Некоторое время ехали молча, особой нужды в разговорах не было, у каждого в голове думались свои мысли. Машина катилась легко и свободно, дорога была ухоженной. После затяжного подъёма начался сразу длинный пологий спуск, время от времени закручивающийся в спирали, повторяя изгибы сопок. Дорога и впрямь, явно не была предназначена для движения с таким прицепом. На некоторых участках, приходилось вплотную прижиматься к противоположному краю дороги, чтобы вписаться в поворот. Всё время сжималось сердце во время таких манёвров, а ну как встречная!
Но долго ехать молча не получалось. Шофера по жизни народ весёлый, смешливый и чудаковатый. Столько времени проводя за баранкой, волей- неволей становишься и философом, и песенником – прибаутником! А что ещё прикажете делать долгими рейсами в полном одиночестве? Вот и радуются шофера любой возможности перекинуться словечком. Может быть это и не относится к тем, кто штурмует Колымскую трассу парами, за время дальних поездок обо всём по нескольку раз поговорить можно, но как бы там ни было, не многословием в кампаниях, шоферская братия никогда не отличалась!
В открытые окна врывался, по большей части, рёв мотора, чем звуки окружающей природы. Тягач шёл на небольшой скорости, дорога не знакомая, да и длинна автопоезда не позволяла развить скорости, которой так хотелось! Поэтому, закурив в очередной раз, Валерий спросил у Михаила:
– А ты по трассе давно гоняешь?
– По колымской недавно. А за рулём уже порядком. Поколесил по Союзу! Но правда вот такого «монстра», впервые зацепил. На прицеп давно выучился, даже классность присвоили, но как то не приходилось. Всё больше по легковым специализировался. А вот в последнее время пришлось познакомиться с техникой и посерьёзней. А ты?
– Я тоже. Как и ты, я на Севере, не так давно. Армию отслужил, вернулся домой в Белоруссию, а сердце зовёт куда то по ночам! В нашем колхозе дел – невпроворот! Самое передовое хозяйство, почти миллионер! Техника любая, на выбор! Мне как молодому специалисту сразу почти нового «Зила» дали, веришь-нет, я за полгода почти ударником стал! А тут, как на грех, Митяй – сосед мой в, отпуск с Севера приехал. И привёз с собой книжку, от руки много раз переписанную. Называлась она «Человек рождается дважды». Ох, как мне эта книга в душу запала! Ты не читал? – Михаил молча мотнул головой, – Там всё рассказывается, как Колыму осваивали, как трассу колымскую пробивали сквозь тайгу и болота. А писателя этого за эту книжку, говорят, чуть не расстреляли, за то, что правду написал! А книжку запретили печатать. Она только один раз и вышла, да и то в журнале. Вот люди её от руки и переписывали, и на машинке перепечатывали, чтобы побольше народу смогло прочитать. Только фамилия автора на моём экземпляре не была указана. Я как эту книжку прочитал, так мне и захотелось сюда приехать! В райцентр поехал, зашёл в комитет комсомола. Мне путёвку сразу дали, как только я заикнулся. А документы мои были уже через неделю готовы. Председатель меня вызвал к себе, кричал – на чём свет стоит! Сказал, что вжизнь не отпустит! А разнарядка то уже пришла! Так он же меня ещё с «почётом» и на вокзал провожал! Ночью, тайком, чтобы я ещё кого с собой не сманил!
А в Магадане уже распределение дали на Мальдяк, в стройгруппу плотником. Я им объясняю, что на топор с вилами кидаюсь, не знаю с какого краю за него браться, а мне сказали, что сегодня нужны плотники, надо новые дома ставить! Вот я целый год дома и строил. А недавно мы в гараже, перед зимой, ремонт делали, я и подкатил к Осипенко, чтобы он меня к себе забрал, как раз водителей хватать не стало, новые машины получили, старожилы их себе забрали, а на старых то, работать некому! Вот я и получил старенького, но очень ухоженного «Зиска», на нём и работал до последнего времени.
– А с прицепом приходилось?
– Ты понимаешь, я в армии в Германии служил. И там была у меня практика та ещё! Там не только с такими прицепами приходилось, но и побольше! Ты уж не обижайся, но только давай на эту тему не будем! Лады?
Так и громыхали они по тряской дороге, делясь воспоминаниями и впечатлениями. Спустившись с сопок в долину, машина пошла живее, дорога хоть не перестала петлять, но подъёмы и спуски стали не такими опасными, и если бы не пыль, которая казалось стояла и никуда не двигалась в полном безветрии, поездка могла бы даже приносить удовольствие. Посёлков по дороге попадалось мало, в основном они располагались не на самой трассе, а вдоль неё. Понемногу Михаил стал уставать, начало болеть в спине и хотеться спать, сказывалось напряжение последних суток. Валерий дремал, облокотившись на дверь кабины, время от времени открывая глаза, следя за происходящим. Встречных машин почти не было. Может, причиной был предстоящий выходной, а может просто постоянно движущаяся лента, взяла паузу. Поднявшись на очередную возвышенность, Михаилу открылась панорама долины широкой реки, по берегам которой стоял настоящий корабельный лес! Верхушки деревьев, казалось, упираются в небо! Солнца уже не было и облака нависали над деревьями как плотные куски ваты. Противоположного берега не было видно. Засмотревшись, Михаил прозевал выбоину, машину тряхнуло так, что у Валерия клацнули зубы:
– Командир, полегче, чай не дрова везёшь!
– Звиняйте, дядьку, проморгал ямку трохи – трохи! Чё-то морит меня!
– Ну, дык, пора! Я всё сижу и думаю, двужильный ты, что ли? И вот что кумекаю: давай может станем, покушаем малость, косточки разомнём? Или дотянешь до того берега?
– Дотяну конечно, только ты бы не спал, а то в искус вводишь! А что это за река?
– Это Кулу! Вот эта река. А вторая, Аян кажется, сливаясь в одну, и образуют как раз, саму Колыму.
– Да ну! Вот это да! Значит получается, мы в самом сердце чудной планеты под названием – «Колыма»?
– Ну, значит получается!
– Вот и мост! Да-а-а, на нём с нашим прицепом только и ездить! Представляешь, а если ещё и груз негабаритный?
– Ну тогда проехать вариантов немае!
– Значит обратно, домой, по другой трассе пойдём?
– Это даже обсуждению не подлежит! Подожди, нам ещё с тобой нагорит за то, что мы с тобой вообще сюда сунулись! С такими обозами только по центральной трассе надо ездить!
– Мама дорогая! Ты посмотри, сразу подъём за мостом! А как тут без разгона? Ё – моё!
Натужно ревя мотором, «Краз» полез вверх по крутому подъёму, который почти сразу же переходил в серпантин! Слева остались несколько домиков дорожной бригады, притаившихся прямо у подножия высоченной сопки.
– Валер, а ты представь, как тут с грузом карабкаться? Глянь, глянь вниз! Домик уже как спичечный коробок стал!
-Ты вперёд смотри лучше!
-А чего туда смотреть, там кроме конца капота и не видно ничего, вот это подъём!
Уже в самом конце тягуна, навстречу появилась встречная машина, водитель которой, увидев ползущего на гору тягача с трейлером, прижался к обочине, пропуская идущего на подъём. Подкравшимся сзади порывом ветра, пылью поднимаемой автопоездом, накрыло и сам автопоезд, и встречную машину, водитель которой торопливо начал крутить ручку стеклоподъёмника, стараясь успеть отгородиться от клубов пыльного дыма. Сквозь не очень чистое стекло, Михаил увидел и понял по движению губ, ласковые слова, сопровождавшиеся характерными жестами обоих рук!
– И ты будь здоров, братишка! – засмеялся и Валерий.
Сделав последний поворот, дорога наконец то вынесла их к табличке с надписью: «Вершина Кулинского перевала». Как будто вдохнув свежего воздуха, двигатель Краза сразу перешёл на повышенные обороты и с удвоенной скоростью начал накручивать на спидометр новые километры колымской дороги.
Через несколько сот метров они подкатили к небольшой, вросшей в землю заправке. Памятуя наказ, ребята подъехали к топливной колонке. Заглушив двигатель, повыпрыгивали на пропитанную нефтепродуктами землю. В тихом вечернем воздухе только и слышалось потрескивание остывающего дизеля да чирикание невидимой пичуги. Раздался скрип дверных петель и на пороге вагончика с гордой вывеской «ГСМ», олицетворяющего пункт заправки межгалактических кораблей, появилась фигура в фуфайке:
– Ну что, сердешные, по сторонам глазеть будем или заправляться? – раздался сипло – скрипучий голос, абсолютно ничего не говорящий о принадлежности к какому либо из полов человеческой расы, существа. По мере приближения к ним, от хозяина или хозяйки фуфайки, стал чувствоваться запах лука, чеснока, спирта, соляры. Других запахи померкли.
– День добрый! Конечно заправляться.
– Сколько брать будете? – деловито спрашивая, заправщик подходил к ребятам, – по талонам или в журнал?
– По талонам, нам «под пробочку»
– Ну, по талонам так по талонам.
– Извините, а как вас зовут?
– Никак меня звать не надо, я не Дед Мороз и не Снегурочка! – и раскрыв беззубый рот, сорвав с головы вязаную, нестиранную шапку, заправщица, которая именно ей и оказалась, зашлась в безудержном хохоте, который через некоторое время перешёл в свистящий, лающий кашель, поочерёдно переходящий в неистовый смех.
Оторопевшие мужики, казалось, приросли к земле. Первым пришёл в себя Валерий:
– Ну ты, мать, и даёшь!
– Ой, не могу, сыночек нашёлся! – веселуха набирала обороты! – А ты чё, просил у меня? И-х –х! Ой, не могу, вот уморили! Так ты определись, тебе соляры или чего ещё! Давать то, оно не брёвна катать!
Сколь необычным был смех этого хохочущего куска солидола, столь он был и заразителен! Приседая и притопывая от приступа безудержного веселья, вытирая проступившие на глазах слёзы, тётка и не думала успокаиваться. Но внезапно, как будто ветром, снесло с её лица все следы гомерического хохота. Из за поворота послышался звук мотора легковой машины и спустя полминутки выкатился потрёпанный «Виллис», времён Второй Мировой войны. Брезентовая крыша была сложена на дугах, как на картинках о встрече союзников на Эльбе. За рулём восседал могучего вида дядька, который с явным трудом помещался в этом неказистого вида автомобильчике. Одет он был в разноцветную рубаху – косоворотку, подпоясанную ремешком из чистой кожи, которую сразу можно было отличить по характерному блеску и цвету.
– Что за свистопляска тут у тебя, Катерина?
– Да всё нормально, гражданин начальник, транспорт подошёл, приступаю к заправке! – отрапортовала заправщица.
– Да? А что лыбишься, как транспарант первомайский? Опять нажралась? Захлопни пасть, кишки простудишь!
– Зря ты так, начальник, у меня всё в «ёлочку», держу руль по ветру, сбоев в работе вверенного мне подразделения не будет!
– Ну ладно, коли так.
Внимательно осмотрев стоящих ребят, командир в косоворотке с треском включил передачу, и фронтовой «козлик» поскакал вниз по дороге, нещадно дымя двигателем и опасно кренясь на поворотах.
Презрительно глядя ему вслед, Катерина – заправщица, мастерски сплюнула, вытянув губы трубочкой, умудрившись при этом абсолютно не попасть на себя, что было практически невозможно, так как зубы у неё отсутствовали полностью, и можно было только догадываться, каким способом был произведён виртуозный плевок.
– Ну что варежки пораскрывали, молодёжь? Заправляться будем или как?
– Давай, включай свой агрегат, наливай под пробку. Литров сто войдёт, я думаю.
Валерий помогая, разматывал шланг от топливной колонки.
– Кто это такой строгий, начальник твой?
– Козлина он конченая, а не начальник! Шарахается как кусок гавна в проруби, самому делать нечего и другим настроение портит! Тоже мне, Иван Грозный!
– Не любишь ты начальство, Катерина.
– А за что мне его любить? Да и было бы оно, начальство, а то – так, не пришей кобыле хвост!
– Так кто это вообще?
-Главный механик посёлка нашего, Дубовский.
– Смотри, почти Дубровский!
– Ага! Тот разбойником был, и этот! Ну тот хоть благородных кровей был, а этот – прихвостень фашистский!
Между разговором, заправщица лихо орудовала шлангом и заправочным пистолетом. У толстой и казалось неповоротливой бабы, всё, попадая в её красные, в цыпках руки, становилось лёгким и игрушечным. Вставив пистолет в бак, пересчитала талоны на солярку, поданные Михаилом:
– Нормалёк. Принимайте по списку! – Нажала чёрную кнопку на колонке и колонка затряслась как в припадке малярии, выдавая оплаченную порцию топлива.
– А почему прихвостень? – не унимался Михаил,
– Да потому! – Отрезала заправщица, – он у немцев в войну в карательном отряде служил!
– Ну может это случайно человек туда попал? На фронте ведь всякое бывает!
– Ага! И потом ему случайно дали 25 лет лагерей и пожизненную прописку на Кулу! Молодой, ты не зли меня, если не хочешь в рыло получить! Говорю фашист, и баста! У него на роже всё написано! Вишь, довольный, как котяра мартовский!
Солярка между тем заполнила бак почти до отказа и колонка выключилась:
– Во, автоматика! Ровно сто литров! Получите и распишитесь! А, расписались уже, ну тогда арриведерчи! О, чуть не забыла, хлопцы, вы спиртиком не богаты?
– Да у нас то откуда? Мы ж только идём на Магадан, вот на обратном пути, другое дело!
– Жаль, ну тогда я пошла. Магадану привет!
И напялив на голову свою неопределённого цвета шапку, заправщица направилась мимо своего кабинета, куда то вниз по косогору, пытаясь при этом напевать.
– Ну, попёрли дальше?
– Давай. Садись Валер за баранку, а то я притомился. А где ты говорил станем на обед?
– Да уж скорей на ужин, время то уже к вечеру. Здесь неподалёку есть красивейшее место, только с дороги съехать придётся метров на двести к речке. Там и машин не слышно – не видно, и пыли нету, и красота настоящая.
Это «неподалёку» оказалось в двух часах езды. Сумерки уже почти окутали тайгу, свет фар уже не казался блёклым, а небо оставалось светлым только над сопками. Свернув с трассы только по одному ему знакомым приметам, Валерий, направил машину вглубь леса по узенькой дорожке. Ветви деревьев хлестали по зеркалам, сумрак осязаемо вышел из за кустов и стоял по бокам тропинки. Неожиданно, когда Михаил уже хотел возмутиться, лес расступился, и машина выскочила на большой речной плёс, пустынный и прекрасный в свете фар, и проступивших на небосклоне звёзд, несмотря на ещё не совсем опустившуюся ночь. Остановив машину на самом берегу, ребята вышли на речную гальку, гулко хрустящую под ногами. Река тихонько шептала перекатом, убаюкивая лес. На противоположном берегу, ветки кустов и деревьев склонились до самой воды, то ли в благодарном поклоне завершившемуся дню, то ли в желании умыться перед сном. Не было слышно ни пения птиц, ни шума ветра, только журчанье воды и сонное дыхание природы.
Постояв некоторое время и проникнувшись тишиной, Валерий и Михаил стали быстро готовить нехитрый ужин, доставая из котомок, припасённую снедь. Что может быть из продуктов у простого водителя? Конечно же консервы! Рыбные и мясные, овощные и смешанные. Уже хотев ножом вспороть нутро одной из банок, Валерий остановился услышав возглас Михаила:
– Ай да тётя Зина! Ну, умелица!
На свет, из мешка, привезённого Ильёй Петровичем, Михаил извлёк запеченную в фольге баранью ногу и бутылку знаменитого напитка из «комариного писка»!
– Да, действительно умелица!
Слова здесь были явно излишни, поэтому без лишних фраз натюрморт был разложен на переднем буфере. Скатертью служили старые газеты, в которые и были завёрнуты продукты. Обжигающий самогон ещё не успел достигнуть дна желудка, как начинающий полыхать огонь, быстро загасили куски ароматного мяса и консервированные помидоры. Пока ребята закусывали, вскипел чайник, поставленный в самые первые минуты отдыха, ведь без чая водители вообще не мыслят никакой трапезы. Не став злоупотреблять тёти Зининым радушием, Михаил с Валерием ограничились одноразовым приёмом фамильного напитка, налегая больше на простецкую еду, запивая её при этом, вкусным и душистым «Грузинским № 36»
– Давай дреманём часика три, а то я дорогу тоже здесь плохо знаю, а как рассветёт, тогда и покатим, правильно я говорю? – поделился мыслями Валерий,
– Полностью с тобою согласен. Ты ведь тоже не стоял без дела, когда трал варили! Небось тоже руки гудят! Давай не будем еду далеко убирать, утром всё одно перекусить надо будет, пусть она здесь и остаётся, что с ней будет?
– Неправильно мыслишь! Это мы с тобой спать ляжем, а зверушки всякие, мышки – норушки, на охоту выходят, зачем нам рисковать продуктами? Вот старая фуфайка, я мясо в неё заверну и в речку! И не пропадёт, и целее будет. Мы так даже масло сливочное в походах, ещё когда в школе учился, хранили. А вот хлеб и консервы давай на крышу кабины закинем, чтобы долго поутру не расставляться. Птички ночью всё одно спят, а больше наверху воровать то и некому!
Быстро растолкав продукты по намеченным местам, уже двигавшиеся почти на автопилоте мужики, добрались наконец до кабины, где рухнули спать, даже особо не утруждая себя раздеванием. Последним усилием воли Михаил захлопнул дверь.