– Киберы, – понимающе кивнул Соловей, поднявшийся наверх. – Молодые и самые поганые. Поговорить хотят.
Маканин уже понял, что каждый встреченный им на этом побережье бот уродлив по-своему. Все кораблики здесь представляли собой низкосидящие пузатые суденышки, хорошо, если на полтора метра возвышающиеся над волной. Возможно, все они вообще произошли от одного прародителя – вернее, от одной серии кораблей, попавших на эти берега в некое доисторическое время и растащенных по частным владельцам в годы падения Советской власти. Эти владельцы, в свою очередь, принялись городить на крепких мореходных корпусах всякие сооружения исходя из собственных представлений о функциональности и удобстве. Так, в частности, рубка Василичевского корабля была сделана низкой – видимо, из тех соображений, что оба матроса команды оказались ростом чуть выше метра шестидесяти, а сам Василич, будучи без ступней, вообще все время сидел. Соловей, как частый гость на катере, сразу же сел на банку, а неудачливый молодой Маканин стоял, согнувшись едва ли не вдвое.
Приближающийся катер (а все здешние катера почему-то назывались «шаркетами» – Маканин так пока и не понимал, почему) был украшен здоровенным водруженным на палубу сараем, в котором при желании могло разместиться полтора десятка человек.
– Один из Киберовских ботов, – утвердительно кивнул Соловей. – У них все на максимальную вместимость рассчитано. Старый Кибер, как ты уже понял, наплодил Киберов видимо-невидимо. Их всех, опять же, девать куда-то надо, даже на кораблях…
Двигавшийся со стороны моря шаркет совершенно очевидно собрался подойти вплотную к Василичу, и тот сбросил обороты двигателя. Второй капитан сделал то же самое, и вроде бы неуклюжий катер вровень и очень точно подошел к борту. Здоровенный рыжий мужик в выцветшем камуфляже в пятнах ржавчины под цвет его прически, бросил на палубу Василича толстый конец, который матрос Степан с обезьяньей ловкостью тут же намотал на кнехт.
Ржавый мужик перелез на палубу соседнего катера и засунул голову в рубку.
– Слышь, Соловей, ты вроде в наши места собрался?
– Во-первых, здравствуйте, – добродушно проревел от штурвала Василич.
– Привет, Василич, – проревел в ответ ржавый мужик на порядок менее добродушно, – ты извини, я тут подошел с Соловьем поговорить…
– Говори, – хмыкнул из угла охотовед.
– Выдь на палубу, – требовательно заявил мужик.
Соловей пожал плечами и поднялся.
Маканин последовал за ним.
– А это кто? – недоверчиво спросил мужик, сверля Маканина черными небольшими глазами.
– Стажер. Юрой зовут.
– Никанор, – сказал Ржавый, не подавая руки. – Так ты что это с нами не согласовал, куда едешь?
– Я вообще-то на госслужбе, – пожал плечами Соловей, – и никому о своих движениях докладывать не обязан.
– Обязан, – взревел Ржавый, – если на чужую частную собственность высадиться собрался.
– И где это у тебя там частная собственность развелась? – с неподдельным интересом и очень ехидно спросил Соловей.
– Не завелась, а всегда была, – нажал Ржавый. – От отца нашего, Фридриха Гергардовича. Если помнишь, мы есть коренная народность севера – эвены-орочоны!
Маканин, уже побывавший в студенчестве на практике в верховьях Учура, с изумлением воззрился на Никанора – те эвены, которых ему довелось видеть, были маленькие, тощие и монголоидные. Никанор Кибер же очевидно являл полную их противоположность.
– По бумагам – да, я помню, – устало сказал Соловей. – А вот отвода земель на вашу фамилию в делопроизводстве я не видел.
– Ну так увидишь, – рявкнул Никанор, – поворачивай обратно, вместе в правительство пойдем. И не утвердить вы нам этот отвод никак не можете.
– Отвод вам Кунаев утвердит, – хмыкнул Соловей, – в установленные законом сроки. Он по приказу вместо меня оставлен. Я же, согласно тому же приказу, отправляюсь на полевые учеты охотского снежного барана. И к моменту оставления мной рабочего места – а случилось это менее пяти часов назад – я ни о каких ваших претензиях ни на какой кусок земли не подозревал. Может, ты мне отсюда пальцем ткнешь, чтобы я своим сапогом, если что, твою священную орочонскую землю не топтал?
– Здесь вся земля – наша, – ожесточенно буркнул Ржавый. – Гляди, пойдешь – есть все шансы не вернуться.
Развернулся и прыгнул обратно на свое судно. Степан мгновенно отпустил конец, и катера, заурчав погромче, как два неудовлетворенных хищника, направились в разные стороны.
– И разошлись, как в море корабли, – вздохнул Соловей. – Интересно, чего это он револьвер на себя нацепил?
Маканин удивился.
– Да-да, наган под рубашкой. Когда он развернулся, чтобы обратно прыгать, очень четко нарисовался. Это второе секретное сокровище старого Кибера. И, к сожалению, вполне реальное, в отличие от первого. Потому что чего у Кибера было много, когда он здесь обосновался, так это оружия…
Катерок тихо рокотал, потихоньку пробираясь мимо изрезанной скальной стены, над которой уже стали загораться первые звезды. Василич подошел ближе к берегу, и черные изрезанные гигантские скалы по гребню обрыва стали выглядеть как мегалиты какого-то неизвестного вымершего древнего царства.
– Вот туда-то вы и полезете, – удовлетворенно прокрякал рядом матрос Перец. – Сейчас в бухту зайдем, высадим вас – и шкандыбайте куда надо.
В море, где-то в километре от берега, на волнах плясал огонек.
– Киберовский катер, – пояснил Перец. – Тот, который к нам подходил. Параллельно идет, но мористее держится. Их дела.
И, махнув рукой, полез в кубрик.