Пару столетий тому назад эту часть земной коры, вытянувшейся подобно хребту гигантского пресмыкающегося вдоль берега Охотского моря, ударило землетрясением.
Землетрясение было небольшим – по меркам мелких двуногих лысых обезьян, заполонивших планету и принявшихся все исчислять в своих обезьянских измерениях, баллов шесть, не больше.
И все было бы хорошо, если бы горный склон уже много тысячелетий не подтачивала едва заметная странная болезнь.
Вдоль хорошо развитой кварцевой жилы, протянувшейся метров на шестьсот и уходящей вглубь, к самым корням гор, день за днем, ночь за ночью, дождь за дождем, туман за туманом, мороз за морозом, оттепель за оттепелью склон точили самые малые, но самые разрушительные силы природы. Точили его сотни, если не тысячи лет, ежечасно, ежесекундно.
И когда несильный земной толчок чуть всколыхнул застывшую поверхность планеты, несколько миллионов тонн горной породы пришли в движение и с грохотом, сравнимым с грохотом вулканического взрыва, сложились вниз, частично провалившись в новую складку земной коры – геосинклиналь, частично – высыпавшись в море, образовав новый валунный пляж. А на склоне зазиял огромный, многосотметровый, практически отвесный обрыв.
И Соловей с Маканиным обнаружили его только тогда, когда подошли вплотную.
Соловей остановился, оперся на лиственничный посох и принялся рассматривать гигантский шрам Земли. Перед этим, правда, он произнес целый ряд непечатных выражений – не менее пятидесяти, все очень быстро и весьма эмоционально.
Тропа, естественно, шла вплотную к верхней кромке этого грандиозного геологического образования.
Всласть поматерившись и убедив себя, что никаких непреодолимых препятствий на пути нет, Соловей двинулся вперед, предложив Маканину следовать за ним.
Камни летели из-под сапог, Юрий все время с ужасом ожидал, что тоненькая стежка прервется из-за какого-нибудь недавно вывалившегося из стены камня – и что делать тогда?
Он знал, что никакая сила тогда не заставит его ступить ниже, на серую, состоящую из миллионов острых как льдинки камешков «дышащую» осыпь.
Прыгать с двадцатипятикилограммовым рюкзаком на плечах?
К счастью, путь над пропастью никаких серьезных пакостей им не подготовил, а метров через шестьсот тропа плавно ушла выше, оставив обрыв позади внизу.
Но эти шестьсот метров ухайдокали даже трехжильного Соловья.
Едва путники выбрались на относительно безопасный участок склона, как Владимир снял рюкзак, положив на колени обрез, и уселся, скрестив ноги по-аборигенному.
– Надо чуток курнуть. Будем надеяться, что никаких подобных сюрпризов нам больше не обломится.
Было уже около четырех часов, а бок гигантского динозавра все заворачивал и заворачивал куда-то за горизонт.
– Ночевать тут придется, – мрачно констатировал Соловей. – Надо где-то в стланике устроиться – чтобы хоть снег рядом для чая был.
До ночевки им удалось пройти еще километров двенадцать. Трижды они встречали стада снежных баранов. В одном месте им повстречалось сразу больше тридцати голов – самок и молодняка.
Наконец они добрались до места, где осыпи и скалы сменились серым сухим лишайником и редкими кустами кедрового стланика. Соловей выбрал небольшую укрытую со всех сторон «чашку», из которой начинался длинный, уходящий к самому морю язык снега, и оба странника заснули как убитые…