С Москвичом начальник отряда был знаком заочно по его научным статьям. Говорили, что человек он интересный, с большим чувством юмора и с непонятной национальностью. Кровь, бурлящая у него в жилах, представляла «гремучую смесь» из еврейской, армянской и бог знает еще каких составляющих. Его супруга Нина была внучкой бывшего наркома иностранных дел СССР, работала морским гидробиологом и являлась завзятой диссиденткой. Дома стояла реликвия – диван, подаренный самим Солженицыным. Он служил приютом для многих известных московских диссидентов. Естественно, что квартира находилась под негласным надзором КГБ, что, впрочем, не сильно волновало ее обитателей, скорее наоборот.
В этой семье рос ребенок, сын, который родителями воспитывался весьма своеобразно. Так, например, чтобы победить неистребимое желание сына к катанию на метро, отец вручил ему кучу медяков и сказал, чтобы тот катался себе на здоровье, пока не надоест. В карман положил схему метро и красным карандашом вычертил дорогу домой. Кстати, сами медяки он получил от озлобленной кондукторши, которой каждое утро предъявлял сто рублей для оплаты проезда. Сдачи у той, естественно, не находилось, и он ехал бесплатно. Кондукторша специально подготовилась и набрала медяками сдачу со ста рублей, которую утром радостно вручила хитрому пассажиру к удовольствию всего вагона.
Ребенок, получив медяки, «оторвался» по полной программе, хотя даже не ходил еще в школу. Прокатался целый день, заявился вечером и бухнулся спать. Больше он особо не стремился кататься на метро, поскольку побывал почти на всех станциях и дорогу домой находил безошибочно и самостоятельно. Более того, консультировал взрослых, как быстрее всего добраться до той или иной станции.
Сам Москвич оказался человеком небольшого роста, сухощавым, слегка небритым, в очках с толстыми линзами и всклокоченной шевелюрой. На вопросы об острове Врангеля отвечал коротко.
– Сами все увидите, когда прибудем на место!
По поводу написания своей кандидатской диссертации Москвич выдвинул интересную теорию.
«Поскольку я человек патологически ленивый, то считаю, что вообще весь прогресс в мире произошел от лени. Лень человеческая – главная движущая сила! Судите сами: пока по Дарвину дикое лохматое существо не взяло в руки палку и не стало ею пользоваться, прогресса не было. Затем нож, топор, колесо, так и докатились до атомной бомбы и космической ракеты. А взять домашнюю технику! Пылесос, обогреватель, вентилятор, газовая или электрическая плита – все сделано исключительно для лентяев! Поэтому лень – двигатель прогресса!
Закончил я биофак МГУ по специализации «орнитология», из которого меня, кстати, три раза выгоняли вместе с Саввой Успенским, ныне доктором наук, который изучает белых медведей. Встал вопрос — каким видом птиц заниматься, чтобы не бегать за ними, а по возможности создать себе наибольший комфорт? Оказалось, лучше белого гуся на острове Врангеля и придумать нечего. Особенно для лентяев, то есть, для меня. Сиди и смотри себе, они там, как на гусиной ферме. Вот я и засел на острове. Набрал материал легко, а на деньги, которые сэкономил на полевом довольствии, купил ящик итальянского вермута «Чинзано». Потом взялся за диссертацию. Полстранички напишу — рюмочку выпью. Как ящик допил, и диссертации конец. Вот так и защитился. Так что теперь точно знаю, сколько надо выпить итальянского вермута для написания кандидатской диссертации. Но сколько надо купить ящиков для докторской — задача повышенной сложности. Я до сих пор ее решить не могу. Поэтому и кандидат биологических наук, а не доктор».
Ну что тут скажешь! Вроде бы, кругом прав человек.
В общении Москвич оказался очень простым и милым человеком, хорошим полевиком, прекрасным карикатуристом, правда, не без язвинки. Видимо, тесное общение с супругой ему даром не прошло, и иногда он высказывал такие крамольные мысли о советской власти, что у начальника отряда, который к тому же был и зам.секретаря парткома института, от его высказываний волосы вставали дыбом по всему организму.
Еще Москвич в недалеком прошлом занимался йогой, надеясь излечиться от астмы. На астму это не повлияло, но некоторые позы он освоил в совершенстве и даже с удовольствием их демонстрировал, от чего члены отряда таращили глаза. Осваивал он, по его рассказам, позы йоги в Москве самостоятельно, прямо дома. Дома он и работал, благо материал под рукой и пишущая портативная машинка тоже. Начальство, похоже, его несколько побаивалось и поэтому шло на поблажки, лишь бы он не совращал коллектив и не настраивал его против руководства.
Однажды утром жена ушла на работу, а он, сидя в голом виде на кровати, стал заводить ногу за голову. Получилось. Но обратно нога возвращаться не желала. Он с ужасом понял, что даже до телефона дотянуться не сможет, чтобы позвать на помощь. Некоторое время тупо сидел в таком виде, а потом решил переместиться на пол. С грохотом свалился с кровати и — о чудо! — что-то щелкнуло, и нога встала на место. Рассказывая, он изредка доставал какое-то лекарство и пшикал им себе в горло. Оказалось, что это так он сражался с незалеченной астмой, которая время от времени подло напоминала о себе.
При этом Москвич весело смеялся сам над собой. Как оказалось впоследствии, таких историй у него было великое множество.
Можно сказать, что начальнику просто повезло с таким членом отряда.