Группа изыскателей. 30-е годы ХХ-го века.
После всех трудностей и переживаний в начале октября 1930 года мы прибыли к месту назначения, на речку Утиная (правый приток Колымы). Здесь уже были заморозки 10–15 градусов мороза.
Поставили палатки, выгрузили свои пожитки и небольшое количество оставшихся продуктов. Мы были измученные и усталые, часть людей заболели цингой и не могли ходить. Заболел цингой и наш знаменитый Медведко Вася. У больных по телу пошли чёрные пятна, болели десна, расшатались зубы, есть было больно. Противоцинготных лекарств у нас и на прииске не было. Как обычно, лучшим лекарством против цинги были лук и чеснок, но об этом мы и мечтать не могли. Люди никого не упрекали, ни от кого ничего не требовали. Все больные и здоровые пили вместо чая крепкую стланиковую настойку. Она действительно помогала, когда ничего другого в тайге нет. На вкус настойка была горькой, когда пьёшь, во рту всё связывает и не чувствуешь болезни.
Если посмотреть на наш лагерь со стороны, то трудно было представить, что эти люди прошли тяжёлый путь без отдыха и многие больны, питались только галетами и консервами. И можно было принять нас за туристов, отдыхающих на берегу и даже позавидовать, а почему? Люди даже на самодельных костылях, были весёлыми и жизнерадостными.
Был среди нас Мошкин Миша, поляк по национальности. При любых трудностях мог бросить всё, но никогда не бросал скрипку. Очень любил играть таёжные песни и другие романсы, понятные каждому из нас. На привале, как бы он ни устал, обязательно что-либо исполнял. Это был любимец и весельчак нашей партии. Были и такие, кто хорошо исполняли таёжные песни. Никто не терял бодрости духа, люди большой силы воли.
Отдыхали мы на берегу Колымы два дня, оставили шесть человек больных цингой, взяли с собой продуктов на 15 дней, необходимый инструмент, бельё и так далее. На каждого получилось килограмм 20–30 груза. Снега было ещё мало, всего 10–15 сантиметров. Прииск располагался в 25 километрах от нашего лагеря. Транспорта у нас для передвижения на прииск не было. На самом прииске была одна больная лошадь, которая еле ходила. Пришлось идти, до прииска мы дошли без всяких приключений за десять часов.
Подъезжая к прииску, мы надеялись, что нас встретят и подготовят тёплую палатку, где за полтора месяца пути мы могли бы помыться и сменить бельё. В пути этого сделать не могли, бачков у нас с собой не было, только шесть вёдер. Многие из нас, как вышли из Магадана, у кого было крепкое бельё — его не меняли, а у кого в пути порвалось, меняли запасным, бросая рваное. Верхнюю одежду и обувь чинили в пути.
На прииске нас не ждали и нашему прибытию не обрадовались, когда узнали, что запас продуктов у нас очень ограничен. Но встретили радушно, поселили в палатки, где уже были установлены печки и приготовлены дрова. Также приготовили в столовой ужин, чего мы полтора месяца не делали сами в пути. Постелей и кроватей не было, дали каждому по одной оленьей шкуре. Вместо одеял были свои фуфайки, но для нас это была благодать. На оленьей шкуре можно спать на снегу, на льду, холод она не пропускает.
Пробыли на прииске два дня, обмылись, побрились, подчинили одежду и обувь, но некоторые так и остались с бородами. Не захотели бриться, боясь спугнуть фарт, а что значит фарт? Это приискатели шли в тайгу, чтобы найти золото, а в то время уже было известно о богатом колымском золоте, но все так же знали, что оно просто так не даётся, а надо иметь знания и быть фартовым.
Нам предложили партиями пойти по ключам, где была намечена зимняя шурфовочная работа. Как ни странно, но уже в пути мы, не смотря, что все были разными по возрасту, опыту и образованию, присмотрелись друг к другу, кто с кем сможет работать в тайге на тяжёлых шурфовочных работах. Так что по пути уже комплектовались. Нас было восемь человек, в том числе и я.