чая, которые были неизменно горячими. Неприхотливый северный народ вполне довольствовался таким меню. Я же, поскольку недавно прибыл из Саратова, жители которого традиционно ехали за колбасой в Москву, впервые видел, чтобы сверхдефицитную колбасу еще и варили в кастрюле, как обычное мясо.
— Давайте, доделывайте скорее свою работу, —прокричала нам тетя Маша,— к пяти часам я закроюсь, приходите, настоящим борщом угощу. Мы в знак согласия молча помахали ей.
К назначенному времени побрились, надушились Петиным одеколоном, взяли бутылку коньяка и пошли в гости.
К счастью, ветер вроде бы стал понемногу стихать. По крайней мере, с ног не валило.
Подойдя к буфету, который притулился к торцу гостиницы, увидели необычную картину. Дверь буфета распахнулась и оттуда кувырком вылетел мужик. Не устояв на ногах, он буквально влетел в сугроб и очумело замотал головой. Вслед за ним вылетело еще трое, причем далеко не худосочного телосложения, затем полетела верхняя одежда, а в дверях, лихо подбоченясь, возникла хозяйка буфета.
— Я вам что сказала, — рявкнула она, — до пяти, так до пяти. А то устроили себе здесь ресторан! Чтоб я больше вас здесь не видела!
— Да ладно, не серчай, теть Маш, — добродушно заметил один из них. — Ну засиделись маленько, ну выпили немножко, что ж бушевать так.
С этими словами они выбрались из сугроба, и, посмеиваясь, пошли в гостиницу.
— Вот ведь женщина, — заметил один из них, поравнявшись с нами. — Силищи, как у белой медведицы, попробуй — поспорь с такой!
— А ты и не спорь, а то как даст по башке — стоя какать будешь, заметил другой.
Я поглядел на Петю.
— Может быть, дома поедим?
— Нет, нечего женщину обижать, — ответил тот. — Ты не смотри так, она добрая баба, только порядок любит. Если бы не она, то я давно бы от гастрита здесь загнулся. А так хоть за два дня раз горячим питаюсь, а не всякой дрянью из банок. Пойдем.
Тетя Маша и впрямь накормила нас очень вкусным борщом, заодно расспросила меня о моей семье, посетовала, что мы так надолго уходим в поля и оставляем жен своих и малых детей.
В заключение, после чая приглашала непременно заходить к ней, когда буду сидеть, ждать погоды в этой дыре. Прав был Петя: несмотря на свои устрашающие физические данные, она, как и многие русские бабы, по сути была милая и сердобольная женщина.
Сытые, немного охмелевшие и вконец оттаявшие от недавних приключений с установкой антенны, мы шли к гостинице.
— И чего таких женщин мужики боятся? — задал я вопрос Петру.
— Придурки, вот и боятся, — коротко ответил тот. — На таких женщинах Россия держится. А уж если замуж выйдет, то на руках мужа носить будет. Не то что эти тощие красотки с накаченной грудью, которые на журнальных обложках голыми красуются.
Я почему-то представил себе, что Петина жена такая же могутная женщина, а детки — крепкие боровички с красными щеками и синими папиными глазами.
…Следующий день подтвердил северную примету, что весной если пурга задует, то не менее, чем на три дня. Похоже, она заканчивалась.
Не знаю, как Петр смог договориться с Врангелем и с пилотами, но погоду оттуда вечером мы получили и утром собрались вылетать.
Продуктов взяли минимум, основную часть их решили закупить на острове, тем более что везли с собой какие-то документы и устные указания Шмидтовского начальства для врангелевского зав. ТЗП — так коротко назывался один из самых главных людей на острове — заведующий торгово- закупочным пунктом, в состав которого входило несколько складов и два магазина.
Мы довольно оперативно загрузились, но меня вновь стала тревожить погода. При абсолютно чистом небе вдруг стало мести снегом поперек взлетно-посадочной полосы. Было похоже, что начинается низовая пурга. Находясь уже в кабине пилотов, я с ужасом вдруг услышал, как один из них сказал, что скорее всего, сейчас порт закроют, и мы не успеем взлететь.
— А нельзя вначале взлететь, а потом попросить разрешение на взлет? — наивно спросил я. — Ведь иначе до августа так и будем здесь сидеть и вам же глаза мозолить!
Пилоты переглянулись, и «Аннушка», так ласково называли на Севере самолет АН-2, стала выруливать на взлетную полосу. Когда взлетели, первый пилот невинно запросил разрешение на взлет.
— Да уж лети, коль взлетел, — раздалось в наушниках. — Вернетесь — бошки поотрываю!
После такого отеческого напутствия «Аннушка» взяла курс на остров Врангеля. Время пролетело довольно быстро, и по расчету остров должен был уже показаться, но его почему-то не было. Самолет стал набирать высоту, и тут мы вдруг увидели торчащую из облаков сопку.
— Вот она и вылезла, — мрачно заметил второй пилот.
— А что это за сопка? И где сам остров? — поинтересовался я.
— Это самая высокая вершина в советской Арктике — гора Советская, а сам остров прикрыт одним местом, а если точнее, то низкой облачностью, — был ответ.
— Ребята, а как же мы сядем? — робко поинтересовался я.
— Да уж как-нибудь постараемся, — ответили пилоты. — Не тащить же вас обратно на Мыс Шмидта!
Они о чем-то коротко посовещались и решили садиться.
Как я понял впоследствии, летчики сориентировались по этой сопке, ушли к югу, снизились до предела над самым морем и полетели вдоль береговой полосы. Вначале внизу стали мелькать торосы, затем бочки, потом самолет буквально перепрыгнул через крыши домов поселка и приземлился в аэропорту острова Врангеля.
В аэропорту посёлка Звёздного. Остров Врангеля. 1961 год.
Первый человек, которого мы встретили, был на чем свет стоит матерившийся начальник аэропорта. Он дал свою традиционную радиограмму — «СЗ» — и с чувством исполненного долга шел в гости к директору заказника «Остров Врангеля». Совесть его была чиста на сто процентов, поскольку остров был закрыт наглухо низкой облачностью. А тут вдруг прямо на голову сваливается самолет. И главное, чуть не снес крышу на его доме.
Пилоты тем временем нашли какие-то доски и остервенело колотили ими по плоскостям самолета. Оказалось, что при посадке самолет сильно обледенел, и могли возникнуть серьезные проблемы при взлете.
Мы лихорадочно стали выкидывать груз, стараясь, чтобы лыжи у самолета были свободные, наскоро попрощались с экипажем, самолет взревел и буквально нырнул в облака.
После того как он улетел, начальник аэропорта сменил гнев на милость и пригласил нас попить чай.
— А что с грузом?— задал вопрос я.
— А и черт с ним, с острова не убежит, воровать тут некому! — ответил он.
— Накройте свое барахло брезентом, к вечеру определимся с жильем и на моем вездеходе все тогда и перевезем.
Мы пошли всей толпой к нему в гости. После первой чашки чая у меня наконец немного полегчало на сердце. Я поверил, что моя мечта начинает сбываться — я наконец-то на острове Врангеля!