Остров Врангеля.
То, что на острове присутствовали военные, начальник отряда узнал еще в Магадане. Да было бы странно, если бы они отсутствовали. Остров имел стратегическое значение еще со времен Второй мировой войны. В поселке Звездный сохранился резервный аэродром с довольно приличной полосой, куда могли садиться самолеты, начиная от АН-2 и кончая ИЛ-14. Вокруг аэродрома стояли цистерны с прекрасным авиационным бензином, арктической соляркой и маслами.
Москвич рассказывал, что когда он впервые появился на острове, в близлежащих сопках находился склад здоровенных фугасных авиабомб, которые были уложены в поленницу, как дрова. Полярная станция, или, как все ее обычно называли, «Полярка», в поселке Ушаковский была тоже неплохо «упакована». Там были и гранаты, и автоматы ППШ, и противотанковые ружья. Так что остров был неплохо укреплен даже и в 70-е годы.
Остров Врангеля. Метеостанция.
На его северо-восточной части, которая носила название мыс Гавайи, располагалась небольшая часть войск ПВО. Военные в ней жили в автономном режиме, лишь изредка появлялись в поселке Ушаковском, обычно по приглашению местных органов власти или в связи со знаменательными событиями. Местные жители называли их за глаза «вояками». Несколько обидное прозвище, но военные — народ гордый! И хотя они знали, что так их называют, но вида не подавали. Тем более, что все им завозили независимо от остального гражданского люда, жилье и питание обеспечено, служба налажена — чего еще желать! А что поселок расположен относительно далеко, в этом тоже можно найти преимущества — меньше соблазнов личному составу! Средства связи — про них и говорить стыдно, ни у кого таких нет, транспорт тоже не проблема, начальство далеко и особо с проверками не надоедает. Скучновато, правда, но на то она и служба. Кому она легка? В генштабе, хоть он и в Москве, тоже свои проблемы. И еще неизвестно, кому легче!
Остров Врангеля. Мыс Уэринг.
С начальником части ПВО начальник отряда познакомился по пути на мыс Уэринг, когда забрасывал туда на птичьи базары Олега с Татьяной. На обратном пути не преминул воспользоваться приглашением отобедать. Питание у военных было налажено неплохо. Вездеходчик пошел в солдатскую столовую, а два начальника, гражданский и военный, обедали вдвоем. Естественно, не обошлось и без спирта, который начальник отряда предусмотрительно захватил с собой. Его до жути интересовало, зачем вояки вообще на острове? Но на все каверзные вопросы начальник части отвечал односложно, в основном «нет». После второго стакана спирта он начал жаловаться на жизнь.
— Понимаешь, все бы было хорошо, если бы не было так плохо. Раньше мы на охоту хоть ходили, песцов ловили, а теперь ужесточения пошли в связи с тем, что думают заповедник открыть. Жены на остров не едут, чего им сидеть на этом проклятом мысу, который, видимо, в издевку назвали Гавайи. Что тут есть, кроме сумасшедшего ветра во все времена года, да диких пург? Солдаты хоть полтора года оттрубят и домой, а мне, как медному котелку, парься здесь неизвестно сколько. Вот замполиту повезло, закосил под нервное расстройство и смотался!
Остров Врангеля. Посёлок на мысе Гавайи.
Про историю с замполитом знал весь Врангель. Дело было так. Однажды командир вместе с замполитом, то ли приняв на грудь, то ли просто с тоски, пошли погулять по берегу моря. Надо отметить, что сам мыс и расположенная на нем часть приподняты метров на пятьдесят над уровнем моря. Чтобы спуститься вниз, надо довольно прилично удалиться от части. Но в части должен постоянно присутствовать командир или его заместитель. Так что они нарушили инструкцию, когда пошли гулять вместе. Спустились к морю, которое на удивление было спокойно и очищено ото льдов. Так и гуляли по бережку, задумчиво курили и вообще наслаждались хорошей погодой. И надо же случиться в то время ЧП.
Метрах в двухстах от берега неожиданно всплыла подводная лодка. Поглядели в бинокль, а она американская. Тут же оба залегли за большой валун и стали шепотом советоваться, что делать.
Положение на самом деле аховое. Командовать на станции ПВО некому. На двоих один пистолет. А если эти янки на берег полезут? Что им можно противопоставить? Остается только одно — по очереди застрелиться!
Пока они выясняли, что предпринять, на палубу лодки вышло несколько человек, сфотографировались на фоне острова, залезли внутрь и лодка ушла на погружение.
Отцы-командиры с большим облегчением вздохнули, примерно час еще лежали на песке и наблюдали за поверхностью моря. Замерзли на мокром песке до костей и стучали ритмично зубами непонятно от чего: то ли от холода, то ли от нервной дрожи.
По пути в часть, правда, немного разогрелись от ходьбы и от жаркого спора. Командир настаивал на том, чтобы ничего не докладывать «наверх», а замполит — на том, что надо доложить обязательно.
— Ты что, совсем одичал на острове?! — злился командир. — Представляешь, что будет? Приедут седые дяди с большими звездами, и начнется расследование. Под трибунал, мы, может быть, не пойдем, но кровь с нас будут пить ведрами и звезды на погонах облетят, как сухие снежинки.
Мне, конечно, как командиру больше достанется, но и тебе не поздоровится, уж после этого случая оставят тут служить на всю жизнь, поскольку на Северном полюсе, вроде бы, советских воинских частей нет.
Когда они после «милой» беседы заявились в часть, то при осторожном расспросе обнаружилось, что никто никаких подводных лодок не видел. Было ли так на самом деле или нет, может, просто личный состав оказался умнее и хитрее, чем командиры — неизвестно. На том и порешили, не было — значит не было.
Однако замполит не успокоился. Через некоторое время поехал в поселок и лично на почту сдал письмо. Руководство откликнулось быстро. На остров прилетел вертолет со следователем из военной прокуратуры, и тот начал наматывать командирские кишки на кулак. Но командир — он на то и командир, чтобы быть родным отцом для личного состава. На допросе он сказал, что у замполита слишком нежная психика, за ним они давно стали замечать некоторые странности, но не хотелось портить жизнь офицеру. А жизнь на острове сурова, тут и здоровый человек может запсиховать. Это подтвердил и личный состав.
Замполит, видя, что ему не верят, да еще и преувеличено бережно относятся, начал беситься, чем только косвенно подтвердил слова командира.
В результате спустя некоторое время он вместе со следователем улетел на Мыс Шмидта. Дальнейшая его судьба неизвестна. Впрочем, никто особо по нему и не горевал.
Была еще одна, уже совсем темная, история. Однажды воякам взбрела в голову идея завести в хозяйстве корову, чтобы радовать себя натуральным молочком. Сказано — сделано. Привезли. Через некоторое время она благополучно разрешилась телочкой. Но злые штатские люди из Ушаковского подсчитали, что она разродилась слишком поздно по срокам, если считать их с момента ее доставки на остров. Возник законный вопрос: как она могла забеременеть, если бык на острове отсутствовал? Тут же пошли ехидные вопросы к воякам, приезжающим изредка в поселок, и стали рождаться анекдоты. Слава богу, корова заболела, наверное, не выдержала суровых полярных условий, и ее прирезали вместе с телочкой.
…В конце обеда Капитан все-таки добил командира.
— Ну что ты от меня скрываешь главную боевую задачу вашей части, — проникновенно сказал он. — Я, между прочим, тоже офицер и служил в таких частях, о которых даже маме с папой знать необязательно, а жене и подавно. И случись чего, остров защищать плечом к плечу будем. У меня в отряде даже бывший военный летчик есть!
— Ладно, — сдался командир. — наша главная боевая задача простая, как правда, и такая же противная. Обнаружить, что с Аляски запущены ракеты и летят в нашу сторону. А дальше разбегаться по тундре, поскольку на нашу станцию и ядерной боеголовки жалко, обойдутся обычной. Но жахнут обязательно, и от части только большая яма останется.
— Ну и хорошо, вот и дуй прямиком ко мне в тундру, только оружия вези побольше. Я тебе на карте точно укажу, где мы находимся, развернем партизанскую войну, устанут враги для своих могил мерзлоту долбить. Спирта нам на несколько месяцев хватит, аптечка укомплектована, оленей на острове не меряно, да еще на мысе Блоссом немного похулиганим, на лежбище моржей набьем. Без мяса не останемся и врагам остров не отдадим! А пока в сугубо секретных целях приглашаю тебя с ответным визитом, чтобы окончательно уточнить планы обороны острова. Хоть немного развеешься от однообразной жизни.
На этом и порешили. Вдохновленный командир велел загрузить несколько ящиков с продуктами и две бочки бензина в вездеход и обнялся с новым другом на прощанье. К сожалению, с ответным визитом он так и не приехал.
Вскоре на острове, недалеко от мыса Гавайи, появились другие вояки. О них никто ничего не знал, но говорили почему-то шепотом, в поселке они не появлялись вообще. Но генгруз к ним шел на нескольких кораблях, стройматериалов везли больше, чем на весь поселок, а что было в генгрузе — опять же было неизвестно. Вездесущие егеря заказника подсмотрели, что корабли разгружались весьма своеобразно. С намертво заякоренных судов все грузы затягивались по чудовищной толщине тросу, один конец которого был закреплен на корабле, а второй закреплен и натянут на берегу. Получалась, что груз переправлялся как бы по канатной дороге. Быстро и оперативно. Вот что такое солдатская смекалка! Изредка вояки под землей чего-то взрывали и тогда в Ушаковском на столах подпрыгивали стаканы.
Хижина орнитологов на гнездовье белых гусей под пиком Тундровый.
А тут у орнитологов веселые чукчи-оленеводы, не справившись с капельницей, сожгли базовый домик под горой Тундровой. Хорошо еще, что никто не погиб. Надо было срочно чего-то придумывать.
Капитан внезапно вспомнил, как Винклер в прошлом году от избытка переполнявших его чувств прилюдно подарил орнитологам прекрасный балок с двойными стенами из десятислойной бакелитовой фанеры и с окнами в виде иллюминаторов. Правда, как выяснилось впоследствии, он, после того как орнитологи улетели, тот же балок обменял у вояк на новую дизельную электростанцию и одновременно продал его Провиденской гидробазе. В результате балок, который не забрали вовремя вояки, Провиденская гидробаза утащила в лагуну Предательскую, примерно за тридцать километров от поселка Звездный.
Естественно, надо было балок вызволять и ставить на гнездовье. Лучше всего сделать это, перетащив его по воздуху вертолетом. С вертолетом проблем не было.
— Как только, так сразу, — коротко ответил командир Шмидтовского авиаотряда, — но два конца троса по 50 метров за вами, и желательно самого большого сечения.
«Тут без вояк не обойтись», — подумал начальник отряда, взял с собою десятилитровую канистру со спиртом и пошел к «овцебычатникам». Начальник их отряда Володя Вовченко тут же согласился поучаствовать в сем благородном деле.
Сборы были недолги, вскоре они вдвоем плюс вездеходчик Дима уже мчались на «Гавайи». Подъехав к месту, они не обнаружили там никаких следов человека, кроме подозрительных пятен желтого снега.
— Похоже, что кто-то солярку разлил, — заметил Вовченко.
Капитан – Евгений Сычёв – с птенцом кулика-камнешарки.
— Или вивцебугаи мочились одновременно всем стадом, — закуривая очередную сигарету, ехидно отреагировал Капитан. — По крайней мере, надо постоять и оглядеться!
Внезапно из-под земли, как лемминг из норки, выскочил замурзанный солдатик, пробежал, загребая снег валенками, и нырнул опять под землю.
Все остолбенело уставились на то место, где он провалился под землю. Никакого отверстия видно не было.
— Мистика и больше ничего, — задумчиво сказал Вовченко, — даже следов никаких!
— Никакой мистики в Советской армии нет и не будет! Слушай сюда, — скомандовал Капитан. — Как только кто-либо появится из-под земли, всем точно заметить, где он нырнет обратно. Одному оставаться у вездехода ловить азимут, а остальным искать вход в нору.
Так и сделали, как только засекли еще одного солдата. Подойдя к месту его исчезновения, обнаружили окрашенную в белую краску крышку, подняли и увидели лестницу, круто уходящую вниз. По ней и стали спускаться. Через некоторое время обнаружили тоннель и караулящего тумбочку часового. Тот при их виде вытаращил глаза.
— Ну, и кому стоим? — спросил у него Капитан. — Инструкцию, что ли, забыл? Звони в караулку, доложи, что к командиру части гости приехали и надо их проводить до него.
— Есть, — ответил перепуганный часовой и стал лихорадочно накручивать ручку полевого телефона.
Довольно быстро, держа наперевес АКМСы, к нему подошли старший сержант и старшина. Капитан, не дожидаясь вопросов с их стороны, протянул документы. Старшина внимательно их пролистал, сверил фотографии с оригиналами и приказал идти за ним. Старший сержант замыкал процессию.
Подойдя к совершенно неприметной двери в стене тоннеля, старшина постучал и зашел вовнутрь. Через минуту он выглянул и рукой изобразил приглашающий жест. Суровость на его лице понизилась на несколько баллов.
Войдя, оба начальника отрядов оказались в крохотной каморке, примерно пять квадратных метров, да еще и разделенной на две половины. Большую из них занимала кровать и музыкальный центр, а меньшая представляла небольшой склад из ящиков и одежды. При этом еще имелся маленький откидной столик и две крохотных табуретки.
Хозяин этого жилья был ему под стать: ниже среднего роста, но со смоляными усами и широкой грудью. Отрекомендовавшись просто по имени, он пригласил без особых церемоний садиться на кровать и изложить цель своего визита.
— Чем обязан столь высокому визиту? — поинтересовался он.
Капитан сходу, по-военному, изложил суть проблемы.
— Сложная задача, — задумался командир. — Трос стоит у нас на балансе; кроме того, без него генгруз с моря никак не затащишь.
— Да никто и не спорит, что задача сложная, значит, и решать ее надо основательно, — поддакнул Капитан, ставя на кровать десятилитровую канистру со спиртом.
— Веский аргумент, — косясь на канистру, заметил хозяин. — Подозреваю, что спирт, а какой очистки?
— Ректификат высшей пробы, опробовано на личном составе и некоторых уважаемых жителях поселка. Жертв не обнаружено, — также по-военному включился Вовченко.
— И куда вы его везете, с какими целями?
— Вам лично, исключительно в целях укрепления тесных контактов между офицерским составом действующей части и офицерами запаса.
— Ну что же, чтобы не разлагать личный состав, пусть нам старшина лично горячее принесет в каюту, а мы в это время постараемся найти выход из тяжелой жизненной ситуации, — подвел итог командир.
Вскоре появилась большая сковорода с картошкой и жареным мясом, соленая капуста, огурцы и помидоры. Поскольку спирт пили неразведенный, лишь изредка запивая его рассолом или болгарским соком прямо из горлышка полулитровых бутылок, высокие договаривающиеся стороны быстро пришли к консенсусу. Решено было отрубить от бухты два конца троса по 50 метров и загрузить в вездеход, но с тем условием, что, когда балок будет заброшен на место, этим же вездеходом немедленно доставить отрезки троса обратно, для того чтобы срастить их с основным и тем самым не нарушать отчетность.
Для выполнения этой задачи был отдан приказ старшине выделить взвод солдат с топорами и доложить об исполнении. Далее высокие стороны продолжили светскую беседу о превратностях военной и гражданской жизни. Не успела беседа плавно перейти на обсуждение женского вопроса в Арктике, как было доложено, что оба конца троса отрублены и упакованы в кузове вездехода. При этом из шести использованных в этой операции топоров в полную негодность пришло пять.
— Ну и хрен с ними,— коротко отреагировал командир, — можно подумать, это у нас последние топоры в части!
Прощание было недолгим, и вскоре вездеход, подпрыгивая на снежных застругах, весело помчался в лагуну Предательскую, где базировался полевой отряд Провиденской гидробазы.
Когда прибыли на место, была глубокая ночь и, естественно, сотрудники гидробазы крепко спали.
Капитан зашел в ближайший балок, довольно невежливо растолкал одного из спящих мужиков и направил ему в лицо луч фонарика.
— Ты начальник отряда? — с ходу спросил он.
— Нет, — ответил испуганно тот, — начальник спит в соседнем балке.
— Давай одевайся по-быстрому, пойдешь и покажешь.
— А зачем? — робко поинтересовался довольно крепкий на вид мужчина.
— Некогда нам с тобою объясняться, одевайся или босиком пойдешь, — сурово прозвучал ответ, — нам время дорого!
Надо же такому случиться, что начальник отряда гидрографов поселился в Винклеровском балке. Это была удача. Группа из двух начальников полевых отрядов, вездеходчика Димы и несчастного проводника-гидрографа двинулась будить главного гидрографа.
Сценарий повторился. От направленного в лицо луча фонарика гидрографический начальник дернулся, как от удара током.
— Что? где? кого? — забормотал он спросонья, закрываясь ладонью от яркого света.
— Ничего и никого, а тебя, милый, — с мягким садизмом в голосе произнес начальник отряда орнитологов. — Ты зачем у меня балок спер?
— Какой балок, никакого балка я у вас не спирал, это наши все балки, и вообще, я первый раз вас всех вижу!
— Ну, положим, на все балки мы и не претендуем, ты только наш верни, который у Винклера утащил, и поскорее.
— Я на законном основании его приобрел, у меня и документы в Провидении имеются!
— А мне до фонаря, хоть в Организации Объединенных Наций! Через час-полтора прилетит сюда восьмерка, и на подвеске должна утащить балок в центр острова. Так что быстро вытряхивай своих мужиков и их барахло из балка, помоги его срочно откопать и завести троса. Настроения у меня нет, мы почти сутки не спали, и дергаться не советую для вашего же блага. А про меня ты должен быть наслышан. И он назвал свое имя и фамилию.
Неизвестно, чего больше испугался начальник отряда гидрографов. Или недоброй славы, которая, как хвост, тащилась за начальником отряда орнитологов, или свирепого вида его и сопровождавших спутников, а может быть, повлиял фактор внезапности нападения. Да и трудно было чего-то возражать, стоя без штанов перед тремя решительно настроенными мужиками.
По крайней мере, он быстро оделся, мобилизовал свою гвардию и сам принял участие в откапывании балка от снега, которым тот был завален до половины стен, видимо, для утепления. Тем временем удалось связаться с поселком; из него передали на Мыс Шмидта, что балок готов к транспортировке, и вертушка (МИ-8) не замедлила себя ждать. Командиром на ней прилетел старый полярный ас и приятель Борташевич. Он посадил вертолет, обошел балок, посмотрел подвеску из тросов и несколько нахмурился.
— Два вопроса, — начал он. — Что, сани, на которых балок стоит, тоже берем? И кто полетит со мной показывать точку, на которую балок устанавливать?
— Сани желательно тоже бы забрать, а полетит с вами Володя. Мы дернем туда на вездеходе прямо после отлета и часа через четыре будем.
— Да мне плевать, когда вы там будете, важно балок перетащить к месту! — с этими словами Борташевич полез в вертолет, а следом за ним и Володя Вовченко.
Вертолет завис над балком, из брюха выбросили трос с крюком, на который зацепили петли тросовой обвязки, и вертолет начал подниматься. Но балок не сдвинулся с места. Из кабины Борташевич что-то заорал. Все на всякий случай отошли подальше. Далее вертолет как бы присел, резко рванул балок вперед и клюнул носом, а затем взмыл в воздух, сбросив всю подвеску.
После того как он сел второй раз, оттуда выкатился, как шар, Борташевич с такими выражениями, что у непривыкшего к ненормативной лексике человека уши бы отпали, как осенние листья.
— Вы что стены свинцом залили, совсем очумели, козлы? — орал командир воздушного судна. — Не хватало мне за полгода до пенсии на Врангеле вертолет угрохать, мне тогда до смерти за него не расплатиться, лучше уж сдохнуть здесь же самому!
— Ну не серчай, дружище, черт с ними, санями, пускай гидробазе на память остаются, — увещевал его начальник отряда орнитологов. — Мы сейчас вмиг их от балка отобьем, а без балка у нас весь полевой сезон к коту под хвост летит. Будь добр, попробуй еще раз утащить его без саней.
С помощью гидробазовцев на самом деле довольно быстро отбили сани от днища балка, подвели вновь концы троса, и вертолет, натужно гудя, еле-еле оторвал балок и стал набирать высоту.
— Лишь бы долетели, — вытирая рукавом штормовки обильный пот со лба, промолвил Капитан.
Он попрощался с изумленными такой наглостью гидробазовцами и пригласил на гнездовье с ответным визитом начальника гидробазы.
— А когда мы опять можем забрать балок к себе? — робко поинтересовался тот.
— А вот приедешь на гнездовье, там и обсудим, — мгновенно ответил начальник орнитологов. Хотя лицо у него было при этом и невозмутимым, но в глазах зажглись огоньки.
— После дождичка в четверг, — буркнул пожилой гидробазовец и с чувством сплюнул себе на валенок.
Вездеход рванул с места и помчался в сторону гнездовья. Не проехав и трети пути, увидели вертолет, удалявшийся в сторону Мыса Шмидта.
— Дай-то бог, — сказал вездеходчик, — наверное, трактор с «пеной» уже пылит рядом с гнездовьем.
Когда вездеход поднялся на последнюю горку перед пиком Тундровый, то обнаружилось, что на месте, где раньше стояла избушка, сиял круглыми иллюминаторами поставленный на четыре пятисотлитровых бочки ярко окрашенный балок. У сидящих в кабине вездехода мужиков запела в такт мотору душа.
На крыльце балка сидел с отрешенным видом Вовченко, который полностью игнорировал прибывший вездеход.
— Ты что, Володя, совсем закручинился, — обратился к нему Капитан, — даже чай не удосужился поставить, ведь наверное за полчаса звук вездехода услышал. Что-то совсем на тебя не похоже!
— Да пошли вы с вашим балком и с вашим чаем к такой-то матери, — ответил тот. — Я вообще больше в эти игры не играю.
Оказалось, что вес балка даже без саней несколько превышал предельную загрузку вертолета, поскольку проникшая между стен балка осенью вода замерзла, и образовавшийся лед значительно увеличил его вес. Поэтому так тяжело вертолет взлетел с балком на подвеске. Когда подлетели к горной гряде, выработанное топливо позволило подняться выше, но дувший как в трубе ветер начал раскачивать и закручивать балок. Командир вертолета принял было решение сбросить балок, чтобы исключить риск, но тут вмешался Вовченко.
— Бросайте тогда и меня, или я сам выпрыгну, — заорал он. — Меня все равно без балка начальник орнитологов пристрелит как собаку и глазом не моргнет. Он еще тот зверюга. Все равно не жить, хоть погибну смертью храбрых!
Пока он так препирался с Борташевичем, вертолет миновал опасную зону, и командир, скрепя сердце, продолжил полет. Немного помучились еще при установке балка на бочки, причем Вовченко был почти уверен, что брюхом вертолета его размажет по бочкам, как джем по бутерброду. Но Борташевич не даром слыл полярным асом, проделал работу по окончательной установке балка с ювелирной точностью. Правда на прощанье сказал, что двигателю, видимо, «хана» и надо лететь «на форму» в Певек, хотя время еще и не подошло. И что по возвращению на Мыс Шмидта начальнику отряда орнитологов долго придется откупаться. С этим и улетел.
Вскоре показался трактор с остальными членами отряда. Боцман сказал, что они, когда увидели летящий с подвеской вертолет, сразу поняли, что он тащит, и молились, чтобы все обошлось благополучно. Может, их молитвы и дошли до Бога, как знать?
Отряд оперативно разгрузил полевые шмутки и продовольствие. Вовченко накормили в первую очередь. Он даже не стал отдыхать, хотя вездеходчик Дима был не против поспать часок-другой.
Боцман – Валентин Хлёсткин – мастерит загон для белых гусей.
Сразу после обеда, приготовленного Боцманом с фантастической быстротой, загрузили концы троса, на которых тащили балок, в вездеход, и ребята умчались. Оказалось, они двинули прямо к воякам, вернули им одолженный трос, вернулись в поселок и там отсыпались целые сутки.
Больше вояк в местах их дислокации орнитологи не посещали. И на гнездовье с ответным визитом они не появились. Потом, по слухам, у них случился пожар, и все сгорело. Подразделение ПВО в связи с перестройкой также ликвидировали. Были попытки установить на острове погранпост, но они так и остались попытками.
Самое поганое, как мы узнали впоследствии, что Борташевичу так и не повезло спокойно дожить до пенсии, как он мечтал. Когда до нее оставалось совсем чуть-чуть, в один из последних полетов буквально на ровном месте внезапным порывом ветра резко качнуло вертолет, и он слегка зацепил несущим винтом за землю. Естественно, винт вдребезги, хорошо, что обошлось без пожара и человеческих жертв. Но от полетов Борташевич был немедленно отстранен, тут же, как обычно, свалились различные комиссии и пошло-поехало!
Когда орнитологи закончили полевой сезон и вернулись на Мыс Шмидта, там его они уже не застали. Было до слез жалко, что такой замечательный летчик, настоящий человек и классный специалист так жестоко был наказан Севером, по сути сломавшим ему в конце жизни его славную карьеру.