Отрез

Тем временем Соловей повел себя странно. Он выбрал сухое ровное место, снял с себя рюкзак – здоровенный танкач с изогнутой книзу рамой, в который могло влезть имущество целого поселка городского типа. Потом начал выкладывать на ягель все хранившиеся в нем вещи. Постепенно добравшись до самого дна, он вынул продолговатый и явно тяжелый брезентовый сверток. Распустил сдерживающую его веревку и вытащил по частям приклад самой банальной одностволки Иж-18 и обрезанный чуть далее чем конец цевья ствол для нее с прикрученным намертво оптическим прицелом. Соловей прищелкнул ствол к прикладу, и в его руках оказалось очень компактное оружие длиной около семидесяти сантиметров.

На левую руку он надел кожаный браслет, в каждом гнезде которого сидело по остроконечному красному блестящему патрону от автомата Калашникова калибра 7,62.

– Одноствольный отрез, – пояснил он Маканину. – Легче и короче любого карабина. Стреляет так же. В стволе один патрон, но перезаряжается быстро. На эту же колодку цепляется второй ствол – мелкашечный. Можно и третий – гладкий, только он здесь особо ни к чему.

Сказал и засунул отрез в самошитую кобуру из кирзового сапога, которую приладил с левого бока – приклад торчал из-под левой руки, так что оружие выхватывалось одним движением правой.

– Хорошая конструкция, – хрюкнул Соловей. – Мне ее ученый человек показал, один зоолог. Только зоологи теперь о людях и думают – в плане оружия, в смысле. А те, которые конструкторы, думают или о понтах непонятных, или вообще ни о чем. Ты смотри: сложенный он места не занимает, в рюкзаке вообще поперек на дно ложится. Собранный – вдоль мешка встает так, что и не заметишь. В кустах не путается, достать с одной руки можно. Ствол короткий – зато патрон с порохом быстрогорящим, его на нужную мощность все равно хватает. А для удобства прицеливания на нем прицел стоит – самый примитивный, военный, четырехкратный. Со снайперской трехлинейной винтовки, их прапорщики вон у каждой части продают. С патронами вместе. Ну что, двинули, помолясь?

В темной смолистой нагретой хвое кругом цвыркали бурундуки и истошно вякали кедровки, не давая позабыть о мирской суете. А раскрывавшаяся перед странниками картина могла бы заставить позабыть о чем угодно. Впереди и слева расстилалась огромная горная страна с вздымающимися серыми каменистыми вершинами, выстланная в долинах зеленой густой курчавой шерстью кедрового стланика. Страна уходила на запад, где через две тысячи километров должна была упереться в великую реку Лену. Справа открывалась гладкая темно-серая вода и ничего, кроме воды, хотя тем, кто помнил карту, было известно, что через триста километров эта вода упрется в скалистый полуостров Камчатку. И все эти пространства выглядели совершенно неизведанными и потому враждебными Юрию.

Исключение составлял лишь крохотный, едва ли полуторакилометровый отрезок подъема, и при мысли, что впереди лежат еще триста таких отрезков, у Маканина едва не закружилась голова.