Грязный и серый «УАЗ» (впрочем, здесь, похоже, все было грязным и серым) дотряс их до такого же серого и грязного катера, стоявшего посреди серого и грязного лимана реки Нолы, откуда почему-то ушла вся вода. Грязный и серый катер с двух сторон подпирали грязные серые трубы, не давая ему лечь на бок в серую грязь. На палубе копошились грязные серые люди, которые при виде Соловья и Маканина грязно выругались. Вернее, они их так приветствовали. В рубке гостей добрым незлобивым матерком встретил грузный благообразный капитан, которого все окружающие звали Василичем. Прямо перед штурвалом была расстелена газета, на ней стояли наполовину початая бутылка водки и какие-то раскрошенные куски хлеба вперемешку с нажаренными ломтями неизвестной Маканину рыбы. Сперва ему показалось, что капитан рыбой закусывает водку, на деле же он запивал водкой рыбу.
На короткий конкретный вопрос Соловья Василич участливо вздохнул, закатил глаза, пригладил окладистую бороду, сразу напомнив хрестоматийного жреца какого-нибудь культа, и зарокотал голосом опустившегося церковного служителя:
– Чего ты торопишься всегда, Соловей? Отвезу я тебя, скотина, куда ты скажешь, и заберу даже обратно. Если кого забирать останется, конечно. Выпей водки…
Судя по всему, капитан Василич был оптимистом.
– Водку-то ты, я надеюсь, пьешь, – подозрительно зыркнул на Юрия Соловей. – Впрочем, о чем это я? Из нашей бурсы тех, кто меньше цистерны не вылакал, просто не выпускают.
Возле выброшенной на берег баржи трое угрюмых мужиков в «брезенте» кого-то били ногами.
– Это Остурхай, новый рыбнадзор, крещение принимает, – по-доброму ухмыльнулся Василич. – Он решил у мужиков, кто краба по отливу собирает, рыболовные билеты проверить. Ну на самом деле не проверить, а краба отобрать, как это у рыбнадзора всю жисть принято было. Ну а когда мужики рогом уперлись, он пистолет достал.
– Хочешь, договорю? – радостно добавил Соловей. – Пистолет у него отобрали, на литораль выбросили и сейчас буцкают?
– Про то, что выбросили, ты откуда знаешь?
– А всегда так делают. Вообще, тому, кто пистолет добровольно на поясе носит, как знак даденной Господом власти, надо сразу бить в рыло, – сумрачно ответствовал Соловей. – Вот, Василич, ты у меня пистолет хоть раз видел? Нет? А он есть у меня. В сейфе. На самом дне под папками. Чтоб искушения не было его куда-нибудь в командировку взять. И посеять там же. Вообще, пистолет – штука на редкость дурная. Потому что людей на идиотские поступки провоцирует. Вон, друг мой, охотовед Кустов, поехал для какой-то дурацкой проверки в Зырянку. С пистолетом. Сам не понимает, зачем он его туда взял. Ну, проверка – понятно, что такое: пьянка глухая, день и ночь, в самолет его по трапу закатили. Просыпается он уже в Анадыре, хвать – нет пистолета-то! Что делать? А то и делать – купить у кого-нибудь с рук другой пистолет, отдать умельцам перебить номера и спрятать куда подальше, доставая только при проверке табельного оружия. Вот как я, кстати.
– И что ты думаешь? – риторически произнес Соловей и одним махом выпил предложенные Василичем полстакана водки. – Обычно всякие прапорщики эти пистолеты продают изпод полы где угодно, а тут вот как надо – так сразу хрен. Кустов, благо мелким начальником был, выписал себе командировок по всей области, по всем притонам прошелся – накося-выкуси, нету пистолетов! От отчаяния он приехал в Зырянку и остановился в той же гостинице и в том же номере. Вечер, грустно ему, взял пузырь в магазине, сидит один. Стук в дверь – на пороге мужик, Кустов его первый раз в жизни видит. Нет, мужик опровергает, не первый, я в совхозе работаю товароведом, ты к нам полгода назад с проверкой приезжал, мы вместе гасились. Возобновить знакомство пришел, типа. И тоже бутылку принес.
Сели они, пьют вдвоем уже. И тут этот товаровед как-то извиняющимся тоном говорит: «Слышь, Серега, я вот в прошлый раз, ну вот совершенно не знаю зачем, спер у тебя пистолет… Ты уж извини меня, подлеца, не бей рожу сразу, вот он тебе обратно…» – «Рожу бить? Дай я тебя расцелую!»
За время беседы прилив уже поднял катер на воду, и Перец, матрос Василича, поднял из воды подпорки. Затем с грохотом провернулся двигатель, и Василич, чуть сдвинув газету с бутылками в сторону, шевельнул штурвал к выходу в море.
– Ты меня, главное, не целуй, – с чувством сказал Василич (между делом он уплел целый кетовый бок, запив его 0,75 литрами водки, нисколько не изменившись ни лицом, ни поведением), ты мне вот чего скажи – почему я оружия твоего на борту не вижу? Тебе ж хрен знает сколько идти, по самым медвежистым местам…
– А потому что мне хрен знает сколько идти, я его и не беру, – хмыкнул Соловей. – Мое оружие – 20 банок тушенки, 10 себе и 10 молодому. Сейчас август, мишка сытый, на рыбе, на ягоде…
– Ну-ну, – скептически произнес Василич. – А что это там за история со старым Кибером случилась, не знаешь? Ты ж там был вроде, на той рыбалке?